Вольно, студент Чон

      — Слышал, что у нас новый тренер по боевым искусствам? — шёпотом спросил Чимин, пока грузный препод в военной форме увлечённо тыкал указкой на доску, где висела карта мира, не обращая на студентов никакого внимания.       — А со стариком Ли что случилось? Не смог раскрутиться после того, как я его в бублик скрутил? — насмешливо фыркнул Чонгук, хрустнув шеей.       Пара по международно-военным отношениям была до ужаса скучной, поэтому новые сплетни от лучшего друга оказались как нельзя кстати. Чонгук ненавидел сидеть в аудитории и слушать сменяющиеся монотонные голоса преподавателей, рассказывающих теорию военного дела. Разве для этого он — сильный, широкоплечий и выносливый альфа — поступал в Военную Академию? Нет! Он ведь хотел стать таким, как отец: уважаемым, высокопоставленным членом Армии Корейской Республики, генерал-майором, в конце концов. Проще говоря: важной шишкой. А что могли дать повторения фактов из прошлого? Ему бы на военные сборы! Чтобы вставать рано утром и сразу на полигон; чтобы по приказу без сил валиться после тренировок в кровать и подрываться на рассвете от громоподобного: «Подъём!».       Но сейчас в Академии был семестр изучения теории, мать его. Из весёлого остались только пары по боевому искусству, да и те проходили вяло из-за препода-старикашки.       — Не знаю, что случилось с бедолагой Ли, но вот этот новенький… — Чимин склонился к уху Чонгука, будто собирался поведать страшный секрет, и заговорщическим шёпотом произнёс: — О нём ходят разные слухи.       — Какие? Что у него три соска? — закатил глаза Чонгук, шумно выдохнув.       — Говорят, он монстр. Воевал в горячих точках, но после травмы попал в резерв.       — Уверен, что все эти слухи он сам же и распустил, чтобы выебнуться, — хмыкнул Чонгук. — Чтобы мы его не сожрали, как старину Ли.       Чимин пожал плечами и замолчал, видимо, обидевшись на столь равнодушную реакцию. Чонгук же погряз в собственных мыслях и уже предвкушал встречу с новым тренером, рисуя в голове образы, как разложит того на матах при первом же спарринге на глазах у десятков студентов. Вот так зрелище будет! А Чонгук любил быть в центре подобных шоу, как и любил ловить на себе восхищённые взгляды не только омег, но и завидующих ему альф. Поэтому, переодевшись в спортивные вещи, на последнюю пару он нёсся воодушевлённым вихрем, расталкивая по пути локтями медленно ползущих сокурсников, чтобы поскорее увидеть, о ком же говорил Чимин. Тот, к слову, чуть менее быстро, но всё же спешно переставляя ноги, плёлся сзади, бубня себе под нос просьбы пощадить нового препода. Но Чонгука уже было не остановить: во всём этом он видел очередной шанс показать своё превосходство над остальными и терять его не собирался.       Широким шагом войдя в спортивный зал, Чонгук встал в строй и обвёл взглядом помещение, выискивая цель. Настроение у него было поистине боевое, но держалось оно ровно до того момента, пока не появился он. Желваки на лице Чонгука станцевали танго, а кулаки сжались с такой силой, что, ещё немного, и рассыпались бы в пыль.       — Твою мать… — проблеял Чимин, стоящий по левый бок, и Чонгук не мог с ним не согласиться, потому что их новый препод…       Омега!       Высокий, хорошо сложенный, но, блядь, омега! У которого течет из задницы, стоит только увидеть горячего, желанного альфу! И вот это будет преподавать им боевые искусства?!       И пусть тот всем своим видом, вероятно, пытался закосить под альфу, но истинную природу не скроешь: длинные мелированные волосы, завязанные в хвост, забитые чернильными рисунками рукава, строгий и холодный взгляд, приправленный долей надменности — всё это выглядело лишь позерством, что раздражало ещё сильнее. Выиграть на спарринге у омеги — слишком просто, поскольку Чонгук всегда придерживался мнения, что им не место в подобных учебных учреждениях, а уж в роли преподавателя — тем более. Нет, он любил своего папу самой чистой и искренней любовью, но тот никогда не был в его глазах авторитетом, как отец. А тут какой-то омега будет учить его — альфу, — как драться… Ну уж нет. Чонгук мигом уложит его на лопатки и чёрта с два еще хоть раз появится на этих парах.       — Равняйсь! — глубокий и чертовски низкий баритон омеги отскочил от стен спортивного зала. — Смир-но! — И все тут же выровнялись как по линейке, опустили руки по швам, выпятили грудь и гордо вздёрнули подбородки.       — С этого дня я буду преподавать у вас боевые искусства и очень надеюсь, что ваши умения и дисциплина меня не разочаруют, — ровным тоном проговорил омега, скользя взглядом по студентам, но внезапно остановился на Чонгуке и строго добавил: — Представьтесь, студент.       — Младший офицер Чон Чонгук, сэр, — скучающе ответил альфа. Вообще-то он никогда не дерзил преподавателям, но этот омега взбесил его с первых секунд. Ну не место ему здесь!       — Вы к третьему курсу так и не научились выполнять команду «смирно»?       Зубы Чонгука заскрипели — настолько сильно он стиснул челюсть. Но всё же подчинился и принял позу, утверждённую уставом.       — Меня зовут Ким Тэхён. На сегодняшнем занятии мы познакомимся — я хочу посмотреть на ваши способности и оценить степень вашей неподготовленности, — отчеканил омега, на что Чонгук едва сдержался, чтобы не взреветь в голос.       Да что этот выскочка себе позволяет?!       — Для начала… Кто в вашей группе чаще всего выходит из спарринга победителем?       — Я! — Чонгук сделал шаг вперёд. Вот и настал его звёздный час.       — Головка от… — процедил Ким, запнувшись в конце, и одарил его строгим взглядом. — Мне ещё учить вас разговаривать со старшим по званию?       — Никак нет, сэр! — сквозь зубы ответил альфа.       — Тогда приглашаю вас в центр зала. Это ваша возможность продемонстрировать, что вы не настолько бездарны, как мне показалось.       Чонгук, держа спину прямо и даже не думая скрывать предвкушающую улыбочку, уверенно вышел, куда требовалось.       — Вольно, студент, — прозвучало зычное, и Чонгук расслабил плечи, становясь в боевую стойку: чуть согнул ноги в коленях, расставляя их шире, и держал руки возле лица. Омега повторил его стойку, но даже это не помогло Чонгуку воспринимать его всерьез — омега, он и есть омега. А он — альфа, который много лет ежедневно тренировался, и уж точно не для того, чтобы проиграть в спарринге такому, как этот Ким Тэхён. — Нападай.       Давать фору он не собирался, а потому, шагнув вперед, ударил коротким прямым ударом, целясь в лицо. Ну… точнее, попытался. Потому что Ким играючи увернулся и, перехватив его руку двумя своими, ловко подсёк ноги, роняя Чонгука на маты.       Всё произошло настолько быстро, что ему потребовалась ещё секунда, чтобы осознать своё положение. Какого?..       — Слишком очевидно, студент Чон. Попробуйте ещё раз.       Тот отпустил его, позволяя подняться, а Чонгук, слыша удивлённые перешептывания своих однокурсников, встал на ноги, новыми глазами оглядывая этого омегу. Что ж… Недооценил. Решил пойти напролом, за что и поплатился. Но это далеко не конец.       — Ещё раз? — растягивая губы в глумливой улыбке.       — Да, — произнес Чонгук. И неохотно добавил: — Сэр.       Больше он не церемонился, бил в полную силу, желая стереть с лица этого омеги улыбку, доказать — себе и всем окружающим, — что он сильнее, лучше, тренированнее. Удары наносил быстро и четко, обманывая, делая ложные выпады и ловко уворачиваясь от чужих, на удивление мощных, кулаков. Только вот спустя каких-то секунд десять снова улетел на пол после мастерского броска через бедро. А затем, практически сразу, буквально после нескольких попыток разбить это холёное лицо, оказался вжат в маты носом. А Ким Тэхён, который выворачивал его руку в болевом захвате, задирая её чуть ли не к затылку Чонгука и удерживая крепкой хваткой, давил коленом на его поясницу, лишая любой возможности вырваться.       — Вот вам наглядный пример самой главной ошибки, которую совершают практически все новички на поле боя. Вы недооцениваете противника. Если видите перед собой омегу, то автоматически считаете себя сильнее. Многие за это расплачиваются своей жизнью, — кажется, и не думая отпускать его, продолжал громко чеканить слова Ким Тэхён. — В нашей стране омеги, избравшие армию, — это редкость. Но подобное верно далеко не для всех. И вы должны зарубить себе на носу, выжечь на подкорке — неважно, кто ваш противник, он одинаково опасен вне зависимости альфа это или омега. Разумеется, чтобы дойти до рукопашной, вы должны, как в том анекдоте, потерять не только автомат, пистолет, гранату, но и даже нож. И найти такого же долбоёба, который всё потерял. Но и такое бывает.       