Дай мне повод остаться

- Ну и дрянь! Громкое возмущение Блейза будто вырвало Малфоя из глубокого сна. - Чего там? - переспросил он, отведя взгляд от до сих пор пустующей тарелки. - Да этот рисовый пудинг дрянь какая-то, говорю. Они хотят нас голодом заморить со своей диетической фигней? Или это у них только к слизеринскому столу такое “особое отношение”? Потому что я не удивлюсь, если гриффиндуркам за каждое съеденное яблоко накидывают по 5 очков и гладят по головке. Неплохо было бы узнать, как подначить Распределяющую шляпу, чтобы она перенаправила меня на другой факультет. А то сочетание красного и золотого уже и не кажется мне таким отвратительным... - Эй! У вас еще осталось место? - Нотт уже привстал и энергично выкрикивал в направлении соседнего стола. - Усядься, Тео. Уизли уже занял два. Смотри, вот доест куриную ножку - и будет три, - спокойно бросил Драко. За змеиным столом раздались одобряющие смешки. - Фу, Нотт, хватит плямкать. Ей Богу, у меня даже мысли не задерживаются в голове, перебиваются твоей “изумительной мелодией”. - Ммм.. ты, Паркинсон, умеешь.. думать, - тот уплетал жаркое, - что-то... новень... - последовало громкое отхаркивание. Кусок мяса вылетел на тарелку. - Посмотри на себя, придурок. Не хватало еще и Уизелу-младшему брата-близнеца. Лишний ненасытный желудок они не прокормят. Пару секунд девушка кривилась, наблюдая за, как ни в чем не бывало продолжающим трапезу, соседом. - Малыш, - игриво бросила Панси обхватив руку Драко, - когтевранцы собираются закатить вечеринку через дней пять, ты знал? - Естественно я знаю. Было бы совершенной глупостью предполагать, что Малфой не знает. Он всегда в курсе даже самых липких секретов, которые скрывают стены замка, что уж говорить про вечеринки. Хотя повадки, выработавшиеся с годами, показались бы другим приколами параноика, но у Драко были четкие пожелания и он требовал их немедленного выполнения. Его расчудесной свите полагалось безоговорочно и регулярно докладывать слизеринцу обо всех новостях “Хогвартса”: о сплетнях, грязных делишках старшекурсников, о чьих-то проступках и тому подобных мелочах. Что же он делал со всей этой информацией? Ответ прост: запоминал. Он откладывал ее в глубины своей памяти, как будто сохраняя в надежном стальном сейфе. Если люди вели себя не так, как он хотел, или же ставали ему поперек дороги, он распечатывал в сознании компромат на них и плавно дергал за ниточки, пока жертва не станет паинькой. Тактика действовала безупречно, а в добавок к манипулятивным приемам и связям делала Малфоя поистине нежеланным врагом. - Я купила такое обалденное платье! - Небось, длиной с майку, - уместно предположил Тео. Панси фыркнула и опять уставилась на Драко. - Ты же пойдешь, да? Со мной? Мы сможем как следует развлечься, - она мягко заулыбалась, явно выдвигая намек о не скрытых намерениях. Как ты уже задолбала. А что если нет? Что если пойду без тебя? Изойдешся слезами в кругу любопытных фальшивых подружек? Все равно же через день притащишься ко мне в ноги. - Нет, блин, с Гойлом - огрызнулся Драко. Слизеринка прищурила глаза, не получив ответ на вопрос, и выпустила слизеринца из кольца своих рук. Несмотря на гул студентов в Большом зале, обсуждающих прошедший день, за спиной послышался настойчивый стук в окно. Парень обратил взгляд на темную фигуру. Фуго? - за стеклом билась Малфоевская сова. Что она здесь забыла в такое время? Брови Драко приподнялись, и он удивленно проследил, как небольшая птица нашла приоткрытую форточку почти у потолка и неслась в направлении хозяина. Аккуратно бросила какой-то пергаментный сверток, который скользнул возле тарелки. Обалдеть, ну и что это? Кто мог прислать мне посылку? Отец ведь отсиживается в Азкабане, а мама не писала уже полтора месяца, - с самого начала года. Нутро нашептывало: что бы то ни было, оно не предназначалось для любопытных глаз слизеринцев. Не отрывая рассеянного взгляда от свертка, Драко резко встал. Что, к его сожалению, не увенчалось без удивленного взгляда рядом сидящей Паркинсон, десятки повернутых голов однокурсников и напряженного Забини. Блейз, пожалуй, был единственным, кого реально хоть как-то волновало его состояние. Он был... правильным другом. Не приставал с вопросами, когда это мешало, но создавал ощутимое спокойствие вокруг. В отличии от Панси. Но об этом всем Малфой думал уже, когда ноги несли его в подземелья. Руки сжимали прохладный пергамент, пытаясь отгадать содержание свертка. Предположений не было. Но покоя не давала фамильная печать, скрепляющая узелки кожаной нити, - черная, она красовалась на ровном изгибе пергамента. На ней была изображена древняя руна, похожая на букву “М”. Особенностью печати была серебряная окантовка, снять которую могли только отпирающие чары. Попытка открыть по-обычному - какой-то Алохоморой - неизбежно будет провальной. Окантовка снималась лишь с помощью кольца с соответствующим резьбленным узором. А