Преимущества общения в реальности

Бакуго был невероятно зол и обескуражен, его пальцы хаотично кликали по кнопкам мыши и клавиатуры. Перед глазами стояли сотни комментариев, в корне неверных и недостаточно эмоциональных для такого громкого провала. Он не мог стерпеть подобного нахальства по отношению к любимой манге и яростно строчил ответы с довольно четкой и обоснованной позицией, правда большинство из них удалялись из-за пренебрежения Бакуго ограничением относительно нецензурной брани. Он любил употребить крепкое словцо, и считал, что это всяко лучше бесцветных и однотипных текстов без намека на индивидуальность и увлеченность созданным мангакой миром. Он не ждал ответов на свои возмущения, и в большинстве случаев они действительно оставались без внимания, иногда посетители сайта кратко оскорбляли его или сообщали о том, как относятся к непрошенному чужому мнению. Но один человек под заурядным ником «shoto» зацепил внимание Бакуго, он опроверг его видение концовки, но при этом расписал, почему он так считал, приложив к своей мини статье истории из собственного опыта. Он написал в личные сообщения, и Бакуго было искренне жаль этого человека, потому что тот пережил реальное дерьмо. После этого разбора собственное мнение показалось Бакуго недостаточно глубоким, он посмотрел на ситуацию по-другому, как и должен был в начале, зная, что читал психологический триллер с элементами боевика, которые и привлекли его. Но он не собирался так просто соглашаться с чужими доводами вслух, хотя они и звучали убедительнее его собственных. Бакуго попытался отстоять свою позицию и написал пять строчек несусветной чуши, за которую ему было почти стыдно, но это был последний шанс объяснить свою ошибку альтернативой идеей, тоже подходящей к общей картине. shoto: «Невозможно слить персонажа, который на протяжении всех событий манги был на грани суицида.» Это звучало логично, но Бакуго предпринял еще одну попытку не выглядеть глупо. dynamite: «на это были призрачные намеки, придурок! И манга к концу начала сдавать позиции, а чтобы ее закончить надо решить судьбу главного нытика, вот его и прикончили, чтобы сюжет совсем не слился.» shoto: « Ты же понимаешь, что это не так,» — Бакуго слышал осуждение в сообщении через экран и, возможно, сотни километров.— « Манга не могла закончиться по-другому. Главной темой была психология и поведение в условиях выживания.» — На этом Шото не остановился, расписав подробно ситуацию, механизмы поведения, защиты, общую реакцию и немного ненужной чуши о типах личности. Бакуго был впечатлен. Он честно не рассчитывал на увлекательный разговор, готовый к обоюдным оскорблениям, но этот парень (Бакуго не был уверен насчет пола, но имя склоняло к тому, что собеседник был мужчиной) моментально сбил весь враждебный настрой, он заинтересовал темой, которая была для Бакуго полнейшей пропастью. dynamite: «увлекаешься психологией, а?» shoto: «Типа того, из-за семейных проблем погрузился в психологию и выживание, читаю иногда, чтобы отвлечься от разбора собственного дерьма.» Бакуго просто поинтересовался о других мангах, которые читал Шото, без надежды на продолжение общения или появление общих интересов, помимо дурацкого конца этой манги, но получилось так, что он увяз в этом болоте на четыре непрерывных часа, сопровождающихся историями из жизни, которые были не хуже проработанных сюжетов, получивших признание. За четыре часа Бакуго возненавидел родню Шото, узнал, что тот все же парень и понял откуда пристрастия к манге с травмированными персонажами, свою причину он так и не нашел, но у Шото появилось предположение, которое они договорились обсудить, когда Бакуго захочет узнать свои проблемы, а пока он анализировал то, что рассказал ему Шото, как виртуальному человеку, с которым он никогда не встретится в жизни. Тот жил в условиях реального выживания. Влиятельный отец, который лишь недавно перестал избивать его за малейшую оплошность. Шото говорил, что дело в комплексах его старика, и в нежелании обращаться к специалисту до того момента, пока он чуть не убил его старшего брата, после кое-как сладив с копами. Шото был уверен, что тот делал все ради себя, ему безразличны собственные дети, которых, к слову, у него было четверо. Шото умолчал о многих подробностях, вскользь упомянув мать с биполярным расстройством, но и этого хватило, чтобы