Ты – единственное, что может мне помочь

      Красный замшевый диван в этой школе был невероятно мягок, в чём Джисон часто убеждался на личном опыте, ожидая очередной урок после быстрого приёма пищи. Но в тот день проверить качество кожаного чуда, придуманного человеком, решил также один наглый домашний зверь, чем очень разозлил Сона.       — Ну привет, бурундучья морда, — по обыкновению своему с наслаждением прохрипел Минхо, растёкшись по дивану лужицей и совсем не переживая о том, что может стеснить «врага».       — П-пока, кошачья жопа, — ответил Хан с открытым недовольством, продолжая листать какую-то книгу.       — Опять ты со мной заикаешься, — тоскливо, почти обиженно вздохнул Хо, подперев подбородок кулаком. — Как дела, Сон-и?       — Т-теперь плохо. Остань.       — У меня тоже всё хорошо, бурундучок, спасибо. Какие сегодня уроки? Уже пообедал? Чем займёшься после школы?       — Тебя п-почему это волнует?       — М-м-м… хочется знать, покушал ли малыш Хани. Нет, ну правда, Сон, ты ел сегодня?       — Да. Особенно твенджан-чигэ был вкусным.       — Но в столовой сегодня сундэ-гук подавали…       — А я, м-может, не в столовой ел. Откуда ты можешь знать? Ты меня сегодня н-на обеде в-видел?       — И с кем же ты тогда ел и не в столовой? — С весельем в глазах спросил Ли, разглядывая чужое лицо справа.       — М-м-м… С-с очень симпатичной девочкой н-не из нашей школы. Она, кстати, кхальгуксу очень любит.       Минхо замолк. Продолжал непрерывно смотреть в глаза Джисону, искал в них признаки лжи. Но тот слишком хорошо держал лицо, никак не позволяя парню усомниться в правдивости его слов. Так понял Хо для себя его усмехающийся взгляд и, убрав с лица улыбку, прошипел:       — Ну ты и мудак, — после чего резко поднялся с дивана, уходя в кабинет истории.       И он, наверное, никогда не узнает, что у Сона из-за столь странного поведения Ли отчего-то слишком гадко на душе стало и в сердце неприятно защемило. Вроде и плевать на его чувства, но как-то неприятно видеть такую боль в его глазах от своих же слов.       Практически сразу после того дня Минхо на какое-то время пропал из жизни Джисона. Он просто исчез, не попадаясь — даже случайно — ему на глаза ни в школе, ни на её крыльце, ни по дороге домой или, наоборот, в школу, хотя раньше без него и дня не проходило. И в душу Сона, по идеи, должно было прийти облегчение — всё же его оставил в покое его мучитель! — но на сердце никак не становилось спокойно, что-то бушевало пострашнее грозы в море, не давало спокойно вдохнуть, а на душе гадко от собственной недавней лжи стало.       Куда он, чёрт возьми, запропастился?!       И собирается ли вообще возвращаться?! - В школу? В эту треклятую столовую? В жизнь Хана, чёрт возьми?!       Почему он так резко исчез, ничего ему не сказав?       Джисон же привык! Он уже лет шесть как жил, ни на день не отделываясь от шуток, подколов Хо, этот странный парень никогда не смел его оставить, даже на каникулах, и пусть все назовут это нездоровым поведением, Сона его пропажа всё равно настораживает! Пугают посещающие голову догадки, пусть те и были нелепыми. Ну Сон же живой человек, правда! Он даже за такого человека способен переживать, он же не дерево или металл! А в голове сразу момент из восьмого класса, как Минхо его провожал до дома, неуклюже камни носком пиная. Они тогда слишком поздно закончили и на улице темень стояла такая, что глаза закрой - ничего не изменится. Даже уличные фонари не помогали - таким район был. Джисон идёт, трясётся от страха, фонарик еле как в руке удерживает, а позади всё этот идёт, то ли как добычу выслеживает, то ли просто провожает. Сам-то он бесстрашный, идёт наверняка с ножом-бабочкой в кармане куртки и только того и ждёт, как бы на кого напасть. А Сон его не боится отчего-то, боится тех, кто может впереди идти, а с Хо как будто даже спокойнее. Но всё же они враги и это забывать не стоит - напасть на него может и он. И всё же мысли о том, что Ли что-то серьёзное с ним может сделать Хан не допускал.       