The Truth Untold

Подарки вручены, концы с концами связаны, но есть некоторые вещи, к которым следует относиться с меньшим любопытством.

***

      Два месяца спустя.       Императорское святилище.       Клауд, несмотря на все свои приключения и выходки, никогда раньше не был в этой королевской цитадели. Это чрезвычайно декадентское и разрывающееся от драгоценностей место. Год назад он бы разграбил его, оставив, вероятно, только королевские короны и троны…       Кого он обманывает? Он бы украл всë. По крайней мере, в прошлом. Сегодня было что-то совсем другое.       Декстер сидит у него на плече, вероятно, также думая обо всех блестящих вещах, которые они могли бы украсть. Обезьяна выглядела странно мило в маленьком костюме, сшитом на заказ, который он в шутку купил, но даже Грейнджер согласился, что партнёр Клауда должен одеться по этому случаю.       Грейнджер.       Неделя после их свидания в саду была лучшей неделей в жизни Клауда, компенсируя каждый из моментов, когда он беспокоился и боялся за жизнь Грейнджер. Повинуясь воле случая, они остались в саду на ночь, прежде чем, наконец, наконец, отправиться куда-то ещё.       Грейнджер привёл его в ресторан, и было видно, что музыкант давно собирался это сделать, от чего Клауд еще больше полюбил стрелка. После этого они прогуливались по улицам Антуаньер, просто нежась на солнышке, не обращая внимания на какие-либо странные взгляды, которые они, вероятно, были направлены. Той же ночью Клауд привёл его к себе домой, в комплекс квартир прямо в городе. Они провели ночь вместе, просто обнимаясь, шепча глупые нежности, засыпая вместе.       Следующие несколько дней Грейнджер водил его по разным местам: сначала в Капитолий, затем в его апартаменты и, наконец, по странному решению, в Монастырь Света.       — Здесь я вырос, — просто сказал Грейнджер, оглядывая старое здание, озарëнное канделябрами. — Обычно я сидел на том месте, вон там, — он указал на кусок бетона у дверного проема, освещённого факелами, — и музыка, которую играли монахи, доносилась до меня. Поселялась внутри. Я ни с кем не разговаривал. Ни на кого не смотрел. Меня кормили, давали одежду, но это было все. Единственное, на что я когда-либо обращал внимание, была музыка.       — Что-то ещë напомнило мне о… о… твоей семье, — Клауд тихо закончил.       Охотнику не нужно было ничего говорить, чтобы Клауд понял, что ответ был утвердительным.       — Хотел бы я понять раньше, — внезапно говорит Грейнджер, крепко сжимая руку вора. — Хотел бы я знать, что сам душу себя.       — Ты не мог, — возразил Клауд. — Ты был всего лишь ребенком. Они должны были стараться сильнее.       — У всех нас есть недостатки, — продолжил Грейнджер. — Я просто хочу… Наверное, я просто хочу, чтобы все произошло по-другому. Не только чтобы моя семья не погибла, а наш дом не сгорел… Я хотел бы, чтобы здесь у меня было больше друзей. впервые воспользовавшись пистолет, я думал, что был достаточно умён. Я думал, что у меня началась новая, другая жизнь. Это больше походило на полжизни, чем на что-либо ещё.       Клауд молчал. Затем его глаза расширились, и он повернулся к Грейнджеру. — Но ты действительно прожил другую жизнь.       — Что?       — Раньше ты говорил, что жизнь в Монастыре Света давала только два варианта: быть охотником на демонов или работать здесь слугой. И ты выбрал…       — Оба, — закончил Грейнджер, он говорил это уже тысячу раз. — Но, Клауд, решения, которые я принял…       — Ты выстоял это, — настаивал Клауд. — Это была другая жизнь с того момента, как ты решил, что будешь держать и скрипку, и пистолет рядом с собой. Даже если это было полжизни, все равно она была своего рода полноценная. Ты вышел из своей скорлупы. Ты стал сильнее. Усерднее. Ты спас себя, даже не подозревая об этом. — Другой рукой, всë ещë держащей охотника, Клауд дотронулся до щеки Грейнджера. — Подумай об этом так, — продолжал вор. — Если бы твоя жизнь сложилась иначе, у тебя бы никогда не было задачи поймать меня. Мы бы никогда не встретились.       Грейнджер потянулся, чтобы накрыть руку вора со слабой улыбкой на губах.       — Верно.       — Так что перестань волноваться, ладно? Почитай свою семью, Грейнджер. Найди новый дом. Снова стань счастливым. Живи полной жизнью.       — Я уже.

