Беги! Беги в ту гущу леса, лишь бы не поймали

×××

— Ты делаешь то, что я тебе сказала? — Да. — Заметил что-то подозрительное? — Нет. Воцарилась напряжённая тишина, длящаяся пару секунд. — Ты ведь знаешь, что будет, если ты посмеешь соврать или будешь что-то замышлять? Страх, пронизывающий тело, готов был взорваться прямо на этом моменте. — Д-да… — голос парня сорвался. Было ощущение, что он еле выдавил из себя слово, прерывая его, резко захлопывая рот. — Молодец, Чан-и, — и опять сладкий голос, а потом удаляющиеся шаги обоих. Напряжённые плечи всё ещё остаются на своём месте. Минхо казалось, что их там не должно быть. Они не должны были это услышать. Нельзя было этого знать. И главный вопрос, что теперь делать и как не попасться на чужие глаза. Это волновало старшего больше всего, даже отвратительное вязкое чувство уходило на второй план. Но это было до того момента, пока он под ухом не услышал такое слабое, разбитое: — Х-хён?.. Мир пошатнулся внутри Минхо. Руки ощутили страх младшего, у которого спина вжалась в стенку намного сильнее, чем до этого. Джисон был на грани истерики, грудь вздымалась пуще прежнего, нос издавал громкие звуки дыхания. Сейчас цель не попасться под какое-либо подозрение была такой неважной. Минхо мог думать только о Хане, которого незамедлительно притянул к себе, утыкая чужое бледнющее лицо. Младший всё ещё дрожал, а Хо знал лишь то, что ему нельзя переставать поглаживать чужую спину. — Пойдём в комнату? — спрашивает он. Джисон мотает яростно головой. — Я в порядке. Я… просто не понимаю, что сейчас произошло. Нам нужно спуститься к остальным и спросить у Чана, о чём шла речь. — Нет, — подорвался Ли. Но, увидев ещё большее беспокойство в глазах чудесного мальчика, он постарался успокоить свой напряжённый голос. — Не стоит. Давай так. Сейчас мы спустимся, скажем, что прятались на крыше. Будем молчать обо всём, что услышали, хорошо? Я постараюсь сам аккуратно выяснить об этом. Вдруг это что-то секретное. Джисон поджимает губы. Его детское доверие пересиливает подозрение и он кивает, полностью положившись на Минхо, о котором почти ничего не знает. Старшему от этого не по себе. Ему больно и неприятно, но внутри всё бьётся и горит, говоря о том, что скоро всё изменится. Просто нужно быть аккуратным, нужно узнать о том, про что же история этого дома. В голове всплывают слова в начале книги, Минхо старается отогнать плохие мысли, хватая Хана под ручку, сжимая крепко-крепко, и спускаясь по лестнице. Джисон незаметно шепчет благодарность и улыбается, Хо замечает краем глаза его уже спокойное лицо.

