Неловкие разговоры

Шум никогда не утихал. Ночью становилось спокойнее из-за спадающей активности титанов, но полная тишина была непозволительной роскошью. За стенами постоянно слышались громкие шаги, по камням били гигантские ладони, и ночевать на Розе было адским наказанием. Было слишком поздно, чтобы заряжать пушки и разваливать скопления титанов. Их недостаточно много и они недостаточно активны, чтобы представлять угрозу, да и громкие звуки потревожат граждан, которые и так спят вполглаза в страхе пропустить звон колокола, извещающий о вторжении. Микаса стоит на карауле уже час, ещё через час её сменит Жан, и эта ужасная пытка закончится. Правила не позволяют ей опустить голову, поправить шарф — она должна стоять смирно при полном вооружении. Она до сих пор не рухнула от напряжения мышц лишь благодаря плавному переносу веса с одной ноги на другую — это позволяет незаметно для всех немного размяться. Она старается занять себя, чтобы не заснуть: переводит взгляд на пушку, блестящую в блеклом свете луны, на бойницу, закрытую створкой, и пробегает глазами по всему боевому ходу крепостной башни. Всё оборудование и стену она смогла бы воспроизвести на рисунке с точностью до трещин — она уже не в первой стоит на карауле в этом месте. Эти задания дают выпускникам кадетского корпуса, чтобы проверить их выносливость и стойкость, но если другие Микасе даются легко, то на этом она помирает со скуки и считает минуты до завершения. Она любит одиночество и не боится титанов, которые шныряют под ногами, но голову и руки занять нечем — ситуация спокойная и никаких решительных действий предпринимать нет необходимости — она ощущает своё присутствие здесь совершенно бесполезным. — Эй, Микаса, — она слышит голос Жана у себя за спиной. Оборачиваться она не собирается, если ему что-то надо, пусть подходит сам. Через несколько секунд она слышит шаги. — Ты как? Микаса удивляется Жану, который так агрессивно относится к Эрену, но перед ней млеет, словно маленький послушный мальчик. Цветы, которые появляются каждую неделю на тумбе у её кровати, неловкая заинтересованность в её состоянии и ужимки уже давно его выдали. Микаса не глупа, но делает вид, будто всего не замечает, потому что не может относиться к Жану иначе, как к товарищу, и не чувствует в себе достаточно сил, чтобы сказать ему в лицо, что он ей безразличен. Поэтому она будет продолжать игнорировать эту одностороннюю заинтересованность до тех пор, пока она не падет ребром, и ей поневольно не придётся становиться главным действующим лицом неловкого разговора. Ведь она терпеть не может неловкие разговоры. — Все хорошо, спасибо за беспокойство. Жан неловко переступает с ноги на ногу и чешет затылок. — Если хочешь, можешь идти. Я постою за тебя. Микаса переводит на него тяжелый взгляд. Она хотела бы, чтобы всё было очевидно и просто. Она не раз успела проклянуть свою удачу в любовных отношениях — в кадетском корпусе она была популярна среди своих сокурсников благодаря великолепным боевым навыкам и необычной внешности. Она производила впечатление вечно мрачной девочки, которая одержима братом, но редкие смельчаки вроде Жана периодически проявляли к ней симпатию. И единственный парень, который ей интересен, не замечал её. — Спасибо, Жан. Я справлюсь. Жан краснеет. Микаса знает, что он не настолько глуп, чтобы надеяться на положительный ответ — он просто отчаянно пытается добиться её расположения. Она искренне желает ему лучшего, но не может заставить себя его полюбить. — Тебе стоит уйти, пока тебя не заметили. Твоё время ещё не пришло. Если нас поймают, то будем очищать выгребные ямы целую неделю, — Микаса говорит чётко, хладнокровно и отводит взгляд на стену. — П-прости, — произносит Жан и торопливо уходит. Микаса вздыхает. Когда-нибудь один из углов этого треугольника должен отвалиться, и она искренне надеется, что ей с Эреном повезёт больше, чем с ней — Жану.

