Наследник

— Вставай! — звонкий голос раздался прямо над головой. — Джей-Джей просыпайся! Там уже лежат подарки! Жозеф, который уже минут десять не спал, а лежал с закрытыми глазами и вспоминал вчерашний вечер, резко вскочил с кровати. Сцена в кабинете Драко грела ему душу всё это время. Он заснул в машине вспоминая слова Эсмеральды. «А ещё любовь — это когда тебя спящего пледом укрывают, чтобы ты не замёрз» — сказала она когда-то. И этой ночью мама, словно по сценарию фильма с кассеты, укрыла папу. Рождественское чудо в тот момент мальчик прочувствовал на себе. И было уже не важно, что в этом году он отпразднует Рождество без Драко. Ещё немного, и в остальные праздники они будут вместе. Мальчик довольно потянулся, всё ещё сидя в кровати, и огляделся. Только сейчас, открыв глаза, он понял, что ночью его привезли в Ракушку. Довольный Джеймс, уже переодетый в свитер Молли, всеми силами сдерживал себя. Он в нетерпении вздыхал и нервно постукивал ногой по полу. — Давай быстрее! — всё повторял он. Но у Жозефа было ещё много дел. Как и всегда, у него на кровати в Рождество лежала новая праздничная пижама. Каждый год разная. И очень долго Джей-Джей думал, что это основной подарок, пока не понял, что с каждым годом он вырастает из предыдущей. Лениво натянув брюки с пряничными человечками, мальчик озорно улыбнулся и, заметив, что девятилетний Джеймс отвлекся на пролетающих в окне птиц, рванул прочь из комнаты с криками о том, что он откроет подарки быстрее всех. Лили, Фред-младший и Альбус, услышав как кто-то дал призывной клич, тоже выбежали из своей комнаты, и теперь в гостиную на первом этаже по крутой лестнице бежала толпа детей. Взрослые уже не спали. Мама, тетя Джинни и Молли крутились возле праздничного стола, по всей видимости украшая его. Тедди тоже был втянут в эту кутерьму, и с недовольным видом поглядывал на Флер и её дочку Мари, которые умиротворенно читали книги. К жене Билла у Жозефа была уйма вопросов. Например, как можно съедать всего по одной конфете в неделю? И почему она всегда использует кучу столовых приборов во время одного приёма пищи? К тому же, кто читает книги в утро Рождества? Дочку она, кстати, вырастила под стать себе… Где был дядя Гарри и остальные мужчины семейства Уизли, Жозеф так и не понял — всё его внимание вмиг сосредоточилось на зелёной огромной ели посреди гостиной. Точнее, на том, что лежало под ней. Сорок подарков! Не меньше! Не все из них, конечно, должны были достаться ему, однако от увиденного всё равно захватило дух. И пока мальчик восхищался увиденным, остальные дети обогнали его и уже принялись высматривать свои подарки. По традиции первыми они всегда открывали коробочки, подписанные их родителями. Уже потом дело доходило до остальных. Всё ещё приближаясь к зеленой красавице, Жозеф увидел несколько свертков со своим именем, однако подписи «От мамы» нигде не было. Мальчик обогнул ель с другой стороны, и его взору предстала коробка внушительных размеров. Он готов был поклясться, что позже поместится в неё целиком. На ней-то и красовался почерк Гермионы, поэтому Жозеф под звуки рвущейся бумаги бросился к ней, не раздумывая. Пытаясь расправиться с подарочной упаковкой, Джей-Джей услышал первый восторженный возглас. Это была Мари-Виктуар. Мальчик огляделся — её книга была оставлена в кресле, а сама девочка изящно рассматривала новое платье. «Девчонки!» — подумал он и продолжил прокладывать себе путь к подарку. Конечно, у него были некоторые ожидания на этот счёт. Однако мама о них знать не могла, поэтому внушительный размер короба интриговал ещё больше. Гермиона украдкой поглядывала на своего сына, и с каждым его движением она замирала в предвкушении. Если Малфой её не обманул, то Джей-Джей должен взлететь от счастья, в прямом и переносном смысле… Гермиона всегда любила Рождество, ещё с самого детства. Но не потому, что тогда она получала подарки. Это было в стиле Рональда, но не в её. Гермиона любила Рождество, потому что именно в этот день её всегда окружали близкие люди. Она помнила первый праздник Жозефа. Тогда ему ещё не было года, и шустрый карапуз всё норовил уронить елку. Тогда ещё был жив Живоглот, и он на пару со своим