будни

1. Назавтра был забив на стадионе школы, единственная сторона куда не выходят директорские окна. «Кто же ему поможет, если не я» - думает Шатов перед самой дракой. Напротив стоит Верховенский, весь такой шустрый и смелый. - Не строй из себя спасателя. Думаешь он ребёнок какой, если б его что-то не устраивало он сам сказал бы, - шипит Пётр. - Да он батю твоего боится. «Батя, - проносится в голове у мальца, - в тот раз за фингал под глазом он запретил мне компьютер на месяц…Нехорошо. Ну да что его бояться - старик.» - Что стоишь? Я маленьким уступаю. Петруша заносит кулак, но промахивается. Уши закладывает от пронизывающего до костей звука свистка. Вокруг толпа народа. Всем похуй, но на гниль всегда слетаются мухи. Сзади стоит Лиза, она считает это детским садом, и Алексей, он пришёл попереживать за Ванюшу. Но цирку выступить не удалось, пришёл физрук. - Петя, Иван! Ей-богу, как дети малые. А вы что стоите? Марш на уроки. А вы к директору объяснительную писать! Идём-идём, - Игнат Тимофеевич в правую руку берёт левую руку Шатова, в левую – правую Верховенского. 2. - Николаюшка, смотри, там всего пробежать чуть кросса да собрать-разобрать пару раз оружие. Ты же такое тыщу раз делал, - щенячьими глазами смотрит Степан Трофимович. - Какого числа? Николай пришёл в школу только к пятому уроку. Никого не встретил в коридоре, и подумав: «Может мочу на наркоту сдают», решил "была-не была" заглянуть в привычную зелёную дверь на первом этаже напротив детских туалетов. - Двадцать второго. Января. Это больше, чем через месяц. Успеешь и подготовиться и разготовиться, - он знал, перед тем как Ставрогин согласиться, надо его пару раз поуговаривать и что-нибудь пообещать, - только, уж пожалуйста, перед соревнованиями соберись обратно. А там и четвёрка по географии нарисуется, - заискивающе протянул Верховенский-старший. Не успел Николай ответить на такое заманчивое предложение, как дверь распахнулась, и в директорскую вошли Лебядкин с Шатовым и Верховенским-младшим под ручку. - Вот! Пожалуйста! - Ой, что, опять подрались? – пугается Степан Трофимович. Его всегда беспокоила эта сфера деятельности сына. - Да. Уж из-за чего на этот раз – не знаю. Но поспел я вовремя, - и весь потный от порыва на улице и безветрия внутри физрук, переминавшийся с ноги на ногу, поторопился исчезнуть. - Ну и как же так вышло? – напускным сердитым голосом пробасил директор. 3. Когда объяснительные лежали подписанные на столе, и Шатов, оттиравшийся в туалете от протёкшей ручки, уже полчаса отсутствовал, Николай и Пётр остались вдвоём. - Ты извини, - жалким писком пропел Петруша. - За что? - Я из-за тебя подрался. Не знаю каково это, когда за тебя дерутся, но, наверное, неприятно. Это от недопонимания. - Да ладно. Всё хорошо, - промямлил Николай в ответ, - ты меня тоже, кстати, прости. - А что ты сделал? – не понимает младший. - Так и не дал тебе чёткого ответа с самого начала. Ведь я давно понял, что ты не противный, а просто неловкий влюблённый мальчишка, - Верховенский хмурится, но искренняя улыбка возлюбленного магически заставляет его забыться. В это время вернулся отец семейства, отлучавшийся «сбросить груз», на что ребята дружно сказали «фу» и рассмеялись. - И ещё за то, что…перевожусь в другую школу...точнее за то, что не сказал этого раньше, - у Николая потрясываются ноги. Верховенские напряжены до упора и волнуются не меньше, - после новогодних каникул я переезжаю с матушкой. Оттуда до этой школы километров двадцать. Очень далеко, посудите сами, - на одном дыхании произносит Ставрогин, после чего, сгорая от неловкости ситуации, выскакивает за дверь, не дождавшись ответа. 3. - Иван? Что ты делаешь? – Иван зачерпывал бумажной воронкой воду из унитаза, чтобы отмыть рубашку от большого синего пятна, когда услышал Кириллова. Быстро одёрнувшись, он встал столбом, медленно краснея от ушей до пят. - Воды нет. Сволочи, нет отключить, когда никого нет в школе, так нет, они отключат именно в тот момент, когда она мне больше всего нужна. - У меня в рюкзаке есть салфетки и бутылка с водой…могу одолжить, вот, - Алексей смущается собственной идее, но тем не менее встаёт и сам вытирает пятно на чужой рубашке. От сладкого запаха, которым пахнут все парни, похожие на Шатова – брутальные снаружи, но мягкие, ласковые в душе, - сводит живот и темнеет в глазах. Всё же решившись, Кириллов тянется губами к губам Ванюши, и, на удивление, встречает их. Потом они долго обжимаются и милашкаются возле писсуаров и чёрно-фиолетовое мокрое пятно с рубашки сползает на серый свитер Алексея. - Я отмечу этот день в календаре, - говорит Лиза, за поворотом встретившаяся с Алексеем. Как она узнала, он даже не задумывается, это в её стиле и давно уже неудивительно.