***

Когда она впервые видит его, то чувствует облегчение и восхищение. Сколь бы быстра и проворна она ни была, она понимала, что не успеет сразить двух титанов, которые тянули лапы к Армину и Эрену. Молниеносные атаки этого человека поразили чудовищ почти одновременно, и они синхронно грохнулись на землю. — Микаса, — выдыхает Армин с облегчением. Но это не Микаса. И когда девушка спрыгивает к Эрену и Армину, последний удивлённо дергаётся в сторону. На спине у их спасителя развевается плащ с эмблемой разведкорпуса. Она завороженно разглядывает мужчину — подмечает невысокий рост, необычную стрижку и странную манеру держать мечи лезвиями вниз. Эти черты врезаются в её память так же, как и пронзительный взгляд, когда он оборачивается и смотрит в их сторону. — Эй, малышня. Что тут происходит? И потом, несколькими днями позже, на заседании суда по делу Эрена восхищение проворством и статной фигурой мужчины сменяется презрением и желанием врезать ему по лицу сапогом так же, как он раз за разом врезал её брату. Микаса готова была выскочить в середину зала и вступить в схватку с этим зазнавшимся коротышкой, её остановил только Армин. Она с легкостью могла вырваться, но его попытки ей помешать привели Микасу в себя — она начала мыслить трезво и осознала, что её выходка может усугубить и так непростую ситуацию. Она стояла и наблюдала, как капрал прижимал сапогом голову Эрена к полу, как изо рта Эрена вытекала кровь. Она наблюдала, как он раз за разом бил голову, грудь, живот и спину её брата, который, скованный цепями, не имел возможности прикрыться от града ударов. И когда её кровь вскипела в венах, а в голове крутилась лишь мысль об отмщении, она узнала имя этого несносного карлика — Леви. Её лицо перекосилось от гнева, когда этот зазнавшийся капрал соизволил убрать от Эрена сапог. До неё доносились звуки, обрывки диалога: обозлиться, вскрыть, — Леви хватает Эрена за волосы и тащит его голову вверх. Микаса запоминает каждый удар, который капрал наносит Эрену и который позже она нанесёт Леви в отместку. И когда Леви говорит, что он в любой момент может убить этого сопляка, ярость Микасы становится осязаемой. Капрал непроизвольно косится к её сторону — она впервые сталкивается с ним взглядом, и она уверена, он понимает, что именно он вызвал в ней столь лютый гнев. Из зала суда она уходит отдельно от Эрена — в отличие от него, ей предоставляют свободу на выбор отряда. Она понимает, сколь иллюзорен этот выбор — она ведомая, а не ведущая, поэтому все решения уже приняли за неё. Но теперь у неё есть ещё одна причина вступить в разведкорпус — унизить Леви так же, как он унизил Эрена. И днём позже, когда она стоит перед сценой, на которой возвышается Эрвин Смит, она впервые задаётся вопросом, способна ли она будет одолеть человека такой силы.