С такими тараканами, съедающими потихоньку имеющиеся в мозге нервные клетки, Джисон прожил неделю, пока ненастным утром следующего понедельника знакомая макушка не попалась ему на глаза среди десятка похожих в просторной школьной раздевалке.       Первым уроком поставили физкультуру, чему никто не обрадовался, но учиться было нужно и жаловаться никто не смел, смиренно стягивая уличную одежду и выкапывая из недр спортивной сумки сменную. Комната была заполнена несколькими классами и почему-то именно здесь, в толпе одноклассников и ребят из параллели, впервые после «разлуки», Сон заметил его. В месте, где невозможно было поговорить наедине.       А поговорить нашлось отчего-то крайне необходимым, ведь Хо выглядел помято и слишком неприветливо даже для себя обычного. Немногочисленные дружки Ли стояли рядом, столь же хмурые и, очевидно, кем-то побитые. На Джисона он, казалось, не смотрел чисто из принципа, пусть они и стояли друг от друга на приличном расстоянии и парень просто мог его не заметить. Даже при таком раскладе Хан всё же предполагал, что не смотрел он на него специально.       И на физкультуру он отчего-то не переодевался.       — Что, волнуешься за него? — Возник у уха бархатистый, но будто совсем незаинтересованный в вопросе голос Феликса, от которого даже у самого натурального натурала по коже невольно пробегали мурашки. — Сам же вроде отшил, когда была возможность, чего теперь тревожишься?       — Что значит «отшил»?! — Тут же вспыхнул парень, округлив глаза и почувствовав, как вновь загорели уши. — Он надо мной издевается сколько лет, а я в кои-то веки смог ответить! Что в этом плохого? И ещё. Что значит «волнуешься, тревожишься за него»?! Сдался он мне, как коту пять тысяч!       Ликс странно усмехнулся и глянул на знакомого, как на полного дурака. Промолчав в ответ, он просто прошёл дальше, вновь погружая Хана в непрерывный поток мыслей, отделаться от которого было труднее, чем пальцу от прилипчивой карандашной стружки.       «Отшил? — Подумал, кусая губы. — Типа, не дал в очередной раз над собой насмехаться? Не позволил издеваться из-за такой удобной причины, как та, что я гей? Что поцеловал его, а он ответил, чтобы потом говорить, что я… как там любят изрыгать гопники?.. пидор? Педик? Гомогей? Феликс к этому клонил? Если да, то друг из него, конечно, любопытный…»       И Минхо по выражению лица Джисона сразу осознал, глянув на него, пока тот опустил глаза на собственные ноги, что понял он совершенно не то, что являлось действительностью. Дурак.       — Привет, бурундучья мордашка, — хмыкнул знакомый голос чуть выше головы, явно для этого сильно наклонившись. — Ну что, осознал свою ошибку?       Джисон дёрнулся на стуле, испугавшись столь нежданного с недавних пор явления, ибо Минхо уже как полдня после своего появления даже и не думал подходить к нему. Он не заговаривал с ним, не смотрел в его сторону, и в целом открыто, как думалось Сону, избегал.       — П-пока, кошачья жопа. Нет, не осознал. И осознавать не собираюсь, отстань.       И пусть Хан на самом деле сгорал от любопытства и даже лёгкой радости, что он, — вернее, кто-то в целом, — с ним снова говорит и ему не приходится дольше давить в себе обжигающую горечь обиды от того, что в отсутствие Хо он, как и всегда ранее, был одинок, он не мог показать своих чувств собственному тирану. Нельзя радовать любыми эмоциями того, кто так яро добивается от тебя плохих.       