Тот продолжал говорить что-то, но до Чонгука его слова долетали как сквозь слой ваты, он просто перестал их воспринимать. Что он точно отчетливо воспринимал, так это твёрдое колено, что болезненно давило ему на поясницу, и крепкие, сильные руки, продолжающие удерживать его в железном захвате. От осознания собственного — такого унизительного — положения, под ногой омеги, он должен был разозлиться. Однако вместо этого испытывал лишь жгучий стыд, от которого огнём горели покрасневшие скулы, а ещё… возбуждение. Настолько сильное, что Чонгук искренне радовался достаточно широкому пространству в утверждённых для студентов армейских штанах. Потому что стояло крепко. Чем сильнее давил на него Тэхён, чем выше задирал его руку, произнося что-то своим низким, с хрипотцой голосом, тем сильнее твердел член Чонгука. А от мысли, что свидетелями его унижения стали все однокурсники, хотелось позорно заскулить во весь голос и попросить омегу прижать его к полу ещё сильнее, чтобы была возможность потереться возбуждением хотя бы о маты.       А еще запах. Блять. В нос забивалась тяжелая полынь, растекалась горьким вкусом во рту, и он то и дело глотал скапливающуюся под языком слюну. Хотелось взвыть. Выпутаться из чужих рук, вырваться, доказать, что он не какой-то там слабак, и в то же время он испытывал нестерпимое желание быть вжатым в эти маты ещё сильнее, чтобы чувство стыда — такое терпкое — разливалось по венам, вынуждая его скулить и хныкать.       До конца пары Чонгук едва дожил. Он ловил на себе украдкой брошенные омегой насмешливые взгляды и дико бесился, поскольку разгадать, в чём конкретно была причина такого довольства на чужом лице, он не мог. Ким Тэхён радовался, потому что уделал его на спарринге? Или… заметил, как он возбудился? Вероятно, его, Чонгука, запах в разы усилился, что вряд ли укрылось от нависшего над ним омеги, но как же хотелось, чтобы дело было не в этом. Пожалуйста. Иначе это ёбаный позор. Чудовищный, всепоглощающий и, чёрт возьми, такой возбуждающий…       Как только прозвучала команда «разойтись», Чонгук вылетел из спортивного зала пулей, сразу намереваясь свалить в казарму и принять душ там, пока остальные займут общий, а после ещё на какое-то время застрянут в раздевалке. Ему необходимо было уединение. Срочно.       Раздражённо сбросив с себя пропитанную потом одежду, Чонгук влез в душевую кабинку и шумно выдохнул, запрокинув голову к потолку. Этот омега… Эти его волосы, собранные в крепкий хвост; его голос, пробирающий до мурашек своей глубиной; его запах горькой полыни, смешанный с потом, и его сила, доминантность — крошили в пыль все установки и стереотипы Чонгука о типичных течных омежках, способных лишь куховарить и детей рожать. И он совершенно не понимал, что теперь со всем этим делать.       Как и не понимал того, почему при одной лишь мысли о Тэхёне его член практически мгновенно наливался кровью и заставлял вспоминать испытанные чувства стыда и вынужденной покорности. Чонгук задышал чаще, подставляя лицо под тёплые струи воды, и сжал пунцовую головку в кулаке, срываясь на первый тихий стон. Он воспроизводил в памяти произошедшую тренировку: вспоминал каждый шаг, каждый взмах и удар омеги, и при этом надрачивал себе аритмичными, неспешными рывками, царапая короткими ногтями нежную кожу. Представив перед собой лицо Тэхёна — его надменный взгляд, глумливую ухмылку и колкие фразы, — Чонгук прикусывал ребро ладони и старался оттянуть приближающийся оргазм, пытаясь продлить удовольствие, смешанное со стыдом и раздражением. Он хрипло стонал, пока толкался в крепко сжатый кулак, и представлял на своём члене руку омеги, а когда надавливал большим пальцем на щель уретры, рисовал в воображении, будто это делал Тэхён своими невозможно длинными пальцами. Чонгук понимал, что долго не продержится, да и нельзя — совсем скоро в казарму набегут студенты, поэтому ему хватило лишь вспомнить себя на полу, вжатым в маты лицом и нависшим над ним омегой, чтобы тут же кончить с протяжным громким стоном.       Пиздец.       Полный и беспросветный.