×××

Они сбегают во время обеда, закутавшись в самую тёплую одежду, которая лежала в доме. Парни не оборачивались даже тогда, когда Дон крикнул им вслед безобидный вопрос, куда же они уходят во время еды. Минхо и Чанбин договорились, что сделают это, а разгребать то, что последует после, будут уже позже. Отговорка всегда найдётся. У Чанбина в руках книга, у Минхо второй том надёжно спрятан под рубахой. Далеко они не уходят, садятся за самое большое дерево с толстым стволом. Устало облокачиваются на него и дышат так, будто от волков бежали. Минхо уверен, что не только у него сердце отбивает в горле самые быстрые движения, точнее, он надеется на это. Руки дрожат, когда тёплая книга сразу же холодеет на прохладном воздухе. Возможно это самовнушение, но старшему кажется, что второй том тяжелее, больше и темнее, если смотреть на обложку. Да даже буквы написаны жирнее. Переглянувшись, Чанбин кивает, незаметно кладя руку на коленку парня, тем самым возвращая его в реальность, давая некую поддержку. Главное, что Минхо не один, остальное всё неважно. Он так думал. Он был уверен, что всё, что написано в книге — маленьая история единого случая, хоть и предчувствие все эти дни билось в абсолютно другом направлении. Интерес сжирал. Он хотел узнать всё, хотел может быть рассказать другим и найти ещё одну общую тему для разговоров. А может эта книга просто страшилка на ночь в полнолуние. Может… всё может быть. Минхо открывает первые страницы и собирает известные им слова, проговаривая медленно их вслух. Не слишком громко, чтобы не разбудить лес и не прерывать ветер, отрезвляющий их мысли. — Дом, в котором погибают дети… — повернув голову, Минхо видит напряжённого, кусающего губу, Бина. Теперь обращаясь к нему, он спрашивает. — Ты думаешь тот, кто написал, имел в виду именно смерть? — Надеюсь, что нет, — помедлив, он добавляет. — Точно нет. Ещё ни разу тут не случалось даже несчастных случаев в присутствии меня. Давай, собирай буквы дальше, — пытаясь состроить бодрящий голос, Чанбин сделал себе же хуже. В его словах не было и доли оптимизма. — Ладно, хорошо. Итак, з-д-р- — начал вслух он собирать поочерёдно. Это было сложно, из-за чего мысль ускользала, а первые буквы забывались. Минхо читал, а Чанбин выдавал полные слова, из-за чего они ускорились.

Здравствуй. Не знаю, прочтёшь ли ты это, когда я жива или когда меня нет. Но я надеюсь, что ты сможешь дойти до конца, ну или хотя бы успеть это сделать, прежде чем не случится то, о чём я расскажу тут. Я начала писать это на первом месяце пребывания в доме. Немного расскажу про себя, а потом буду записывать то, что удалось узнать. Мои мысли будут меняться, я постараюсь помочь вам тем, что делаю. Надеюсь, книга выживет. Не будем тратить буквы. Меня зовут Пак Чеён. Никто не знает конректно этого имени, кроме Криса. Опасно, наверное, вписывать его имя сюда. Я рискую им, но если меня нет в доме, то возможно мы с Крисом уже ушли отсюда. Ты тоже рискуешь, читая это. Постарайся сделать так, чтобы не знал никто, пока ты не дочитаешь. Про никого, я имею в виду даже самых близких тебе людей. Крыс много. Я не доверяю ни единому, даже Крису в полной мере. Могу предположить, что тут происходит…

А дальше происходит с несколькими страницами полный ужас. Слова замазаны чернилами, изуродованы, а в некоторых местах виднеются потёки. Картинки по бокам выглядели жутко. Глаза, двери и цветы. Они были изрисованы повсюду, в каждом свободном месте. Эта девушка, возможно, испытывала какие-то эмоции и выпускала их сюда. Может она начала как раз таки писать всё на эмоциях, в итоге не совладав с их мощью. Может вовсе это был её бред в голове, догадки они найдут только в конце. Голос Минхо дрожал и пересыхал, он остановился, листая до чистых страниц. Чанбин сбоку загнанно дышал, сильнее вцепившись в старшего. Парни никогда не были такими нервными, даже в глазах раздваивалось. Первые страницы такие мутные в повествовании, но этим самым они навевали напряжение куда похлеще, чем прямые слова о том, что же тут не так. Сердце тяжело упало в пятки. Позади послышался легкий хруст снега. Итак молчащие парни перестали даже дышать, окаменевая в ступоре. Первым пришёл в себя Минхо, с ужасающей скоростью пряча книгу под рубаху и тревожным голосом специально громко начиная говорить несуразицу. — Чанбин, т-только никому не говори, хорошо? Я стесняюсь показывать свои рисунки и ни в коем случае не хочу, чтобы они узнали, что я какой-то странный художник. Всё же художники странные. Вдруг они меня засмеют? Я многого натерпелся в деревне. И про Хани не говори, я понимаю, что плакать из-за того, что у меня не получается с ним поговорить, это ненормально. Вот за это меня точно засмеют! — в голове была каша. Он не понимал, что говорил. Ведь обычно он не стеснялся своего творчества, не плакал из-за Джисона и тем более не считал художников странными. Но зато громкий голос помог заглушить шуршание книги и одежды. А Чанбин даже засмеялся, полностью успокаивая атмосферу. Минхо в свой взгляд вложил всю благодарность гномику, которую смог собрать. Из-за дерева вышел Бан Чан с хмурым взглядом и скрещенными руками на груди. Подозрение снято, подметил у себя в голове Хо и невинно громко ахнул, показушно вздрогнув после того, как увидел вожака. — Ч-Чан?! Ты всё слышал? Боже мой, ты ведь не расскажешь? — как оказалось, не только Чанбин умел строить сценки и умело управлять эмоциями на лице. Взгляд Чана смягчилася и даже уголок губ приподнялся. Он тихо хихикнул. — Нет. И мы все очень за вас переживали. Мы злимся из-за того, что вы не покушали, сбежали и ничего не сказали. Я бы понял, если бы вы признались честно и просто напросто предупредили! А сейчас идемте в дом. Вы в любом случае будете выслушивать бедную тётушку, бьюшуюся в испуге и страхе за вас. — Простите. — Скажешь это всем в доме. И они смирно поплелись за Чаном. Книга неприятно тёрлась о голую кожу внутри, царапая её и раздражая.

