Беги! Беги в ту гущу леса, лишь бы не поймали

×××

— Так, так, что это наша новоприбывшая крыска делает? — звучит голос в тишине, пугая будто не только Минхо, но и весь дом, стены которого затрещали от ветра за окнами. Ужас, стыд и стеснение пробежались по телу, заливая бледные щёки румянцем. Минхо говорит шёпотом, потому что не хочет ещё других проблем. — М-мне не спалось, книгу решил почитать, — демонстративно показывает он вещь в руках силуэту, до сих пор находящемуся в темноте. Минхо знает кто там, этот голос он не спутает ни с чьим, хоть и живёт тут недавно и не со всеми хорошо знаком. — Неужели? Поэтому ты крался ночью как крыса, пока все сладко спали? Чанбин выходит из тени, на его лицо падает лунный свет, освещая как никогда острейшие черты лица, что пугали при таком суровом, недоверяющем взгляде. Теперь в нём не было прежнего дурачества, он выглядел строго, пока преодолевал между ними расстояние. Минхо пятится назад, ощущая холодок, прошедший по спине. Сердце на миг замерло. Тело стукнулось о прохладную деревянную стену позади, отрезвляя и пугая пуще прежнего. Ком в горле заседает, Чанбин молча резко вырывает книгу из крепких рук старшего, который пискнул и попытался вернуть вещь себе обратно. Но хоть и был он выше этого гномика, рука, прижавшаяся к груди, не давала и сдвинуться. Страшно. Что подумает Чанбин? Как он отреагирует? Посмеется? Расскажет Хёне и Дону? — Книга, говоришь? — рассматривает он коричневую обложку, вертя её в руках. — Да… Я люблю читать. — И про что эта книга? — Что за глупый вопрос? Я ведь взял её, чтобы как раз-таки прочесть, — с усмешкой в дрогнувшем голосе произнёс Ли, пытаясь казаться спокойным. — Тогда почему ты взял второй том, придурок? — грубо выплюнул Чанбин. Его голос снизился на несколько тонов, заставляя пальцы рук Хо задрожать. Второй том? Чёрт возьми. — Д-да? Там было темно и… я не… Мысли запутались, собираясь в голове вихрем, так как Бин одной рукой начал еле как открывать книгу, устремляя взгляд под лунным светом на буквы. — Что это? — Я объясню. Только… только давай вернемся в комнату. — Нет. Я хочу объяснений тут. И против этого тона, против человека с двумя разными личностями, дурашливой и серьёзной, Минхо не может пойти. Страшно соврать и страшно перечить. — Я наткнулся на карандаш в день, когда очнулся, и он привёл меня к этой книге. Она мне показалась странной и я подумал, что тут может быть что-то… я даже не знаю как объяснить. Я боялся кому-либо рассказывать. Может быть эта книга простая шутка, а может что-то более серьёзное. Ли тяжело выдохнул, младший до сих пор давил на грудь и смотрел в лицо с неясным выражением. Наступила мертвая тишина. — Пф, — разбрызгал слюни Бин на лицо Минхо, скорчившегося в отвращении. Младший пытался сдержать смех, наконец он не выглядел как серийный убийца. — Я думал ты поумней будешь. — Я серьёзно! Ты не веришь? Да прочти хотя бы первые две страницы! — повысил тон Хо, немного злящийся. Но потом постарался взять себя в руки. Уши вспыхнули от ярости и он даже мог почувствовать насколько они были горячими. Уже с улыбкой, Чанбин открыл первую страницу, пытаясь читать по обведенным кружкам. Он перелистнул ещё одну и даже Ли мог ощутить его вспышку удивления. Улыбка читающего парня спала, брови нахмурились. — Что это? — таким же грубым голосом, как до этого, произнёс он. — Что там? — «Вся правда о доме, в котором погибают дети»… Слушай ты, это не смешно! — Бин схватил парня за шею, на удивление не сжимая. — Я не позволю тебе писать такое о моих ушедших друзей, чёртова ведьма! — Это не я. Правда. Поверь мне, Чанбин, — младший дышал загнанно, раздумывая над чем-то своим, рассматривая парня напротив. — Мы можем узнать о книге вместе. Можем прочесть её и понять, шутил