валюта счастья

      Антон сверлит взглядом злосчастную дверь выше него самого и неуверенно мнётся у входа. вот зачем все эти заморочки с дипломной? будто бы не хватило постоянных сессий, курсовых и работ на парах. но, видимо, система образования считает по-другому. ну сдаст, ну не сдаст, да и хуй с этим. наверное. может быть. Антон рвано вздыхает и заходит в аудиторию. он должен защитить свой проект.       и он защищает. с запинками, с нервными вдохами, с частым потиранием друг о друга вспотевших ладоней, но защищает. при озвучивании мнения комиссии Шастун готов прыгать от радости, завалиться спать часов на сорок и упасть на пол от усталости. собравшись, Антон слишком энергично кивает на критику его дипломной работы и, придя в общагу, безосознанно падает на кровать. взгляд цепляется за разводы на потолке и остаётся там.       он выжил на практике, проходящей на морском нефтегазовом сооружении, и сдал дипломную работу по странной теме. а ещё почти официально закончил четвёртый курс и так же почти официально может считаться инженером. Антон проводит рукой по лицу. получается, он жил эти четыре года для этого момента? окей, что дальше?       вместе с заезженным анекдотом про улитку, присланным Катей, у которой на аватарке стоит фотография президента с надписью «Путин на аве, дипломная в кармане», Шастун, смеясь, вздыхает. он более-менее договорился с Арсением, чтобы тот подумал об устройстве Антона на работу в своих кругах, а, следовательно, у него есть какой да никакой вариант развития событий. но это в июле. сейчас он должен отдохнуть честно заработанное свободное время, получить школьный аттестат обратно и прийти на вручение диплома. до первого июля дней тринадцать, и Антон с гордостью кладёт на всё болт.       только, проснувшись девятнадцатого июня, Антон чувствует, что болт положили на него. а следом ударили кочергой, потому что прям под подушкой раздалась трель звонка.       — ал-ло-о, — сонно мычит Шастун, положив на ухо телефон и закрыв глаза.       — хуем по лбу дало, — слишком бодро и звонко, что Антон аж морщится.       — Серёг, я тебе ща этот хуй...       — всё-всё, понял. спишь?       — ты охуел? — изо трубки раздаётся громкий и мелодичный хохот.       — не спишь, значит. ну и отлично, спать до обеда вредно.       — до обеда? сука, ты что, мне до двенадцати позвонил? — Антон раскрывает глаза, готовясь прибить Матвиенко через километры, отделяющие Питер и Москву. смех в ответ настораживает.       — ты думаешь, что я осмелюсь потревожить короля до обеда? сейчас два, соня, доброе утро.       — и тебе не хворать, юморист, блять, — Антон сонно выпутывается из одеяла и садится на кровати, чувствуя тупую боль по всему позвоночнику. надо бы спину проверить, кажется, у него там не основа тела, а скрюченная палочка.       — и вообще, я не будить тебя звоню.       — да ты чё, спасибо, блин, что предупредил.       — рад помочь. про бар помнишь?       — конечно.       про бар забыть действительно сложно, особенно в ненормальной суете, смешанной с рутинной повседневностью. даже вернувшись на подработку в ресторан, Шастун почти грезил об отдыхе в пьяном наплыве и среди библейских мотивов, хотя и пытался не строить каких-то высоких надежд. главное отдохнуть, а там как пойдёт.       — отлично. я в Питер уже приехал, жара — пиздец, как вы ещё живы?       — а кто-то говорил, что мы живы? — смех пробуждает окончательно.       только вот пробуждение длится ровно до того момента, пока все трое: Дима, Серёжа и Антон — не садятся в такси. к аномальной и, межу прочим, вечерней жаре добавилась невыносимая духота, которая, если не душила, так клонила в сон. или укачивала. Шастун не знал и знать не хотел, лишь бы живым доехать. кольца на пальцах нагретые и блестят на свете фонарей, Антон их прокручивает в сотый раз и заходит в бар последним.       помещение не блистает размерами и двуярусной разделкой, и на том спасибо. первым делом, что бросается в глаза — красный неоновый крест на стене. видимо, служит основной зоной для фотосессий. Антон отдёргивает рукав, осматриваясь, и идёт за Димой хвостиком. мрак не окутывает, глаза с тёмной улицы привыкают сразу, да и света немного. какая-то золотая середина, хотя, смотря на крест, скорее красная. Шастун смешанно фыркает, приземляясь на диванчики.       — тут готовят авторские коктейли, — говорит Матвиенко, придвигаясь ближе, чтобы не перекрикивать непрекращающийся гул, и поправляет ворот футболки. — молись, чтобы Поз не принёс нам яду, — он с улыбкой кивает на красный крест. Антон фыркает, откидываясь на мягкую спинку дивана, и выцепляет взглядом Диму у барной стойки.       — заставим его выпить первым, — Дима с недоумением подходит к двум хохочущим придуркам и так же недоумённо выпивает красный — при данном освещении прям бордовый — коктейль первым.       разноцветные напитки, отдающие то киви, то вишней, мечутся среди шести рук, мелькают под жестикулирующими кистями в кольцах, настойчиво отбираются Позовым-ака-батей-этого-балагана, Матвиенко, отдираясь от спинки дивана, шутливо доказывает, почему Антон прав, а Антон, лишь трезвой частью мозга осознавая ситуацию, ржёт в открытую и сгибается в три погибели. но это всё шутки, конечно. они в целом пьют, шутят, пьют, отдыхают.       Шастун на сто процентов уверен, что это отдыхом-то особо и не назовёшь. эмоциональная нагрузка скачет туда-сюда, услужливо предоставляя аттракционные горки по тупым шуткам, обсуждению щепетильных тем и напряжённому молчанию, а введённый добровольно алкоголь в организм кипит, может, из-за питерской жары и самозабвенно спускает некоторые останавливающие рычаги. единственное, почему кто-то из их свиты не делает какую-то, честно говоря, хуйню — это искренняя заёбанность, новое место и остатки совести. хотя последнее находится, в основном, по правую руку от Антона в виде Димы, протирающего очки подолом чёрной футболки.       — Поз, чёрный, вроде, жару притягивает, — Антон бормочет — или мямлит? — в стакан, отпивая и взглядом указывая Диме на его прикид.       — балбес ты, Шаст. не жару, а солнечные лучи. сейчас чуть ли не полночь, — Дима по-дружески пытается не хохотать, но так же по-дружески прыскает от смеха.       — чё-ёрный плащ-щ, — Матвиенко дёргает головой, прикрывая глаза, и будто подтанцовывает под заигравшую только для него музыку из старого мультсериала. — ваще, Антох, ты бы смотрел по сторонам чаще. Дима у нас ещё святой.       — да, Антоха, — Дима с улыбкой на губах отпивает из небольшого стакана. — чуть ли не все в чёрное вырядились. одни вы тут белые голубки.       — а вон, — Серёжа кивает макушкой на столик в углу, — голубой голубок.       — на парней потянуло, Матвиеныч? — Позов откровенно ржёт, а Антон как-то по-странному застывает. — не боись, он точно оценит твой чуп.       — сука, Поз, я ща реально пойду к нему и дам твой номер.       — можешь ему просто дать.       Серёжа, то ли возмущённый безобидным подъёбом, то ли заскучавший по всякой пиздецовой суете, как бы выразилась Катя, допивает красную жижу, которую Антон не оценил, и привстаёт с дивана.       — всё, я иду.       — куда? — Позов почти давится смехом и воздухом и не успевает схватить Серёжу за руку. зато успевает Шастун.       — Антох?       — нет, стой, — заговорщически проговаривает Антон, потянув Матвиенко обратно на место и оценивая, не обратил ли «голубой голубок» на них внимания. — я его знаю, не стоит.       — чё? — синхронно отзываются Дима и Серёжа. да Антон сам охуевает. мир слишком тесен, походу.       — короч, потом объясню, и так голова пухнет, — Шастун рефлекторно вытирает ладони о шорты и собирается встать. голова правда пухнет, только от алкоголя, а Арсений не является катализатором или отрезвителем, чтобы о нём говорить и чувствовать себя лучше. особенно, когда он находится вот совсем рядом: за столиком почти в углу, один, в странном прикиде, который изначально показался платьем со штанами, и очках. Антону кажется, что он ёбнулся. Диме и Серёже не кажется.       — э, э, э-э, Шаст, ты куда? — Антон перешагивает через колени Димы и поправляет футболку, выходя изо стола.       — знакомить его и тебя, — кидает Шастун напоследок, конечно, не собираясь давать Арсению номер Поза. хотя, если так подумать...       — добрый вечер, — Антон приземляется ровно напротив Арсения и улыбается так ярко и непривычно, что появляется ощутимое напряжение в мышцах. Попов отрывает недоумённый взгляд от экрана телефона. за стёклами очков, отражающих часть бара и слабый красный цвет, а, если приглядеться, ещё и самого Антона, очень сложно разглядеть некогда голубые глаза. Шастун, поймав взгляд, слышит отчётливый вопрос в голове: «не удивлён?».       — добрый, — Арсений кидает взгляд ему за спину, скорее всего туда, где сидят Позов и Матвиенко. заметил изначально? Шастун неслышимо фыркает, смеряя взглядом бокал с, видимо, лаймовым коктейлем. — что-то нужно?       — ага, — Шастун подпирает голову кулаком, рассматривая лицо напротив. уголки губ по-привычному опущены, за очками не видно, но точно выделяются мешки под глазами, тёмные взъерошенные волосы. абсолютно всё, что находится в четырёх стенах бара, темнеет на оттенка три, и некогда шатеновые пряди отдают чёрным. в присутствующей темноте бара и красного отблеска от декоративного креста Антон различает взгляд напротив: Арсений смотрит заёбано. вымученность, скрытая за чем-то иным. Шастун даже теряется на секунду, но, переключив внимание на очки, начинает: — у вас мина кислая. случилось чё?       — прости? — чуть ли не чёрные брови ползут вверх. Антон дёргает носом, чтобы не засмеяться, ведомый алкогольным градусом в крови.       — мина, говорю, кислая. выглядите заёбано. вот и спрашиваю, что-то случилось? — общественный гул тише, чем за столом антоновской троицы. преимущества углового пространства, так сказать.       — я таким родился, — Попов безмятежно отпивает из бокала и откидывается на спинку дивана.       — хотите сказать, что на фотографиях вам лицо фотошопят? — Антон улыбается крайне сладко, да и сами мысли ощущаются карамельной патокой. хотя по Арсению видно, что Антон выглядит просто пьяным.       — фотографиях? — Попов выглядит изумлённо.       — в гугле, — Антона уже по-привычному не хватает на длинные и понятные предложения. чёртова дипломная. — у вас там и фотосессии, и папарацци. весь арсенал. но лицо разное.       — как тебя там?       — Арсений Сергеич, вы удивляете.       могло бы показаться, да и так покажется, например, Диме и Серёже, когда Антон расскажет про Арсения, что Шастуну рабочее место, по сути, нахуй не сдалось. и Антону так, конечно же, кажется. но когда кажется — нужно креститься.       — почему?       — потому что вы знаете моё имя и отчество.       — а фамилия?       — Шастун.       и, возможно, даже хорошо, что Шастун атеист, потому что ему хватило мозгов не идти в церковь, а от скуки рассказать Оксане во время перерыва, что, мол, так и так, он кабы хочет работать, но кабы и нет. и это «нет» очень сильно отражается на отношении к Попову — человеку, который и должен найти ему рабочее место. только имя Попова, конечно, не упоминалось.       — ну так вот, Шастун, не находишь, что переходишь грань?       а Оксана, подумав с секунду, объяснила, что у него, Антона, и Арсения изначально не рабочие отношения. да и Антон, Окс-то знает, побаивается работы по специальности, вот и играет с судьбой: устроит или не устроит. Шастун лишь фыркнул, а сейчас отчётливо понимает сказанное подругой.       — нахожу.       и искренне не хочет, чтобы Арсений Сергеевич принимал его на работу. особенно к себе поближе. что-то здесь не так.       — и почему бы тебе не притормозить? не боишься, что пошлю тебя за некомпетентность?       Антон не боится. Антон боится неизвестности, огромной ответственности при проектировании морских нефтегазовых сооружений и искренней заёбанности в голубых глазах, спрятанных за стёклами очков.       — не боюсь, — Антон ведёт плечом, чтобы размяться. — ну, как хотите, собсна, я не давлю. если что, можете звонить как мне, так и... — Шастун ловко хватает салфетку со стола и огрызок карандаша из кармана, который носил с собой на пары на всякий случай и забыл достать. очертания цифр, и Арсений уже наклоняется, дабы посмотреть, что мистер Доёбщик там пишет. — ... так и моему другу.       Шастун, подмигнув, вскакивает с диванчика и отходит к друзьям. после этого он с огромной вероятностью останется без рабочего места.       — Шаст, тебе больше не наливаем.