ползающим компаньоном крутился у колючих веток. Папа в тот год весь вечер провёл с внуком на руках, а мама с фотоаппаратом, стараясь запечатлеть каждый момент. — Вы видели? Вы видели? — Джеймс и ещё около пяти детей, не меньше, вбежали в столовую. — Джей-Джею подарили Нимбус молниеносный! — Можно мы пойдем полетаем? — Фред-младший, что на следующий год поступит в Хогвартс, уже стоял со своей метлой в руке. Почти у всех детей Уизли была метла с самого детства — об этом позаботились Джинни и Рон. Лишь Жозеф, живя во Франции в маггловском районе мог иногда позаимствовать магический транспорт у ребят, приезжая к ним в гости. — Пожалуйста, мы аккуратно! — проскулил семилетний Альбус. — И не долго, — заметил Тедди, подмигнув младшим детям. — А меня возьмете? — встрепенулась Джинни, но, встретившись со взглядом Молли, затихла. После рождения Лили, Джиневра так и не смогла вернуться в большой спорт — роды были тяжелыми, и спина перестала выдерживать те нагрузки, которые получает во время полета. — Только аккуратнее, и возьмите с собой Рона, — Гарри кивнул на мужчину, старательно ворующего только что испеченный штрудель. — Он всё равно ничего полезного не делает. Гермиона не особо вслушивалась в разговор, она была занята объятиями с сыном. Жозеф тихо прошептал ей на ухо теплое «Спасибо». А после лукаво потянулся к её яблочному штруделю. «Пускай поест» — подумала женщина и не стала одёргивать мальчика. Однако она и не заметила, как скрылась толпа детей, а вместе с ними и весь её пирог. — Они теперь не вернутся до ужина, — заметила Молли. — Конечно! Если бы мне подарили такую метлу, я бы и к ужину не появилась, — наигранно фыркнула Джинни и слегка толкнула Гарри в плечо. — А что ты мне подаришь? — Новую поварешку! — Джордж молниеносно выхватил последний кусок пирога прямо из-под носа Рональда, и тот недовольно поплелся вслед за детьми на улицу. Праздничная суета только набирала обороты, а Гермиона уже чувствовала себя самой счастливой на свете, во многом благодаря радости Жозефа. И его счастьем ей вдруг захотелось поделиться с его отцом.

***

Рождественский ужин подошел к концу, и, весьма утомлённый долгим полетом, Жозеф еле переставлял ноги, поднимаясь по лестнице. Возможно, сегодня он даже ляжет спать пораньше. Лили и Тедди как всегда заснули самыми первыми, и мальчик даже чувствовал легкую зависть. Глаза его невольно начали слипаться ещё в начале ужина. Правда бодрости добавляли остальные нераскрытые подарки. В этот вечер от Молли и Артура Жозефу наконец-то достался фирменный свитер Уизли, что означало его полноправное вступление в эту огромную и разномастную семью. Пускай, он, как единственный блондин среди шатенов и рыжих, всегда будет выделяться из этой дружной толпы, свитер все-таки немного, но делал его «своим». Конечно, Флер и её дочери тоже выделялись… Но их всегда принимали, как полноправных членов семьи. А вот к самому Жозефу некоторые старшие относились весьма холодно. Дядя Рон частенько поглядывал на мальчика с подозрением, а тётя Молли с небольшой отстраненностью. Оно и понятно — он им никто, не родственник и даже не Тедди, к которому у всех было «особое» отношение. Он был просто ребёнком Гермионы. Но теперь свитер, натянутый поверх пижамы, грел не только тело, но и душу. В это Рождество дядя Артур все время ловил мальчика и начинал рассказывать ему о своих годах обучения в Хогвартсе. О том, как ему нравилось магловедение, и о том, как он на первом курсе во время распределения испугался шляпы. Артур несколько раз повторял, как гордится Жозефом за его смелость и упорство — не каждый сможет учиться и играть в квиддич на первом курсе, и при этом оставаться таким же весёлым ребёнком. Дядя Гарри, напротив, всегда относился к мальчику, как к собственному сыну. Вот и в это Рождество он и Джинни подарили Жозефу то, что доказывало это. Альбом с колдографиями, на которых был Жозеф и Гермиона в окружении четы Поттеров. Там были картинки маленького Жозефа и Джеймса, потом на них появился Альбус, а после и Лили. Джей-Джей точно знал, что на этих колдографиях он счастлив. А слова Гарри и вовсе вызвали трепет благодарности в сердце. — Этот альбом заполнен совсем немного, а значит, в