ли человек, написавший это, или это и вправду был кто-то из детей, ушедших отсюда. Иначе зачем они спрятали книгу на полке ненужных книг? Видимо Минхо открыл в себе новую способность уговора и внушения, и он бы гордился собой, не будь в такой ситуации. — Ладно, — с кривым в отвращении лицом сказал Чанбин, отстраняясь. Он выглядел потерянным, его руки незаметно дрожали. Возможно ему тоже было страшно. Младший отдал книжку в руки Минхо. Они ещё смотрели друг на друга некоторое время, перебрасываясь недоверчивыми искрами в глазах. — Только никому не слова. Даже Феликсу, — гномик кивнул, скрестив руки на груди. — Идём? — Идти? Ты серьёзно? Я конечно подтвердил свою догадку, что ты не догоняешь многого, но Господи, подумай логически, — Чанбин указал пальцем на книгу, а Ли тупо приподнял брови в вопросе. — Нам нужен первый том, чтобы никто не задавал лишних вопросов. — О! — удивлённо выдал парень. — Я и не подумал… Так ты у нас типа умный? — Это ты глупый. Минхо устало вздыхает, будто у него высосали всю жизненную энергию. С этим гномом сложно общаться. А теперь с ним придётся общаться намного чаще, чем в предыдущие дни. Взаимная ненависть с общим интересом к книге, просто прекрасно. Чанбин без проблем за одну минуту нашёл нужный первый том. Препираясь, ругаясь и толкаясь, они почти тихо в итоге дошли до своей комнаты. Минхо так и не мог поверить, что им приходится действовать вместе. Неприятная дрожь пробежалась по телу. Он невольно начал чувствовать тревожность, боясь завтра проснуться и услышать что-то грубое в свою сторону. Минхо итак много натерпелся в деревне, а тут ему вскружили голову добротой, но Чанбин был тем самым исключением. Парни тихо прошли через сопящего Чана, который в последнее время что-то чаще начал отдыхать да и улыбаться тоже. Сон настигал по чуть-чуть и уже ко времени, когда Минхо спрятал книгу под подушку и сам сел на кровать, он обрушился с головой и несдержанный зевок всё же вырвался из утомленного тела. Но никто из них пока не собирался обо всём так легко забыть и провалиться в мир Морфея. Оба сидели и глядели друг на друга, как кот на мышь. В голове вертелся рой вопросов, но ни один не разрушал гнетущую тишину, длящуюся около пятнадцати минут, пока Чанбин резко не ударил ладошкой по своей кровати. Хо вздрогнул, расширил глаза, будто монстра увидел. Он не двигается с места, пока младший закатывает глаза. — Сюда иди, — вроде и шёпотом, но так дерзко выдал Бин, вновь хлопая возле себя. Минхо как дрессированный щенок подскочил с места, с опаской присаживаясь рядом, оставляя между ними около полуметра. Он не знал зачем ненавидящий его Чанбин позвал к себе. Сейчас темно, в той книге ничего не увидишь. Да и сам младший говорил недавно, что лучше б он на улице спал, чем с этой ведьмой жуткой. — Давай, — говорит Со, без намека на что-либо. — Что давать? — Рассказывай о своей ведьминской жизни, сколько людей проклял? — Очень смешно, — фыркнул Ли. Всё же этот парень его неимоверно бесит. — Лучше скажи, как ты на первом этаже ночью оказался, — это был единственный вопрос, который серьёзно беспокоил подростка. — Магия, — уверенно произнёс гном. — А если серьёзно? — Я серьёзно! — теперь Минхо мог узнать дневную манеру речи дурачка и клоуна, которого строил из себя Чанбин. — Мне на ушко нашептал лунный лучик волка, что в доме шарит кот, весь такой зализанный, с глазами яркими ещё. А я котов терпеть не могу, вот и понял, что новенький в доме решил покрысяшничать. — И что дальше? — Ну, дальше я проснулся поссать, — Минхо хихикнул, упуская до этого завуалированное признание в ненависти к себе. — А вам, ведьмам, такие сны ведь каждый день снятся. Подросток помотал головой и пододвинулся чуть поближе. Сказать он хотел, что не ведьма