Он и не хотел вовсе хоть что-то положительное к нему ощущать, он не мазохист. Хотя всё же отчего-то ощущал.       — Ну-у, разве ты не скучал по мне, бурундучок?       — Я? П-по тебе? — Джисон горько усмехнулся, словно его как азбуку прочли и все секреты распознали. Но говорил он всё же без агрессии или отвращения, потому что, как бы ни пытался себе врать, но хоть какому-то человеку в своей жизни, кто сам с ним начинает разговор, он был рад. — С чего бы? Кто ты такой, чтобы по тебе скучать? Совсем из ума выжил, кошачья задница?       — Как скажешь, — невозмутимо пожав плечами, легко принял оскорбление Ли. — Чем занимался, пока меня не было? — Он подсел к парню, поставив на стол свой металлический поднос, в углублениях которого ждали своего часа ещё горячие блюда, предусмотренные на обед.       — Не поверишь, радовался жизни.       — Значит, я её тебе порчу?       — Ты шутишь или издеваешься? Начни думать головой, а не жопой. Может, что новое для себя откроешь.       — Ничего в голову не лезет, представляешь? Давай порассуждаем вместе, м?       И стоило только Сону мельком заметить грубую ссадину размером с дно кружки чуть ниже шеи Минхо, почти закрытую воротом рубашки, как кто-то отвлёк его внимание, заставив стереть увиденное из памяти.       — Минхо-о-оя! — Приветственно хлопнув Хо по плечам, причём, сделав это с заметной аккуратностью, воскликнул вдруг Хёнджин, вновь влезший не в своё дело, отчего заметно разозлил товарища. — Так значит, ты меня на Джисончелло променял?! Как же так, kitten?!       — Сука, Джин, я ж тебя однажды реально лбом о стену стукну! — Стиснув зубы, недовольно прошипел Ли и смял в руке пакетик с острым соусом.       — Но, kitten, я же пытаюсь помо-очь, — также с нажимом процедил сквозь зубы Хван, точно пытался незаметно на что-то намекнуть, и сильнее надавил на плечи друга, заметно нервничая.       — Мне помощь не нужна-а, я са-ам разберу-усь, — грубо дёрнув плечами, отчеканил Минхо, находясь уже на самой грани своей выдержки. — Ты решил нервы мои испытать? Я же скоро реально тебя грязь есть заставлю, Хван!       — Ребят, я, наверное, пойду… не буду мешать вашим препирательствам, — решил под шумок ретироваться с места Джисон, не желая выслушивать и лицезреть с первых рядов чужие разногласия.       — Стой!.. — Хотел остановить того Хо и даже чуть привстал, желая ухватиться за форму парня, но Джин грубо усадил его на место и с лёгкостью ответил Сону:       — Да, конечно, Джисончелло, если ты уже наелся!       Хан неловко посмотрел вниз — на свой поднос, — оглядел почти нетронутые ячейки с едой, но согласно покивал и быстро ушёл в сторону конвейера для грязной посуды, оставив товарищей наедине. Ли перевёл на друга настолько разъярённый взгляд, что не грех было бы и со стула от вида чужих глаз упасть.       — Сука, Джин! Какого хуя?!       — Нет, Хо, не так. Это должен сказать я, — продолжая сжимать одно плечо приятеля, ровным тоном исправил его Хван и присел на скамейку рядом, после недовольно прошипев: — Сука, Минхо! Какого хуя?! Ты вообще с людьми взаимодействовать не умеешь?       — Что не так?!       — Ты видел его нежелание с тобой общаться? Замечал, как он не хочет вообще что-либо с тобой обсуждать? А знаешь, почему это так? Ты, Минхо, давишь на него, и твои речи приносят ему дискомфорт! Сколько лет это уже происходит просто потому, что ты не умеешь входить в контакт?! Сначала научись у знающих людей правильно заводить разговор с человеком, с которым ранее испортил отношения, а потом уже действуй!       — И у кого же мне, блять, учиться?! — Почувствовав, как собственные щёки слегка краснеют от лёгкого стыда за самого себя, Хо стал злее, ощутив, что оказался слишком уязвимым.       — Как же? У тебя есть я, kitten!       В этот момент позади парней раздались шаги, что по каким-то неведомым признакам были для Хёнджина отличными от любых других, хоть и являлись обычными, без каких-либо особенностей — внутренняя чуйка не позволяла его уху не понять, кто шёл за спиной. С блаженной улыбкой Джин перевёл взгляд, почти положив голову на своё же плечо, и посмотрел на светловолосого и незаконно веснушчатого парня, что неспешной походкой проходил мимо столиков с пустым подносом, отчего-то хмурясь и горбясь.       — Боже, солнышко опять не выспалось, — с нежностью в голосе пролепетал расцвётший сердцем Хван, пропустив мимо ушей прозвучавшие справа имитации рвотных позывов, озвученные его же лучшим другом. — Учись, Минхо-я, как надо с мальчиками общаться!       И он буквально выскочил из-за стола, на лету хватая свой поднос и едва не проливая на себя горячий суп. Подбежав к обозлённому, казалось, на весь мир Феликсу Хёнджин приторно-ласковым голоском заговорил:       — Что же ты опять до ночи слёзы лил, sunny boy?       — Чего, блять? — Пробасил в ответ тот, взглянув на парня исподлобья затуманенными глазами, и даже не подумал о том, чтобы остановиться.       — У тебя синяки под глазами, капилляры в белках сильно полопались и в уголках глаз тёмные пигментные стрелочки, а всё это вкупе — прямое доказательство моих слов. Ты не спал и всю ночь плакал! Отчего же, sunny?       — Ты в себе, Хван? — Ли выгнул бровь, едва не застыв в ступоре. — Тебя это каким боком волнует?       — Левым, как раз чешется, — мимоходом съязвил Джин, после чего нежным голосом уточнил: — Ну, я же прав, верно?       — Да, в общем-то, но к чему это?       — Просто интересуюсь! — Дружелюбно улыбнулся Хван и отпустил этот разговор, точно его и не было. — Слушай, а ты не голодный? Можем после уроков вместе до кафе прогуляться, потому что я — да!       — Так ты съел пол-обеда всего, конечно голодный… — вновь в недоумении изогнул бровь Феликс и ошарашенно похлопал на собеседника глазами.       — А-а-а давай перейдём к следующей теме? На эту у меня ответ не заготовлен…       И, к удивлению Минхо, — хотя, даже сами Ликс с Хёнджином были шокированы произошедшим далее, — губы «солнечного мальчика» растянулись в полуулыбке, незамедлительно наполнив душу Джина бабочками. Тут же от него наружу вырвался лёгкий смешок в ответ на столь потешные, глупые по мнению любого здравомыслящего человека слова Хвана, что не осталось незамеченным. Хо вмиг помрачнел и глубоко задумался, как же добиться такой ответной реакции от своего юноши сердца.       — Хорошо, я подумаю. Но ничего обещать не буду, так что если в итоге откажу — своему «kitten» плачься не очень громко, твои горести никому кроме него не интересны.       — О-о… Я буду ждать ответа, sunny! — Продолжая лучезарно улыбаться, старший подмигнул парню и, мельком глянув на ошарашенного Минхо, прошёл с Ли младшим до конвейера, где оставил поднос, после чего двинулся к выходу из столовой, больше друга даже взглядом не одаряя.       Последнее, что услышал от Хёнджина Хо перед тем, как тот ушёл вслед за Феликсом, были очередные слащавые словечки, пропетые донельзя тонким, высоким, но до головокружения приятным, нежным голосом с обращением персонально только Ликсу, что усердно делал вид, будто его это никак не касается и вообще он никакого Хван Хёнджина никогда не знал и в глаза не видел:       — Только не делай себе больно, дай мне свой безмолвный крик, уо-оу!       