Рассветная звезда

Тараэль хмыкает. Они затаились в своем импровизированном укрытии, выжидая заветного звука бабочек. - Ребятам, скажу – не поверят! – восторгается шепотом Ринеус, устроившись между взрослыми под навесом из пальмовых листьев. Поскольку стоять втроем в чистом поле под палящим южным солнцем Тараэлю с Аланой показалось идеей не из лучших, наспех они соорудили подобие небольшого навеса с настилом. Ринеус с присущим ему любопытством наблюдал за взрослыми, совал нос под самые пальцы и смешно охал, получив игривые шлепки по лбу, а затем улегся на свое нынешнее место. Алана таскала пригодные листья, а Тараэль связывал все это в единую конструкцию, в которой они втроем и укрылись. - Тихо, - шикает на него тихо Тараэль и хмыкает снова. - Прости, братик-Тараэль, - затихает мальчик, словно зверек в норке. Смотрит огромными глазами на пролетающих мимо жуков и бабочек. - Что думаешь? – подает голос и Алана, обращаясь к напарнику. - Мы зря время тратим, - категорично отвечает Тараэль, затем указывает рукой на пролетающую пеструю бабочку. - Если эти мотыльки и правда существуют… - Они существуют! – протестует Ринеус. Тараэль чуть более серьезно и строго смотрит на мальчика, тот затихает вновь. - То на солнце им делать нечего. Они лунносветные и, наверняка, водятся в пещерах, - продолжает Тараэль, будто его и не прерывали. Алана прикидывает в голове, видели ли они пещеры поблизости. Среброград открытый, подпираемый океаном с одной стороны и лесом с другим, но горная гряда рядом… - Ринеус, рядом ведь есть серебряная шахта, верно? Путь к ней за завалом, или можем пройти спокойно? – уточняет она, глядя на мальчика, что будто пародирует задумчивое выражение на ее лице. - Есть! Лучшая на всем юге, - задирает нос он, затем задумчиво отвечает. - Основной ход перекрыт, да. Но есть еще один, уже изнутри города. Взрослые и не разрешали нам с ребятами туда одними ходить… - Тогда мотыльки могут быть там. Темно и сухо, - кивает Тараэль, и они отправляются в путь. Алана бросает взгляд назад – к выходу из города, где подле обвала трудятся несколько стражников и мужчин-горожан. Лже-Лето и лже-Сириус тоже там мелькают. Вскользь, мельком, едва заметно и быстро. Троица идет обратно в город, поворачивает у первой группы глиняных домиков куда-то вглубь, где в тени деревьев и кустов скрыта короткая лестница и широкие двери в проход внутрь скалы, что привалилась к городку, будто Хати к ноге призывательницы, прося отдыха и ласки. - А мы в шахту! В шахту мы! – машет проходящим Ринеус, ловя новые и новые улыбки и пожелания безопасного пути. Такие же фальшивые и приторные, как патока.  

