some blood for Christopher

      Вся эта история была немного сумасшедшей, так что Кейт Риз вполне справедливо решила просто свалить из Милл-Гроува куда подальше, лишь бы забыть о том, что случилось. Были проблемы с тем, чтобы погасить ипотеку, а затем продать дом другим людям, так что уехали они лишь спустя полтора года, в течение которых Кристофер никак не мог перестать думать о том, что… Ох.       Ему было стыдно даже вспомнить об этом, хотя в желании просто дружить со славным человеком, кажется, не было ничего плохого. Ведь он мог бы исправиться, не так ли?..       Они поехали в Мичиган вместе с шерифом, который за Кейт был готов ехать хоть на край света, и вполне спокойно жили (и живут) тут. Кристоферу уже семнадцать, и все произошедшее в далёком прошлом кажется просто-напросто чудным сном, что породил его детский мозг. Но нет. Вот мама, смотрящая на звезды ночами строгим взглядом (не тем, что использует, когда Кристофер в очередной раз придумывает что-нибудь сумасшедшее, а в разы более устрашающим); вот шериф, пытающийся следить за ним в попытках определить, не повторяются опять события минувших лет.       Кристоферу было неловко сознаваться в этом даже самому себе, но каждый вечер он из раза в раз продолжал смотреть куда-то на звезды, лишь бы уловить славного человека там. Ему не хотелось признавать, что самыми запоминающимся и (почти) самыми счастливыми моментами проживания в Милл-Гроуве были именно те, в которых славный (тогда ещё) человек разговаривал с ним и помогал. Тогда Кристоферу казалось, что вместе со славным человеком они способны на всё-всё — только пожелай.       Он устало вздохнул.       Передав свои силы матери, жить стало проще; дислексия так и не вернулась, головная боль и носовые кровотечения больше его не тревожили.       А воспоминания никуда не делись.       Кристофер в который раз перевернулся на кровати, одолеваемый бессонницей. Он вспомнил чужие белые, как облака, волосы и краснеющие на свету глаза. На самом деле сначала они были зелёные, но когда нужда в том, чтобы притворяться хорошим, отпала, радужки налились кровью, в которой маленький Кристофер видел опасность, а повзрослевший Кристофер… повзрослевший Кристофер засыпал и видел, как славный человек бережно вымазывает его в этой крови, а затем, в контраст своей аккуратности, грубо целует, не скрывая острых клыков за молочными зубами. Просыпался повзрослевший Кристофер с влажным пятном, расползающимся по нижнему белью, чтобы после пойти застирать пятно на ткани, лишь бы мама или шериф не догадались. Сначала ему казалось, что славный человек смог пробраться ему в голову и насылает все эти сны, чтобы помучить Кристофера, но…       Все эти (ужасные, мерзкие, грязные, совершенно неподобающие) фантазии он видел не только во сне. Возможно, пару раз он и в полном сознании лежал на кровати, водя рукой по окрепшему члену, представляя, как славный человек (бес) в своём этом сером костюме прижимает его к кровати, заламывая руки, чтобы крепко удержать на месте. Закусывая в кровь мягкие губы и цепляясь одной рукой за мягкие простыни, он думал, что бы было, если бы они со славным человеком в тот раз действительно объединились; если бы Кристофер помог ему выбраться на волю.       Может, они бы правили этим миром вдвоём.       Может, славный человек держал бы Кристофера рядом с собой, как собачонку, чтобы тот не сорвался с цепи.       Может, он бы подождал, пока Кристофер не повзрослеет, чтобы…       Ох.       — Чёрт, — шепчет Кристофер, сжимая одеяло между бёдер. — Ты сводишь меня с ума. — Смотрит прямо в окно, находящееся напротив кровати. — Это и есть твой план? Или я сам веду себя к краю, а?       — Вот уж не думал, что окажусь тут таким образом. Да ещё и с твоей помощью. — говорит голос отовсюду. Кристоферу не надо поднимать голову, чтобы понять, что где-то в комнате стоит его бес славный. Он только надеется, что у того горящие красным глаза и серый костюм. Как в тот день. — Чего молчишь, детка?       Десять лет назад он называл его «сынок». По-отечески ласково. Десять лет назад от него пахло сигаретами и домом.       Сейчас его голос был пропитан странными возбуждающими нотками, заставляющими Кристофера сжать одеяло ещё сильнее, потираясь пахом о мягкую ткань. И пахнет от него теперь дорогим мужским одеколоном вперемешку с пеплом от пожара.       