такой артефакт был фамильным, носили его только Малфои. Конечно, подобные меры предосторожности семья аристократов использовала не всегда, а только для особых известий, что и насторожило Драко. Малфой свернул к винтовому спуску, что вел к гостиной, и неспешно направился вниз. Любой, кто мог его увидеть, очевидно, подумал бы, что парень расслаблен и спокоен. Эта маска была на нем всегда и прекрасно скрывала истинные эмоции. Сейчас внутри него царило напряжение и смятение, но едва ли он позволит кому-то прочесть это на его лице. Быть открытой книгой для Драко - непозволительно и непростительно. - Ломорос, - четко проговорил он пароль. Портрет Салазара Слизерина неспешно сдвинулся. Непроизвольно захотелось подойти к письменному столу в гостинной и разложить там сверток, но нужно более надежное место. Спустившись в прохладную комнату, он аккуратно положил прямоугольную посылку на кровать. Малфой приложил перстень к печати - и серебряное кольцо вокруг медленно рассеялось. Пальцы как будто боялись сорвать бумагу. Нежно, подушечки коснулись пергамента, надорвали упаковку. Вскоре две тетради лежали на кровати, не позволяя свести с себя взгляд. Черная и белая обложки. Сверху - письмо и записка: “Моему дорогому Драко! Используй с умом. Мама”. В голове роились тысячи мыслей, и Драко аккуратно подобрал конверт. Оглядел со всех сторон и понял, что на нем нет никаких подписей. Распечатав, он держал в руках два листка, исписанных почерком Нарциссы. По старой привычке глаза забегали по всему тексту сразу. Он всегда так делал, чтоб уже изначально знать контекст написанного. Но то, что он уловил его не порадовало. “Мне жаль...” и “Возможно я поступаю неправильно” - было первым, что Драко заметил. Взгляд сразу же метнулся к началу письма и нервно забегал по небрежно выведенным строчкам. “Мой дорогой Драко! Не знаю, когда ты это читаешь, но надеюсь, что это будет мой конец. Около нескольких месяцев назад я ездила в Норвегию к твоей тетушке. Луиза была очень добра и приютила меня в своем поместье. Но целью моего визита была отнюдь не она, как я тебе говорила. Те две недели я посещала целителя, что живет в ее округе. Ты наверное задаешься вопросом, почему я не вызвала целителей в Менор или не сходила в Святого Лоскута? Я была вынуждена посетить настоящего специалиста. Ведь за пять месяцев до этого мне стало нехорошо.” На лбу, под платиновыми волосами, выступил пот, и градус тела резко взлетел. Сердце заколотило в неистовом ритме и Драко забегал по тексту еще быстрее. “Я не знала, что со мной, и в Св. Лоскуте не могли этого объяснить. Временами начиналось головокружение, за которым следовали потери воспоминаний, а иногда я и вовсе забывала, где я, что со мной и кто я такая. Позже к этим симптомам добавилась задышка и проблемы с сердцем. Я прекрасно понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Норвежский целитель был вынужден сообщить мне, что это неизлечимое и крайне редкое заболевание. Оно практически не исследовано, поэтому его и не распознали другие знахари. Его появлению, скорее всего, послужил сильный стресс, который я испытала во время Войны. Я так нервничала, что ты, мой милый, мог погибнуть, и еще я скрыла от Темного Лорда, что мальчишка Поттер выжил - это все очень волновало меня и вылилось огорчительно. Целитель порекомендовал мне пить зелье с лунной пылью и слюной единорога, но он сразу уведомил, что это лишь даст мне немного больше времени. Вскоре после этого, мое сознание помутнело в какой-то степени, и я не могла допустить, чтобы ты видел это. Возможно, я поступаю неправильно, и мне жаль, если это так. Но последним, что я хотела было, чтоб мой собственный сын видел, как его мать сходит с ума. Поэтому я приняла решение утаить это. Ты будешь зол, что я так поступила. Поверь, иначе я не могла. В последние недели мне стало совсем неважно. Целитель сказал, что мне осталось несколько дней, в лучшем случае. Так что, милый, я решила написать это письмо и все тебе рассказать в момент, когда я еще могу хоть что-то соображать. Я завещаю тебе все, что у меня есть. Отныне ты полномочный владелец Малфой-менора, нашего с отцом состояния и домов в Европе. После моей смерти ты должен будешь показать эти строки распорядителю и официально получишь бумаги о владении. А еще, на днях, я нашла эти две тетради, что прислала с письмом. Надеюсь, ты помнишь. Я подарила их на твой одиннадцатый день рождения. Хочу, чтоб они были у тебя и служили памятью обо мне. Мальчик мой, тебе придется столкнуться со всеми новыми жизненными трудностями без нас с отцом, и это будет тяжело. Я верю, что ты справишься со всем, Драко. Дни пойдут дальше и никогда не остановятся. Ты должен идти вперед вместе с ними. Будь на чеку, всегда следуй осторожности. Моей последней просьбой будет, чтоб ты не тратил времени впустую и проживал каждую минуту, как последнюю. Ничего не бойся. Ты всегда был моей гордостью и я безгранично тебя люблю.