***

  Шахта Среброграда… странная – самое подходящее слово, что первым всплывает в уме у Тараэля. Парадоксальная смесь затхлости, сухости и магии. Такой, которую видно при зачаровании, когда ты вкладываешь магию в какую-то вещь. Тараэль мог поклясться, что видит тонкий серебристый слой на камнях и стенах, даже под ногами в скудных лучах солнца от входа позади идущих. Чем глубже они продвигались по пещере, тем темнее становится. Тараэлю привычно в полумраке, он же крысеныш из Подгорода. Там иногда света и вовсе не было, либо совсем тусклый – только очертания фигур разглядеть и можно. А вот Алане с Ринеусом, вцепившимся в руки взрослых, явно несладко. Сам город Среброград странный и фальшивый, нарочито светлый и счастливый. Так не бывает, и не должно быть в реальном мире. Либо за ярким фасадом скрывается черное море боли, либо это все – плод чужого злого умысла, ядовитой фантазии и приторной мечты. - Факела у нас нет, да? Осторожно, выступ на потолке, – предупреждает Тараэль, слыша, как Алана все же натыкается лбом на выступ и совсем тихо охает. - Ай… - выдыхает она, пригибаясь. - Нет. Кто знал… Мотыльки едва ли захотели бы соседствовать с входом в шахту, где хоть иногда, но могут их тревожить, потому наверняка живут глубже – там, где свет от входа и вовсе перестанет хоть как-то помогать зрению.- Вот бы мы могли наколдовать свет, - встревоженно шепчет мальчик. Хотя эта тревога не от страха, а от нетерпения - слишком сильно маленькая рука сжимает ладонь Тараэля. Для Ринеуса это все – огромное развлечение. - Сейчас сделаю, - вздыхает Алана сзади, и это не вздох недовольства, скорее боли. У нее лихорадка не проходит с момента, как буря загнала их в город. Алана тихо произносит волшебные слова позади Тараэля, пещеру заливает светом маленького огонька, что парит над девушкой - небольшой шарик едва ли больше ореха размером. Теперь удобнее рассмотреть своды пещеры, где от нового источника освещения тускло загораются мелкие кристаллы и отблески руды в каменной гряде. Шахта не покинута, но в отвратительном состоянии. Все факелы, что цепочкой ведут от входа вглубь в темноту, выгорели и давно не обновлялись. Огонька позади не хватит, чтобы предупреждать Алану с Ринеусом о преградах впереди, у Тараэля язык устанет быстрее, с учетом всех неровностей и преград. Он бы и сам рад освятить дорогу – слишком удобно для приключений, однако магия ему не подвластна… Но попробовать где-то очень глубоко внутри хочется – вдруг выйдет. Тараэль, словно крыса, повторяет некоторые действия из раза в раз в надежде на новый результат. С зачарованием талант же открылся. Память у аэтерны хорошая, потому он из интереса и любопытства у себя в голове произносит слово-в-слово заклинание Аланы. Ничего, вроде как, не происходит – ожидаемый результат. Магия в воздухе будто бы не меняется, потому Тараэль делает еще несколько шагов вперед, сжав кулаки, ведя Алану с мальчиком за собой. Тараэль чувствует магию из-за своей крови, пусть и разбавленной относительно древней родни. Чувствует что-то крошечное, что греет его кулак изнутри.  

Греет?

