Мой вампир

      Дверь закрылась после ухода Вару с жалобным скрежетом. Франческо остался внутри своей комнаты, в грустном молчании разбирать столько бумаг, а после и вовсе убрать их всех в прежнее надёжное место, пока парень шёл от его комнаты прочь, сжимая кулаки и впиваясь немного отросшими ногтями в собственную кожу. Сейчас, думая об истории мышиного короля и о том, как жестоко поступили его "родители" (а Вару вообще не хотел их так называть) с любовью собственного сына, в нём кипела злость. Несомненно, вампира было в каком-то степени даже жаль. И кудряшка уверял себя в том, что он не такое уж и чудовище и что может пожалеть другого. Хотя бы чуть-чуть. Самую малость.       Но поступок старших Вандер-Грандов вновь вводил в ступор. Вару от рождения не любил, когда люди совали нос в не своё дело, хоть сам это и делал довольно частенько. И поэтому, сжимая по-прежнему кулаки и скрипя зубами, он направлялся совсем не в сторону своей комнаты, а в сторону кухни. Чтобы выпить воды и немного охладиться. Потом он вспомнил, что там сидел Пик и приостановился, борясь с волной непонятных смешанных чувств. По сути, ничего такого он ведь не сделает, если просто пойдет на кухню и выпьет стакан воды, так? Но почему-то именно сейчас, находясь в этом мрачном коридоре, где даже свечи тускло горели, он почувствовал стыд. Сразу вспомнились эти маты, насмешки, обиды, которые были направлены в сторону вампира. А ведь... Если так подумать... То можно ли считать холодное и немного грубое поведение мышиного короля виной Вару? Ведь с Франческо он себя так не ведёт... И это осознание возросло словно цепочкой, цепляя одно событие прошлого за другим. Смит говорит грубое слово– идёт ответная или защитная реакция со стороны Кэллэра. Зеленоволосый ведёт себя неприлично– ещё большее отстранение и холод. И понимание того, что это всё из-за него так резко нахлынуло на него, что он чуть ли не задохнулся от такого прилива. Ведь считать себя виноватым он не хотел– никогда не хотел– а тут все события указывали именно на него. Конечно, не везде и не всегда был виноват именно Вару, но сам парень будто нутром чувствовал красные стрелочки, которые с осуждением показывали на него.       Оперевшись о стену одной рукой, Смит только сейчас заметил одежду, которая была на ней. Шёлковая рубашка с завязью на шее и обычные классические брюки, которые хорошо подчёркивали зону талии. И очередной поток понимания чуть не сшиб его. Это не его повседневная одежда. Это одежда мышиного короля! Но, судя по всему, которая больше не подходит ему из-за роста. Получается, Пик даже одолжил свою старую одежду, учитывая то, что другой у Вару то и не было. Теперь оперевшись на стену уже спиной, Вару вцепился в корни собственных кудрявых волос, сжимая их и прерывисто дыша. Что это такое? Почему все эмоции смешались в одну субстанцию, а теперь норовят вылиться из чаши? Отчаянно захотелось кому-то выплакаться. Вот прям здесь и сейчас. И казалось бы, когда слезы готовы были брызнуть из зелёных глаз мальчишки, парень во время опомнился, отгоняя назойливые мысли.       –Вару дыши. Через нос дыши. Вдох, блять, выдох. Не смей реветь. Ты мужик или кто? Что с тобой случилось? Что не так? А я не ебу, что не так. Биполярка, что-ли?–думал кудряшка про себя, задавая себе вопросы и сам же отвечая на них. Как мог. Когда он вёл переговоры с собой, и не важно как именно, про себя или вслух, ему всегда становилось легче. И никакие назойливые мысли больше не мешали.       Последний раз глубоко вздохнув и выдохнув, парень вдруг вспомнил слова одной пухлой нянечки в их детдоме, когда у подростков случались такие «сбои» с эмоциями: "Это из-за подросткового возраста! Вырастите и всё пройдёт." И от этой пришедшей мысли Смит поморщился и ему отчаянно захотелось проблеваться. Конечно всегда всё легче свалить на подростковый возраст, чем искать истинную причину. И от этого появилось раздражение и очередной поток мыслей в голове.       –Ну да, подростковый возраст... Да ебал я в рот этот подростковый возраст! Лучше бы помогли с этим справиться, сволочи.–и хоть было раздражение, но одно радовало точно. Никакое чувство вины его сейчас не душило. Было легче обвинять кого-то другого в чем-либо, даже если это не имело дело к тому, что происходило. Обвиняя другого человека, кто совершил хотя бы маленькую погрешность, он забывал про собственные ошибки. И так и выходило, что Вару самый лучший, а остальные– не стоящие его внимания скоты. И так, обвиняя всех и вся, он брёл по коридорам, пока ему не стало лучше. Взявшиеся из-за угла чувство вины и стыда исчезло так же внезапно, как и появилось, а кудряшка этим временем спустился с лестницы, когда вдруг услышал какой-то звук позади себя, напоминавший скрип деревянных половиц. Резко умолкнув в собственной голове и прервав столь важную дискуссию о том, с чем лучше есть котлеты, с пюре или с гречкой, Вару быстро обернулся, да так, что зелёные кудри забавно подпрыгнули вслед за ним. В очередном коридоре было пусто. Но если бы там кто-то и был, парень бы не увидел его, учитывая как темно было в доме без какого-либо уличного света.       –Эй! Кто там? Может, моя быстро развивающаяся шизофрения?–решил разбавить немного напряжённую обстановку Вару, и подождав пару секунд, со вздохом обернулся обратно. Если в течении этих секунд на него никто не напал, то значит список с предполагаемыми опасностями грозящими его драгоценной жизни быстро зачëркивается и перечëркивается. Вот только рано он расслабился, даже не смотря на покалывание в пальцах, что означало признак небольшого страха у Смита.       Не успел Вару сделать и трёх шагов, как одним рывком его развернули к стене и там же прижали, не давая сбежать. Чужая ладонь накрыла его губы, дабы заранее перестраховаться и не услышать поток нецензурной брани. Когда Вару осмелел и приоткрыл глаза, к этому моменту чужая ладонь как раз исчезла в темноте, и парень удивлённо выдал:       –Ты?!