×××

Наступал вечер, когда я взялась за чтение очередной книги. Они были очень дорогими, поэтому мне приходилось лишь просматривать их в библиотеке. Я научилась читать быстро, улавливая лишь главное, и это помогло мне развлекать себя в крайние сроки. Книга, которую я начала читать, была про растения и меня очень она заинтересовала. Я не могла сдержать своего любопытства, и когда солнце садилось за горизонт, я отправилась в глубь леса по тропинке, в поисках тех самых растений. Я не искала что-то конкретное, просто просматривала и восхищалась. По описанию, которое читала, пыталась узнать, что за растения передо мной. Это было интересно, но я перестала видеть что-либо после захода солнца и как оказалось, сошла с тропинки. Я была глупа и мала. Родители, наверное, даже не заметили моего исчезновения. В 14 лет я потерялась. Это был сложный путь, я рыдала, но пыталась не отчаиваться. Мои ноги болели, но я не давала себе передышку. Это был долгий путь, и по этому пути я нашла мальчика, плачущего около дерева. Как позже оказалось, он был младше меня на год. Он сидел перед кем-то и тормошил его тушку. Тогда я была слишком потрясена, чтобы помнить, что случилось после. Я не помнила как его успокаивала и из головы было стёрто то, как мы дошли до деревянного большого домика посреди гущи леса. Это было невероятно, что мы дошли до него не встретив диких зверей. Я была благодарна судьбе, но как оказалось позже, это была всего лишь её игра. Узнала я это слишком поздно, чтобы что-либо изменить. Меня начали подозревать в чём-то, хоть я была без понятия, о чём спрашивала меня Хёна. Я всего лишь услышала крик, но не могла понять чей он и откуда исходил. Крик был слабый, но и я тогда была не в комнате. Сидела в гостиной и упивалась стопками книг, которых я видела впервые. Спустя некоторое время Хёна разрешила мне делать с книгами всё, что угодно и выбирать рассказы, рассказываемые ею перед сном. Это было сказкой. Дети в доме были чудесны, хоть и у каждого свои раны в сердце. В доме было слишком идеально. А потом сбежала Лиса, самый близкий мне человек. Я знала её слишком хорошо, чтобы быть уверенной, что она так не поступит. Я начала своё расследование.