Прости меня. Мама

Это письмо высосало у Драко всю энергию и чувства. Он был пуст. Глаза на миг замерли. Нахлынули воспоминания из детства. На его 11-й день рождения Нарцисса вручила ему их: черную и белую тетради. Они были некой фамильной реликвией. Принадлежали его покойной тетке и передавались наследникам. Отец, конечно же, ничего тогда не подарил. Даже заботливый жест матери показался Люциусу лишним. Дарить подарки он запрещал. Считал, что это слишком большое проявление заботы избалует их сына. Драко так обрадовался, когда мама впервые вручила ему подарок. Не прошло и недели, как белая тетрадь исчезла. Еще совсем юный, мальчик не задумывался об этом. Но вскоре писать он перестал, ведь понял, что тетради были связаны. Все, что писал он, изливая душу, отображалось во второй тетради, которая оказалась у Люциуса. После инцидента, к черной обложке мальчик не прикасался. Мысли потихоньку угасали в голове, вместе с желанием жить. Сейчас хотелось провалиться в бездонную пропасть и падать во мрак, кричать в пустоту. Его мать была единственным человеком, которого он любил всей любовью, на которую хоть был способен. И ее уже, наверное, нет. У него никого нет. Он один. Он всегда был один, но Нарцисса была крохотным лучиком света, который напоминал, что он не кусок льда, что он способен на чувства. А теперь этот лучик погас. Малфой схватил палочку и надавил ею на шею, чувствуя, как горячая кровь адски пульсирует под холодной на вид кожей. Одно слово станет определением конца. Глаза опустошенно прорезали пространство перед собой в одной точке и готовы были заледенеть. - Драко. Дверь без стука приоткрылась. Рука опустилась с шеи и Малфой мысленно обругал того, кто вошел. Буквально через секунду ловкие руки уже оплетали спину и торс слизеринца. От неожиданности Драко вздрогнул. - Что за безделушки? - приторно слащавый голос зазвенел прямо возле уха. Панси заинтересованно разглядывала тетради, что лежали на кровати рядом с оберткой. Ответа вопрос не удостоился. - Почему ты такой напряженный? - слизеринка нахмурила брови и явно расстроилась, что ее обделили вниманием. - Выметайся - злостно процедил Драко сквозь зубы. Холод этих слов напугал девушку не на шутку. Она медленно расплела узел своих объятий и замерла. Панси была ошарашена, но жаждала объяснений. Малфой молчал, предупреждающе испепеляя девушку глазами. - Что случилось? - она сново попыталась приобнять. - Вали! ВЫМЕТАЙСЯ! ОТСЮДА! НАХЕР! - закричал парень и голос предательски дрогнул. Ноздри втягивали панически много воздуха, как будто его вот-вот выкачают из комнаты. Малфой резко вывернулся и со всей дури скинул руки Паркинсон со своих плеч. Она отстранилась и поспешила к выходу, едва не со слезами на глазах. Драко отвернулся и глаза нервно забегали, приковались к черной тетради. Мозг мгновенно среагировал - и уже через секунду он схватил тетрадь. - Паркинсон! Девушка резко остановилась и с надеждой посмотрела, будто ожидала извинений. -И избавься от этого, - прозвучало на тон тише, но лишь потому, что силы были исчерпаны. Малфой сунул ей в руки черную тетрадь. Она явно разочаровалась: надежда сменилась обидой с нотками злости. Глаза были немного прищуренные, когда длинные пальчики выхватили предмет . Паркинсон махнула головой, разворачиваясь, и волосы больно хлестнули: - Не за что. Дверь захлопнулась. Во рту почувствовалась горечь и глаза запекло от подступающих слез. Драко сцепил зубы, пытаясь не поддаться искушению. Он поднес кулак, а потом, со всей силы, саданул по каменной стене. Костяшки превратились в месиво из содранной кожи и крови, которая захлестала по бледной коже. Блондин глубоко и хрипло дышал, а потом свалился на пол, опиревшись об каменную стену. Белая рубашка покрывалась алыми пятнами. Малфой сжался и запустил окровавленные пальцы в платиновые волосы. Нижняя губа дрогнула, с ледяных глаз пустились горячие слезы.

***

Ведешь себя, как полный гад! Вот уж чего я не заслужила, так это всех этих твоих резких словечек и криков. Все для тебя делай... А взамен - на, подавись! Паркинсон быстро шагала из гостиной по пустому коридору, громко стуча каблуками. Ну и что мне, по твоему, делать с этим твоим блокнотиком? Может, какой-нибудь Бомбардой или Экспульсо… Поразмыслив несколько мгновений, ее глаза заманчиво блеснули. - Никаких взрывов не будет, - почти бесшумно было произнесено куда-то в воздух. На лице девушки появилась очень самодовольная ухмылка.