***

      Хотелось бы Чонгуку убедить себя в том, что его стояк на паре по боевым искусствам — это результат обычного недотраха, да не выходило. Потому что на всех остальных: ни в душевых, ни в казарме, ни в раздевалке — не стояло. А на Ким Тэхёна, который каждую пару методично выбивал из него дурь — очень даже. А самым страшным для его альфьего эго стало осознание того, что он мечтает не только насадить этого омегу на свой член, нет. Он и сам жаждет быть насаженным… Блядство!       Ночами он сбегал в душ, чтобы хоть немного сбросить напряжение, но это не сильно помогало: фантазии, слишком горячие, откровенные, пошлые, будоражили его, сводя с ума. Чонгук не высыпался, из-за чего то и дело клевал носом на занятиях, а на переменах, в коридорах, в столовой, выискивал глазами причину своих мокрых снов.       — Бля, — Чимин, стоявший напротив него в коридоре, ожидая, пока их впустят в зал, поднял руку, согнутую в локте и покрутил. — У меня еще после прошлого раза синяки не сошли. А тебя так вообще каждую пару вызывают на маты… Ты как вообще? Наверное, до чёртиков обидно постоянно проигрывать. Хотя, я слышал, что у него и выпускники так же летают, если не хуже…       Чонгук неопределённо пожал плечами, усиленно делая вид, что ему глубоко плевать на занятия по физической подготовке. Только вот мысли о том, что сегодня его снова ждёт полёт на пол и тяжёлый запах Ким Тэхёна, удерживающего его в болевом захвате, вновь пустили по телу приятные волны возбуждения. И вместе с тем — раздражения. На себя — за такие идиотские реакции и желания, на Кима — за его насмешливую улыбку и удушливые омежьи феромоны; даже на Чимина, который взялся некстати задавать ему вопросы. Бесило буквально всё!       — А что со мной сделается? В конце концов, Ким Тэхён — всего лишь омежка с текущей дыркой, и если ему хочется самоутверждаться, роняя меня на маты, то пускай. Может, у него встаёт от этого и начинает течь ещё сильнее? — самодовольно, развязно ухмыляясь.       — Чонгук… — заговорил было Чимин, но он не позволил перебить.       — Вероятно поэтому и ставит меня в спарринг на каждой паре. Только вот его мокрая задница меня не интересует и вряд ли когда-то заинтересует.       — Чонгук… — совсем жалобно протянул Чимин, с ужасом глядя поверх его плеча.       По спине продрало ознобом, и до напряжённого Чонгука как-то враз дошло.       — Он у меня за спиной, да?.. — промямлил.       — Да, — ответил Тэхён, а Чонгук, вздрогнув, развернулся, вытягиваясь по стойке смирно.       Ким Тэхён пристально смотрел на него своими чёрными глазищами, прожигая таким взглядом, что у Чонгука волосы на загривке встали дыбом, и он невольно сглотнул, предчувствуя свою преждевременную кончину. От омеги исходила убийственная аура, тот излучал опасность, и Чонгук быстро осознал тот факт, что встреться они в реальном бою, а не на тренировочном спарринге, он бы не выжил.       — Ну надо же, — вкрадчиво так, своим невъебически низким голосом. — Какие интересные рассуждения вы себе позволяете, студент Чон, — а у него сердце колотилось так, что, казалось, должно быть слышно на весь коридор, каждому из притихших, замерших студентов. — Жаль, что спустя две недели вы так и не поняли основную мысль, которую я втолковываю вам на каждом занятии.       — Никак нет, сэр, я…       — Я вас не спрашивал, — отрезал Тэхён, и Чонгук захлопнул рот. — Что ж, вы меня разочаровали, — и, отвернувшись, отдал команду заходить.       