Бродячий пиит

      Попов вскочил с кровати, будто его ударило электрическим разрядом, солнечные зайцы сверкнули на пластиковом подоконнике и перепрыгнули на небесные глаза. Он приложил одну влажную ладонь к груди, в которой сердцебиение разносило все внутренние органы, а другой – смахнул тыльной стороной мерзлотный пот, сбегающий с правого виска. Мужчина судорожно встал с мятой постели, на цыпочках проникнул на кухню, чтобы не разбудить товарища и налил стакан свежей воды. Матвиенко, конечно, услышал, как Арсений включил кран, рухнулся на стул, поэтому, нежданно явившись, он составил компанию другу рано в семь часов утра. —Арсений, — позвал Сергей актёра. —Антон, — слабо вытянулось с уст Попова. —Антон? Арс, тебе опять кошмар приснился, который мучает тебя уже на протяжении трёх месяцев с белых ночей в Санкт-Петербурге? — спросил Матвиенко, сев за стол напротив мужчины. — Блин, я думал переезд в Москву поможет избавиться от снов. —Серёжа, во сне я опять был тем самым поэтом, но он оставил прощальное стихотворение студенту и застрелился в его квартире, — рассказывал увиденное в мире Морфея Попов. — Господи, дай мне скорее тетрадь! —В которую ты стихотворения записываешь из снов? — вопросил армянин – «Да», – последовал ему краткий, сухой, но переполненный волнением ответ.       Арсений с мельчайшей точностью перенёс строчки прощального содержания на бумагу и обласкал верхними клыками тонкую кожу губ. Сергей, собиравшийся на работу, складывал инструменты для работы с электрической проводкой в кейс. Он собрал непослушные локоны волос в шишку и воротился в кухонную идиллию. —Не могу понять какого слова не хватает на месте троеточия? — капризничал актёр, жестикулируя и всматриваясь в потолок. — Этот сон отличается от других сновидений, обычно я, ну, который поэт, заканчивал свои произведения. —Арсений, у тебя автобус через тридцать минут, а ты в одной футболке да трусах, собирайся давай! — приказал грозно механик. — Попов, я опаздываю, — в спешке бубнил Серёжа, нацепляя на ступу тридцать девятого размера массивные кроссовки с серой подошвой, — поэтому закрой квартиру на верхний замок и напиши, как приедешь в Питер, не опоздай, ради Бога.       Актёр остался наедине с тишиной, когда его близкий друг ушёл исправлять ошибки, связанные сферой электричества и тогда, когда перед уставшим замученным вопросом лицом мелькали пустые улицы, переполненные переулки, без эмоциональные физиономии человечества и знакомые уголки Санкт-Петербурга. Арсений выбрался из душного автобуса, где всю дорогу безутешно плакал младенец, вой которого не давал придаться дрёме, ругался и кряхтел дед, а от женщин несло туалетной водой CHANEL, и мужчина побрёл на Площадь Искусств. Пожелтевшие облака, изображавшие кучи ваты, набросанной друг на друга, столпились над безлюдной аллеей, пение птиц доносилось долго до сознания Попова, он сам слабо верил в то, что спустя три месяца вернулся домой. Сергей Александрович Пушкин гордо стоял скалой и притягивал взгляд актёра, Попов скоропостижно пожелал встать у ног всеми известного поэта, закрыть морские радужки глаз и громко повествовать стихотворение, выдуманное извилинами мозга: «Ангел, ты был моим Раем, Был алым рассветом во тьме. Собаки с бешенным лаем Твердили о бренной тюрьме. Ангел, я помню в словах: Свежесть пшеничных волос, Твою изумрудность в глазах И хрипло младенческий голос. Нам рядом быть было нельзя, Ты вскрываешь улыбкою вены, У поэта за дверью заря, Младая семья – у мужчины. Я понял поздно любовь, Она умеет сводить с ума. Дернулась нервно бровь..., — остановил бурное высказывание Попов, так как услышал вдалеке счастливый возглас девушки, которая, смеясь, тонко кричала: «Антон!» и заметил, как стройную даму поднял вверх молодой парень до боли в знакомых одеяниях. — ...Антон, я не могу без тебя». — Проскочила подло сквозь губы недостающая строка, а Арсений убедился, что перед ним стоял всего лишь в пару метров тот самый студент, влюблённый в поэзию, дешёвый табак и дорогой алкоголь, но отнюдь не в бродячего поэта. Они кружились в вальсе, как два счастливых идиота, молодых и беспечных, Шастун целовал Кузнецову горячо в губы, заливался смехом, когда девушка наигранно пихала локтем в бог, изображая обиженную, и наслаждались атмосферой августа. Попов не сводил васильковых глаз с щегольской пары, пока юноша не помахал ему ладонью и не поспешил приблизиться. —Извините, здравствуйте, — приветствовался Шастун «незнакомцу», — а не могли бы вы нас сфотографировать с моей девушкой? Мы только сегодня приехали в Санкт-Петербург, это наикрасивейший город! —Конечно, — одобрил предложение Попов, скрывая скорбящую боль, — Антон, мы с вами обречены на поражение, — сухо молвил актёр. —Что? — переспросил юноша. — «Ничего», — выпалил Попов, ломая в кармане безрукавки пальцы, а затем добавив: — у вас есть сигара?       Он чувствовал, как осколки разбитого сердца протаранили левое легкое, заполняя его жгучей кровью. Жестокая реальность нашла и ранила актёра, на протяжении двадцати страниц Арсений Попов играл один на один с ней, суровой и бесчувственной, в прядки, но, увы, дорогой читатель, он проиграл. —Да, — отозвался молодой человек и, достав табачное изделие из пачки, протянул его петербуржцу, который, натягивая на лицо лживую гримасу довольной личности, спичками поджёг макушку и не спеша отправился вдоль аллеи, проглатывая яд настолько сильно, что лёгкие сворачивались вкрутую.