Мука

      Берусь за ручку и тяну, но дверь не открывается. — Закрыто? — интересуется Оленька.       И только сейчас я замечаю, что в магазине темно. Прикрыв глаза с обеих сторон руками, я прислоняюсь к окну. Мамы нет. Достаю из кармана ключи и отпираю дверь. — Мам! Нет ответа. — Разве по субботам вы обычно закрываетесь не в семь? — спрашивает сестра. — Может, клиентов не было?       Оля выглядит растерянной, и неудивительно — мы никогда не закрывались раньше. Оставив случившееся без комментариев, она огибает люльку и прислоняется к стойке. — Сейчас вернусь.       В тщетных поисках мамы я заглядываю в подсобку и на склад, а затем подхожу к кассе и открываю её. Пусто. Наверное, мама пошла положить деньги на депозит. Но почему она ради этого так рано закрылась? Я ведь не так уж и поздно вернулся.       Бегу наверх в квартиру: — Мам!       Меня приветствует тишина. На автоответчике, который я помню еще с детства, нет пропущенных сообщений, но рядом с ним лежит записка. 《Антон, в 17:30 у меня приём у врача. Тебя не было, и я решила закрыть магазин, а по пути к врачу взять депозит. Не надо вновь открывать магазин. Всё равно клиентов не было. Надеюсь, ты хорошо провёл время》

Мама :)

      Перечитываю записку. По листку бумаги сложно сказать, злился ли человек, когда писал. Переворачиваю записку и провожу пальцем по обратной стороне, чтобы понять, насколько сильно она нажимала на ручку, когда писала. Затем поднимаю её и смотрю на свет, чтобы определить, написана ли она в спешке или в гневе. Кажется, слова написаны спокойным человеком. Вздохнув, кладу листок обратно на стойку и в легком замешательстве оглядываюсь по сторонам.       Спускаюсь вниз. Девушка разговаривает по телефону, поэтому я достаю из-под стойки средство для чистки мебели и приступаю к уборке. — Бяша придет, — говорит Оленька, повесив трубку, и на двери звенит колокольчик. — Прямо сейчас. — Быстро, — со смешком отвечаю я. Помахав нам, он смотрит на потолок: — Почему здесь так темно, на? Я показываю на светильники: — Свет выключен. Зеля мелодично хихикает: — Полагаю, его интересовало, почему выключен свет.       Какой-то я рассеянный… — О, верно. Мы рано закрылись. Чем, ребята, собираетесь заняться? — Я смотрю то на Олю, то на Бяшу. Очевидно, до того, как я перехватил сестру, у них были планы. — Хотим потусоваться с тобой. — Круто.       Парень пару раз щелкает пальцем по щеке, издавая при этом глухой звук: — Эм… ты еще пригласил Чиполлино. Она скоро придёт. — Что? Он снова щёлкает по щеке: — Мы сказали Поле, что ты пригласил её потусоваться в магазине, на. — Вау, как мило с моей стороны. И зачем я это сделал? Сестричка улыбается: — Затем, что после того поцелуя ты на неё запал. — А, так поэтому я с ней две недели не разговаривал? Потому что запал на неё? — Белокурая пожимает плечами. — Скажи, что ты ей этого не говорила… — Просто расслабься. Пойдем в подсобку, а то выглядит так, будто мы её тут ждем. — Она тянет меня в подсобку. — Сказала, верно?       Я сажусь на диван в подсобке и, пока мои гости обсуждают какой-то концерт, на котором через пару недель будет играть группа, думаю, как всё это разрулить. Но ничего не приходит в голову, а на двери уже звенит колокольчик, и мое сердце останавливается. — Мы здесь, — кричит радостно Оленька.       Что я скажу? Привет, Полиночка. Мы целовались? Разве? Хм… не помню такого.       Когда шаги раздаются в комнате, я поднимаю голову: — Рома! — Да, я выкрикнул его имя, но сам даже не шелохнулся.       Он принял душ, переоделся в чистое и снова стал самим собой. Смотрю я на него такого и ощущаю на своей обнаженной коже слой грязи. Потираю руку. И почему я не принял душ?       Роман кивает Оле и Бяше, а потом говорит: — Тош, ты забыл это в машине. — Он поднимает мою толстовку. — И я принёс еду, так как ты не остался поесть.       Кажется, это его фишка — приходить с едой. Горячий шоколад, маффины, теперь вот французская еда.       Он ставит пакет на столик и вытаскивает из него несколько пластиковых контейнеров. — Эм… я принес только две вилки. Сестрица опускается на колени: — Кому нужны вилки? — Она берет кусочек хлеба с сыром и закидывает его в рот. — Привет. Я Оля. Видела тебя пару недель назад в клубе.       