Пироман и Фея.

      Время примерно девять утра. Мать подымается наверх будить своего сынка. Обычно она это делает так: приходит, несколько раз стучится, потом окликает Отто. Если тот не подаёт знак, что проснулся, она повторяет «ритуал». Знак, что Отто проснулся — швыряние чего-нибудь в дверь, к примеру, книжка или подушка. Если вообще ни в какую, то приходится уже заходить. В этот раз парень произвёл необычное впечатление: он быстренько встал, подбежал к двери и, словно он давно уже не спит, весь такой бодрячком, встретил в проходе мать.       — Guten morgen, — сказал Отто, стараясь сделать как можно нежный голосок и более милую улыбочку.       — Guten- — отвечала мать, удивлённо смотря на сына, идущего мимо неё к лестнице. Она словно дышать перестала от шока. Такое вежливое, добродушное поведение не характерно Отто и близко. Одно из двух: или одумался, или что-то затеял. Мама решила просто продолжить ждать, что будет дальше, и ушла на кухню накрывать на стол.       — Итак, один готов, — подумал Отто, закрываясь в ванной.       Парень вздохнул, оказавшись в месте, где он почти ничего не слышит, где всегда спокойно. Этому месту он доверяет больше, чем своей спальне и всему остальному дому в целом. Именно тут он может расслабиться от вечного контроля родителей, от других подростковых и взрослых проблем. В этом месте никто и никогда не сможет увидеть его слабость. В ванной он чувствует себя неким царём. Звучит смешно, но так и есть.       Ванная располагается на первом этаже под лестницей. Рядом с ней ещё две комнаты: слева — туалет, напротив — кладовая. Лестница настолько широкая, что под ней умещаются сразу две комнаты. Правда, туалет очень маленький, в него помещается всего один человек. Зато ванная, по сравнению с туалетом, просторная. В ней есть ванна с душем, накрытые белой шторкой, грязной от времени. Очень много полотенец, некоторые лежат на полках, некоторые висят рядом с раковиной и ванной, некоторые в стиральной машинке. Там же, в ванной, находится гладильная доска. Всё очень вместительно, но битком. Из-за того, что над головой — лестница, то есть, потолок довольно низкий, здесь Отто и его отец нередко бьются о него бошками. Зато матери в самый раз, хотя голова тоже не далеко от потолка. Но ничего, жить можно, да и в полном уюте. Зато здесь стены не битые: красивые, в голубую плиточку.       Конечно, не раз Отто задумывался о том, чтобы покинуть этот мир с помощью бритвы. Однако, он жил какой-то мечтой, целью, его наполняло некое вдохновение, представляя, как он покинет это дом навсегда, как будет гулять там, где сам захочет… поэтому терпел. Хотя бывали моменты, когда такое желание жить трескалось. Ну, впрочем, а у кого не трескалось?       Подойдя к раковине, Отто принялся чистить зубы. Подняв глаза на зеркало, он слегка вздрогнул. На него глянул кто-кто, но точно не человек. Под глазами «фонари», причёска, которую в простонародье называют «взрыв на макаронной фабрике»; рожа отёкшая, на щеке откуда-то кровь. Наверное, после вчерашних колупаний стены случайно мазанул пальцем. Выглядит парень так, будто вчера всю ночь дико штурмовал ночной клуб и лишь недавно вернулся домой. Над губами и вдоль всей нижней челюсти уже образовалась нехилая щетина, которая без пятен крови тоже не обошлась. Видно, просто причесаться и стереть кровь — маловато для того, чтобы превратиться из лютого бабая в милого пай-мальчика. А судя по взрыву на голове (и в голове), придётся ещё и помыться. Да и гости же придут, тем более.       Почистив зубы, Отто приступил к процессу преображения.       И вот, после получаса, проведённых в ванной, в отражении показался уже вполне себе опрятный молодой человек. Жених. Довольно высокий парень, хотя, если бы он полноценно питался, он бы, наверное, был ещё выше, кожа бы не была такой бледной. Волосы его, когда мокрые, приобретают более тёмный оттенок. Но когда они высохнут, они станут более светлыми, графитово-блондинистые. То есть цвет его волос довольно неоднородный. Где-то чистый блонд, где-то белый, где-то графитовый, каштановый — вообще непонятно. Самое интересное в них — причёска, которую Отто залюбил до глубины души. Волосы идут как бы вверх, словно язычки пламени. Был даже случай, когда Отто вели на работу, а мимо них проходила мать с маленькой дочерью. Он тогда часто экспериментировал с волосами, хотел уже было начать отращивать, как у рокеров. И, видимо, девочка такая фантазёрша, что разглядела в этой причёске огонь. Она, не стесняясь, на всю улицу закричала маме: «Мама! У дяди голова горит!». Отец Отто тут же сделал матери этой юной леди замечание, мол, что за воспитание, а сам Отто, продолжая идти за отцом, залился смехом. С тех пор он причёску вообще не меняет.       