***

      Арсений знал, что Антон будет в баре, и знал даже больше: когда, во сколько и где именно, что будет не один и планирует расслабиться после сдачи диплома, защита которого запланирована на семнадцатое июня.       удивительно, как можно легко узнать информацию, просто придя в ресторан, где работает Антон, и застать его за написанием диплома. ищи человека там, где ему комфортно.       и Арсений не искал Антона, чтобы его подслушать, конечно нет. после разговора первого июня, когда Попов на нервах перечислил деньги, стало неспокойно. Арсений не может точно сказать, что именно и почему, но хотелось встретиться и поговорить с Антоном.       и если первым порывом было пообщаться просто так, как это могли бы делать новые знакомые, то Арсений попытался выкрутить это в более продуктивное решение проблемы: встретиться, поговорить насчёт работы и разойтись.       Арсений хотел поймать двух зайцев. вышло так, что он с одного патрона застрелил трёх, надо только подождать результат.       первый заяц: мало-мальский разговор. Арсений знал, что Антон подойдёт с вопросом насчёт его «кислой мины». Арсений не знал, что Антон умеет так улыбаться по пьяне и матерится в любом случае: разозлён он дипломом или сомнительным переводом «лёгких» денег или пьян. Антон матерится всегда. Антон улыбается сладко-приторно после парочки бокалов чего-то крепкого.       и нет в этом ничего криминального, Арсению даже, по сути своей, всё равно, как почти левые люди ему улыбаются, — или не ему вообще, — но ощущения странные. а если предположить, что Арсений этого не ожидал?       Антон, напившийся после защиты диплома, заметил его в углу более-менее тёмного бара (в который Арсений, кстати, больше не ногой) и докопался до него насчёт недовольной физиономии. ещё прямо сказал, что не боится лишиться с Арсением каких да никаких рабочих отношений, поэтому крайне честен. поэтому не боится спрашивать о прошлом и личном. а ещё записал номер телефона. Арсений сверил: номер не Антона. вероятнее всего, левый или одного из друзей, с которыми он пил.       Арсений вздыхает. но есть ещё второй заяц: Антон не боится потерять работу. но, вспоминая разговор в ресторане, он боится остаться без неё. такой противоречивый человек, Попов скоро завоет. Шастун прямо говорит, что хочет работать по специальности, Арсений ему предлагает попробовать посотрудничать после вручения диплома и выпуска из университета, Шастун говорит, что не боится потерять работу.       а ещё Шастун хочет денег.       он хочет зарабатывать, он не хочет остаться без работы, он не боится потерять работу.       Арсений вздыхает.       ну и хуйня же. заноза в заднице.       третий заяц уже сомнительный, хотя и остальные под вопросом: Антону можно звонить. и не только по работе, видимо. либо он вбросил это просто так, как обычно делали прошлые знакомые Арсения.       Антону не нужны лёгкие деньги, Антону можно звонить, Антон не боится потерять работу.       Арсений нервно постукивает по кружке с кофе. если предположить, что Антон не боится потерять работу, потому что уверен в своей нужности другим работодателям, то Арсению кажется, что Антон — мираж.       если предположить, что Антон не боится потерять работу, предложенную именно Арсением, то Попов ещё нервнее постукивает по керамике.       позвонить?       нет. Антон мог вбросить предложение про звонок от скуки. «ФИО получателя: АНТОН АНДРЕЕВИЧ Ш. Сумма в валюте списания: 5 000 ₽».       Арсений нажимает «перевести».

***

      Антон с похмелья готов убить Арсения.