  Тараэль опускает глаза, видя, как сквозь пальцы очень тускло пробивается свет. Нерешительно раскрывает ладонь – в самой середине балансирует самый настоящий белый полупрозрачный магический шарик. - Ого! – восторгается Ринеус, ближе смотря на источник мягкого света – копию того, как летает подле Аланы. - Так ты тоже маг, братик-Тараэль? Вот какое Среброград хорошее место – все таланты раскроет! Тараэль вновь смотрит на результат собственной магии, произнесенного им заклинания. - Да если б я сам знал… - только и говорит он тихо, затем поднимая взгляд на Алану. Она позади Ринеуса стоит, замерев. Не то в удивлении, не то в тревоге. Тонкие женские губы расплываются в восторженной улыбке. - Я же говорила, что ты – талант, - тихо смеется Алана, сияя голубыми глазами. Затем Тараэль первый слышат странный звук – свирель, танец ветра между тающими сосульками, песню капели, бьющей о камни. Ринеус подле него охает, чуть сильнее сжимает чужую руку. - Это они! – все так же восторженно с придыханием говорит мальчик. Порывается побежать вперед, но Тараэль его никуда не отпускает. - А, ну-ка, - он тянет мальчика обратно в строй. - Навернешься еще и мотыльков спугнешь. В любом деле важна осторожность и планирование, понял? Ринеус останавливается, сначала недовольно выпячивает нижнюю губу, но затем задумчиво кивает и смягчается. - Ты такой умный, - подмечает он с явным уважением и вновь восторженно. Словно это состояние не исчезает из детского взгляда ни на мгновение с появления новых гостей города. - Годы опыта и практики лазанья по злачным местам, - не без толики гордости отвечает Тараэль, затем машет головой в сторону Аланы. - Опытная охотница и маг. Выследит хоть мамонта, хоть белого зайца на снегу. - О-о! – выдыхает мальчик, стреляя глазами между взрослыми. - А теперь – тихо. Мы на верном пути, нельзя спугнуть мотыльков, - прикладывает палец к губам Тараэль, и они двигаются дальше в свете двух маленьких огоньков. Путь кажется почти бесконечным – подъемы и спуски, ходы обвалившиеся и те, что явно обновляли не так давно. Уходит не меньше часа, чтобы добраться до заветного места. Звон становится все сильнее, гулко отражается от сводов шахты эхом, гуляя по ходам, как по ветвям деревьев. Заметнее вырастают, множась, и кристаллы. Казавшиеся сначала черными, они становились больше и ярче светились изнутри, впитывая свет от маленьких огоньков, что вот-вот грозились потухнуть, исчерпав всю свою магию. Звон мотыльков почти что оглушает, когда они выходят в огромную естественную полость в скале. Тараэль беглым взглядом не замечает ни единого следа рукотворного влияния, словно они попали в пузырь в стекле или сосуд, что можно заткнуть пробкой за их спинами. Алана, будто понимая что-то, вновь призывает огонек. Его свет ярче, чем у прошлого исчезнувшего, потому кристаллы отзываются активнее, впитывая больше света. Девушка посылает огонек вперед и тот плывет по полости в скале до самого центра, увлекая за собой все больше звенящих созданий. В более ярком свете наконец-то четко видны темные крылышки, переливающиеся, как стекла. Их здесь не один десяток, судя по переливчатому звуку, что танцует от стены до стены, от выроста на потолке до такого же, растущего из пола, будто скользят мимо зубов какого-то огромного хищника. Ринеус около Тараэля замирает, смотря на мотыльков. - Они все же существуют! – шепотом отвечает он, начиная развязывать веревку на себе, Алана позади аккуратно поддерживает банку, чтобы та не упала. Но как поймать мотыльков так, чтобы не спугнуть? Огонек, созданный Аланой, замирает под самым потолком. Мотыльки, которых этот свет явно манит, порхают друг мимо друга по странным дугам в одном им ведомом танце. Их настолько много, что о источнике их интереса можно догадаться лишь по отблеску на тонких крылышках. - Ставь банку поближе к центру, поймаем сразу кучу, - удовлетворен собственной идеей аэтерна. Ринеус кивает в некотором непонимании, но перечить он явно особо-то не привык. Медленно идет поближе к бабочкам, но их чуткий танец прерывается от лишнего внимания, они разлетаются, оставляя огонек для кристаллов, что быстро впитывают свет. - Ой, - вздыхает мальчик. - Открой крышку, дай ее мне и иди обратно. - Тараэль тихо следует за ним, садясь неподалеку от банки на корточки. Так стартовать будет легче, когда потребуется скорость. Одно длинное резкое движение и банка будет закрыта. Мальчик не совсем понимает, но кивает, выполняя порученное. Еще минута и он уже снова прилип к Алане, как детеныш к матери. Точнее, к старшей сестре. Тараэль вновь в голове произносит заклинание, вытянув руку над банкой. Световой шарик появляется в ладони, Тараэль высыпает его в банку и отходит обратно, чтобы замереть. Лунносветные мотыльки, встревоженные, сначала исчезают во тьме у самого потолка пещеры, но через несколько минут вновь не могут противиться свету и один за одним скользят по воздуху ниже. Еще через несколько минут банка доверху заполнена маленькими красивыми созданиями, и Тараэль закрывает крышку, не давая замешкавшейся группе мотыльков улететь из своего нового прибежища.  

***

  Они возвращаются в сам Среброград уже к вечеру. Дневная жара спадает, пока солнце укрывается водной гладью, как одеялом, минуя горизонт. Тут и там на домах зажигают фонари и лампы, освещая путь. Возвращение Ринеуса и взрослых сродни празднику. Их почти сразу облепляет детвора и несколько взрослых.  - А что в банке? А в банке что? – голосят ребята, прыгая и бегая вокруг маленького натуралиста, что так рад показать свои трофеи. Мотыльки в банке успокоились и ждут своей участи, прилипнув крошечными лапками к стеклу и друг другу, тихо звеня, как крошечные колокольчики на ветру. Они проходят мимо таверны, где старая женщина-хозяйка подметает крыльцо, болтая с другими женщинами. - Ринеус, неужели нашел таки своих мотыльков? – спрашивает трактирщица. Добродушная женщина с широкой улыбкой и уставшими глазами. Алана замечает этот тусклый блеск, эти глубокие морщины. Словно много-много лет в шахте горбатилась или работала без продыху. - Да, госпожа Глинда, нашел! Братик Тараэль и сестрёнка Алана помогли! Давайте устроимегодня праздник мотыльков? – Глаза Ринеуса горят и будто бы сияют. Алане кажется, она видит какой-то странный свет в его зрачках. Взрослые, переглянувшись, начинают громко смеяться и улыбаться. Снова фальшиво, спонтанно и неестественно. - Хорошая идея, Ринеус! Заодно и гостей угостим нашими пирогами и финиковой брагой. Тогда мы все подготовим и ждем вас через пару часов! – отвечает Глинда, несколько мужчин и женщин подле нее активно кивают. Но глаза их будто не меняются, оставаясь пустыми и уставшими. Алана ловит взгляд Тараэля. Обманчиво спокойный, но она легко читает напряжение и немой вопрос в аметистовых глазах.  

