unholy child

виллоу рассматривает потолок уже минут пять, лежа на кровати и раскинув руки по сторонам. сбоку, на расстоянии одной из таких вытянутых рук, лежит лани. смотрит из под копны рыжих кудрей и ждёт. ей хочется встать, пройтись, может вернуться в комнату. может, назад на бедра девушки. но не может. не без приказа хозяйки. а хозяйка, кажется, уже перестала моргать. серые глаза буравят потолок с таким усердием, что лани всерьез начинает опасаться за его сохранность. — мисс, — она начинает аккуратно, приподнимаясь на локтях, — вы хотите чего-нибудь ещё? виллоу моргает, выходя из транса. поворачивает голову совсем слегка. тянется и гладит лани по кудрям, а потом сползает рукой к рогам. они красивые, полые внутри, по форме напоминают оленьи, только менее ветвистые и направленные вниз, из-за чего приводить волосы в порядок для лани — та ещё задача. — пока нет. короткий ответ безэмоциональным голосом, и рука в зеленой перчатке с силой сжимается перед первым разветвлением. лани ойкает и жмурится. но ничего не возражает. а, ещё рога были чувствительные. и виллоу это завораживало. как что-то настолько устрашающее могло быть на деле таким уязвимым? её первого монстра ей подарили родители, следуя традициям семьи, на десятилетие. прошло шесть лет, а виллоу не переставали восторгать эти существа. она разжимает руку, вызывая у лани вздох облегчения. та не меняет положения тела. если не совершать грубых ошибок, этот вечер она вполне могла бы закончить не заработав больше синяков. мисс ламберт была в хорошем настроении. — а ты чего-нибудь хочешь? в очень хорошем настроении. — кушать. и спать. и искупаться. и браслеты снять, можно? лани невинно хлопает ресницами и склоняет голову на бок. рискованно, но вполне может сработать. виллоу смеется, окончательно сбросив оцепенение. — так не нравятся? а я, между прочим, долго выбирала. — очень нравятся, — с готовностью кивает, — только руки всё равно устают. пожалуйста? виллоу улыбается шире и прикрывает глаза. — снимай конечно. хочешь со мной поесть? — хочу. лани тут же соглашается на предложение. голос счастливый, будто праздник ей устроили. звеня золотыми браслетами, стаскивает их один за другим. виллоу встает, потягиваясь. платье падает на пол, но юную госпожу это не беспокоит. она стаскивает перчатки, небрежно кидая на туалетный столик. по пути к двери подхватывает халат и накидывает на плечи. за дверью дежурит хелен, она из личных горничных. — есть буду у себя. и пускай подадут на двоих. хелен поднимает испуганные глаза. первый день на службе. и за что виллоу такое счастье? — но мисс, господин ламберт… хотел видеть всю семью за ужином, да, она знает. — если спросит, скажи, что я плохо себя чувствую, — и не стесняется перебить прислугу, — и пускай кухня поторапливается. не дожидаясь робкого поклона, виллоу захлопывает дверь и оборачивается. лани уже избавилась от всех браслетов и пыталась расстегнуть замочек на бусах. виллоу хмурится и складывает руки на груди. — нет, всё-таки жемчуг тебе не идёт. за полгода лани научилась отвечать быстро и без промедлений. медлительность — одна из тысячи вещей, которые могли привести мисс виллоу в ярость. а ярость её была страшна для любого из её монстров. даже для лани, временно пользовавшейся особой любовью со стороны хозяйки. — как скажете, мисс, — невинная, детская улыбка, — давайте я хемме отдам? я видела, у неё жемчуга много. — не заслужила, — виллоу говорит резко, но ещё не зло. садится за туалетный столик, начинает распутывать тот ужас, что создали на её голове с утра. — хорошо, — покладистый кивок, — ру тоже носит часто. — ещё я чужим монстрам украшения не дарила. ру принадлежал не виллоу, а её отцу. был красивым, безумно талантливым, послушным. а ещё не было ни дня, чтобы хоть кто-то видел его не покрытым синяками и кровоподтёками. но жемчуг, это да. любовь сначала украшать свои игрушки, а ломать уже потом, передалась к виллоу именно от роберта. лани вздыхает, больше кандидатур не предлагает. — помочь вам? виллоу кивает и лани наконец поднимаетсяс кровати. по пути размяв тело, встаёт за спину хозяйки. — красиво. но сложно. тонкие пальцы зарываются в пряди и скоро начают вынимать всё то, что удерживало эту конструкцию воедино. в такие моменты лани радовалась, что носить сложные причёски им было попросту недозволенно. одно из правил, установленных для рабов в этой семье. одно из многих глупых, не нужных ни за чем, кроме как отделить монстров от людей, подчеркнуть разрыв статусов, правил. не носи волосы в высоких прическах, не общайся с людским персоналом, не заговаривай с членами семьи, только если к тебе первыми не обратятся, не выходи из комнаты пока не позовут, не… лани, в принципе, было всё равно. она должна была попасть в бордель. для неё любая семья, с любым количеством абсурдных запретов, была меньшим злом. последняя лента, мягкая, светло зелёного цвета, ложится на столик. а волосы у виллоу были красивые. волнистые, очень близкие к кудрям, темно-коричневые, достающие до поясницы. как говорил лютер, «язык бы выдрал тому, кто предложил юной мисс начать делать эти новомодные причёски». но лани это не волновало. её в принципе мало что волновало, она не отличалась осознанностью. любят — хорошо. приятно. бьют — значит скоро снова будут любить. у виллоу эти два понятия шли вместе, неразрывно. любовь и боль, боль