Кровать чуть прогибается, когда на неё ставят колено, Кристофер продолжает вжиматься носом в подушку, а бедрами в одеяло; возбуждение и страх скручивают живот в адски (ха-ха) прочный узел. Голова наполняется сладкой дымкой, когда (бес) славный человек кладёт свою ладонь туда, где талия плавно переходит в бедра. Футболка в том месте немного задрана, поэтому чужое тепло Кристофер чувствует так хорошо, что ему немного сносит крышу. Он забывает о том, что в доме все ещё находится мама вместе с шерифом, и начинает стонать прямо в подушку, слюна скапливается во рту от нетерпения.       — Ты повзрослел, малыш, — шепчет прямо в ухо славный человек, наклоняясь к нему. Горячее дыхание достигает словно самого сердца (или члена). — Кроме тебя и твоей чёртовой мамаши никто не обращает на меня внимания, ты знаешь. Я даже никак не мог поразвлечься. А затем услышал, как ты стонешь в своей кроватке.       Славный человек ведёт своим носом по задней части шеи, от чего Кристофер начинает дрожать. Он мог сделать с ним все, что угодно: убить, снова подчинить себе, выкрасть. Но.       — Вот так, детка, — говорит славный человек чуть севшим голосом, когда Кристофер все же отрывает голову от подушки и поворачивается. Его глаза обманчиво-теплые. Обманчиво-зеленые. Обманчиво-ласковые. Зато на шее покоится бабочка, а талию облегает пиджак. Белые пряди щекочут щеку — вот настолько они близко друг к другу. — Ты все такой же красивый.       Длинные пальцы славного человека перемещаются к шее Кристофера. Он мог бы задушить его. Но.       — Уверен, твои губы на вкус лучше сахарной ваты. — Он целует его. Слишком мягко, чтобы быть правдой. Это совсем не похоже на фантазии Кристофера, но он доволен даже такими крупицами. Он тянет руки к славному человеку, сжимает затылок, чтобы поцеловать ещё крепче.       Славный человек полностью забирается на кровать, перекидывая ногу через Кристофера, а одной рукой опираясь на подушку, чтобы не упасть. Когда они отстраняются друг от друга, Кристофер открывает глаза и понимает, что теперь это больше похоже на его грязные сны: радужка славного человека полностью вся утонула в кровавом свете, а движения его руки на шее больше не были такими нежными. Она сжалась сильнее, но недостаточно сильно, чтобы перегородить доступ к кислороду. Кристофер снова потянулся за поцелуем, но славный человек помотал головой с ухмылкой. Он только прикусил мягкую щеку, чтобы затем спуститься к тонкой шее. Прямо к артерии, под которой билась тёплая кровь.       Один укус.       Один укус, и славный человек отомстит за свои мучения. Но.       — Скажи хоть что-нибудь, Кристофер, ну же.       — Пожалуйста, — хрипом вырывается из Кристофера стон. — Пожалуйста, черт возьми, ты свёл меня с ума, а теперь ждёшь чего-то. Мне нечего тебе сказать, кроме того, что я ненавижу тебя. А ещё хочу. Так сильно, что… Ой, ох.       Он так и не заканчивает свою мысль, потому что славный человек спускает ту руку, что находилась на шее, к бедрам, чтобы пробраться под футболку. Пальцами он сжимает затвердевшие соски. Тихо смеётся, когда Кристофер мечется запертым кроликом по постели, желая то ли уйти от этих прикосновений, то ли получить ещё больше.       — Я не сводил тебя с ума, детка, — сообщает славный человек спокойным голосом, — ты сам сделал это с собой. Подумать только: если бы не твои грязные мысли, меня бы тут не было. Спасибо, Кристофер, ты сегодня очень хороший мальчик. И ты заслуживаешь награду.       Кристофер стонет. Хватает чужое плечо, сжимая его в руке; ткань под ладонью мнется.       — Да, пожалуйста, папочка!       Тайное рано или поздно становится явным, не так ли?       Славный человек все же склоняется к нему для второго поцелуя, и на этот раз он не пытается укрывать свои острые клыки, закусывая нежную кожу губ так сильно, что наутро Кристофер точно обнаружит там пару свежих кровоточащих царапин, которые будут печь весь день, напоминая о событиях этой ночи.       