Минхо с Чанбином тяжело вздохнули. Глаза болели от долговременного чтения. Тело болело от неудобной позы. Близилась ночь, ужин прошёл тихо и угнетённо. Парней поругали за дневную выходку. Хёна на самом деле просто долго ворчала о том, что очень волновалась о них и теперь очень зла. И чтобы женщина успокоилась, мальчики ушли в свою комнату. У Чана вовремя навалилось настроение погулять и сходить в одиночестве на озеро, поэтому Хо с Бином со спокойной душой продолжили читать, прерываясь только раз на ужин. Собрали они не так много предложений и информации, но казалось, что это длилось вечность. Буквы уже знатно плавали в голове, забиваясь в каждую щель. При закате стало ещё сложнее. Клонило в сон и приходилось зажигать свечу. При мягком оранжевом освещении буквы становились гипнозом для уставших подростков, которые так желали узнать больше, читая до момента, пока их веки не начали опускаться, а уши гудели от непрекращаемых букв, еле собравшихся в полноценные слова. Только они решили передохнуть, пряча книгу в привычное место под подушкой, дверь противно грубо скрипнула, а зашедший с улыбкой Чан ласково позвал их вниз для очередного вечера сказок, укутанных тел в одеяла, свечения усыпляющего камина и горячих кружек чая. Этот момент для них был раем, когда они устроились в круг, тепло обволакивало тело и дарило спокойствие. Напряжённые мышцы таяли, как снежок у огонька. Дети вокруг приносили глазам и ушам спокойствие и радость, их смех был несравним ни с чем. Минхо в очередной раз понимал, что он рад находится именно тут, рад, что нашёл тех, кто смог дать ему познать новое в жизни. — Продолжим сказку про звёздочку? — спрашивает Хёна, обводя всех присутствующих взглядом. Дети кивают. Джисон, устроившийся рядом с Ли и обжигающий своим бедром его кожу, тихо шепчет, что наконец перестанет мучаться перед сном о мысли, что же всё-таки станет со звёздочкой. У Минхо непроизвольно мышцы дрогают в нежной улыбке, глаза устремлены на пухлые щёчки и милую родину на ней. Он помнит, что пообещал Хану во время пряток, он постарается не разочаровать мальчика, которого сейчас приобнимает за плечо. Младший от неожиданности ойкает, переводит свой взгляд и сразу успокаивается, расслабляя плечи и пронизывая Минхо чем-то таким, от чего мурашки бегут по коже. — Столько снега навалило, — смотрящий в окно Дон вслух озвучивает мысли. Его голос будто идеально сочитался с треском камина. — Хорошо, что мы успели доделать все дела, — кивает сама себе женщина, ищущая на полках стеллажа нужную книгу. — Нашу качельку завтра уже заметёт. Придётся снег со льдом оттирать от неё. Но вряд ли на таком ветру можно будет на ней кататься. — Значит пора снимать её. Утром это сделаем, — произносит Хёна, усевшаяся обратно с книгой в руках и заплаткой на середине. — Снять? — удивлённо выдала Ию. — Но я так давно не каталась! Я не хочу, чтобы её снимали, — заныла она. — Прости, Ию, но мы каждый год её снимаем, ты не помнишь? — Помню, — обиженно скрестила она руки и надула губы. Её брат усмехнулся и приобняли сестрёнку, поглаживая по заплетенным косичкам на голове, что-то шепча на ухо.