***

      — Поднимитесь, кавалер Тигрил, кавалер Алукард, кавалер Грейнджер, кавалер Харит и кавалер Фанни, ибо сегодня вы показали себя настоящими героями Монийской империи.       Принцесса Сильвана торжествующе взмахнула руками:       — Вот: Светорожденные кавалеры Монийской империи, которые прогнали силы Тёмной Бездны и встали на передовую, столкнувшись со смертной опасностью. Возрадуйтесь!       — Слава! — Жители Монии запели в ответ.       Кавалеры были одеты в одежду и доспехи из золотого, синего и белого цветов, сверкающие ослепительным блеском в лучах послеполуденного солнца. Говорят, что сам Владыка Света благословил героев этими одеждами благодаря заступничеству Сильваны. И с этими одеждами пришли дары мудрости и мужества. Это дало пятерым из них силу успешно отогнать силы Дариуса и запечатать Тëмную Бездну раз и навсегда.       Клауд спокойно одобрял чувство стиля Владыки, он как будто знал, что есть люди, ожидающие увидеть этих героев и возвеличить их. Они выглядели возвышенными, славными, торжествующими. Его очень заинтересовали позолоченные крылья Фанни.       Но Грейнджеру было достаточно, чтобы полностью удерживать его внимание. На этот раз его лицо было обнажено, а тело и конечности были лишены повязок. Шрам над его глазом волшебным образом исчез, и самым мистическим изменением было то, что его глаза изменились с малиновых на сапфировые. Они блестели на солнце, несмотря на его стоическое лицо и серьёзную походку.       Бело-золотое пальто идеально подходит к его чертам лица, а одинокий синий шарф вокруг воротника подчёркивает глаза. Его пистолет и скрипка также были окрашены в белый и золотой цвета. Однако, несмотря на все это великолепие, Клауд чувствовал, насколько нервным и скованным был стрелок перед всеми этими людьми. Он не смотрел прямо на них, а вместо этого смотрел в какое-то смутное пространство над их головами. Он схватил оружие, его руки слегка дрожали. А глаза — Клауд не привык к их синеве — всё равно отражают дискомфорт, ясно как божий день, даже если никто другой этого не замечает.       Затем Грейнджер повернул голову, как будто его что-то ударило. Его глаза путешествовали по толпе, как будто он что-то или кого-то потерял. Они прошли мимо Клауда, потом остановились и снова уставились на него. Вор лишь ослепительно улыбнулся Грейнджеру.       Уголки губ Грейнджера слегка приподнялись — кому-то это могло показаться высокомерным, но Клауд знал, что это улыбка облегчения. Грейнджер был не один. У него был Клауд.       — И так будет всегда, Грейнджер, — тихо добавил Клауд про себя. — Всегда и навсегда.