***

После занятий, во время которых в головы новобранцев впихивают как можно больше теории о функционировании разведотряда, Микаса в компании Армина обычно идёт в столовую. Но в этот день стоит двери учебной комнаты отвориться, и они сталкиваются с капралом, который опирается на стену рядом с окном и с очками на носу разглядывает какой-то документ. Микаса хмыкает — наверняка пришёл передать новые сведения их преподавателю. Собачонка на побегушках. — Армин, я вас догоню, — произносит она. Но тот, увлечённый перепалкой с Конни, не замечает слов Микасы и исчезает за поворотом. И прежде чем она успевает произнести хоть слово, Леви поднимает на неё глаза. — Чего тебе надо? Явно из-за меня тут осталась. Один взгляд на этого карлика заставляет её вспомнить ту ярость, которую она испытывала несколькими днями ранее. — Сэр, позвольте вызвать Вас на рукопашный бой, — голос Микасы спокоен, но взгляд прожигает Леви дотла. — Вот как, — капрал кидает оценочный взгляд на Микасу. Если бы Микаса могла, она бы прямо сейчас ударила его по лицу — да так, чтобы треснули не только очки, но и переносица. — Я тебя помню. Ты та девка, что пыталась убить меня взглядом на слушании. Леви снимает очки и запихивает одну дужку в правый нагрудный карман рубашки. — Ну и рожа у тебя. Вали отсюда. Нет времени тебе сопли подтирать и разбираться, чем я тебя обидел. Капрал ясно даёт понять, что разговор окончен — проходит мимо Микасы, направляясь в сторону учебной аудитории. Девушка понимает, что нарушает субординацию, но воспоминания об Эрене, истекающем кровью, всё ещё свежи в её памяти. — Сэр, это дело чести. — Вот же пристала, назойливая мелюзга. Две недели дежуришь в конюшне. Если сейчас же не скроешься с моих глаз, приплету к наказанию и твоего дружка — Эрен или как его? Будете на пару собирать лошадиный навоз. Микаса кипит от злости. Если бы не манипулирование Эреном, её кулак уже бы встретился с этой чересчур спокойной самодовольной рожей и раскрасил бы глаз и переносицу во все оттенки голубого и фиолетового. Ногти впиваются в мягкую ладонь, когда дверь в двух шагах от неё хлопает, а она остаётся стоять, так и не впечатав лбом к земле этого карлика. Следующие две недели после обеда, когда остальные на пару-тройку часов предоставлены сами себе, Микаса под удивленные взгляды Эрена, Армина и Жана удаляется в конюшню убирать стойла и подсыпать лошадям сена. Лошади брыкаются от неё, как будто видят в её лице опаснейшего врага, и за десять дней ей настолько осточертели строптивые кобылы и жеребцы, что она поклялась себе по своей воле больше никогда не заходить в конюшни — её уже тошнило от запаха навоза. — Какого черта, Микаса? — вопит Эрен, когда она случайно пробалтывается, кто обрёк её на эти муки. — Я так и думал, — проговаривает Армин и опускает голову. Эрен и Микаса обращают к нему взгляды. — Он тебя сильно выбесил, когда лупил Эрена — ты рассвирепела настолько, что я едва мог тебя узнать, поэтому ваш конфликт был делом времени. Эрена осеняет. — Микаса, только не говори мне, что ты пошла за меня заступаться! Девушка виновато отводит взгляд и утыкается носом в шарф, как маленький ребёнок, которого журят за лишний съеденный леденец. Эрен скулит от отчаяния. — Прекрати, Микаса! Ты позоришь меня перед капралом и товарищами! Эти удары были необходимостью — суд бы не выпустил меня, если бы не удостоверился, что есть человек, способный со мной совладать. И Леви как лучший воин обязан был исполнить эту роль. — Микаса, Эрен прав, — вставляет Армин. — Тебе стоит отнестись к этому как к вынужденным потерям. Другого выхода не было. Лучше Эрен в разведкорпусе, хоть и ценой побоев, чем Эрен в руках военной полиции, которая пытала бы его днём и ночью. И Микаса, впервые принявшая во внимание факты, раннее ускользавшие от неё из-за слепой ярости, понимает, что облажалась — но простить Леви не может. Ненависть к коротышке, который, по словам Эрена и Армина, так хорошо отыграл свою роль, остаётся, но несколько утихает. Микаса понуро плетётся в конюшню. Ей осталось отбывать наказание ещё дня четыре, и после она, как и прежде, во время перерыва будет сидеть с остальными под дубом и чувствовать, как по лицу скользит лёгкий ветерок. Сейчас же ей в нос ударяет запах навоза. — Ну и рожа у тебя. Сотри это мерзкое выражение лица — всех лошадей перепугаешь. — Перед стойлом с вороным жеребцом стоит Леви и протягивает ему кусок яблока. Микаса моментально косится от злобы. Леви отворачивается и пытается утихомирить жеребца, который явно обеспокоен присутствием девушки. — Я же сказал тебе успокоиться. Микаса фыркает и приступает к работе. Эту часть своего наказания она ненавидит более люто, чем остальные — каждую лошадь необходимо вывести на леваду и только после брать оборудование для очистки стойла. Из желания насолить капралу первая лошадь, которую она решает увести, — жеребец Леви. — Сэр, я вынуждена попросить Вас уйти, — произносит Микаса, внутренне ликуя, что имеет официальную отговорку ставить Леви палки в колёса. Капрал оборачивается. — Тебе лошадей мало, нахальная мелюзга? Вроде все ещё стоят в стойлах, вот их и выводи. 