Рука славного человека выскальзывает из-под футболки, но только чтобы помочь стянуть её окончательно, избавляя себя от лишней преграды на пути к истязанию Кристофера. Тот лишь извивается на простынях, изгибаясь в пояснице, потому что его член давно стоит и требует отдельного внимания. Господи, да в его спальных шортах целая туристическая палатка, но почему-то Кристоферу даже не стыдно за это перед славным человеком. Наоборот, он чувствует, что такое зрелище только льстит тому, так что, не сдерживая себя, Кристофер приподнимает по-мальчишески узкие бедра вверх, буквально трахая воздух, пока не понимает, что упёрся в чужой пах. Он дрожит от возбуждения, дергая ширинку на дорогих брюках, а славный человек только тяжело дышит где-то сверху, наблюдая, как Кристофер освобождает его стояк. Рвано выдыхая, Кристофер берет твёрдый член в руку. Стонет.       Тогда-то славный человек почти грубо отбивает его руки от себя, таки заламывая их, и Кристофер закатывает глаза от удовольствия. Это ещё никогда не ощущалось так реально. Так хорошо. Чужие руки крепко держат его запястья; славный человек напирает на него всем телом, так что их члены соприкасаются, и Кристофер снова стонет от удовольствия.       — Чего ты хочешь? — спрашивает бес славный. Голос окутывает со всех сторон, подчиняет своей властью. Мозги Кристофера словно бы опять плавятся. — Я спросил тебя, детка: чего ты хочешь?       — Ох. Тебя. Хочу, хочу… хочу отсосать тебе, а потом хочу, чтобы ты выебал меня очень-очень сильно. Пожалуйста, папочка.       Он называет папочкой человека (не совсем), который едва не разрушил мир к чертям, он стонет под ним, он раскрывает перед ним свои тайные желание и делает все это по собственной воле. Быть может, его мозги все ещё растеклись с десяток лет назад, но заметил он это только сейчас.       Кристофер думает, что шептунья все видит, как видит это и бог, но вместо обжигающего стыда он ощущает чувство собственного превосходства. Это с ним сейчас в одной кровати лежит славный человек и шепчет все эти пошлости, это с ним он собирается трахнуться. И ни с кем больше. У славного человека было много детей, которых он провел вокруг пальца, а самым особенным в итоге оказался он. Кристофер. Даже Дэвид не смог его остановить.       Он не выдерживает и сам напирает на славного человека, переворачивая их так, чтобы сам он оказался сверху, сидящим прямо на чужих бёдрах. Ткань брюк чуть натирает кожу, но это даже приятно, потому что это в очередной раз доказывает, что теперь все происходящее не просто сон. Чёртова реальность, в которой Кристофер может вот так запросто подмять славного человека под себя (хотя сил-то у него явно в разы меньше, поэтому все это ощущение всевластия над славным человеком — фикция, игра, которая, тем не менее, приносит огромное удовольствие), чтобы склониться к нему и снова поцеловать. Без прелюдий, просто запихнув язык прямо в чужой рот, сталкиваясь зубами (ну, или зубами и клыками).       — Давай, Кристофер, сделай то, чего так хочешь, — шипит славный человек, когда им удаётся оторваться друг от друга.       — Заткнись. Заткнись-заткнись-заткнись.       Злость покалывает на кончиках пальцев, которые сжимаются до белых костяшек, — вот как сильно Кристофер ненавидел своё желание обладать славным человеком. Ему хотелось ударить сначала себя, а затем его, лишь бы избавиться от этих неправильных чувств, ведь даже несмотря на то, что в итоге славный человек оказался просто предателем (лжецом, бесом, глупцом), Кристофер не мог ненавидеть его. Он помнил, как им было хорошо вдвоём. Помнил, как славный человек помог маме выиграть лотерею. Может, это и было ложью, а Кристоферу все равно хотелось верить, что где-то в глубине своей истлевшей души славный человек действительно хоть каплю любил его.       В детстве ему хотелось, чтобы славный человек любил его как самого лучшего друга в мире.       Сейчас ему хочется, чтобы славный человек целовал его до истерзанных губ.       Кристофер спускается ниже, губами ведёт по линии челюсти, по шее. Затем он натыкается на преграду в виде воротника рубашки и понимает, что славный человек до сих пор полностью одет, даже его брюки не сняты, а чуть приспущены. Не желая снимать этот костюм, Кристофер просто отзеркаливает движение славного человека: забирается руками под выглаженную рубашку, чтобы подушечками пальцев робко исследовать каждый миллиметр тёплой (даже слишком) кожи. Живот под ладонью Кристофера мягко опускается и поднимается при каждом вдохе-выдохе славного человека. Кристофер поднимает взгляд к чужому лицу и видит, как в ночной темноте горят алые глаза. Он перестаёт валять дурака и спускается к голому паху.       