Минхо долго не мог смириться с тем, что даже такого закрытого от всех на десять замков Феликса Хёнджин открывал с такой скоростью, словно вспомнил, что забыл выключить дома газ и торопливо прокручивал в каждой замочной скважине подходящие ключи, всё ближе подбираясь к чужой душе. Хо было обидно, что тёзка так легко поддался откровенным подкатам его друга, а Джисон даже после всех его многолетних попыток оставался непробиваемым.       Подумать о том, что вина не в Соне или ком-либо другом, а в нём самом Ли не собирался. Считать дураками всех вокруг, когда очевидно, что дурак лишь ты, проще, чем признать факт того, что по итогу самый главный дурак и в самом деле ты.       — Признай, вы это вдвоём подстроили, чтобы меня подстебать, да? — Не сдавался Минхо, всё пытаясь выстроить в своей голове иную правду, чем она есть на самом деле.       — Послушай, kitten, я с sunny до того разговора едва парой фраз перекидывался за всё время, и плевать, что мы уже как три года в одной школе учимся! Мы тогда впервые полноценно поговорили, ты сам это знаешь, не отрицай очевидное!       — Ага, и он так сразу у тебя номер попросил, конечно! — Обозлившись на весь мир бренный, недовольно проворчал Хо, скрестив сидя на мягком диване и руки, и ноги.       — Да ну, Минхо! Я тебе жизнью своей клянусь, что он реально просто предложил записать в свой телефон мой номер, чтобы, если он согласится поесть со мной, я об этом узнал!       — Жизнью он клянётся, посмотрите, — фыркнул Ли, напрягая челюсть и делая взгляд твёрже, хотя, казалось, больше уже некуда. — Ладно, плевать! Посмотрим, что там у вас выйдет, потом и обсудим.       Хёнджин на это только весело усмехнулся, умиляясь эмоциям друга и совсем не обижаясь на его слова, ведь знал, что он просто хотел того же. Джин понимал его чувства и потому даже злиться на него не мог — просто не получалось. Хотя ведь и правда — он хорошо был знаком с тем, что они с Феликсом общались предельно мало и тем, как сильно тот нравился Хвану. До такого сладкого безумия, что Хо тошнило иногда. Но тут на глаза парня попал яркий красный след на чужой шее чуть ниже затылка, озорная улыбка тут же слетела с лица, взгляд потемнел, а брови изогнулись в беспокойстве.       — Слуш, это… А чё, как дома?       На таком вопросе Хёнджин всегда чувствовал себя неуютно, будто встревал во что-то такое, во что не должен был, хотя и знал, что Минхо никогда не был против рассказать ему о своей жизни. Голос Джина всегда предавал его, когда тема диалога доходила до дел семейных, становился хриплым и заметно подрагивал; парень не мог выразить вопрос так, чтобы он выглядел уместно и не травмировал Хо, но из-за попытки сказать хоть что-то адекватно, он эту самую адекватность успешно терял где-то в далёких ящиках своего мозга и говорил так, точно действительно являлся тем гопником со стажем, каким его втихаря считал Джисон.       — По-старому всё, — слегка отвлёкшись от дел «насущных» на дела «едва ли для него важные», потухшим бесцветным голосом ответил Ли, дёрнув головой влево — в сторону от приятеля, хотя и не хотел прятать от него своё лицо. Для всех это был не более, чем простой тик, когда речь заходила про что-то, что доставляло ему одни лишь неприятные мысли и в этом действии не было отчаяния — Минхо было проще, когда все так именно думали.       — Когда он в последний раз?.. — Хван никогда не договаривал это предложение и не называл имён, ведь оба итак знали, о ком шла речь. Подробности произносить никто не хотел.       