нем есть место для будущих наших совместных воспоминаний. Гарри знал о чувствах Жозефа. Не без помощи Гермионы, конечно, но мужчина понял, как одиноко может чувствовать себя мальчик. Он отличался. Фигурой, лицом, характером. Его отец, о котором никто кроме Гарри и Гермионы не знал, играл в этом большую роль. И даже не зная об этом, всё старшее поколение относилось к мальчику иначе, чем к своим детям и племянникам. От этого Гарри, который когда-то чувствовал себя здесь чужаком, захотелось показать мальчику, что он всё равно часть его семьи. И Жозеф был благодарен. От этого подарка не перехватывало дыхание в восхищении, но теплое чувство благодарности лилось из его глаз, улыбки и теплых объятий с Поттерами. Кто удивил мальчика в этот вечер, так это Рон. Как раз, когда Джей-Джей играл в прятки с остальными детьми, Рональд, всё это время сидящий в кресле рядом с Артуром и Биллом, подозвал Жозефа к себе. Мальчику было не до странных шуточек Рона, поэтому он весьма напряженно подошёл к нему, оглядываясь по сторонам — не хотелось проиграть в первом же раунде игры и быть найденным так просто. Мужчина сунул в руки Жозефу криво упакованный сверток и безразлично заметил: «У хорошего игрока должна быть удобная форма». Уже потом мальчик осознал, насколько ценным был этот подарок. Мало того, что дядя Рон, хоть и нехотя, но признал Жозефа хорошим игроком, или по крайней мере допустил эту мысль в будущем, так он ещё и сам упаковал подарок. Это было заметно по расклеившейся подарочной бумаге и криво перевязанной ленточке. Оттого этот подарок казался ещё более ценным. Уже потом, поднявшись по лестнице на второй этаж, и проходя мимо спальни мамы, Жозеф понял, почему Рон был так мил с ним весь вечер. — Я просто считаю, что мы можем двигаться вперед. Я правда хочу провести с вами праздники, — мужчина держал за руку маму и все приближался и приближался к её лицу своим. Мальчик не стал досматривать эту мерзкую сцену и побежал к себе в комнату, напоследок услышав, как Гермиона говорит, что узнает у самого Жозефа, не против ли он. И поначалу мальчику казалось, что он должен сказать свое категоричное «против». Однако тогда рыжий надоедливый и скучный дядька так и будет продолжать втихую лезть к его маме. А так это оставлять ни в коем случае было нельзя. Мама же уже заботится о папе, так зачем ей ещё и дядя Рон? Жозеф знал, что Гермиона придет к нему перед сном. Чтобы почитать что-нибудь ему и Джеймсу, и теперь, видимо, спросить о Роне. Поэтому мальчик, как послушный сын, почистил зубы, умылся, достал из рюкзака завернутую в подарочную упаковку книгу для мамы и принялся ждать её, сидя на кровати. И Гермиона появилась почти сразу. — Как ты? — взволнованно спросила она. На её сына было не похоже так рано отходить ко сну. — Как самочувствие после болезни? Я весь день переживала, что твоя простуда даст о себе знать, — она аккуратно дотронулась до лба мальчика, проверяя температуру. Кажется, всё было в порядке, если не замечать задумчивый взгляд ребёнка. — Все хорошо, — Жозеф выдавил из себя улыбку. — Это тебе, — он протянул подготовленный для мамы подарок. — Что это? — удивилась Гермиона, и её лицо засветилось, когда она поняла что это книга. Женщина аккуратно развернула обертку и заулыбалась ещё сильнее, когда поняла, что это за книга. — Моя любимая! — Да, я знаю, — теперь и Жозеф смог улыбнуться искреннее. — Почитаешь мне её? — Конечно, спасибо, Джей, — мама нежно коснулась его щеки и поцеловала мальчика. — Ты же знаешь, что ты у меня самый лучший на свете ребёнок? — Да, — мальчик смущенно засмеялся. — А ты у меня лучшая мама, — и он заметил, как Гермиона стала немного серьезней. — Я хочу у тебя спросить кое-что. И ты можешь сказать, как есть, — вот оно, Жозеф знал, о чём она спросит. — Рон хочет отправиться с нами на выходные во Францию, что думаешь? Мальчик уже давно придумал ответ, и то, как он будет действовать дальше. Он знал, как поступить, чтобы ненароком не расстроить маму, не обидеть Рона, но добиться своего. — Конечно же пускай едет! — воскликнул он. Вот только Жозеф не знал, что Гермиона рассчитывала на совершенно иной ответ. Если бы она хотела, то давно сама бы проявила инициативу и пригласила бы Рона. Однако в последнее время её родной Рональд всё чаще казался ей чужим. От чего неуверенность в своих действиях всё больше терзала женщину. Возможно, это было из-за пропасти, разделяющей её сына и Уизли. Возможно, если они поладят, её отношение к нему изменится… — Хорошо, — с легкой грустью сказала она и открыла подаренную книгу. — Антуан де Сент-Экзюпери. Маленький принц…