Рома кивает и рассматривает её с ног до головы, от белоснежных волос до незашнурованных армейских ботинок. — Ром, это моя сестра Оля и её парень Бяша. — Её парень, — произносит Пятифан. — Конечно. — Вспоминаю тот день, когда наша Ромашка вошла в магазин, а Бяша пел для меня. Ревнует?       Он качает головой: — Приятно познакомиться, Оля, Бяша. — Взаимно, — отвечает весело Оля, закидывая в рот еще один кусочек. — М-м-м… потрясающе.       Роман садится рядом со мной на диван и протягивает мне пластиковую вилку: — Тебе лучше? — Лучше? — Только через секунду вспоминаю, под каким предлогом сбежал из ресторана. — Ах да, уже лучше.       Он приподнимает бровь — так, будто разгадал мой секрет. — Итак, Бяша, — говорит Ромка. — Твоя группа производит впечатление. Вы, ребята, что-нибудь уже записали? — Нет. Мы над этим работаем. Надо заработать денег, чтобы оплатить студию. — У меня есть доступ к студии, которую вы можете бесплатно использовать в любое время. — Да ты меня наёбываешь, на? — Я не… эм… наёбываю. Позвони мне, и мы договоримся.       Бяша достаёт телефон, очевидно желая побыстрее вбить контакт, пока предложение в силе, и Пятифан диктует свой номер. — Где все? — слышу я одновременно с позвякиванием колокольчика слова Полины.       Я, выпучив глаза, смотрю на Олю, а она прикусывает губу. — Мы здесь, Чиполлин, — кричит Бяша.       Я встаю, задаваясь вопросом, перехватить ли её прежде, чем она зайдет, но уже слишком поздно. Во всем своем величии к нам заходит Полина и широко улыбается мне: — Ты вроде говорил, что хотел прийти на прошлой неделе, а сам исчез. — Она в три шага пересекает комнату и притягивает меня в объятия, обдавая запахом сладких духов и мятных леденцов. — Не думала, что ты из тех парней, которые целуют, а потом сбегают, — произносит она мне на ухо — достаточно громко, чтобы это услышали все, — и целует меня в щеку.       Более неловкий момент и представить сложно. Я робко похлопываю её по плечу и выкручиваюсь из объятий. Комната погружается в тишину. Украдкой бросаю взгляд на Рому, чтобы понять, как он это воспринял, но его лицо, как и всегда, серьезно. — Чувиха, — говорит бурят, — Ромка только что сказал, что мы можем использовать его студию, чтобы записать несколько треков.       Поля выглядит потерянной, поэтому я отхожу в сторону и знакомлю их: — Полин это Рома. Ром, это Полина.       Рёма протягивает руку, но девчушка сбоку даёт ему пять: — Здорово, чувак! — Затем пристально рассматривает его и добавляет: — Я тебя где-то видела… — Он был на одном из наших концертов, — замечает Бяша. — Нет. Не там… Ты какой-то музыкальный продюсер? Рома посмеивается: — Нет, я друг Антона. — Он специально выделил слово «друг», или мне показалось?       Полина смотрит на меня, в задумчивости наморщив лоб, а затем моргает и говорит: — Не-а. Не помню. Спасибо за студию! — Не за что.       Аполлинария ложится на пол возле Оли и опирается на локоть. Передо мной будто разворачивается «Битва противоположностей» между Полиной на полу и Ромой на диване. Нет двух более отличных друг от друга людей. И вот что странно — смотрю я на Полю и понимаю, что она, вероятно, подходит мне больше. Несомненно, больше, чем этот богатый парень, который почему-то желает со мной общаться. Печально, что я даже не знаю, какие люди мне нравятся. Разве я не должен это знать? Медленно опускаюсь обратно на диван.       Я не знаю, что сказать, чтобы развеять неловкое молчание. Думает ли Ромашка, что я бросил его, чтобы потусоваться с друзьями? Мне хочется сказать: я не знал, что Полина придёт, но от этого он наверняка почувствует себя глупо. Так что решаю ничего не говорить и, чтобы занять себя, нанизываю на вилку еще один кусочек цыпленка. — Ой, взгляните на мою находку! — Оля вытягивает руку и трясет браслетом на запястье. — Десять долларов.       Все наклоняются к ее руке.       