×××

— Звезда могла превратиться в пыль, могла развеяться под ветром, словно сон. Её судьбу решало лишь чувство, которое она не знала, как пробудить и помочь человеку. Сколько звёздочка не пыталась, казалось, что хоть и хрупкое, но покрытое льдом сердце, ни за что не треснет под натиском тепла. Поэтому она уже смирилась с участью, совершенно не боясь исчезнуть. Единственное, чего она боялась — бросить человека, так и не исполнив того, чего он пожелал. Но- — Хёна, — прервал её Дон, отлучившийся до этого в свою комнату. Все дети раздражённо вздохнули, до этого сидя с открытыми ртами в тишине, прерваемым мелодичный голосом тётушки. — Можно тебя на минутку? Она кивнула, отложив книгу. В гостинной всё ещё была тишина, все думали о сказке, о её конце и о том, исполнит ли звёздочка того, что у неё загадали. — А у вас есть мечта? Человек желал хоть раз испытать чувство любви, его мечта была как и проста, так и сложна. Но мне интересно, какие у вас мечты, — неожиданно даже для самого себя спросил Минхо, сжимаясь под всеми удивленными взглядами, направленными на него. Никто не торопился прерывать молчание. — Я мечтал подружиться с человеком, которым восхищался. Он был чем-то недосягаемым для меня, — первый начал Джисон, ещё сильнее удивляя всех вокруг. Уши мальчика загорелись алым симпатичным пламенем. — Откуда ты… — Я помню. Только это. Помню чувство, но не одной картины в голове, — застенчиво признался он. После Джисона остальным стало легче, и теперь казалось, что в этом кругу каждый не постесняется открыть свою душу друг другу. — Я мечтала о семье. О маме и папе. Я хотела почувствовать заботу родителей. И знаете, я исполнила свою мечту, сбежав от страшной мачехи сюда, — грустно улыбалась Рюджин, теребя плед в руках. — Я хотел стать солнцем, — гордо признался Феликс. — Ты и так наше солнце, — приобнял Чанбин мальчика, вспыхнувшего ярче камина возле них. — Моя мечта обнимать это солнышко всю жизнь! — в своей игровой манере громко сказал он, стискивая хрупкое тело в больших крепких руках. Кажется у них всё налаживается. — Мы с братиком всегда хотели жить в маленьком домике в деревне, и торговать овощами, которые бы выращивали возле дома. После них вновь наступила тишина. Другие ждали, пока двое оставшихся парня раскроют свое желание, но казалось, они не торопились это делать. Минхо задумался. А чего он хотел? Его мечты всегда менялись и не было такой, которая сияла в его мыслях ярче, чем остальные. Хотя было кое-что раньше. — Я мечтал хотя бы об одном друге. — А получил всех нас, — хмыкнул Бин. — А ты, Чан, о чём мечтаешь? — Чтобы вы всегда были рядом… Хёна вернулась задумчивая, сзади неё плёлся Дон, шаркающий по половицам. — Хёна, Дон, у вас есть мечта? — Наша мечта — это вы, дорогие наши, — холодное лицо мужчины трескается, улыбка разрастается на мраморном лице. Сказка заканчивается быстро. Джисон сбоку шмыгает, как и все другие. Кто-то сдерживается, а Чанбин, например, лёжит и мочит слезами плечо веснушчатого, хоть конец и был на удивление счастливым. — Обнимемся? — спрашивает Хан, уже раскрывая руки. Дети потихоньку расходятся. Минхо теряется, в голове итак пусто, поэтому он падает в объятия шмыгающего мальчика, потирая спину, уже зная, что это успокоит. — Спасибо, хён. Ли думает в этот момент, что не хочет отстраняться. Но Хёна неожиданно окликает его. — Минхо, прежде чем пойдёшь спать, зайти в мою комнату. Эта просьба напрягает. Хо надеется, что младший это не почувствовал. В груди всё замирает, когда женщина с серьезным лицом разворачивается к ним спиной. Неужели Минхо прокололся в чём-то?