Пару раз Кристофер уже занимался сексом с одной девчонкой и столько же раз отсасывал кое-какому парню из их школы, так что он понимал, как должен идти процесс, но все равно немного затупил, когда разглядел очертания твёрдого члена. Он, словно впервые в жизни, коснулся пальцами головки, собирая смазку; чуть сомкнул руку в кольцо и начал ритмично поглаживать, пока сверху славный человек изо всех сил старался подавить участившееся дыхание и рвущиеся наружу стоны. И только спустя минуту Кристофер взял в рот мягкую плоть, пытаясь помогать себе языком. Этому приёму его научила Хизер, с которой они встречались полгода; с ней же Кристофер впервые потрахался.       Славный человек вдруг вцепился рукой ему в волосы, оттягивая каштановые пряди так сильно, что Кристофер был вынужден оторваться от своего ужасно увлекательного занятия и поднять голову.       — Хватит думать о ней, — сказал славный человек, держа его за волосы, как переломанную куклу барби. — И о нем. Прекрати. Сейчас ты со мной, усёк?       Покрасневшие и припухшие губы Кристофера растянулись в самой грязной ухмылке, на какую он только был способен.       — Конечно, папочка, сейчас я принадлежу только тебе.       Это даже не было ложью — прямо в эти минуты Кристофер без всяких оговорок был под властью чужих рук, продолжающих сжимать пряди на его затылке. Славный человек заставил Кристофера подняться снова выше, так что они вновь оказались лицом к лицу. Он грубо прикусил подбородок Кристофера, а затем нежно поцеловал место, где остались краснеющие следы от клыков, зализывая ранку. Кристофер резко втянул воздух через нос, потому что этого было слишком много — славного человека было слишком много, но в то же время запредельно мало, как в те моменты, когда Кристоферу после всех его мокрых снов оставалось только дрочить в одиночестве, воскрешая воспоминания о славном человеке.       С него вдруг начали стягивать пижамные шорты, так что пришлось немного приподнять бедра, пока они продолжали целоваться, прижавшись друг к другу так крепко, что Кристофер мог слышать биение чужого сердца. Вот оно как… даже у бесов есть сердце, которое бьётся.       Кристофер отстранился, но только для того, чтобы самостоятельно стянуть с себя оставшееся нижнее белье; потом он вновь наклоняется к лицу славного человека, однако не для поцелуя — Кристофер только осторожно скользит губами по бледной щеке, кое-где захватывая кожу зубами, дальше почему-то не заходит. Даже его укусы не оставляют ярких следов, а ведь ещё пару минут назад он не жалел ни себя, ни славного человека, целуя с таким напором, что с губ обоих стекала слюна вместе с кровью.       — Пожалуйста, — выдыхает он куда-то в щеку славного человека, трясь своим членом о его. — Пожалуйста, чёрт.       Славный человек кладёт свои ладони на бедра Кристофера и приподнимает их, чтобы перевернуть парня, уткнув его носом в подушку. Оказываясь сзади, он вплотную прилегает к узкой мальчишеской спине, его член прижимается к маленьким ягодицам, а сам Кристофер в это время безбожно хныкает в подушку, желая большего.       — Ты так ужасно прав, когда говоришь «чёрт», — произносит (бес) славный человек между делом. Он сжимает в своих руках бедра Кристофера, на которых точно останутся красные следы от такой крепкой хватки, но им обоим это даже нравится.       Кристофер снова приглушенно стонет в подушку, когда славный человек одним пальцем, словно на пробу, скользит внутрь. Сначала кажется, что это будет больно, потому что Кристофер никогда не делал этого без смазки, но каким-то образом палец славного человека проходит без препятствий, тогда он добавляет второй, сгибая фаланги пальцев внутри Кристофера. Это производит на него невероятный эффект: мальчишка стонет чуть громче, выгибая спину напоказ всему миру, и насаживается ещё сильнее самостоятельно, вновь и вновь умоляя о большем. Божий сын, мальчик, одолевший беса, чёртов спаситель мира, — и вот так по-дьявольски красиво прямо сейчас просит (умоляет) (пожалуйстапожалуйстапожалуйста) (мнетакэтонужно), чтобы славный человек (тот самый, который хотел вырваться на свободу) (тот самый, который мог уничтожить целый мир) двигался жёстче и быстрее.       