***

Драко неподвижно сидел в кресле и вглядывался в темноту библиотеки. Одинокая свеча томилась на подоконнике, и её слабый свет не позволял разглядеть даже своих ног. К тому же, обычно яркая луна, что освещала Малфой-Мэнор по ночам, сегодня растворилась в плотном тумане Уилтшира. Мужчина лениво поднялся с кресла и подошел к высокому окну. Погода действительно решила испортить Рождественский вечер, заставив остатки снега растаять. Со двора через стекло слышалось хлюпанье неугомонных павлинов. Отец с матерью так и не забрали их с собой, оставив чудаковатых питомцев Драко, а точнее эльфам. Малфой прикрыл глаза в попытке отвлечься от нарушающих тишину звуков. Драко невольно наклонился чуть вперед и почувствовал, как его лоб обожгло промерзлое оконное стекло. Хлюпанье маленьких лапок всё не прекращалось, и мужчина открыл глаза в попытке разглядеть за окном виновников шума. Но в графстве Уилтшир в Рождество всегда туман. Отчего за окном вместо маминого сада можно увидеть лишь бесконечную голубо-серую массу. «Гринч один на горе» — словно молния, голос Жозефа прогремел в сознании Драко. Он хорошо помнил этот разговор. Один из неисчислимого множества, проведенный за обсуждением Рождественских праздников. И чем скорее они приближались, тем больше Малфою эти разговоры казались бессмысленными. Каждый вечер — одно и то же. Мальчик с горящими глазами в ожидании чуда, и мужчина, что в чуде разочаровался. Каждый диалог — дискуссия о вере и неверии. И каждый раз, словно заевшая пластинка: « — Вам просто нужно поверить» « — Тебе просто нужно подрасти» Но в тот вечер мальчик притащил к нему в кабинет книгу. И как бы Малфой не пытался показать полное безразличие, краем глаза он все-таки рассмотрел корешок. «Теодор Гейзель» — какой-то там сборник… Драко не стал запоминать название. От этого процесса его отвлек звонкий голос Жозефа. Словно плавный напев — детский стишок полился из его уст. И Малфою казалось, что он пропустил мимо ушей и его. «Гринч один на горе» — вновь звучный голос раздался в его голове, словно теперь Жозеф сидит в его кресле, совсем рядом. — «Сам не знает пока, отчего в декабре нападает тоска. То ли от скуки вселенской настигшей в глуши» — Драко слегка обернулся на то самое кресло, в надежде увидеть там хоть кого-то и убедиться, что он не сходит с ума. Пусто. Как и всегда. И на секунду ему даже показалось, что голос в голове затих. Но воспоминания вновь окутали его разум. «Толь от образов детства в глубинах души» — грусть в голосе Жозефа слилась с грустью одиннадцатилетнего Драко, посетившего Мэнор на праздники. Тогда отец, совершенно не замечая сына, безостановочно причитал об избранном Поттере и то, какой занозой тот скоро станет. Мать же на то Рождество заболела и провела все праздники в постели. Драко подарили книги — учебники для углубленного изучения. Не потому что мальчик хотел, а потому что должен был быть лучше всех. Так он и провел те выходные в своей комнате, перечитывая книги, умирая от скуки. И мужчина так и не смог понять, слова Жозефа заставили его вспомнить первое Рождество после поступления в школу, или же воспоминания о том самом Рождестве подкинули ему продолжение стихотворения из книги мальчишки. «Или может, ну если читать между строк, он бедняга, похоже совсем одинок» — тихо заключил мальчик и продолжил читать вслух произведение. Правда тогда Малфой не смог запомнить продолжение, он тогда уже представил своё Рождество. В мельчайших подробностях. Ещё тогда Драко знал, что праздничным вечером он прочитает несколько трудов Николаса Фламеля, немного выпьет огневиски, задует свечу и уснет. Один, в огромном, безмолвном, чужом Малфой-Мэноре. Если бы Драко верил в прорицание так же, как Трелони, то решил бы, что у него дар. Но Малфой просто знал. Знал, что Астория