2:0, капрал. Попытки Микасы отомстить похожи на попытки маленького ребёнка причинить боль взрослому человеку, колошматя его своими слабыми кулаками. Микаса обозлённо выдыхает и идёт по тому кругу, который за десять дней стал ей уже привычен — начинает с первого левого стойла. Гнедая лошадь — как и куча других гнедых лошадей, — начинает брыкаться и пытаться вырваться у неё из рук. Микаса твёрдо удерживает кобылу и упрямо ведёт её по направлению к раскрытым воротам конюшни. И когда все лошади оказываются на пастбище, Микаса косится в сторону Леви. — Научись контролировать эмоции. Животные всё чувствуют, поэтому и рыпаются, — произносит он и в последний раз проводит рукой жеребцу по гриве. Да какого чёрта он учит её, наглый карлик. Пусть засунет свои советы себе в задницу. — Учту, сэр. Леви цыкает и удаляется из конюшни. Микаса провожает его взглядом и идёт в сторону вороного жеребца. Она открывает дверцу, начинает вести его к выходу и, погрузившись в мысли, не сразу замечает, что он, в отличие от остальных лошадей и всех прошлых дней, ведёт себя более спокойно и почти не вырывается. Встреча с Леви благоприятно на него повлияла, и Микаса, стиснув зубы, ещё больше проклинает коротышку, которому, в отличие от неё, удаётся поладить с животными. Она решает, что пора начать проще относиться к её наказанию и перестать воспринимать его как беспросветную каторгу. Ведь было время, когда она жила рядом с лесом и почти каждый день встречала на своём пути зверей — и в то время, в отличие от сегодняшнего дня, они её не боялись. Особенно она любила рыжую белку, которая поселилась в дупле дуба напротив их дома. Она, когда могла, приносила ей найденные на тропинке шишки, и со всех ног неслась рассказывать родителям о том, что спустя месяц таких встреч зверёк наконец взял орехи прямо у Микасы из ладони. Микаса будет спокойнее — не потому что так ей посоветовал капрал, конечно — черта с два, — а потому что, если ей удастся поладить с лошадьми, это в разы упростит её работу на оставшиеся дни. Она решает не думать о Леви и его бесячем поведении, о наказании, а полностью сосредоточиться на физической работе. И когда она заканчивает вычищать стойла, Микаса чувствует себя спокойной и умиротворенной. Кобылы не вырываются, жеребцы не показывают свой строптивый характер, и Микаса, вернувшись к Армину и Эрену, впервые чувствует, что довольна проделанной работой. Когда её наказание заканчивается, им объявляют, что они могут выбрать себе свободную лошадь. Кучка новобранцев стоит перед входом в конюшню, пока Дита объясняет им, какие лошади здесь свободны. Вороной жеребец, узнаёт Микаса, и правда принадлежит Леви, а белоснежный — Эрвину. Остальные кобылы и жеребцы — гнедые, особо не отличаются окрасом и имеют гармоничное пропорциональное телосложение. Микаса решает довериться интуиции и берёт первую попавшуюся лошадь — им оказывается жеребец по кличке Версаль, и, кажется, она чувствует на себе завистливый взгляд Саши. Видимо ей повезло — Саша лучше разбирается в лошадях, и если она выражает зависть, то есть чему. Конь смотрит на неё выпуклыми карими глазами, и Микаса, внезапно осмелев, тянет руку к его морде. Версаль не брыкается, но осторожно наблюдает. И Микаса беспокоится, как бы жеребец не воспротивился и не укусил её — со стороны уже слышатся стоны ребят, которым их избранники едва не сломали пальцы. Она слышит крик Конни и Жана. Но Версаль терпеливо ждёт, и когда Микасе удаётся положить ладонь на его морду, когда она чувствует под рукой жесткую короткую лосняющуюся шерсть, связки, она испытывает восторг, сравнимый с детским. Дыхание Версаля обжигает её запястье. Это касание — результат доверия друг к другу двух существ. Микаса надеется, что лошадь и впредь будет отвечать ей взаимностью — днём перед этим Саша долго распиналась о том, как важно построить хорошие отношения с жеребцом. Она ищет взглядом Эрена — ему отобрали лошадь заранее в виде исключения. Он стоит рядом с Леви и Дитой и наблюдает за новобранцами. Эрен смотрит на неё и кивает в знак одобрения, и после она сталкивается с безразличным взглядом капрала. Микаса отворачивается, но с пару секунд спиной чувствует, как её сверлят серые глаза. Всем, кому не удалось найти лошадь — в том числе Армину, которого снесли толпой, и Кристе, которая решила пропустить остальных вперед — переходят в следующую конюшню. Их подзывает Дита, а после они, как стая утят, следуют за мамой уткой. Микаса направляется к Эрену — рядом с ним всё ещё, как сторожевой пёс, стоит капрал. Они видятся в лучшем случае раз в неделю — её брат тренируется и обучается отдельно от Микасы с Армином, вместе с отрядом Леви. И она по нему скучает. — Можно тебя на минутку, Эрен? На свой вопрос он получает острый взгляд коротышки. — Никаких конфиденциальных разговоров — Эрен сейчас под моей ответственностью. Микаса понимает, что ей здесь не рады — брат смотрит на неё из-под нахмуренных бровей. И только поэтому, еле сдержав желание ответить резкостью на резкость Леви, она отворачивается и направляется в сторону казарм.