Бакуго счел его жизнь довольно драматичной. Шото закончил переписку коротким и немного виноватым: «извини, что вываливаю это на тебя, ты, вроде, не против, а мое окружение будет опасно посвящать в такие подробности. К тому же, так понятнее моя позиция.» Бакуго почувствовал себя неловко и настрочил в ответ: «все норм.» Он поспешил переменить поменять тему. Точнее жанр манг, о которых они говорили. Бакуго простодушно полагал, что его маленький секрет не всплывет, но Шото, словно он знал все о Бакуго и рычагах давления на него, справился за пару минут, узнавая, что иногда Бакуго читал романтику. Казалось, что это была отличная расплата за все, во что посвятили Бакуго, но он ощущал некую пристыженность за подобное увлечение. dynamite: «Ты труп, в какой дыре бы ты сейчас не находился.» Шото прислал издевательски улыбающийся смайлик. Бакуго начинал догадываться, что он тот еще умный засранец. shoto: «Было ожидаемо, что ты читаешь такую мангу. Одиноко? Кстати, какая любимая?» dynamite: «Нихрена,» — Бакуго почти не врал, он просто нуждался в… чем-то. Он не хотел признавать недостаток внимания или любви, эти розовые сопли не для него, по крайней мере ни когда кто-то в это вмешивался. Но он все равно назвал свои любимые манги и получил приятное одобрение с полным анализом личности в придачу. Шото пугал. Он не учился на психолога, вскользь упомянув, что его выбор профессии, учитывая его характер, очень странный— журналист. Шото просто пытался бороться со своими травмами, как маленький мальчик с болью и обидой. Он хотел подлатать себя, но из этого выходило только получение новых знаний. shoto: «Как хоть тебя зовут?» dynamite: «Бакуго Кацуки. А твое имя?» shoto: «Тодороки Шото» Обычно Бакуго всегда первым делом спрашивал имя при новом знакомстве, но сейчас что-то было по-другому, его больше интересовали взгляды этого человека, его история и внутренний мир, но не повседневная рутина, состоящая из любимого цвета, группы или фамилии. Бакуго закусил губу, останавливая процесс мышления на музыкальных группах. Что мог слушать такой человек, как Тодороки Шото? Какой-нибудь замудренный ужас, где смысла больше, чем звука или он отдыхал под попсу? dynamite: «че слушаешь, чудик?» shoto: «У тебя такие же увлечения, что и у меня, Бакуго-кун, только более поверхностные. Кто из нас еще чудик? Рок. Как бы банально не было, но любимая группа «devilish freaks». Дерьмовое название, но их песни слишком живые.» И Бакуго был согласен на сто два процента, он пялился на экран минут десять, пока не пришло сообщение с беспокойством. Тодороки, наверное, не понимал, как много значили такие совпадения, но для Бакуго это имело вес. dynamite: «Да ладно, придурок. Ебаный в рот, скажи, что ты шутишь. DF», — он в основном использовал аббревиатуру, — «это просто смысл моей чертовой жизни, наравне с боевиками и романтической мангой. Черт. А ты занятный засранец.» Сразу после этого сообщения Тодороки предложил перейти в другой мессенджер. Тогда Бакуго не знал, чем это обернется, все шестичасовое общение с этим парнем было тем еще открытием, особенно в ночь перед универом, но его голос Бакуго не мог описать словами. Голос Тодороки Шото был низким, бархатистым с легкой хрипотцой и леденящим спокойствием, он доносил всю суть и заставлял слушать. И единственное, что помешало Бакуго наслаждаться его звучанием вечно — гребаное расхождение во взглядах. Он был уверен, что в этой группе барабанщик был безоговорочным лидером, лицом и козырем группы, но Тодороки смело присвоил все эти звания солисту. Видимо, в музыке он разбирался хуже, чем в чужих чувствах. Перед началом объяснений Бакуго откинулся в черном кожаном кресле, запрокидывая голову назад. Он часто-часто моргал, пытаясь привести зрение в норму после длительного контакта с экраном компьютера. На его столе небрежно валялась огромная оранжевая кружка с принтом гранаты, она была почти пуста. Остатки кофе частично пролились на стол, образуя маленькую лужицу, Бакуго пару раз попадал в нее локтем, при особенно завораживающих или напряженных моментах в переписке. Он хрустнул шеей и поднес пальцы к клавиатуре, мысленно готовясь к большому объему того, что ему предстояло напечатать. У Бакуго не было цели поменять любимчика Тодороки, он хотел только показать, кто считался основателем группы, ее душой. Он не дождался ответа, погружаясь