не приедет. Знал, что Блейз будет со своей семьей. Знал, что родители, если и посетят фамильное поместье, то сделают это ближе к Новому году, ведь в Италии Рождество отмечают не хуже. Как и ожидалось, его жена решила остановиться у родителей в Графстве Эссекс и провести там неопределенное количество времени, видимо, всеми силами избегая Драко. Для чего, Малфой не понимал, но пока его терпение не закончилось, он мирился с этими прятками. В Эссекс на празднование перебрались и Блейз с Дафной. Семья Грингасс встречала Рождество в полном составе… ну или почти. Драко так никто и не позвал. Родители же ещё днем отправили весточку, о том, что хотели бы задержаться на берегу теплой Италии, но если их сын против, то они прибудут к вечеру. Но как Малфой мог быть против желания родителей? Его воспитывали в других условиях, где против чего-то выступали лишь они. Учтивый ответ не заставил ждать серого филина отца, и тот ещё до заката доставил старшим Малфоям короткую записку: «Не спешите, счастливого Рождества». Из долгих и болезненных мыслей о своём неминуемом одиночестве, Драко вытащил знакомый треск. Домовой эльф по кличке Крики виновато поджал уши, когда поймал на себе встревоженный взгляд хозяина. Малфой только и смог, что вопросительно изогнуть бровь, всё ещё поражаясь, как эльф мог не послушать приказа и потревожить его. — Вам письмо, хозяин, — чуть дрожащий голос и весьма дрожащие ручонки, протягивающие конверт. — Это не могло подождать до завтра? — Драко резко выхватил сверток и грозно посмотрел на Крики. Однако про себя решил, что наказывать эльфа не будет. В честь праздника, конечно-же. — Небольшая сипуха отказывается покидать Мэнор. — уши, что и так были прижаты, теперь полностью укрывали костлявую голову домового. — Смею предположить… — Крики замолк, позволив себе такую вольность. Но заметив, как хозяин увлеченно разворачивает конверт, эльф продолжил: — Возможно, кто-то хотел, чтобы письмо получил хозяин прямо в руки, и пока птица не убедится… — Свободен, я разберусь. Малфой проигнорировал бормотания, смешанные с извинениями, и даже не заметил треск от исчезновения Крики. Он жадно хватался за пергамент и всё никак не мог разглядеть содержимого письма — уж слишком мало света давала одна бедная свеча. Однако, распаляя канделябр, Драко уже знал отправителя. От бумаги пахло ванилью и чем-то до боли знакомым терпким… Грейнджер. Наконец, тёплый, практически обжигающий сетчатку свет позволил Малфою вскользь пробежаться по короткой записке. А потом ещё раз. И ещё раз. И ещё где-то раз пять. И с каждым прочтением небольшое, но значимое послание заставляло сердце то пропускать удары, то ускоряться раза в три.

Жозеф в восторге от подарка. Благодарю. Счастливого Рождества! Г. Грейнджер

— Грейнджер, — Драко не собирался произносить это, но на выдохе её фамилия сама вылетела с его уст. А если бы Малфой посмотрелся в этот момент в зеркало, то заметил бы легкое напряжение мышц вокруг глаз и рта, что говорило бы о том, что он почти улыбнулся. — Жозеф, — секунда ему понадобилась, для осознания. — Жозеф! — воскликнул мужчина и судорожно начал осматривать библиотеку. Этот неугомонный мальчишка оставил ему подарок. Это было первое, что он заметил сегодня утром. Зеленая коробочка, что была оставлена перед его носом, по всей видимости, ещё ночью вместе с пледом на его плечах и разожженным камином. И пускай ему грело душу то, что скорее всего Гермиона, проявив немного заботы, обеспечила его теплом до утра, Малфой зацикливаться на этих мыслях не стал — уж очень страшно было потом разочароваться. Однако, он так и не удосужился открыть коробочку, оставив это на потом. И забыл. Как он мог забыть о единственном подарке? Драко наконец отыскал среднего размера коробку со слегка облезлой подарочной упаковкой. Однако, предвкушение от содержимого это нисколько не портило. Одним быстрым, но бережным движением, он сорвал ленту и приподнял крышку. Малфой обычно не испытывал трепета перед такими действиями. Но сегодня он позволил себе это. Первое, на что Драко наткнулся, был небольшой кусок пергамента с выведенной чернилами колбой. На другой стороне красовался неровный почерк мальчишки. «Несбыточное