А что там думать? Мать его спилась ещё в далёком детстве Хо, отец подох — парень просто физически не мог назвать его смерть каким-либо нормальным словом — в драке с собутыльником за банку соджу, бабушки да дедушки Ли за внука своего не считали, остальные родственники ни сном, ни духом о ситуации в его семье были... Так и оставался лишь его дядя по отцовской линии, что даже казался нормальным, добросердечным человеком, если не углубляться в его нутру так, как углубились в него друзья юноши.       Тэёль виделся всем интеллигентным благородным человеком, достойно признавшим себя опекуном племянника из сочувствия к ребёнку, к тому, что брат его был глуп в молодые годы и заставил свою тогда ещё просто девушку рожать, хотя забеременела она «по залёту» и, по сути, мальчик запланированным не был. Ведь именно так и родился Ли Минхо, который "не был ни в чём виноват и просто хотел жить" - как выразился на интервью Ёль, но на деле же и дяде он не сдался, а взял тот его из жажды ощущения лишних денежек в кармане и повышения славы в глазах "плебеев", хотя и не считался бедняком, имея престижную постоянную работу и большое уважение в обществе.       На самом деле временами, в состоянии белой горячки Ли Тэёль вываливал на племянника все свои мысли о нём, — среди которых превосходили остальные слова о том, что он и жизни собственной не заслуживает, — выказывал тому всю свою ненависть ко всему миру, хотя причин для вымещения эмоций именно на парне, думалось, никогда и не было, часто избивал Хо ремнём и отталкивал в стену или на пол, чтобы свои руки нежные о чужое тело не травмировать — больно же это, всё-таки, других бить.       — Позавчера. У него сделка не состоялась, а там деньги немалые на кону стояли, вот он и решил злость выместить на своей личной груше, которую ежедневно за сотку тысяч вон покупает, как шлюху последнюю.       — Блять, какой же мудак, — разочарованно выдохнул Хёнджин, крайне болезненно перенося тему избиения его товарища кем-либо, а в особенности его же дядей. — Совсем же недавно на тебе едва ли можно было живое место увидеть! Мы ведь с парнями тебя еле как вытащили из его лап, а нас пятеро было! Это же сущий ад, Хо. Ты из-за него неделю в школу не ходил, у тебя вся спина и ноги в синяках да ранах с ссадинами были! Вот реально, с таким уёбком бедность привлекает больше, чем существование с постоянным ощущением, что ты простая блядь, которую и избить, и изнасиловать…       — И всё же мысль о купании в море без спасательного жилета в виде каких-никаких, но денежных средств кажется мне намного бо́льшим дерьмом, чем это, не забывай.       — Да я… и не забываю, — горестно вздохнул парень, поджав губы и с тяжестью в груди нахмурив брови.       — Ничего, деньги свои хорошие появятся, накоплю хотя бы миллионов двадцать — сразу перееду и проживание на полгода вперёд оплачу.       — Бля, Хо, я тебе всё-таки предлагаю ко мне переехать! У меня за бесплатно поживёшь, накопишь спокойно деньги благодаря подработкам, а там и жизнь лучше будет. Давай, можешь уборщицей моей личной быть, если неловко за просто так у меня жить.       — Нет, слушай, я же сказал тебе ещё давно — я не хочу стеснять тебя и, проживая с этим ублюдком, я нахожусь в относительной близости к Сону, мы живём недалеко друг от друга. Если я лишусь единственной возможности провожать его до дома одним только взглядом и единственной возможности знать, что с ним всё хорошо, я просто сойду с ума! А вдруг, когда он будет около своего любимого кафе, на него нападёт какой-то пьяница?!       — Друг, преследование в нашей стране карается судом, да и он же не ребёнок! К тому же, какие, блин, пьяницы?! Ты в своём престижном районе хоть одного такого видел?       Когда пара друзей уже подходила к нужному кабинету, затевая очередную небольшую перепалку, затихший на какое-то время коридор пронзил раздражающий громкий звон, оповещая о начале урока.