×××

На виски давит боль, пальцы будто скручиваются в холоде, пока парень тихо стучит в деревянную дверь, за который притаилась тишина. Дети уже разлеглись по кроватями, а в этой части дома до сих пор горит свеча в конце коридора возле дряхлого окна, сквозь щели которого продувает ледяной ветерок со свистом. — Заходи, — кричат с того конца и он даже не понимает, чей это голос. Уши заложены, голоса отдаются через толщу воды. Страх пробирает до костей, хоть он даже не может предположить, зачем конкретно его позвали сюда. Дверь не скрипит, что удивительно. В комнате тепло, в углу огромная печь, а на широкой кровати горы одеял и шуб животных. Атмосфера невероятно уютная. На столе скопились разные листки и газеты, также некоторые острые предметы, охотничьи ножи и даже самовырезанные свежие стрелы из крепких веток дерева. Дон как раз таки сидит за этим столом и пером чиркает символы, но язык, на котором он пишет, был неизвестен Минхо. Хёна же стоит у огромной полки, достигающей потолка, на которой лежат различные безделушки, шкатулки и статуэтки. — Зачем вы меня позвали? — сквозь ком в горле сумел выдать парень, чувствуя подкашивающиеся ноги из-за взгляда женщины, такого пронзительного, хитрого и совершенно нечитаемого. — Минхо, — серьёзно начала она. — Завтра ранним утром, с первых лучей солнца, Дон поедет в ближайшую деревню. До неё долго ехать, тем более идти. Но ты ведь хотел домой? Мы могли бы помочь хотя бы добраться до ближайшего поселения, а там уже как пойдёт. Что? Он мог так быстро уехать отсюда и добраться в деревню, потом найти родителей и жить дальше в домике, окружённым людьми, с которыми он боится даже заговорить? Они бы продолжали называть его ведьмой и кидаться камнями. Он бы разговаривал с картинами, которые бы сам написал… Это не вселяло радость. Минхо хотел лишь туда из-за семьи, хотел показать им, что такое жизнь, что значит общение и хорошие люди. Но остального он боялся как огня. Если в первые дни ему тут было страшно, то теперь лишь из-за друзей наступило спокойствие в душе. Но отрицать того, что тут возможно раньше происходили странности — нельзя. Книга всё ещё не дочитана, интерес так сильно бьётся о тело, просто не позволяя вымолвить слова. Он просто не может покинуть дом на этом моменте. Не сейчас. Не тогда, когда обещание Джисону разузнать про разговор так и не выполнено. И не тогда, когда возможно благодаря книге они с Чанбином смогут разузнать тайны и изменить мнение о доме или детях, что тут обитали раньше. Ещё много дел, и даже тоска по родителям не так сильна, как желание смеяться вместе с друзьями. Он ведь уже взрослый, в каком-то плане самостоятельный. Минхо просто хочет закончить тут дела, набраться опыта в общении, а потом, может быть чуть позже, успешно покинуть дом вместе с кем-нибудь, ну или одному. Губы засохли. Прошло всего несколько секунд, Хёна стояла с улыбкой, ожидая ответа. — Можно ли мне, кхм… остаться тут ещё на немного? Я просто… я никогда не был так счастлив, как тут и… — Хорошо. Не волнуйся. Мы только рады, — лицо не треснуло, осталось в том же положении. Дон до сих пор что-то писал. — Правда? — Да. Раз ты принял решение, можешь возвращаться в комнату и хорошенько выспаться. Завтра мы хотим испечь сладкий пирог и устроить день разговоров и секретов. Сладких снов. — И вам… Немного ошеломленный такой легкостью тётушки, Минхо не думая поплелся по привычке в свою комнату. Чанбин уже спал, утомившийся за день. Чан, обхватив колени руками, смотрел в одну точку, будто чего-то ожидая. — Уходишь? — неожиданно спрашивает он, зная о разговоре. Может быть Хёна рассказывает ему обо всём, что тут происходит. — Нет. Старший вздрагивает, выдыхает, а потом резко напрягается. Даже смотря на его тень, можно было заметить, что с ним что-то не так. Дыхание еле слышно учащается и он утыкается лицом в колени, сжавшись сильнее. — У меня снова бессонница, не обращай внимания, — выдаёт он, не отрываясь от колен. Минхо засыпает долго, ворочась долгие часы на постели. Когда сознание начало потихоньку уплывать, а веки наконец перестали открываться, он понимает, что Бан Чан даже не сдвигается с места, находясь в том же положении. Ему неспокойно внутренне, возможно он волнуется о самочувствии соседа по комнате, но сон всё равно забирает его в свой мир с головы до ног. Он спит очень крепко. Даже мучающие его кошмары не позволяют в страхе пробудиться. Лишь мучение в тёмном создании, жуткие картины и неприятные воспоминания. В висках давит всё сильнее. Его будит утром душераздирающий крик и громкий плачь, отдающийся эхом от стен.