Полина проводит пальцем по голубому камню: — Ты выкинула на это десять баксов? Съедобным не выглядит. На эти деньги мы могли бы заполнить холодильник. Верно, Бяшенька? — Аминь, брат, — отвечает бурят. — Думаю, сейчас там есть только упаковка горчицы. — Нет, я съела её вчера, — заявляет Полина, и мы смеемся. — Ты съела упаковку горчицы? — спрашивает Рома. — Без ничего? — Я была голодна, — Мы снова смеемся. — Как-то раз с голодухи я слопал целую банку майонеза, — отзывается Бяша. — Однажды папа три недели не ходил в магазин, — рассказывает Оля, — и я съела парочку сморщенных морковок, которые завалялись в ящике для овощей. Морозова тихонько пинает мою ногу: — У тебя грязь на лбу… Пятифан смеется, и я вытираю лоб: — Да, мы сегодня копали могилу. Сестра взвизгивает: — Ой, а я забыла про ваши сегодняшние планы. Как прошло? Рома сжимает и разжимает перебинтованную руку: — Было интересно. Оленька понимающе мне улыбается.       Кажется, это немного смутило Полину, но отступать она не собирается: — Как твоя мама? — Хорошо.       В комнате воцаряется гробовая тишина, как вдруг звонит телефон Ромы, и я подпрыгиваю. Он отходит от нас и отвечает тем голосом, которым, по-видимому, общается только с отцом. — Откуда ты знаешь этого парня? — спрашивает Полинка. — Он внук одной нашей клиентки. — Богатой клиентки, — добавляет Оленька.       Полина садится на колени: — Что едим? Выглядит странно. — Это вкусно, — возражает Оля. — Еда богатых. Попробуй.       Возвращается Пятифан, на ходу сбрасывая вызов: — Антон, мне нужно бежать. — Хорошо. — Приятно было со всеми познакомиться. — Почти дойдя до двери, он смотрит на меня, и я понимаю, что веду себя грубо, быстро вскакиваю и иду его провожать.       Выйдя на улицу, я останавливаюсь у его машины. — У тебя интересные друзья, — говорит он, сверкая своей отточенной улыбкой, которой он улыбался в ресторане, и это мне не нравится. — Да, они веселые. — Я показываю на его карман: — Кто звонил? — Отец. Экстренный случай в отеле. — И какие экстренные случаи бывают в отеле? — В этот раз какой-то идиот во время глажки прожег дыру в рубашке клиента. И теперь мне нужно найти ей замену. Хотелось бы надеяться, в городе. — Он говорит деловым голосом: серьезным и практичным, будто общается с коллегой, а не со мной. — Хотелось бы надеяться, в городе? — Это зависит от бренда. В нашем мегаполисе может не оказаться такой марки, и тогда мне придется ехать в Сан-Франциско или куда-то еще. Сначала нужно обзвонить магазины. — А почему вы несёте ответственность за какого-то идиота, который прожег дыру?       Он засовывает руку в карман и играет в нём ключами. Это намёк на то, что он хочет поскорее уехать? — Потому что этот идиот один из наших сотрудников. Точнее, был им. Уверен, что его уволили. — Уволили?       Только через какое-то время Рома понимает, что меня это шокировало. — Он стоил компании важного клиента.       Ветер сдувает прядь волос мне на лицо, и когда Роман тянется, чтобы убрать её, я спешно делаю это сам и отступаю на несколько шагов. — Развлекайся там со своим экстренным случаем.       Он смотрит на расстояние, которое появилось между нами, затем качает головой и резко произносит: — Она виделась с твоей мамой? — Что? Кто? — Девушка с пирсингом брови. — Полина. Да, виделась. — Лишь однажды, и то мимоходом, но сейчас мне всё равно, что подумает Рома. Я раздражён. Я считал, что он другой, но сегодняшний вечер доказал, что это не так. Мне хотелось, чтобы он был другим. — Твоя мама одобряет её, а ты переживаешь, что она не одобрит меня? — В это так трудно поверить? Друзья Полины никогда не называли меня дворняжкой. — Что? — Я слышал, как твой друг так меня назвал.       Он издает горький смешок: — Так вот почему ты ушёл? Стоило дослушать, потому что он имел в виду мою рубашку. Он называет фланель тканью для собаколовов.       Мое сердце сжимается, и мне хочется извиниться, но сегодня меня беспокоило не только это. — Что ж, слава богу, что тебе больше никогда не придётся её носить.       Он достает ключи из кармана: — Пока, Антон. — Пока. — Уходя, я не оглядываюсь, хотя мне очень этого хочется. Мне хочется, чтобы он остановил меня. И я злюсь на себя за это желание.       Но он меня не останавливает.       В подсобке Бяша убирает свою гитару в чехол, а Оленька обматывает шею шарфом. Не хочу оставаться один. У меня крутит живот. — Куда собираетесь? — Бяше не нравится еда. — Оля показывает на стол. — И мы идём купить нормальную еду в магазин за углом. — Нормальная еда — это начос и вчерашние корн-доги? — Именно, на! — соглашается бурятёнок, подмигивая.