должно сбываться. Смотрите на звезды, когда пожелаете!» Малфой знал, что это невозможно. Отчего сначала в душе поселилось лёгкое разочарование, но потом мужчина вспомнил, каков на деле был его ученик. Он точно придумал что-то — что-то, что будет работать. И Драко аккуратно достал из коробки небольшой аппарат. Вещица очень напоминала керосиновую лампу, однако, вместо стеклянного выхлопного колпака на приборе была еле выступающая сфера. Да и в корпусе Малфой так и не смог найти фитиль, зато нашел провод с вилкой на конце. Это был электрический прибор… Драко и не думал мысленно ругать мальчика, ведь откуда он мог знать, что у Малфоя в доме электричества нет. Однако у него был опыт в магии. Поэтому немного пораскинув мозгами, мужчина вспомнил об одном из своих артефактов. Это был полумагловский предмет, над которым поработали волшебники из Штатов. Стеклянная колба, с неясными Малфою внутренностями помогала охотникам ловить пикси. Драко ещё не придумал название, но он точно знал, что если призвать в него молнию, то он начнет биться током. Так Крики однажды чуть не лишился жизни, пытаясь переместить заряженный предмет. Немного манипуляций с соединением артефакта и провода от вещицы и… Ничего. Точнее, от недокеросиновой лампы теперь исходило голубое свечение размером с точку. Малфой нахмурил брови и принялся прожигать взглядом свое главное разочарование дня. Неужели, он настолько глуп, что не может разобраться с подарком одиннадцатилетнего мальчика? Если бы тут был Жозеф, он бы рассмеялся и покрутил пальцем у виска, а потом бы заставил вещицу работать. Малфой побрел к своему излюбленному креслу с одной целью — выпить все огневиски Мэнора. Но его взгляд привлек еще один сверток, что валялся на полу, неподалеку от подарочной коробки. Теперь Драко не нужно было искать источники света, чтобы прочитать содержимое, поэтому он практически сразу понял, что это настолько необходимая ему инструкция. «Нажмите на кнопку включения (она будет подсвечена, после подключения лампы к источнику питания)» Малфой чуть было не ударил себя ладонью по лбу, обозначив свою недогадливость. Но трепет вновь забился где-то в груди, поэтому на самобичевания времени не было. Мужчина осторожно поднес указательный палец, к той самой подсвеченной точке и слегка надавил. Резкий, яркий свет ослепил привыкшие к полутьме глаза, и Драко инстинктивно отвернулся крепко сжав веки. — Он что, решил меня лишить зрения, чтобы я всегда видел только звезды? — недовольно принялся бормотать он, пока изредка приоткрывал глаза. А потом Малфой случайно взглянул на высокий потолок библиотеки. Действительно звезды. Они были повсюду. Яркие точки слегка искажались, заходя на стеллажи с книгами. Но даже так Драко мог четко разглядеть созвездия, что они образовывали. Звезды были разбросаны по огромной библиотеке и от потолка растекались почти до самого пола. Они терялись в пространстве, освещенном свечами, и приобретали отчетливую форму в самых темных углах комнаты. Зазнавшаяся Кассиопея все так же восседала на троне вверх ногами, а Пегас, расправив крылья, замер в полете… Всё до мельчайших подробностей переносилось из маленького прибора на потолок Мэнора. Драко стоял завороженный, словно первокурсник под потолком Большого зала. Вот только в Хогвартсе, любоваться звездным небом мешали многочисленные парящие свечи и не менее многочисленные шумные студенты. А здесь Малфой был один наедине со своим сокровищем. Мужчина, стараясь не отрывать глаз от манящей картины, потушил свечи и поудобнее устроился в кресле. Он закинул голову назад и принялся внимательнее засматривать потолок библиотеки. «Дракон» — подумал он, — «а над его головой Гермес». Эту легенду он знал хорошо уже порядка двадцати пяти лет. Когда-то очень давно мама рассказала её своему сыну. И спустя тринадцать лет сам Драко рассказал её Гермионе. Гермиона. Он уже и позабыл о том, что должен был отпустить ее сычика домой. И он сделает это, но чуть позже. Он даже отправит ей ответное письмо. В этот раз он его отправит. Малфой вдруг вспомнил себя в Рождество 1999 года. К тому моменту прошло уже больше полугода после сдачи экзаменов в Хогвартсе. И больше полугода прошло с ночи