Но, увы, пришло время сменить. На время. Чтобы войти в образ послушного сына, он «зализал» волосы назад. Ну вот, другое дело. Теперь он окончательно поменялся: гладко выбритое лицо, назад волосы, ухмылочка добренькая. Так с виду и не скажешь, что он не такой. Осталось подобрать подходящую одежду и вуаля.       Из ванной комнаты вышел он совсем другим человеком. Он даже надушился, что ему вообще не свойственно. Зайдя в свою комнату, в нос ударил противный запах старых вещей и заспанной кровати. После ванной, где полно шампуня и одеколонов, мыла и крема, запах «тухлятины» ощущается яснее. А то ж в обычное время он этой вони вообще в упор не замечал. Жил в ней. Отто открыл окно, чтоб проветрить. Проверил решётку — шатается, можно хоть щас бежать. Но пока у него нет всех штучек, чтобы благополучно свалить. Перво наперво, он должен где-нибудь достать зажигалку или спички. Ибо для чего ещё он сбегает? Во-вторых, нужны деньги. Хоть какие-нибудь. У него есть план, как он их добудет, но вообще действовать он будет по обстоятельствам. В-третьих, оружие, будь то нож, баллончик, шокер и что-то в этом роде. Без всего этого нормальный побег не получится. Остальное добудет по ходу пьесы. Портфель в шкафу, на готове. Под кроватью лежит давно приготовленная палка, которую можно использовать, как оружие. По сути, это не палка, а труба. Кусок старой трубы, длиною около метра, которую он смог найти под ванной. Вероятно, она там осталась, как лишняя деталь. Вот тут-то родители, конечно, знатно «лоханулись». Этой трубой он может прикончить обоих, если бы были силы. Отто надеется, что его «невесту» не откормили до состояния терминатора. Для его плана в лучшем случае должны привести миниатюрную девушку, желательно с недобором веса. Такую можно будет легко хлопнуть. Если приведут терминатора, то придётся использовать план Б: объяснить ситуацию, как есть, и, может быть, она поймёт, сама и доломает ему окно. И вдруг ещё бабок даст. Это тоже неплохо. Но только как дополнительный план, придерживаться нужно основному. Потому что кто его знает… Всё может быть.       В шкафу нет нормальной одежды по сегодняшнему случаю. Только костюм, который Отто уже маловат, и другие шмотки. Решил поискать лучше. Таким образом, он смог найти какую-то зелёную футболку и чёрные джинсы. Обувь та же, как и всегда: красные кеды с зелёным языком. Их бы помыть… но ладно, перебьются. Глянув на себя на последок в зеркало, Отто опять испугался. Вообще не тот человек смотрит на него по ту сторону. Лишь лицо похожее: эта ехидная улыбка, как у мистера Гринча, эти голубые глаза, эти синяки под ними… В общем, всё более-менее нравится за исключением причёски. Можно идти в люди.       — Здравствуй, Отто… — встретил его на кухне отец, у которого сегодня «выходной». Сейчас будет завтрак, поэтому все уже ждали сына за столом, — Мальчик мой…       — Отто, ну, тебя не узнать! — воскликнула мать, схватившись за голову от восторга, — Ты прекрасно выглядишь!       — Спасибо, ма, — отвечал он, улыбаясь. Он очень хорошо старался прятать настоящего себя.       — Проходи, садись, чего ты, как неродной? — обратилась снова мать. Она действительно в небывалом восторге.       — Ты чего это сегодня такой нарядный? День что ли какой? Важный… — вопросительный взгляд отца уже автоматически вызывает рвотный рефлекс у Отто. Еле держится, ха-ха.       — Ну… сегодня же такой хороший день! Солнышко… птички… — Отто нервно смеялся, садясь за стол и принимаясь за еду, которую ему положили в тарелку. Это была обычная яичница с кетчупом.       Родители с интересом наблюдали, как этот до сегодняшнего утра бармалей манерно берёт вилочку, ножичек и осторожно отрезает кусочек яичницы. Так-то он приходит, хватает тарелку, а дальше одно из двух: идёт в комнату и там завтракает или всё по-быстрому заглатывает и уходит в своё логово. А тут смотри-ка, даже умудрился правильно взять оба прибора и в правильные руки: нож в правую (той, которой пишет), вилку в левую. И так странно было за этим всем наблюдать. Мама даже встала за стола с целью найти таблеточки успокоительные себе. Она очень впечатлительная дама.       — Ты сам на себя не похож, Отто, — отец округлил глаза и с небывалым удивлением уставился на сына.       — Приятного аппетита, пап, — отвечал тот, понимая, что в душе потихоньку начинается извержение вулкана. И отец, и сын сильно смутились, мама водой с таблетками поперхнулась: Отто никогда так не называл своего отца. Ни-ког-да. Или по имени, или никак.       Вскоре все всё-таки уселись за стол. Когда все поели, Отто дрожащими от волнения и унижения таким своим поведением руками собрал со стола все тарелки и поставил их в раковину. «Я помою, а ты, мама, отдыхай». Тут родители совсем ошарашили. Мать подлетела к сыну, потрогала лоб, щёки…       — Ты заболел что ли? — испуганно спросила она.       — Если ты про…       — Нет-нет, у тебя жар? Как чувствуешь себя? Что-то в тебе не так, я вижу, — женщина упёрла руки в боки и стала ждать ответа.       — Я чувствую себя бомбезн-… потрясно! — небольшая оговорочка, которая, к счастью, не испортила ситуацию.       — Отвечай же, поганец, чего задумал? — вдруг спросил отец на повышенных тонах.       — Э… Что? — в такой ситуации, наверное, будет лучше прикинуться глупым.       — Ты осла не врубай, отвечай отцу на вопрос! — влезла мать.       — Да… да вы не понимаете! Я просто подумал, что если я буду к вам с уважением относиться, то и ко мне так же будет. Да и просто приятно вам сделать захотелось. Разве я что-то делаю не так?       Отец глянул на свою жену, та на него. Они словно мысленно что-то друг другу сказали, а затем взор их пал на сына. Тот натягивал улыбку, корча дурачка, как может. Потому что если сейчас он вскроется, то побег его накроется медным тазом.       — Чтож… продолжай… — как-то обеспокоенно, подозрительно говорил отец, немного потушив свой пыл недоразумения. Но теперь нужно за ним глаз да глаз. Он на многое способен. По-любому просто идиота играет ради какой-то цели.       После завтрака отец проверил все двери, ведущие наружу — закрыты. Ну и славно. Раз всё в безопасности, можно идти в свой кабинет и продолжать заниматься своими делами вне работы.       Мать сидит на кухне, изучая поварную книгу. Сегодня придут гости, нужно же чем-то поляну крыть. Когда Отто домыл посуду и собрался уходить в свою комнату, мать остановила его и попросила присесть рядом на разговор.       — Так, Отто, послушай. Помнишь, я вчера тебе сказала, что у подружки моей дочка есть? — начала она.       — Конечно помню. И ты ещё хотела позвать их к нам когда-нибудь, — поддержал он разговор.       — Сегодня. Они придут сегодня, — сказала мать, уже приготовясь к бурной реакции, к взмахам руками, вздохам, крикам и мольбам передумать. Но не тут-то было.       — Вот и х-хорошо! Я как раз хотел предложить… позвать их к нам… на дня-я-ях. Конечно, если бы вы с… папой… были не против.       Мать с удивлением глянула на сына, а тот, как ни в чём не бывало, невинными глазками смотрел на неё, непонимающую, глупую.       — Ты правда не будешь закатывать истерик? — мать выгнула брови от изумления.       — Я выше этого, — гордо заявил Отто, приподняв нос, — тем более, если ты не забыла, я уже давно не ребёнок, чтобы истерить. До меня уже пришло осознание… Что это бесполезно.       — Вот это да! Вот это наш сын! Горжусь! — с непередаваемой радостью заговорил вдруг отец. От такой пышной похвалы, может даже и не лицемерной, Отто отстранился, не желая принимать её. Разве что он выдавил неловкую улыбку, — Ты правильно мыслишь, новые отношения тебе только на пользу пойдут. К тому же, Джоанна довольно обеспеченная, у неё наследство большое и муж неплохо зарабатывает.       — Как замечательно… — саркастично отвечал Отто, улыбаясь. Ни мать, ни отец не слышала сарказм, увлекаясь в свои мечты.       — А представляешь, как будет здорово, если вы сблизитесь? — улыбка не сползала с лица матери, — Молодая, красивая, чего ещё тебе нужно?       — Мозги есть? — просмеялся Отто, — Ничего не надо мне отнеё больше, коль мозг имеется.       — Требовательный какой! Шучу шучу, всё правильно. Мозг… Это важное. Чтож, я уверен, она и в этом плане тебе угодит.       — А представляешь, если вы друг друга полюбите? — мать совсем размечталась, — Честно признаться, из вас вышла бы сладкая парочка.       — Да-а-а… — протянул он, закатывая глаза и по прежнему улыбаясь, — А потом и вну-у-уки пойдут, да?       — Эх… Да… — мечты о будущем дурманят её разум. Можно сказать, она уже распланировала их будущее, — И жить мы будем по соседству, чтоб вы к нам в гости ходили… Хоть бы, хоть бы.       — Ага-а-а… — Отто вздохнул. Что угодно, но только не такие разговоры. Он чётко знает свои жизненные цели и приблизительные планы, в которые любовь и семья не входят никак. Сперва нужно уйти из дома, а там, пусть и бомжуя, жить так, как он сам пожелает. Кто знает, вдруг и работу покруче найдёт, денег заработает… купит тачку и будет в ней обживаться, путешествуя. Ну и, само собой, в свободное от выживания время, будет играться с огонёчком. Раз, подожжёт что-нибудь или взорвёт, и, только тлеть начнёт, уходить в закат не при делах. И так каждый раз, каждый день, всю жизнь. Но это, покамест, только мечты. Покамест.       — Они в три придут. Уберись в комнате, пожалуйста. Уборочные принадлежности ищи или в кладовой, или в туалете. Пол помой там, пыль сотри… Лишнее что-нибудь возьмёшь — убью.       — Не буду, не буду, — Отто метнулся из-за стола в кладовку. Обычно ему запрещали туда заходить, а тут оп-па. Он обязан там что-нибудь спереть.       Кладовая богата всяким дорогим родителям хламом, часть которого может или не может пригодиться Отто. Тут есть и огнетушитель, и коробки с фотографиями, и книги, и полочки, и шкафчики, и старые награды отца, и чемоданы со старой одеждой, которую здесь вообще непонятно для чего хранят. Также здесь есть много инструментов. Лишь единицы из них могут кого-нибудь мгновенно убить, поэтому брать какой-то из них не вариант, нечего захламлять рюкзак. Однако, изолента всегда нужна. На всякий случай Отто прихватил и бечёвку. Мало ли.       Пойти на убийство… это шаг налево, к чертям в преисподнюю. Пусть в этой жизни тебя не поймают, не поспосадят, но перед Богом тайн нет ни у кого.       Пока Отто искал средство для мытья полов, он чудом наткнулся на концелярский нож. Его он сразу взял, тихо сунул в карман и «забыл» до своей комнаты. Найдя таковые, он посчитал нужным ещё покопаться и в ящичках. И не прогадал. На его удивление, в одном из шкафчиков он обнаружил свои документы, а именно — паспорт. Этот поход в кладовую можно назвать удачной охотой. Главное чтоб не обнаружили пропажу. Но такое точно нельзя здесь оставлять, улетая из родительского гнезда. Если всё-таки поймут, что документы стырили, Отто скажет, что просто стало интересно, как он на фотографии выглядит. Может, отмазка не из лучших, но хоть какая-то.       Порывшись ещё, он больше ничего интересного не нашёл. Зажигалок, спичек, как и ожидалось, не нашлось. Но и фиг с ними. Потом с этим разберётся.       Выйдя из кладовой, его встретила мать с руками в бока. Она следила за ним всё это время? Отто поднапрягся.       — Что-то не так, мам? — спросил он.       — Нет-нет, иди в комнату. Просто задумалась. Не знаю, чем гостей на обед порадовать.       Облегчение.       — Посоветуйся с… папой… или спроси у Джоанны, что бы она предпочла со своей… дочей… отобедать.       — Хм…       На этом разговор закончился. Отто заскочил в туалет, чтоб взять оттуда тряпку для швабры, затем в ванную — набрать воду в ведро, и только потом ушёл в свои покои.       Поставив на пол все принесённые гадости, Отто бросился к рюкзаку, который приготовил для побега. Он старается делать всё как можно бесшумнее, аккуратнее. Лишний звук может привлечь внимание отца, который находится буквально за стенкой. Руки дрожат, осторожничать довольно сложно. Всё же, он смог надёжно спрятать нож, паспорт и изоленту в кармашках рюкзака. Всё, теперь уборка. Для начала, нужно убрать с пола на свои места посторонние предметы… <…>       Уборку Отто смог завершить примерно в два часа дня. С минуты на минуту прибудут гости. На последок он проверил всё, переобдумал хорошенько, настроился на знакомство с новыми людьми. Мать в своей комнате за туалетным столиком прихорашивается, а отец рядом с ней, тоже готовится. Отто сидит в своей комнате и внимательно прислушивается ко всем звукам в этом доме. Его переполняет страх, адреналин. Руки трясутся от него. А вдруг что-то пойдёт не так? А вдруг заметят? А вдруг вскроется? Нет, лучше эти мысли отодвинуть куда подальше.       Отто лежит в кровати, читает уже сотни раз перечитанные книги и мимолётно думает, как будет вести себя с гостями, заранее готовит себя к «моральному изнасилованию».