и любовь. не было одного, значит не было и другого. и почему лютер не понимает? стук в дверь и короткое «войдите». входят две горничные, вкатывают каждая по сервировочному столику. мара, служившая уже шесть лет, держится абсолютно спокойно и буднично. хелен, бедняжка, краснеет и что-то неразборчиво лопочет, кажется, извинения. лани запоздало понимает, что извиняются перед ней. мара шипит на напарницу, встряхивает за локоть, пока виллоу отвлечена на своё отражение: — ну голая она и голая, что ты, монстров голых не видела? — нет… — становится ещё более напуганной. — значит привыкай. виллоу это забавляет. смущение хелен, злость (вызванная, конечно, страхом) мары, и абсолютное непонимание со стороны лани. она-то привыкла расхаживать нагой даже за пределами комнаты хозяйки. в конце концов, её этому и учили на протяжении трех лет, перед тем как продать: быть раскрепощённой. — благодарю, дамы, — вежливое обращение даже со служанками, открытая улыбка, — пока что можете быть свободны. «дамы» кланяются и выходят. мара быстро, хелен чуть не упав, так как руку её мара так и не отпустила. виллоу благосклонно машет на один из подносов. лани радостно подкатывает столик с ним к кровати и поднимает металлический клош. из под него вытекают клубы пара и лани блаженно закрывает глаза, принюхиваясь. на общей кухне для рабов такого не готовили. лани смотрит голодно на хозяйку, ловя ответный взгляд в зеркале. есть очень хотелось, но начинать раньше человека… — голодная? — виллоу улыбается притворно добро. это ей тоже забавно. даже если бы лани была три дня не кормленная, всё равно сидела бы вот так и ждала разрешения. — очень, — честно, быстро, жалостливо. у виллоу всё скручивает от восторга, бедра подрагивают. — ешь, — великодушно, властно, — только не обожгись. а я сейчас присоединюсь. лани дважды повторять было не надо. язык она всё-таки обжигает, но всё равно ест. очень вкусно, особенно когда голодно. маятник, медленно выходивший из одного положения, наконец, разогнался и достиг своего пика в противоположном. виллоу смотрит пустым взглядом и резко встаёт, заставляя лани вздрогнуть и испуганно вжать голову в плечи. виллоу взбирается на кровать и подползает со спины к лани, сидящей со скрещенными ногами. утыкается носом в рыжие кудри и сцепляет руки на животе. — совсем я тебя замотала, а? ты ешь, не смотри так. больше бить не буду. лани кивает, мурашки идут по спине. но есть продолжает, всё-таки ей так сказали. да и она сама не наелась. — ты красивая такая. моя. самая лучшая. ни у кого такой хорошенькой нет. в голосе скользят проблески истерики. лани не замечает, но вот был бы здесь лютер, заставший бесчисленное количество нервных срывов виллоу «на пустом месте», уже сейчас, наплевав на все запреты, послал бы кого-нибудь из слуг за успокоительным. к счастью, в этот раз виллоу не срывает. — мисс, вам бы тоже поесть, — лани аккуратно говорит, ступая уж на совсем тонкий лёд. провалиться — вопрос секунд. к счастью, маятник всё ещё в прежнем положении. и проторчит там чёрт знает сколько. даже сама виллоу не знает. лани сжимает свободную руку на пальцах хозяйки. тепло. человеческое тепло кожи, мяса, крови. — угу, — виллоу кивает, но и не думает приступать к еде. — мисс, если вы на мне заснёте, мне же вас будить и придётся. виллоу хмурится. соблазн заснуть прямо так и прямо сейчас, на своем монстре, не поев, не приняв ванную, был велик. но она же леди. госпожа. ей не положено. а ещё она ребенок. ей полтора месяца как шестнадцать и у неё есть пять красивых, в человеческий рост, кукол, которых она нежно любит. кормит, одевает, украшает, играет. ломает. чинит. плачет пока чинит, а потом ломает снова. потому что не разделяет боль от любви. потому что в ней самой что-то поломалось уже очень давно. только её никто чинить никогда и не собирался. — мисс? — лани аккуратно ведёт плечом и неловко улыбается, — заснули. а мне будить. злиться же будете. позволяет себе доесть, надеясь, что хозяйка проснётся сама. не просыпается. к счастью, заходит горничная. к счастью, мара. которая знает как себя вести. которая даже не смотрит на лани, потому что для прислуги монстры — лишь одна из вещей их господ. не станет же мара говорить с платьем или, например, с шкатулкой для украшений, принадлежащих виллоу. — мисс, ванная готова, — аккуратно подходит, кладёт руку на чужое плечо. виллоу что-то ворчит и разлепляет глаза. смотрит недовольно, но не по хозяйски, а просто недовольно. потому что устала и хочет спать. — хорошо, — медленно отлипает от лани, — посуду убери. я не голодная. — мисс… «просто недовольный» взгляд очень быстро меняется на «по-хозяйски недовольный», и мара, не тратясь на лишние слова, начинает вывозить сервировочные столики из комнаты. — пошли, — виллоу встает на ноги. — с вами? — лани распахивает глаза в удивлении. — ну ты же «купаться» хотела. или передумала? — нет-нет. лани вскакивает следом и тянется к своей одежде. — не трогай, грязная. я скажу, тебе сразу туда что-нибудь принесут. а пока пошли. виллоу снова падает в безэмоциональность. в таком состоянии её могло переклинить как угодно. а могло и нет. непредсказуемость в квадрате. в кубе, если учесть, что не ясно, будут ли они в ванной только мыться. но лани это волнует меньше всего. её в принципе мало что волнует. главное, чтобы любили. даже если так, как любила виллоу.