Какого черта?

  - Тогда мы сейчас подготовим всем подарки, чтобы каждый мог насмотреться… А к полуночи… - Ринеус задумывается, смотрит Алане в глаза, затем какая-то идея явно приходит ему на ум. - А в полночь под луной отпустим их! И будем делать так каждый год. Все вновь обмениваются улыбками, лишь Алана с Тараэлем несколько озадачены.  Даже для такого маленького города организовать праздник на все дома тяжело. Алана знает – насколько. В их деревне, пусть и растянутой на многие мили, было от силы домов десять. Десять семей с детьми, почти как здесь. И устроить общий праздник было тяжело по времени и ресурсам. Вот так просто – с подачи ребенка, такое не делается. Будто все в Среброграде Ринеусом околдованы… Картина по крупицам начинает проявляться у Аланы в голове наравне с нарастающей головной болью. Будто что-то извне пытается пробраться под кости черепа в самую ее суть и изменить – какую-то часть, а может и всю целиком? - Идемте, надо подготовить все банки и расселить мотыльков! – тянет мальчик Алану с Тараэлем в сторону собственного дома. Аэтерна еще раз бросает напряженный взгляд на подругу, но та лишь мотает головой.  

Не сейчас. Позже. Когда будем одни.

  - Ждем на праздник! – провожают их возгласами местные. В комнате Ринеуса сразу же начинается движение – из всех возможных тайников, шкафов и стеллажей вытаскиваются банки. Вот их уже не десять и даже не двадцать – застилают весь пол, едва давая проход от входа к кровати и столу. В центре комнаты самая большая банка – с трофеями, что тихо звенят от любого прикосновения к сосуду. - Братик Тараэль, ты быстрый, поможешь переселить всех мотыльков? А сестренка Алана поможет украсить баночки, - предлагает мальчик, полностью поглощенный своей задумкой. За этой ширмой восторга едва ли он замечает внимательные взгляды взрослых, что обращены на камень на его груди, что сияет так ярко, что просвечивает сквозь ткань рубахи.  