в Астрономической башне. О Грейнджер он ничего не слышал всё это время. В Министерстве её не было, на благотворительных вечерах Поттера она не появлялась. Драко не то чтобы беспокоился, просто не было ни дня без мыслей о той ночи. Мысли были разными, иногда они секундно всплывали в сознании и быстро пропадали, а иногда грызли его целые сутки. «Это было глупо» «Это было замечательно» «Это было так давно, в прошлой жизни» «Это произошло три недели назад» «Интересно, Грейнджер помнит?» «Что она думает? Думает ли об этом?» И так каждый день. Малфой старался не придавать этим мыслям значения, он просто решил, что это было. Но тогда, в сочельник, ему отчего-то стало одиноко. Блейз на праздники уехал к матери, а родители слишком сильно были озабочены положением Малфоев в обществе. Драко тогда, то ли от скуки, то ли от безделия несколько раз садился за пергамент. Но слов, которые он мог бы написать на нём, парень так и не нашел. Банальное «С Рождеством, Грейнджер» казалось ему слишком личным. Да и не факт, что письмо дойдет до адресата. Несколько раз он порывался написать ей в тот день, и даже что-то выдавил из себя сквозь смущение, но пергамент так и остался лежать на столе. Сейчас, двенадцать лет спустя Малфой смотрел на звезды в своей библиотеке и размышлял о том, что было бы, если бы он решился тогда отправить хоть что-нибудь. Что, если она бы ему ответила? Драко помотал головой, отгоняя ненужные мысли. Гермиона в то Рождество уже была беременна, и скорее всего счастлива. Она, увидев печать Малфоя, скорее всего не развернула бы его письмо. Что уж говорить об ответе. Сам же Малфой уже через месяц будет помолвлен с Асторией и вступит в семейную жизнь без мыслей о прошлом. Размышления о былом прервал звук распахнувшихся дверей. Он был настолько резким, что Драко от неожиданности поднял голову со спинки кресла и почувствовал в своей шее легкий дискомфорт. — И как ты мог соврать мне? — Нарцисса Малфой собственной персоной ворвалась в библиотеку словно смерч, игнорируя все помехи. Следом за ней суетливо переставляли свои лапы домовые эльфы и вторили друг другу, что хозяин гостей не ждал. Белая макушка отца стала отчетливо видна в полутьме раньше его самого. Драко вальяжно поднялся с кресла и чуть пошатываясь побрел навстречу к матери. — Я не врал тебе. — Ну да, конечно… он тот еще змей. — Из темноты послышался знакомый надоедливый голос. — У него тут настолько веселое Рождество, что для нас мест нет. — Блейз… — протянул Драко отстраняясь от объятий с матерью. — Вот, кто меня сдал, — Он улыбнулся. Конечно Малфоя не мог не радовать данный исход событий. Даже если бы сейчас на его пороге появился Поттер, хозяин Мэнора впустил бы его без раздумий, лишь бы скрасить странный вечер. Как же можно не обрадоваться столь приятным гостям. Отец на удивление был молчалив. Он лишь протянул руку сыну и прошел вглубь библиотеки, осматривая странный бардак. — Если бы Блейз не написал нам и не спросил о тебе, мы с Люциусом и не подумали бы, что ты здесь один… в такой день… — Нарцисса пару раз щелкнула пальцами, обращая на себя внимание застывших эльфов. — Чего вы стоите? Накройте нам праздничный стол. И повесьте что-нибудь в гостиной, хотя бы ленты или хвойные венки. Драко прошелся взглядом по Блейзу, задравшему подбородок выше своей головы, по матери, что отчеканивала указания одни за другим, и остановился на отце. Люциус разглядывал стеклянный артефакт и присоединенные к нему провода. Он несколько раз бросал свой взор на лампу Жозефа, не понимая, что это лампа. И потом поднимал глаза в потолок и опускал их обратно на артефакт. Так круг его действий замкнулся и Малфой-старший, словно заевшая пластинка, повторял свои действия раз за разом, пока его жена, приказным тоном, не отправила всех в столовую. Эльфы быстро справились с праздничным столом, да и в целом со всеми поручениями прежней хозяйки поместья. Теперь в обычно темной столовой были зажжены все свечи, на длинном сандаловом столе красовалось по меньшей мере восемь блюд, а на камине лежала ветка из омелы. «С Рождеством» — про себя подумал Драко. И только сев во главе стола, Малфой понял, насколько всё-таки он был голоден. Он не ел ничего