И, конечно, его мольбы были услышаны, но не богом. К двум пальцам добавляется ещё один, и славный человек действительно начинает трахать Кристофера, но пока только пальцами. Он задевает его простату, от чего мальчик стонет, захлебывается в собственной слюне. Его подушка вся вымокла, а белье наутро придётся застирывать с особым усердием, но сейчас это не так уж важно — важно то, как хорошо славный человек прилегает к нему, как правильно шепчет на ухо все эти «давай, детка, ты так хорошо принимаешь мои пальцы, я рад, что оказался тут».       Внутри вдруг становится до ужаса пусто, на что Кристофер отзывается стоном протеста и даже поднимает голову, чтобы поверить, почему славный человек остановился, но замечает, как тот водит рукой по своему члену, и тогда все вопросы отпадают. Кристофер снова утыкается носом в наволочку, а славный человек в это время водит головкой по чужой дырочке, подразнивая. Впрочем, ему скоро это надоедает, тогда-то он и входит (боже) (ах) (пожалуйста, глубже).       Кристофер чувствует, как хорошо он заполнен внутри, как этот большой член давит на его простату, как славный человек опять в собственническом жесте хватает его бедра, насаживая задницу на член.       Наверное, Ева в ужасе прикрывает рот ладонью. Наверное, бог вовсе отвернулся от них.       Но Кристоферу плевать, пока его так хорошо трахают.       — Ах, давай же, ну-у, — просит он непонятно чего, но славный человек отлично разбирает его желания, входя жёстче и грубее, шлепая нежную кожу на ягодицах ладонями. Он даже берет член Кристофера в свою руку, водя по нему в такт собственных толчков. — Папочка, чёрт, так хорошо… пожалуйста…       Цветные пятна проносятся перед глазами, когда Кристофер кончает. Подушка под ним вся слюнявая и влажная от слез.       Славный человек продолжает двигаться внутри, но теперь это даже немного больно, потому что эрекция Кристофера полностью спала, а возбуждение медленно проходило. И тем не менее он не сопротивлялся, лишь покорнее подставляясь под чужие прикосновения. Не прошло и пары минут, как славный человек налег на его спину своей грудью, входя особенно глубоко, и излился прямо внутрь.       — Ты такой хороший для меня, детка, — шепчет он в ухо Кристоферу, обнимая того за талию своими бледными руками.       Сон одолевает Кристофера незаметно.

***

      Просыпаясь утром, Кристофер Риз едва может вспомнить, что же ему снилось на этот раз. А затем он встаёт с постели, осознавая, что его задница как-то странно побаливает, словно кто-то вчера…       Вау.       Он судорожно оглядывает простыни и подушку, припоминая, сколько пятен на них оставалось, но вместо засохшей спермы находит только идеально чистое постельное белье, на котором и намека нет на то, что происходило вчера. Возможно, ничего и не было?.. Кристофер делает пару шагов. Да нет, явно же было. Стягивает с себя футболку (странно, что она вообще на нем, ведь он, вроде, отрубился сразу после всего, что произошло, даже не одевшись обратно), чтобы посмотреться в зеркало, висящее на шкафу, и замечает россыпь укусов вообще везде, царапин на бёдрах и засосов в местах, где плечи переходят в шею. Вчера ему было так хорошо, что он и не заметил, как славный человек оставлял все эти следы.       Да и в целом Кристофер выглядит так, будто его несколько часов назад знатно поимели: все ещё по-нездоровому румяные щеки, растрепанные волосы и алеющие губы, на которых тоже были мелкие следы от клыков. Кристофер, повинуясь странному порыву, прихватил нижнюю губу зубами, прямо в том месте, где была одна из царапинок-укусов, и начал сдирать запекшуюся кровь. Свежая тут же заменила её. Он вдруг вспомнил, что вчера славный человек так и не снял свой костюм, трахая его прямо вот так — все ещё одетый в пиджак и брюки. От одной мысли об этом член Кристофера снова начинал подниматься. Он сжал его сквозь слои одежды.       — Не стоит, — прошелестел знакомый голос отовсюду, и Кристофер попытался усмехнуться, но вместо этого изо рта вылетел сдавленный полустон. — Оставь это на ночь, детка.