***

Они отправляются на 57 экспедицию на рассвете, едва солнце успевает выглянуть из-за горизонта. Титаны в это время ещё не успели до конца пробудиться, поэтому на их стороне есть фора где-то в полчаса — местность уже видна достаточно хорошо, они предположительно успеют покрыть расстояние в тридцать километров. Микаса оказалась в левом фланге вместе с Сашей и Конни. Армина, Жана, Кристу и Райнера поставили в правый. Новобранцы за день до этого получают напутствие от Диты — выжить. И не сказать, чтобы после такого у них поднимается боевой дух. Уже через двадцать минут маршрут начинает меняться, и по голубому небу среди облаков плывут клубы красного дыма, потом зеленого. Когда перед ними начинает вырастать лес, Микаса замечает, что только центральная часть построения заезжает вглубь, остальные идут в обход. Они с Конни принимают решение следовать за отрядом впереди них — в нём состоит Саша. Они забираются на деревья и наблюдают за титанами, которые тянут к ним свои лапы — некоторые трясутся от ужаса и боятся случайно оступиться и упасть с ветки. Рев сотрясает землю. Титаны, как одержимые, бросают людей и бегут вглубь леса. Члены разведотряда бросаются за ними, чтобы успеть их остановить до того, как они доберутся до центрального отряда. Через пару минут в небо выпускают яркий синий дым — приказ к отступлению. И Микасу беспокоит только два вопроса — что происходит и в порядке ли Эрен. Когда она слышит рёв в глубине, она принимает решение двигаться к брату — ведь это, без сомнения, кричит он. И когда приближается к месту, откуда доносился звук, то видит титана в женском облике, который поглощает тело Эрена. Сколько раз она должна ещё потерять близких, прежде чем это прекратится? Она отчаянно бросается в погоню — полностью разбитая, но столь же разгневанная. Когда ей удаётся повалить женскую особь и она предпринимает попытку разрезать шею, клинки ломаются, и Микаса с безумно горящими глазами выкрикивает угрозы. Титан поднимается и снова бросается бежать, но её хватает Леви — этот наглый карлик. Микаса следует за женской особью теперь вместе с ним, вполуха внимая его приказам и рассуждениям. И надеется, искренне верит, что Эрен жив. Она доказывает это Леви, пытается приплести разумные аргументы, чтобы он — лучший воин человечества — не дал приказ отступать и помог ей высвободить брата. Но в итоге оказывается разгромлена, и всё, что ей остаётся — верить. — Он жив! — в отчаянии выкрикивает Микаса и снова ощущает на себе взгляд этого карлика. Столь же рассудительный и спокойный, как обычно. — Было бы хорошо. Микаса смотрит на него и понимает, что капитан говорит это не из жалости и не чтобы её успокоить — а в своих меркантильных интересах. Разведотряду нужен Эрен, а Леви — член этого отряда. Микаса не может сдержаться и яростно кричит то, что у неё на душе. — Этого всего не случилось бы, защищай Вы Эрена! И только сейчас Леви узнаёт её — узнает по крику, по неповиновению и по взгляду, который метает молнии. И по одержимости братом. Он подлетает ближе, всё так же с лёгкостью маневрируя среди деревьев спиной вперёд. — Вот как. Ты та самая — близкая подруга Эрена. И Леви ставит всё на её надежду — ставит не только жизнь Микасы, но и свою. И девушка испытывает благодарность за то, что он не останавливает, а поддерживает и придумывает план. Когда капралу удаётся обездвижить женскую особь, Микаса бросается к шее. И когда она оказывается в метрах пяти от цели, её отталкивает Леви — отталкивает от руки титана, которая успела восстановиться. Слышится хруст, а после капрал рассекает желваки женской особи и достаёт оттуда обмазанного мерзкой жижей Эрена. И Микаса улыбается — от надежды, от счастья и облегчения. Эрен жив и он рядом. И только спустя секунду замечает, что капрал, приземляясь на ветку, хромает на левую ногу. — Отступаем! Не забывай о цели операции. Тебе твоя жажда крови важнее? Он ведь твой драгоценный друг. Микаса летит прочь вслед за капралом. Она вспоминает трупы, которые видела неподалёку от места, где Эрен сражался с женской особью, жмурится и повторяет вновь и вновь: «Простите, простите, простите…» Капрал оборачивается, чтобы проверить, летит ли она за ним, и раскрывает рот в удивлении. Микаса ни разу не видела его таким. Она, пораженная, оборачивается и видит, как по лицу побежденного титана текут слёзы.

