Напарник

      Петю колотит на грани истерики. Он прислушивается к звукам из окна, готовый к выстрелам или крику Игоря. Тот слишком долго ходит, вряд ли уже вернётся. А Петя, блять, Хазин останется живым и здоровым после всего говна, что натворил. После того, как бездумно выполнял приказы, игнорируя собственную совесть, после того, как был мразью, сволочью, лжецом и трусом. Он будет жить, а хороший мент Игорь Гром из-за него жить больше не будет.       — Петя? Ты помылся уже? — голос Игоря приглушенный из-за двери. Хазин буквально бросается к входной двери, чтобы втащить его в квартиру.       Гром перед ним живой, в каждой руке по здоровенной шаверме, смотрит настороженно и растерянно. Уходил ведь нормально все было, Хазин даже выдал свою любимую шутку, на которую Игорь каждый раз отвечал, чтобы Петька ухмыльнулся.       — Игорь!       Игорь замечает, что Петю трясет, большие ладони ложатся на дрожащие плечи, бросив еду на не особо чистый стол. Игорь пытается заглянуть ему в глаза, но Петя не может смотреть в глаза Грома. С тихим воем он впечатывается лицом Игорю в шею. Игорь его обнимает, прижимается губами ко лбу, шепчет, гладя узкую спину:       — Ну, что ты… Петь, все прошло уже… Успокойся, Петь, Петька, ну, чего случилось? — голос тихий, губы на каждом слове касаются его лба. — Или поплачь… Вот поплачь и легче станет, я, знаешь, тоже иногда думаю, что надо…       Петя не знает, сколько времени проходит в истерике, но когда горло перестает пережимать спазмами, он начинает говорить.       Хазин рассказывает Игорю все. Про то, как сам употреблял, как продавал, как подкидывал наркотики ни в чем не виноватым ребятам, чтобы план выполнить, как чуть не угробил девчонку, которая, наверное, была в него влюблена, как попался, дебил, на горячем и вляпался ещё глубже…       Петя рассказывает все, вплоть до своего обмана и угрозы жизни Игоря.       И когда слова заканчиваются, он чувствует себя как пустая оболочка, в которой ничего не осталось. Футляр, без человека внутри.       Гром его уже не обнимает, хмурит брови, слушая эту исповедь. Петя уверен, что получит по роже, когда признается, что врал лично Игорю. Но он молчит и не спешит бить.       — Надо было сразу рассказать, — Хазин не понимает, что Игорь имеет в виду. — Разбирались бы с ним сразу вместе.       — Что?       — Ешь давай, и спать будем, — Игорь откусывает от остывшей шавермы. — Папка эта где?       — Папка? Все материалы тут, — Петя показывает телефон. Игорь довольно кивает.       — Вот и отлично, утром к Федору Иванычу пойдем с повинной.       Спина болит после сна на диване. Петя открывает глаза и видит напротив спящего Грома, кое-как притулившегося щекой на подлокотник и старающегося занимать как можно меньше места. С его ростом выглядит смешно. Хазин ступнями упирается в его бедро.       Они говорили долго, почти до рассвета. Игорь задавал вопросы о родителях, о прошлом, о наркотиках… Петя сам не понимает, почему все рассказал, это стыдно, он думает, что Игорь должен сказать «Ну ты и мразь, Хазин», но Игорь так не говорит. Только ободряюще касается то плеча, то колена, когда Петя запинается в своем рассказе.       Игорь спит, но уже почти семь, а им на работу. Хазин поднимается максимально тихо, хочется, чтобы Игорь мог поспать ещё немного.       На кухне находится старый, но рабочий электрический чайник и несколько пакетиков кофе 3-в-1. Петя улыбается и заваривает их. Еды нет, кроме банки взбитых сливок в дверце холодильника. Очень интересно, зачем они Игорю. Нужно будет спросить.       Чайник действительно старый, шумит, будит Игоря. Тот приходит на кухню, потирая лицо, смотрит рассеянно на пьющего растворимый кофе Хазина.       Умывается тут же в ванне. Молча пьет свою порцию, лишь кивнув коротко в знак благодарности.       Хазин все ещё ждёт, что Игорь поймет, осознает, скажет убираться из его дома. Но Игорь спокойно пьет кофе.       — У меня спина отваливается, — разминает шею, морщась от боли.       — Ага, у меня тоже, — отвечает тихо, кофе на самом деле не так уж плох.       Окна у Игоря выходят на юго-восток. Квартиру заливает светом даже через пыльные, частично заклеенные какими-то бумажками стекла. Петя думает, что не хочет уходить, не смотря на грязь, ванную на кухне и туалет без двери. Пора одеваться.       Игорь продолжает молчать и в машине, Хазин крепче сжимает руль. Грома сложно назвать болтливым, но он до сих пор ничего не сказал о прошлых поступках Пети, никак не оценил все то, что узнал. Хазин чувствует тяжесть внутри. Видимо, Гром решил сдержать данное сгоряча обещание помочь, а потом… Петя закуривает прямо за рулём.       