дикая клубника

Всё происходящее вокруг перестаёт осознаваться, как реальность. Юнги отрешённо наблюдает за тем, как какой-то волк присасывается к его руке, шумно заработав ртом. Должно быть больно, но всё, что он чувствует — это покалывание во всём теле, изматывающий холод и пульсацию в боку. Волк разевает пасть, мокрым розовым языком исследуя кожу вокруг обрубка, который когда-то был мизинцем. Теперь окружающих с трудом можно называть людьми. Сейчас они больше похожи на взбешённых диких зверей, почуявших запах крови и отдавших власть над сознанием жору. Наверное, Юнги вот-вот съедят? «Только бы начали с головы», — вяло думает он, оседая в снег. Его больше никто не держит, но сам он и пошевелиться не может. Хосок воспринимается как маленькое смазанное пятнышко, задвинутое на задний план. Он совсем крошечный по сравнению с высокими мощными мужчинами, зажавшими его со всех сторон. Юнги не удаётся рассмотреть выражение лица мальчишки, взгляд стал слишком расфокусированным. Но он очень надеется на то, что волчонок останется в стороне и будет никем не тронут. — Тебе тоже отрезать кусочек? — оскалившись, спрашивают кого-то, дёргая многострадальную руку Юнги, больно сдавив кисть. — Я хочу откусить! — Нет, так будет слишком неряшливо, нужно сделать ровный надрез. — Да зачем, мать твою?! Дай мне его сожрать! Слишком агрессивного волка отталкивают, оттесняя. Юнги кажется, что он словно та девчонка из сказки, которая несла подарки своему дядюшке, но была перехваченная голодными медведями. Его тоже раздерут на части? — Он не может умереть слишком просто. Нужно сделать так, чтобы Чонгук увидел труды наших рук. А это значит, что вонючка должен жить! Юнги пинают в живот, и он валится на спину, тихо застонав от резкой боли, которая тут же скручивает его внутренности. Бок пульсирует, распространяя слабую дрожь к центру груди, вялым конечностям и слабой голове, которая едва ли держится на шее, повиснув набок. — Да он уже вот-вот сдохнет! Давайте сожрём его! — Да, давайте сожрём! — Сожрём! — Сожрём! Юнги чувствует, как к горлу подкатывает приступ тошноты. Его скудно выворачивает на снег, прямо под собственную щеку, раздражая пищевод и слизистую рта. — Фу, мать вашу! Какое же грязное мерзкое животное! Юнги мигает глазами, когда его цапают под поясницу, поднимая над землёй. В нос ударяет запах земли, сухой травы и бузинного цвета. Незнакомец, назвавшийся отцом Хосока, пахнет как осень и неосуществившиеся мечты. — Полежи пока тут, человечишка, а то и правда всё закончится слишком быстро. По тому, как вокруг вновь становится темно, Юнги понимает, что его опять засовывают в тот сундук, захлопывая крышку и мешая хоть одной-единственной искре света проникнуть внутрь. Он хочет умереть. Вот так просто. Жалко и как какое-нибудь животное. Словно цыплёнок, готовый попасть в чей-то суп. Или как телёнок, мечтающий украсить чей-то ужин. Юнги трясёт так, что лежать ровно никак не получится. Его зубы издают громкий противный стук. Глаза слезятся, ресницы слипаются. А пострадавшая рука прижимается к животу, в надежде найти покой. Но его нет. Нигде нет. Снаружи слышно громкие голоса. Иногда они сливаются в унисон с волчьим завыванием. Тогда сердце Юнги ускоряет свой и без того быстрый темп, грозясь просто-напросто замереть навсегда. Ему страшно, больно и очень холодно. Через какое-то время тупая ноющая боль опускается всё ниже и ниже. Вскоре, она замирает внизу живота, принося дополнительный дискомфорт. Дышать становится всё труднее, воздух наполняется плотным ароматом клубники, и Юнги, понимая, что первая в жизни течка не могла начаться в ещё более чудовищно неподходящий момент, начинает давиться рыданиями, некрасиво скривив рот и зажмурив глаза. Он понимает, что таким образом его организм пытается выжить. Распространить привлекательные флюиды, чтобы кто-нибудь польстился и решил прекратить все эти пытки. Но если кто-то и поймёт, что происходит, то случится, скорее, что-то ещё более ужасное. Юнги заходится новым приступом, глотая слёзы и задыхаясь от нехватки воздуха. Его сожрут? А перед этим, вполне возможно, изнасилуют? Более жестокой смерти он и не смог бы представить.