***

Они собирают трупы, до которых могут добраться, и кладут их в мешки. Эрен мирно дремлет в телеге. Микаса отводит взгляд и ищет капрала — нужно его поблагодарить, сама бы она не справилась. И когда находит, понимает, что сейчас его лучше не беспокоить. Эрвин и Ханджи переговаривались о том, что весь отряд Леви погиб, и она замечает капрала, стоящего на коленях рядом с одним из трупов. Он повёрнут спиной, и Микаса не видит выражение его лица — возможно, оно и к лучшему. Капрал достает клинок и аккуратно что-то срезает. Его отряд состоял из четырёх человек, и после пары минут она замечает в его руках четыре эмблемы разведотряда. Им приходится сбросить трупы, когда за ними начинают погоню титаны. И Леви отдаёт одну из нашивок юнцу, который потерял в этой экспедиции обоих друзей. Когда они возвращаются в город, она ощущает на себе гнев людей, направленный на разведотряд. Живёте на наши налоги, а толку никакого. Ни на одной вылазке разведотряд ничего не добился. Где мой сын? Кто-то подбегает к Леви, который плетётся немного впереди телеги, и Микаса почти физически ощущает отчаяние, которое от него исходит. Эрвин идёт впереди чуть сгорбившись и старается абстрагироваться от угроз, которые сыпятся в его адрес. Эрен прикрывается локтём и не может сдержать слёзы — у Микасы разрывается сердце. Она берёт его за руку. Была бы её воля, она забрала тот ужас, что вселился в его сердце, но она может лишь молча наблюдать за страданиями — никакие слова здесь не помогут. Перед разведотрядом за стенами открылись врата ада, и возвращение в город не вернуло им рай — они оказались лицом к лицу с отчаянием и принесли с собой запах смерти.

***

Микаса открывает двери конюшни и направляется к жеребцу — протягивает ему яблоко. Лошадь ржёт и с опаской принимает у неё из рук лакомство. Микаса наблюдает, как мощные челюсти разгрызают плод и через пару секунд от него не остаётся и следа. Девушка смотрит на лошадь — спокойную, сытую. Выпуклые глаза глядят в ответ. Микаса стоит рядом с вороным жеребцом. Версаль умер во время её первой экспедиции за стены.