вовсе, но что-то мешало сделать ему это. Ах, точно. Любовь к издевкам именно над этим гномиком. — Не-а, — Хо кладёт руку на плечо Бина и шепчет на ушко. — Мы только к кому дотрагиваемся, проклясть нечаянно можем, — смеётся Ли, пока младший вскрикивает, отдергивает чужую руку с плеча и вжимается в стенку, пища громче нужного и выставляя ноги в защите. — Я п-проклят теперь?! — Не знаю, — с улыбкой пожимает плечами Хо. В груди разрастается некая радость. Ему нравится наблюдать, как Бин ворчит и ноет о том, что не готов умирать. Бан Чан ворочается и мычит что-то. Парни замолкают и младший уже даже не замечает руку ведьмы на своей щиколотке. Три дыхания сливаются в одну, вожак так и спит дальше. Подростки выдыхают одновременно, встречаясь глазами друг с другом, и тихо смеются от адреналина, ведь если разбудить Чана, никто даже не знает, какие бы могли быть последствия. — Я прощаю тебя, — мямлит гномик. И прежде чем другой спросит «за что?», он успевает добавить. — За то, что Чана проклял и меня. Как говорится, друзей держи близко, а врагов ещё ближе. Может расколдуешь меня, если я немно-о-ожечко расскажу кое-что. Хо игнорирует высказывание, уже закатывая глаза про себя, так как в реале делать это геморно, да и спать хочется. — Если уж так хочешь поныть, мои уши в эти пять минут доступны для твоего бубнежа. — Я и так пытаюсь тебя не задушить сейчас, не подбрасывай дров в огонь. — Оо, так ты у нас типа горячий как огонёк? Чанбин замахнулся кулаком, шуточно конечно. Старший разразился смехом, что аж упал спиной на чужую кровать, благо под голову уткнулись мягкие бедра гномика. — Рассказывай, теперь мне удобно, — прикрыл глаза Минхо. Сонный мозг даже не смог удивиться, что его не скинули с кровати. — Вообще все в доме, кого я принимаю за родного, знают про то, как я сюда попал. Вот сейчас только попробуй рот открыть, — пригрозил Чанбин. — В этой истории нет ничего необычного, просто это для нас важная часть в начале общения. Все мы тут потерявшиеся, заблудившиеся и, не побоюсь этого слова, бездомные дети. У нас есть только Хёна и Дон в этом страшном деревянном огромном доме. Они словно родители, семья. Всегда заботятся о нас и кормят. Поэтому я боюсь того, что будет в этой книге. Минхо внимательно слушал и ощущал, будто чужие переживания переходят в его сердце. Но остальная часть была как в тумане. Будто ему приснился неясный сон, где в главных ролях был Чанбин и его мелодичный низкий голос под ухом.

×××

Солнце печёт голову даже когда мальчик, смеясь, брызгает ледяной водой из речки в старшую сестру, смеющуюся во весь голос. Она делает это в ответ и обнимает брата, щекоча во зло. Был идеальный день. Последний месяц лета, грядущая красивая осень, когда можно будет прыгать по засохшим хрястящими листьям. Чанбина берут за руку и ведут вглубь леса, в сторону города. Он ворчит, упирается, говорит, что большой мальчик, ему как бы четырнадцать, нечего тут с ним нянчиться. Но сестра сегодня почему-то слишком ласковая и прилипчивая. В городе шумно, хоть людей и не очень много. Кто-то кричит в просьбе покупки подозрительных украшений, а кто-то из подростков толкается, бегая друг за другом. Чанбин тоже хочет, но друзья живут вдали от главного города, идти до сюда им далековато. Мальчик с сестрой забегают в лавку с деревянными изделиями различной нужности. Их встречает мама за лавкой и впервые не ругается за такой неподобающий вид. Отец сбоку вырезает очередную фигурку-талисман, махая рукой детишкам. — А вы чего такие хорошие сегодня? — А мы что, по-твоему обычно плохие? — Нет! Я не об этом! Внезапно сестра сзади закрывает ему глаза. Он хочет в своей манере шарахнуться, начать кричать, но тихое пожелание на ухо даёт понять, что вообще тут происходит и почему сегодня