***

  У Тараэля чуйка ворчит и ворочается всё то время, что они уже успели провести в Среброграде. Очарованном и отравленном – это догадка, которая вот-вот готова перейти в логический вывод. Тараэль взгляда не сводит с пацана, что самозабвенно перекладывает с его помощью мотыльков из банки с характерным для этих маленьких созданий звоном. В Ринеусе самом по себе нет ничего необычного, но вот его камень… Алана подле них не отводит взгляда от светящегося объекта, изредка мягко улыбаясь мальчику, что посматривает на нее, ища поддержки и отклика. Складывается ощущение, что Ринеус не всю жизнь живет в этой деревне, а по чужому вниманию изголодался, ища любую причину и повод для общения. Сама Алана тоже вызывает беспокойство у Тараэля - бледнее обычного, головная боль явно не ушла, а может и усилилась, судя по тому, как часто девушка зажмуривается. Скверное место, им бы закончить побыстрее и никогда сюда не возвращаться. Теперь после странной сцены около таверны Тараэль понимает опасения Аланы – кто знает, что будет, если отобрать камень у парнишки силой? Взбесится ли он? Обрушится его гнев, магически усиленный, на них? Будет ли это борьба с обезумевшими горожанами? До них Тараэлю нет особого дела после всех странностей, но вот Алане… Ей жалко всех и каждого. Если местных держат силой, прорицательница наверняка захочет лучшего исхода и спасти весь городок. Весь праздник, пока местные ели набитые фруктовой начинкой пироги, пили брагу, что едва ли крепче подслащенной воды, и пели странные, слишком похожие на детские, песенки, Тараэль наблюдал. За, теперь он понимает, вымученной мимикой обычных людей и стражников. За фальшью и патокой улыбок, скрывающих уставшие пустые глаза. В самом конце праздника, как на небо на смену солнцу выскользнул диск полной луны, Ринеус раздал всем по банке с мотыльком - по одному на каждую живую душу. Досталось и Тараэлю с Аланой. Мотыльки, словно почувствовавшие лунный свет, приободрились, зазвенели громче, ярче общаясь друг с другом, тоскуя по свободе и предвкушая ее. По толпе пробежались воодушевленные и удивленные шепотки и возгласы. Кто-то из взрослых потушил ближайшие к месту сборища лампы, давая луне полное господство. Серебряный свет окутывал собравшихся. Первым открыл свою банку Ринеус, и вслед за ним также поступили остальные. Тараэль смотрел, как вереница лунносветных мотыльков с мелодичным переливчатым звоном, как гимном свободе, улетают высоко в небо навстречу своему круглому божеству и прародителю, сияя отблесками света от черных крыльев-стеклышек. Совсем скоро все присутствующие разошлись. Сонный Ринеус едва переставлял ноги и почти упал в объятья своего отца, стоило переступить порог дома. - Сегодня был замечательный день. - Новая фальшивая улыбка Улбара. - Доброй ночи. Тараэль с Аланой уходят в свою комнату. Прорицательница садится на постель, поджимает ноги, прижимает кулаки к вискам, зажмурившись. Тараэлю тревожно, он достает бутылек амброзии и сразу передает его Алане. - Совсем туго? – спрашивает он, садясь рядом. - Будто взорвется… - благодарно кивает Алана, беря пузырек и сразу выпивая содержимое залпом, даже не поморщившись. - Или лихорадка совсем сильно ударила. Я как-то переборщила с магией. Когда только училась… Провалялась с горячкой несколько дней… - Надо быстрее отсюда валить, - решительно резюмирует Тараэль. - Завал разгребут только завтра к ночи – в лучшем случае… - мотает головой Алана. - А метка? Телепортировать нас отсюда домой, - предлагает иной вариант он. - Только на крайний случай или когда закончим, - мотает головой прорицательница. - Даже слабенький свет в пещере было тяжело накладывать сегодня, а уж телепортация… Скорее всего, слягу и надолго. Тараэль недовольно цыкает. - Ты тоже понял по местным, да? Их будто заставляют все это делать. Улыбаться, любезничать. Все такое фальшивое, как в кукольной постановке для детей, - переводит тему Алана, выдыхает не сказать, что с облегчением, стаскивая с ног сапоги. Комнатка крохотная, до миски с водой, чтобы омыть лицо и руки, дотянуться можно и из кровати. Алана набирает в ладони немного воды и омывает лицо. - Ринеус тут всем заправляет, но по своей ли воле? Или пользуется ситуацией? – спрашивает вслух Тараэль, следуя примеру подруги. Это был странный и обманчиво длинный день. Алана уже легла на свою половину, укрывшись одеялом. - Скорее всего, это сила камня. И говорить с местными об этом бесполезно – они, возможно, не осознают, что происходит, или не могут что-либо сделать. Мы о них вообще толком ничего не знаем, кроме того, что эти артефакты – сосредоточения хаоса, - тихо отвечает она. Сучит ногами под одеялом, пытаясь улечься. - Завтра последний день, да? Надеюсь ничего не случится, - вздыхает и Тараэль, ложась к стенке. Он еще какое-то время смотрит в потолок, вслушиваясь в звуки ночи, накрывшей Среброград и этот дом. Слышит негромкое сопение Ринеуса за стеной, приглушенный храп Улбара глубже в доме и прерывистое дыхание Аланы, что мгновенно провалилась в беспокойный сон. Он чувствует, как дрожит женское тело под тонким одеялом, потом поворачивается, прижимает ее к себе и засыпает в надежде, что этот странный кошмар-обманка вскоре закончится.  