в сон. А на утро его ждал сюрприз, состоящий из шестнадцати сообщений от Шото. От темы группы тот перешел к личным вопросам. Казалось, что его интересовало все связанное с Бакуго начиная от любимого цвета, заканчивая политическими взглядами. И эта симпатия была взаимна, Бакуго давно не получал такого интереса от общения, обсуждая все и ничего конкретно. Ему нужно было собираться в универ, но он потратил время, выделенное на завтрак, на подробные ответы. Ему было немного одиноко, со школьными друзьями он встречался нерегулярно, а впускать новых людей в свою жизнь Бакуго пока не хотел, слишком много мороки, когда его основным приоритетом была учеба. Но он дал шанс Шото, скорее всего, такому же одинокому. Тот нуждался в незнакомце, который выслушает и адекватно воспримет, считаясь с его мнением. Бакуго готов быть таким человеком, ему и самому иногда нужно было подобное общение. И вечером они действительно обсуждали жизнь. Переломные моменты, воспоминания и совсем недавние события. Они искали смысл и находили его каждый в своем, Шото считал Бакуго высокомерным и умело подшучивал, Бакуго же рьяно опровергал это, он не находил того, чем можно задеть Шото, не причинив вред. А собственная история, которой он пока не делился, создавала барьеры и не давала полностью расслабиться. shoto: «Где ты живешь?» Это был неожиданный вопрос после нескольких часов откровений, но Бакуго и сам хотел об этом спросить. dynamite: «Токио» shoto: «Осака.» Они могли находиться друг от друга и дальше, но и это расстояние было приличным. И это никак не влияло на них. Бакуго продолжал писать и выслушивать Шото, когда тому это было необходимо, Шото поступал также, просто чуть грамотнее с высоты стопки книг по психологии, которые так и не научили его быть нормальным. Шото совершенно не понимал шуток и спокойно реагировал на манеру общения Бакуго, он часто записывал голосовые сообщения и терял счет времени, проводя за экраном компьютера все свободное время. Бакуго это ценил, правда вслух никогда бы не сказал об этом. Он знал, что всегда мог написать, когда все рушилось или когда хотел просто потрепаться, пошутить. Они общались на протяжении двух месяцев, и Бакуго не представлял свои дни без длительного разнообразного общения по вечерам. Он не чувствовал одиночества. Теперь он мог обсудить любимую группу: каждый шаг участников, их песни, альбомы и планы. Бакуго мог выговориться и стать слушателем, поделиться мнением о новой манге, фильме, книге или пожаловаться на козла-препода. Для резких высказываний Бакуго Шото был достаточно терпеливым, он очень часто говорил о том, насколько Бакуго хороший и понимающий. Ни с того ни с сего, посреди разговора и его своеобразных утешений. И это была самая приятная и горькая ложь, какую Бакуго доводилось слышать. Он не считал себя хорошим человеком, он думал, что Шото слишком хорош для него и однажды не выдержал, написав все, что чувствовал. dynamite: «Я нихрена не хороший, придурок! Если ты еще не повесился из-за меня, то это не значит, что этого не случится.» — Бакуго не отпускал прошлое, старался совершенствоваться, но очень часто провоцировал Шото на ссоры, их не случалось только благодаря его выдержке. И это было тем, что показывало его истинную сущность, его сволочной характер и отсутствие такта, жалости. — «В школе я был тем еще мудаком, издевался над людьми, калечил их. И знаешь, осознание этого не сделало меня лучше, я перестал ломать сверстников, но с удовольствием сделал бы это снова.» — Он хорошо сдерживался, страдая от агрессии и ненависти. Шото не осуждал, он расспросил о детстве, подмечая насилие со стороны матери и ее попытки сделать из Кацуки идеального ребенка. Без слабостей, проблем, поражений. shoto: «ты не плохой человек. Мне с тобой комфортно, но тебе надо проработать то, что мешает тебе нормально жить» dynamite: «какого хрена ты сам читаешь свои бесполезные книжки вместо того, чтобы сходить к психотерапевту?» Шото промолчал и переключился на видео игры, вынуждая Бакуго отпустить предыдущий разговор. А потом он пропал на три дня, возвращаясь с дрожащим голосом и пустотой. shoto: «Кацуки, у меня мать домой вернулась из лечебницы. И, кажется, туда скоро отправится отец, он совсем свихнулся , — прозвучала настораживающая пауза, — снова избил меня и…— дрожь усилилась, — чуть не убил маму, у нее депрессия, и