все так ведут себя. — Сегодня день, когда ты родился, мой милый братик. Тебе уже пятнадцатый годик, кончено ты всё ещё малыш и я всегда буду выше тебя, поэтому хочу пожелать, чтобы ты хотя бы мне до подбородка достал в будущем. — Эй, я и так- — Поздравляем, сынок, — раздались голоса родителей, и сестра убрала руки с глаз, открывая вид на счастливых маму и папу, держащих в руках ягодный, ароматный пирог, от которого всё ещё исходил пар. — Вау! Вы… С-спасибо, — шмыгнув носом, произнёс Со, показушно вытирая несуществующие слезинки. — Я обожаю вас! Это был лучший день в его жизни. Лучший день превратился в самый жуткий, отдающий кровавой болью в сердце. — Идем домой. День близился к вечеру, за окном всё ещё было светло, но солнце заметно закатывалось всё быстрее. Семья приготовила много любимой еды сына, не жалея деньги на праздник. Они вручили ему вырезанный талисман в виде дерева с чёрной верёвкой, которую он незамедлительно перекинул через голову, благодаря всех. Он был так рад. Так рад, что не заметил за окном несколько тёмных силуэтов людей. Не услышал шороха и шепота. И не почувствовал отвратительного запаха гари, что стремительно распространялся по дому. Дым ударил в нос, убивая лёгкие. Родители вскочили, пугливо оглядываясь. Отец побежал в другие комнаты, чтобы понять, что происходит. В коридоре уже полыхал огонь. — Доча! Уведи Бини быстрее, я за папой. Мать побежала в сторону своего мужа. Старшая сестра действовала обдуманно, резко. Подхватив Чанбина, она рванулась к ближайшему окну в своей комнате и перелезла через него. Лес был близко, добежав до опушки, запыхавшаяся сестра проговорила быстро-быстро: — Бин, беги в лес по тропинке к нашему ручью. Жди нас там. Ни в коем случае не уходи, понял? Чанбин кивнул, поражённый страхом. Он не мог ничего произнести, не говоря уже о том, чтобы остановить сестру, которая убежала обратно в сторону дома за родителями. Парень бежал, спотыкался, обдирал коленки. Он так боялся. Плакал и всё равно бежал. Он видел дым, много дыма позади себя, что не прекращал перекрашивать небо над головой. Темнело ещё быстрее. Возле речки было холодно, но он ждал. Сначала пять минут, потом час, потом два. Утро было спокойное, щебетание птиц, журчание воды. Только Бину неспокойно. Сидит весь с красными глазами, да дрожит от холода и всепоглощающего ужаса. Почему они не приходят? Забыли? Бросили? Или… Чёрный дым на небе превратился в светло серый, это значило, что огонь потушили. Так что же они не пришли за ним? Вблизи слышится топот лошадей, звук всё ближе приближется со стороны тропинки. За ним? Нет, эта другая сторона. — Ой, мальчик, ты потерялся? — нежный женский голос будто гладил по ушам, заставив юное тело задрожать в очередном потоке наступающих слёз. Он рассказал двум людям о случившимся. Они отвезли его обратно в город, но… всё было чёрное, разрушенное, в пепле и телах, валяющихся и сгоревших на земле. Это было жутко. Это было невозможно. Чанбин зарыдал сильнее и вырвал тем, что было вчерашней радостью. У него оторвали сердце. Как и его дом, так и соседей, незнакомых и врагов, все были сожжены и изуродованы. И ни единой души в потушенном городе около леса. Возможно все ютятся чуть подальше, ближе к замку, где огнём не было тронуто. — Милый, всё хорошо, — гладит рукой женщина. — Ты с нами. Мы тебе поможем. Всё хорошо. Я Хёна, а это Дон. Мы спасём тебя. У нас живут такие же, как ты. Потерянные. Идём с нами. И Чанбин пошёл, встретив самых родных людей, которых он бы не променял ни на что. Он был так благодарен судьбе, что она спасла и не дала погрязнуть в грусти и одиночестве. — Привет! Меня зовут Феликс! — подбежало веснушчатое солнце к тёмному парню, который только успел зайти в дом. — Это Йеджи, Ию, Хонджун, Чан, Бомгю, Сана. Добро пожаловать домой. И солнце, что ослепило глаза, обняло рыдающего парня, нашедшего утешение в поддержке и в доме, в котором происходило всё самое счастливое…