***

  - Сестренке Алане плохо? – встревоженно, почти испуганно спрашивает Ринеус за завтраком. Тараэль вышел к ним один, голубоглазка в постели лежит бледнее мела, тяжело дыша. Она едва ли часто в сознании, урывками погружаясь в забытье кошмаров. - Я дал ей лекарства, что у нас были. Ей нужно отдохнуть, - кивает Тараэль. - У нас нет хорошего лекаря… - сетует Улбар. - Алана – алхимик, помощница апотекариев в Ордене. Все что можно уже сделано. Осталось подождать, когда завал разгребут, и мы отправимся обратно. - Аэтерна допивает сладкий напиток, что служит здесь вместо чая или воды, смотрит мельком на Ринеуса. Мальчик обеспокоен искренне, но даже слишком. В его глазах мелькает волнение на грани с ужасом. - Можно к ней зайти? – тихо спрашивает он, перебирая пальцами рук. Тараэлю это не по душе, но сильно противиться смысла тоже нет. Едва ли малец помешает. - Ненадолго, думаю, можно. Она будет рада, - кивает Тараэль. Ринеус сияет, быстрее доедая кашу в своей тарелке. Затем слезает со стула и мнется у двери, всем видом торопя Тараэля закончить трапезу. Это вызывает у него лишь намек на улыбку и новую волну ностальгии - так похоже на некоторых ребят из приюта, особенно новеньких, что липнут к старшим. Ринеус заходит в их комнату осторожно, едва дыша. Садится у постели рядом с Аланой и смотрит. Молча, долго, будто проверяет что-то. - Сестрёнка, - жалобно тянет он дрожащим голосом. - Ринеус, - тихо говорит она, открывая голубые глаза. - Извини, сегодня я что-то расклеилась. Алана тянется к детской руке рядом, накрывая своей. - Это из-за того, что мы вчера так много гуляли? Или из-за магии? – спрашивает он, будто в этом всем есть его вина. Хотя Тараэль не уверен, это может быть и правда так, но ругать самого бедолагу ему, откровенно, не хотелось бы. Голос скепсиса в голове будто потихоньку тонет в море других ощущений. - Не знаю, мой хороший. Может юг для меня слишком жаркий, - слабо улыбается Алана. - Не волнуйся. Я – крепкая девчонка, еще побегаем вместе по берегу, пока мы не уехали. Ринеус кивает, слышно, как он шмыгает носом. Девушка лишь раскрывает для него свои объятья, разводя руки. - Иди ко мне, - приглашает она, и мальчик аккуратно падает на нее, попадая в кольцо женских рук. - Поправляйся скорее, - тянет Ринеус слезливо, кивая  насветлую шею, где наконец-то сошли все следы. Проходит несколько минут, пока они обнимаются, а Тараэль ждет у двери, не мешая. Пускай. Если мальчишка так по вниманию тоскует, Алана – единственная, кто может это дать пареньку в полной мере. Женские руки отпускают мальчика, и тот отстраняется. - Я присмотрю за госпожой Аланой, а вы ступайте на воздух. Все лучше, чем просто ждать, повесив нос, а? – Появляется в дверном проеме и Улбар. Ринеус смотрит на отца сначала испуганно, даже обиженно, а затем что-то надумав у себя в голове, сияет. - Да, братик Тараэль, пойдем! – быстро переходит на шепот мальчик, вставая. На прощанье гладит руку Аланы и уходит, помахав ей. - Ты поаккуратнее с ним, ладно? – тихо говорит Тараэлю вслед девушка. Он подходит к ней, тоже гладит ее руку. - Я еще не так низко пал, чтобы обижать детей, - хмыкает аэтерна. - Отдыхай, голубоглазка. Алана отвечает на прикосновение слабой улыбкой, блеском в уставших глазах. Тараэль кивает ей и уходит, прикрыв дверь. Ринеус ждет его снаружи, смотрит на линию моря с высокого берега, где располагается их с Улбаром дом. Взгляд его удивительно взрослый, тоскливый. - Каков план на сегодня, маленький зверек? – спрашивает Тараэль, вставая рядом, скрещивая руки на груди. Безопасный, привычный жест. Тоже смотрит на линию моря, что танцует взад-вперед по светлому песку, нагретому солнцем. На небо без единого облака и высокие шеи пальм над водой. Ринеус смотрит на взрослого вновь игриво, озорно и радостно, хотя тень волнения никуда не ушла из детских глаз. Не то на что-то решается, не то думает о чем-то своем. - Давай половим моллюсков. Папа рассказывал, что в них есть жемчужины, и самые красивые – черные. У мамы было кольцо с черным жемчугом от папы. Думаю, сестренке Алане понравится, и вы сможете сыграть свадьбу здесь… Тараэль на это хмыкает, переходя в тихий скрипучий смех. - Фантазер ты еще тот. Но давай, жемчуга я давно не видал, - кивает Тараэль, и Ринеус воодушевленно кивает, подхватывая чужой смех и бежит вниз по берегу к воде.