его это раздражает. Представляешь, его раздражает депрессия больной жены, которую он сам забрал на пару дней, потому что у нее день рождения, и из-за этого он покалечил ее и меня, и ударил сестру. У нее выбито два зуба. Я ненавижу его.» Бакуго совершенно не понимал происходящего, его познания о семье друга (произнося это слово, он бы запнулся на первой же букве) заканчивались тираном-отцом и отказом матери Шото принимать таблетки. Она вылила кипяток на его лицо, потеряв контроль. Бакуго нервно сжал футболку в районе солнечного сплетения и закусил губу, его беспокоило происходящее в семье Шото, он боялся за него. dynamite: «ты сейчас в безопасности?» shoto: «да, я сбежал в отель, вытащил деньги из кошелька отца, пока он пытался привести Рей, мать, в чувства. Можешь рассказать что-нибудь, я хочу услышать твой голос. Пожалуйста?» Бакуго выдохнул. Шото был в безопасности, но просьба о голосовом сообщении была необычной, Бакуго никогда их не записывал, и сейчас он понимал, что Шото хотел отвлечься, но он полагал, что его грубый голос сделает только хуже. dynamite: «ты напуган? Пришли фото того, что он с тобой сделал» Он желал убедиться, что Шото в порядке прежде, чем отвлекать его. Но несмотря на отрицательный ответ с ироничным замечанием, что он слишком привык к побоям, чтобы бояться, фото вынуждали прикрыть рот рукой, а лучше и глаза, чтобы не видеть ужаса сотворенного родным отцом Шото. Его ребра переливались синим и красным, как и руки, на шее был порез, из него не сочилась кровь, но запекшиеся остатки были. Нос распух, а лицо заплыло. Было видно, что били не один раз. Бакуго откинул голову назад и нажал на значок записи. dynamite: «Черт, ты там держись и вызови скорую. Вхуярь своему гребаному папаше, когда очухаешься,— он шумно выдохнул, хватаясь кривыми пальцами за подлокотник кресла. В комнате царил мрак, дарующий силы для слов и шаткое успокоение. — А еще ты очень красивый, несмотря на травмы. Дерьмовое, конечно, подбадривание, я делаю это впервые, обычно довожу людей, но, может, как-нибудь созвонимся по видео связи. Я хочу увидеть тебя, мой блядский лучший друг. Какого хуя за два месяца ты так въелся в мою чертову жизнь, а? Придурок. Береги себя, меня ж на твои похороны не пустят.» Последовало еще одно голосовое сообщение от Шото с искренним завораживающим смехом и скромным «спасибо». Он не выходил на связь еще неделю, разбираясь в дерьме, свалившемся на него. Бакуго почти не ждал от него сообщений, понимая, что Шото некогда. Ему оставалось надеяться на лучшее — целостность Шото как в физическом, так и в моральном плане. В этом он убедился еще через три дня, когда тот предложил созвониться. Шото мог писать, писать без ошибок, и не выходил из сети, он отправил фото кошки без подписи, создавая интригу. Шото был в порядке, так ведь? Бакуго не уверен в этом, потому что экран все еще показывал синяки на чужом лице, и сейчас он мог рассмотреть его лучше. Шото выглядел, как тот еще неформал: красно-белые волосы, закрывающие уши, радужки разного цвета, они не походили на линзы, но Бакуго все равно сомневался в их натуральности. Огромный ожог на пол лица и темные тени прибавлял ему несколько лет, он не выглядел на девятнадцать, представляя из себя потрепанного жизнью человека, но он все равно был красив, его прямые черты лица сглаживали общую картину. Бакуго нравилась внешность его друга. Наверное, его красные глаза с резким, агрессивным взглядом слишком долго впивались в чужое лицо, потому что Шото неловко мотнул головой, осматривая стену. — Черт, да ты альбинос, — подметил он. Голос из динамика был хрипловатым и нечетким. — Какие-то проблемы? — Бакуго оскалился, мигом включая защитную реакцию. Шото пожал плечами. — Бля, харэ молчать, придурошный, как ты там? Отпиздил батю? — Тодороки усмехнулся. — Посадил. — Бакуго одобрительно кивнул, он ощущал некую гордость за Шото и безграничное уважение. — Из-за него я до семнадцати вообще не проявлял эмоций, боялся. Это такое дерьмо, я же в свою очередь внушал страх в сверстников. Ками, как же хорошо съехать от этого ублюдка. Я еще работу нашел, платят за смены, и кошку завел. Правда, еще не придумал имя, но в процессе. — Шото выглядел да и звучал побито, но в нем появилось то, чего не было до переломного момента с очередным избиением отцом — жизнь. Он впервые ощущался, как живой человек, и