Честно признаться, он ожидал, что после такого его вообще раскатают в пыль и… хотел этого. Ощутить на себе чужую злость, увидеть, каким становится этот омега, когда злится по-настоящему. Разминаясь, он весь подрагивал от нетерпения, бросал взгляды на Ким Тэхёна, который зычным голосом командовал толпой студентов. А стоило им построиться, что означало конец разминки и начало спарринга, Чонгук и вовсе весь затрепетал, сходя с ума от предвкушения.       Однако…       — Разбиться на пары и отрабатывать приемы, которые я показал вам на прошлом занятии. Надеюсь, с памятью у вас всё в порядке, и в ваших тупых головах сохранилось хоть что-то. Джинхо, — обратился Тэхён к одному из студентов. — Будешь отрабатывать в паре со мной.       Тот вышел вперёд, остальные студенты начали разбиваться на пары и занимать свои места, а Чонгук так и продолжал стоять, чувствуя во рту кислый привкус обиды. Кажется, он смачно так накосячил… И как это исправить, чтобы не выглядеть брошенным, расстроенным щенком, пока не понимал.       Не разобрался Чонгук и спустя ещё две недели, за которые пытался убедить себя, что ему не нужен никакой Ким Тэхён и что он совсем не хочет убить каждого сокурсника, становящегося с омегой в спарринг. Чонгук упорно убеждал себя, что это вскоре пройдёт, что это простое мимолётное помешательство, но кого он пытался наебать? На каждой тренировке он коршуном следил за Кимом, из-за чего ему частенько прилетало от соперника, с которым он стоял в паре, но как бы Чонгук ни старался не отвлекаться и полностью отдать внимание тренировке, у него ничего не выходило. А полный игнор со стороны Тэхёна всё ближе подталкивал его к сумасшествию. Тот даже на ошибки не указывал и вообще не комментировал ничего, что касалось Чонгука.       Бесило до ужаса.       План по укрощению строптивого родился внезапно. Уехав домой на выходные, альфа застал там отца, всё время пропадавшего в командировках, и решил по-тихому закинуть удочку, надеясь, что Чон Джихён всё поймёт правильно.       — Как дела в академии? — спросил тот, как только Чонгук вошёл на кухню субботним утром. Кажется, он ещё никогда так не ждал этого вопроса.       — Ох, отец… — наигранно устало вздохнул Чонгук. — Всё отлично, но у нас теперь новый преподаватель по боевым искусствам, и я никак не могу победить его в спарринге. Меня это удручает…       Отец по-доброму усмехнулся.       — На то он и учитель, разве нет? Было бы странно, уложи ты его сразу на лопатки.       О том, что Чонгук именно на это и рассчитывал, он решил промолчать.       — Да, но он омега! — возмущённо. С отцом у него всегда были очень тёплые и доверительные отношения, поэтому скрывать свои истинные эмоции никому из них не приходилось. Чон Джихён знал его отношение к омегам, хоть и не разделял убеждения, что те — второй сорт.       — Сделаю вид, что этого не слышал, — чуть строже проговорил тот. — И тебе очень повезло, что здесь нет твоего папы, — пожурил, пригрозив пальцем. А затем устало выдохнул, взял в испещрённые венами руки чашку и спросил: — Что ты хочешь, сын? Победить преподавателя в спарринге? Для тебя это так важно?       Чонгук задумался, но вслух свои мысли, конечно же, не озвучил. Он не жаждет победы. Он жаждет проигрыша. Чтобы вновь оказаться прижатым сильным телом Тэхёна и испытать то подавляющее чувство возбуждения.       — Важно. Даже если мне не удастся его побороть, я хочу научиться драться как он, — не задумываясь солгал альфа. — Поэтому я хочу попросить его о дополнительных тренировках. Индивидуальных.       — Так попроси, если считаешь это необходимостью. Я ценю твоё рвение, но не совсем понимаю, чего ты ждёшь от меня? Совета? Мнения?       — Я не уверен, что он так просто согласится, поэтому если у меня не получится, то не мог бы ты подсобить? Тебе он, думаю, не откажет.       Отец на это лишь тяжело выдохнул и согласно кивнул.