Они доезжают быстро, постояв всего на одном перекрестке. Машин удивительно мало. Даже паркуется Петя совсем рядом с управлением.       Игорь идёт позади, что-то делает в своем старом кнопочном телефоне. Телефон самого Хазина начинает вибрировать, оповещая владельца о звонке. На экране фото и подпись «Отец». Петя отвечает.       — Да?       — Ты что там устроил в своем Петербурге?! Мало ты меня опозорил? Ещё решил?! — отец кричит, как и всегда. Петя чувствует себя мальчишкой, нашкодившим в школе. — Возвращайся домой! Денис Сергеевич готов взять тебя обратно, простить твои ошибки! Будешь хорошо работать, может чего-то стоящего добьешься… Заканчивай эти игры! Тебе не пятнадцать, чтобы устраивать подростковый бунт!       Петя останавливается на входе в управление. Сердце снова колотится, мысли прыгают в голове, как безумные… Может, стоит послушать отца? Вернуться? Зачем так рисковать своей шкурой? Отец продолжает убеждать, что он совершил самую огромную ошибку, когда уехал в Питер и решил спорить с серьезными людьми.       — Петь, — большая теплая ладонь Игоря согревает лопатки, он заглядывает через плечо, взгляд озабоченный, голос успокаивает. — Ты нормально? Мы ещё поесть успеем, Федор Иваныч только к девяти приехать должен.       Хазин смотрит в теплые глаза Грома. Ладонь все ещё лежит на его спине, поднимается чуть выше, устраиваясь на плече. Игорь сам открывает дверь в управление, она достаточно широка, чтобы пройти вместе, только боками нужно прижаться.       — Пап, нет, — сомнений больше нет. — Я все правильно решил. И готов ответить за все, что сделал. Прости, что я не такой сын, какого бы ты хотел. Маме скажи, что я ее люблю.       Петя блокирует телефон и убирает в карман. Игорь все ещё стоит совсем близко, хотя в холле управления полно места.       — Все хорошо, — улыбается, почему-то очень хочется Игоря обнять. — Правда.       Они стоят друг напротив друга, смотрят точно в глаза. Игорь собирается что-то ответить, но вздрагивает и торопливо отступает на несколько шагов.       — Молодежь, вы чего так рано? И какие-то помятые, — Прокопенко подходит к ним, пожимает руку Грому, потом Хазину.       — К вам, Федор Иваныч, — Игорь собирается взять весь рассказ на себя. — Пойдёмте у вас поговорим, мы вам кое-что расскажем…       Таким злым Петя видит Прокопенко впервые. Ему не по себе, Игорь как-то инстинктивно загораживает его плечом от гнева начальника.       — А ты его не покрывай! Герой нашелся! — рявкает генерал-полковник, но Игорь с места не двигается. — Покрывал преступников, обманывал напарника, подбросил тем парням таблетки эти проклятые! Петя, ну-ка посмотри мне в глаза — ты сам эту дрянь принимал?       — Федор Иванович, да Петя…       — Да, — Хазин сам выходит из-за прикрытия широкой спины. Чувствовать поддержку позади ново и приятно. — Но ещё даже до переезда, больше не собираюсь.       Прокопенко смотрит на него внимательно, ярость вдруг пропадает.       Хазин понимает, как Прокопенко дослужился до своего звания. У него истинно бульдожья хватка. Он раскручивает дело из того, что есть у Пети за пару дней. Наверное, это связи или репутация, но Федор Иванович устраивает так, что Петя выполнял миссию под прикрытием и специально был заслан к Денису Сергеевичу, чтобы его накрыть.       Хазин ушам своим не верит, когда начальник ему коротко излагает новую версию событий.       Гром рядом только усмехается довольно, неприкрыто довольный тем, как все решилось. К концу недели Денис Сергеевич оказывается в изоляторе, а Петя сдает толстую папку дела прокурору, который продолжит вести его в суде. Хазин опасается последствий, но Игорь уверен, что никто их уже не тронет.       Пете бы его уверенность.       — Гром, блядь, куда ты меня тащишь! — в боку колет, лестница слишком крутая и Игорь своими длинными ногами переступает по две ступеньки за раз. Петя не успевает за ним. — Да нахуй мы сюда пришли…       На крыше ветрено, так что хочется поплотнее запахнуться в пальто. Но вид того стоит. Петя молча оглядывается.       — Завис? — Игорь треплет по плечу, привлекая внимание, достает из пакета шаверму и протягивает Хазину. — Шаурма без лука и с сыром для Петьки. А вот мне нормальная шаверма.       Игорь смеётся, позволяет острым локтем ткнуть себя в ребра. Они сидят на крыше, едят и разговаривают. Ветер ерошит Пете волосы, Игорь развернул кепку козырьком назад, чтобы есть не мешала, жмурится от солнца, как кот. Петя упирается коленом в его бедро, задумавшись.       — О чем думаешь, напарник? — Игорь чуть хмурит брови, словно волнуется, что Петя опять куда-то вляпался.       — Хорошее место, — улыбается совершенно расслабленно. Ему с Громом спокойно, тот прикроет, что бы ни случилось. — Напарник.