так с ним общаться было еще приятнее. Бакуго долго слушал его лепетание. История с правоохранительными органами и бездомной кошкой, которая ни с того, ни с сего подошла к нему, рассказ про новую работу и коллектив, Шото был полон энтузиазма и надежд, он, наконец, чувствовал себя свободно. — Ты совсем придурок, Двумордый, ты знаешь? — Шото сконфуженно поджал губы. — Ты кардинально поменял свою жизнь за десять чертовых дней, так какого хрена ты не сделал это раньше? — Шото удивленно вылупился, глупо хлопая глазами, как перепуганный кролик. — Боялся? Кацуки, это серьезный шаг, и мне хватило сил провернуть это только сейчас и то я не закончил. Это сложно. — Бакуго фыркнул. — Ага, также, как жить с двумя психами в одном доме. Хоть наличку снять успел с карты ублюдка? — Шото кивнул, обижено фыркая, он не думал, что Бакуго считал его тупым. Они недолго обсуждали семейную драму Шото, быстро возвращаясь в комфортную зону разговора. Но ее тоже пришлось прервать, была очередь Бакуго рассказывать об адской неделе без общения с единственным приятным человеком. Его заурядный стиль жизни быстро навел на Шото скуку, поэтому они снова принялись осуждать ублюдка-папашу. Это была чистая, неподдельная и по-своему восхитительная ненависть. Такую Бакуго испытывал крайне редко. — А твоя семья? — неожиданно спросил Шото. — Ты очень мало о них рассказываешь. — Бакуго и нечего-то было о ней говорить. Семья, как семья. Бойкая мать, смирный отец, проблемный сын, приобретающий с годами черты адекватного члена социума. Все как всегда. — Похер на них. — Бакуго на секунду замолчал, собираясь с мыслями, чтобы спросить о статусе их отношения. — Мы типа теперь не незнакомцы, которые жалуются друг другу, просто потому что никогда не узнают кто сидит по ту сторону экрана? Я знаю тебя, как ты выглядишь, твой голос. Это неправильно? — Шото смотрел непроницаемым взглядом, склонив голову вбок. Он был немного обескуражен. — Разве не очевидно, что мы друзья? — спросил он с неуловимым беспокойством в голосе. Наверное, он сомневался и был немного расстроен тем, что их мысли с Бакуго расходились. — Конечно.

***

Еще через месяц Бакуго не представлял жизни без Шото. Они обменивались смешными короткими видео, фото, мнением по каждому волнующему вопросу и теплом. Рассказы о том, как прошел день вошли в привычку, и это была самая приятная его часть. Бакуго без осуждения со стороны жаловался на очередную истерику матери, ее ненависть ко всем его слабостям и отвратительного препода по философии, с существованием которого он уже смирился. Это происходило редко, да и Шото в основном болтал о всяких прикольных вещах и рассказывал забавные истории. Он был по-настоящему дорог Бакуго, и его чувства пересекали границу дозволенного — дружбу. Это немного пугало. Сердце трепетало, когда немного взъерошенный Шото звонил перед сном, чтобы пожелать спокойной ночи. Это было безмерно очаровательно сладко и Бакуго, о боже, он никогда в этом не признается, сдерживал умиленное хихиканье, совершенно несвойственное ему. Бакуго скрывал свою симпатию, он понимал, что Шото не интересовали отношения. Судебное разбирательство с отцом, которого могли признать невменяемым, больная мать и загруженный график с обременением нехватки денег. Тот был слишком загружен как физически, так и морально, поэтому Бакуго ценил то, что Шото находил на него время и позволял приблизиться. Это было важно и немного приятно, Шото доверял ему, Бакуго, в свою очередь, с трепетом хранил его секреты, словно самое дорогое сокровище. Бакуго влюблялся в разных людей, но впервые он чувствовал такое спокойствие и безопасность рядом с другим человеком.

***

Это было воскресенье, наверное, Бакуго стоило отметить этот день в календаре фиолетовой звездочкой, но он был не склонен к сантиментам и имел отменную память. Шото с утра пораньше имел загадочный вид, но не спешил поделиться своей радостью, оттягивая момент истины. Немного жестоко, но известие стоило того. Чертов Тодороки Шото ехал к нему. На концерт их любимой группы. И он запомнил гребаный адрес, выбирая гостиницу поблизости. Бакуго не мог сдержать радостного крика. Но ожидание встречи вскоре испортило все впечатление от новости. Чуть меньше недели — через столько он увидит Шото. И это было самое томительное и приятное ожидание в его жизни. Бакуго желал встретиться всем сердцем.