со вчерашнего вечера, и, кажется, теперь его желудок издавал радостные крики. Немного смутившись от них и от повисшей в столовой тишины, иногда прерываемой лязганьем столовых приборов, Драко решил начать «непринужденную» беседу, переключив все внимание на другого человека. — А ты почему здесь, а не с семьей? — Малфой прервал столь желанную трапезу, посмотрев на Забини. Блейз должен встречать Рождество вместе с женой и дочерью, как минимум, а как максимум, в Эссексе. — А я отпраздновал сначала там, — его загорелый палец ткнул в случайное место на столе. — А теперь отпраздную его здесь, — указательный палец сменился широким жестом обеих рук, охватывающим богатый на еду стол. — Да и к тому же, дочка уснула, Дафна с Асторией… — Блейз прервался из-за звона столовых приборов — это отец уж слишком небрежно бросил вилку в тарелку с недоеденным рулетом. Впрочем, мулата это нисколько не смутило и он продолжил. — Так вот, девчонки ушли обсуждать свои женские делишки… я там оказался совершенно не нужен, — он наигранно пожал плечами и устремил свой взор на аппетитную ножку гуся. — Зато здесь очень нужен, — проворчал Люциус. И Драко немного успокоился — старый добрый папа, как всегда всем не доволен. — Хватит, Люций, — Нарцисса, цокнув, легонько и слегка небрежно ударила мужа по запястью. — Блейз правильно поступил, что написал нам. Я не понимаю, как ты мог ничего нам не сказать? — теперь женщина в упор смотрела на своего сына. — А что я должен был говорить? — Что эта девка переходит все границы! — Люциус словно проснулся от долгого сна. Его лицо выражало крайнее возмущение, а глаза изливали ярость. — Где это видано, чтобы жена присутствовала на празднике без своего мужа. Если ты не захотел ехать с ней, то она должна была остаться с тобой, — он с силой ударил кулаком по столу и начал осматривать всех присутствующих в поисках согласия на их лицах. Однако никто даже не кивнул. Блейз, зная всю правду, лишь потупил взгляд, а Нарицисса только цокнула в ответ на слова мужа. И один лишь Драко непрерывно наблюдал за отцом, слыша его, но не особо вслушиваясь. — Отец… — Малфой младший вложил в это слово все свое спокойствие и мягкость. — Хватит. — Нет, не хватит! Ох и прогадали же мы с тобой, Нарцисса, — его палец пару раз помаячил перед лицом женщины. — Разводись с ней! — требовательно произнес Люциус. — Я говорил тебе это ещё пять лет назад. Разводись. — Мы и так планировали, — наконец произнес Драко. Он не хотел сообщать родителям об этом вот так. Боялся, что они воспримут это как поражение, но, видимо, и сам отец желал этого уже давно. — Правильно, — одобрительно кивнул Люциус. — И не затягивай потом с женитьбой. Найдешь себе какую-нибудь полукровку… — Ты что такое говоришь? — возмутилась Нарцисса. Никогда ещё кровь Малфоев не мешалась с полукровками. — А у тебя есть другие варианты? В Магической Британии чистокровных незамужних женщин можно пересчитать по пальцам. Очень многие после смерти… — он запнулся, за столько лет Люциус так и не определился с тем, как называть своего бывшего повелителя. — Волан-де-Морта… очень многие чистокровные семьи покинули страну. Ну если на то ваша воля, то пускай ищет невесту за океаном, или во Франции. На худой конец в России, — встретившись с удивленным взглядом Забини, Люциус пояснил: — Уж очень там своенравные особы, но если хоть кто-то выносит мне здорового наследника, это будет не проблемой. И не смей прогадать с этим снова, Драко, — в голосе Малфоя-старшего слышалось легкое разочарование, хоть он и пытался говорить нарочито агрессивно. Драко не стал ничего отвечать на тираду отца. Хотя бы потому, что он не собирался больше жениться. По крайней мере не по наставлению родителей, как в прошлый раз. Ведь тогда невесту выбирали они, а виноват все равно оказался Драко. И пускай ворчание отца было не тем, что хотел бы слушать Малфой-младший во время Рождественского ужина, настроение оно всё равно не испортило. Ведь у него в библиотеке стоял подарок, самый настоящий, и этот подарок был подобран для него. А ещё в Британии сегодня стало на одного счастливого ребенка больше, ведь мистер Уилкинс, как написала Гермиона, в восторге. А ещё ему написала Гермиона…