×××

Минхо разлепляет глаза, мутно видя два силуэта, болтающий друг с другом. После этого он вновь проваливается в сон. Тепло, жарко, пахнет чужим человеком. А ещё шея болит, он сквозь сон ищет подушку, но так и не находит, решая ещё немного поваляться в постели. Жар прижимается к спине, а на оголенной шее ощущается влажность. Птицы громко журчат, будя всех спящих в доме. Солнце печёт, но не так, как днём, возможно сейчас всё ещё утро. Минхо пытается открыть глаза, но слышит сзади ворчания. — Вставай, толстяк. Давай-давай, — и старшего толкают, он чувствует всем телом падение. Реагирует быстро и останавливается руками, сумев наконец разлепить глаза и взбодриться в этот же момент. — Сам толстяк, — бурчит он, занося руку за шею, чтобы почесать её. — Фу, какого хрена? Ты на меня слюни пускал, говнюк! — Спасибо скажи, что я тебя на пол не сбросил ещё когда ты даже не дослушав мою историю, уснул на ногах, придурок. — Да всё я дослушал! Даже: «Ой, Ликси как лучик света, я просто таю от него. Господи, как же я его люб-». По губам прилетает несильный удар. — Замолчи, — заныл Бин. Минхо схватил руки младшего, потянув на себя и попытавшись их свернуть. В этот момент в комнату заходит Джисон, моргающий в непонимании с приоткрытым ртом, пока Чанбин с Минхо стояли со сплетенными руками и ногами. — Ой. А мы тут это… — Зарядку делаем. — Ага. Джисон всё ещё моргает, разворачивается спиной и делает шаг, чтобы уйти, а потом будто что-то вспоминает и возвращается обратно. — Все сейчас завтракают, меня попросили вас позвать. Потом Дон идёт в лес на охоту, а остальные, кто хочет, может прогуляться вместе с нами. И младший уже уверенно уходит, кивнув себе зачем-то. Оба парня, дерущиеся до этого, переглядываются и будто мысленно друг с другом решают объявить перемирие. Они идут умываться вместе в тишине, и только вопрос о книге заставляет их задуматься и начать говорить. — Когда мы начнем её читать? Может скажем взрослым заранее, что взяли почитать, чтобы нас ни в чём не подозревали? — Ага. А где мы будем читать? Вдруг кто-то от нечего делать заглянет в неё? — Ну будем уходить вместе в уединённые места. Может быть в обед или перед сном. Ночью, если свечку зажечь, можно в комнате читать, Чан ведь редко там бывает. Минхо и Чанбин кивают. У обоих в кончиках пальцев неприятно режет. Интерес проедает изнутри. Хочется побыстрее узнать, что там. — Кстати, пойдёшь на охоту? Я тоже там буду. — Ну, можно… За завтраком Минхо сел на своё обычное место, Чан выглядел ещё лучше, чем вчера. Живо и весело что-ли, в принципе, как и все, кроме Джисона, ковыряющегося палочками в рисе. Он выглядел задумчиво, с милой морщинкой из-за нахмуренных бровей. Ли коснулся под столом ногой его ноги, привлекая к себе внимание. Хан ожидаемо вздрагивает, бегает глазами и натыкается на нежные напротив, спрашиваемые, в порядке ли всё. Мальчик будто бы нервничает, кусает губу и кивает незаметно, натянуто улыбаясь. Надо будет позже поговорить с ним, думает Минхо, всё ещё касаясь ступней Джисона своими. Когда парень доедает, все уже начинают расходиться. Чанбин толкает плечом, головой показывая поторапливаться, чтобы успеть к Дону. Он кивает, кладет грязную тарелку на стойку, чувствуя прикосновение к спине, покалывающее и тёплое. Сзади Джисон, тоже с тарелкой и уже более живым взглядом, как всегда мило стесняется и мнётся. — Хён, пойдёшь с нами гулять? Мы собираемся слепить самого большого снеговика в истории этого дома, — с энтузиастом говорит Хан, руками показывая импровизированного снеговика. У Минхо сердце защемило. — Прости…