***

      Светорождëнные кавалеры вернулись в Имперское святилище, свет отражался от их ливрей. Грейнджер знал, что эта одежда — и дарованные ею магические запасы мужества — оказали им колоссальную помощь в победе в войне. Но они казались ему почти чуждыми. С открытым лицом он чувствует себя уязвимым, легко читаемым. Не та черта, которая обычно присуща охотнику на демонов. Хотя выглядели одежды хорошо. Фанни была почти в эйфории, скользя по парапетам, блестя крыльями позади нее. Харит выглядел милым в своëм светло-голубом плаще, его хвост удовлетворённо вертелся позади него. Даже Тигрил казался исполненным величием. Он с гордостью поднял свой гигантский меч и щит, но с каких это пор имперский капитан не делал так?       Единственным, кто омрачал их образ, был Алукард. Прошли недели с тех пор, как Мия погибла, а его лицо до сих пор было измождëнным. Улыбка едва коснулась его глаз. А поза была усталой и утомлëнной, как будто смерть лунного эльфа навсегда надломила что-то внутри него. Даже сейчас, окруженный друзьями, охотник на демонов медленно отставал, как будто ожидая, что кто-то пойдёт рядом с ним, но этого никогда не произойдёт.       Грейнджер медленно скорректировал шаги, позволив Хариту обогнать его и ожидая, пока Алукард сравняется с его скоростью. Они медленно шли вместе, осиротевшие дети, выросшие мстительными мужчинами. Два самых грозных охотника на демонов в стране.       Музыкант положил руку на плечо Алукарда.       — Ты в порядке?       Алукард слегка усмехнулся.       — Ты шутишь? Ты застал меня в один из моих лучших дней.       Грейнджер был немного опечален этим заявлением. Это больше не тот жизнерадостный оптимистичный человек, с которым он подружился. Наверняка этот человек всë ещë был где-то там.       — Я не в состоянии судить о том, что ты чувствуешь в последнее время, — начал Грейнджер, его слова повторяли слова Алукарда, когда он проснулся. — Но когда я был одинок, вспоминая обо всех вещах и людях, которых я потерял… Друг сказал мне почтить их память, живя вместо этого. Чтобы не дать их воспоминаниям пропасть даром и заполнить пробелы новыми воспоминаниями. Счастливыми, — стрелок пожал плечами. — Конечно, это звучит тяжело, но это правда. Мы не можем позволить горю управлять нами всю оставшуюся жизнь.       Алукард издает что-то похожее на хриплый смешок.       — Этот Клауд действительно перевернул тебя, не так ли?       — Почти, но не совсем, — улыбнулся Грейнджер. — Больше похоже на то, что он ведëт меня по правильному пути.       Алукард открыл было рот, чтобы что-то сказать, но к ним подбежал небольшой комок шерсти и меха, обхватив руками талию бойца.       — Алу! Алу! — воскликнул Харит. — Вы с Грейнджером так долго тянулись. Поэтому Фанни заставила нас проверить, как вы.       Грейнджер смотрел, как Алукард преклоняет колени перед юным леонином. Он почти может видеть, как шестеренки крутятся в голове охотника на демонов, как в Зачарованном лесу леонины и лунные эльфы жили в мире. Как некий лунный эльф проникся симпатией к леонинам…       — Извини, что так долго, — усмехнулся Алукард, взъерошив волосы Харита, зная, что леонин ненавидит это. — Мы только что закончили. Мы наверстаем упущенное.       Харит надул губы из-за своих взлохмаченных волос, но эта гримаса почти сразу же сменилась зубастой ухмылкой.       — Хорошо! — он побежал обратно по коридору, вероятно, чтобы сообщить об этом Фанни.       Вскоре два охотника остались одни. Алукард встал. Он всë ещё выглядел немного грустным, но в его глазах сохранилась часть озорства. Он сжал руку Грейнджера, словно выражая верность.       — Спасибо, Грейнджер, — сказал он. — Может быть, ты все-таки сумеешь вбить в меня хоть немного здравого смысла.       — Если я не смогу, то кто тогда? — пошутил Грейнджер, и они оба рассмеялись. Алукард направился к коридору, куда ушли другие воины.       — Ты идëшь?       Грейнджер подошëл только к ближайшему окну. Почти прямо перед ним, внизу во дворе, Клауд сидел на скамейке и перебрасывался виноградом и золотыми монетами с Декстером туда-сюда. Костюм Клауда помялся, и он слегка вспотел от жары, но всë ещё выглядел достаточно бодрым. Сердце Грейнджера немного ёкнуло.       — Вперёд, — сказал он, не сводя глаз с фигуры вора. — Кто-то ждёт меня там внизу.

***

      — У тебя это заняло много времени, — Клауд ухмыльнулся, когда Грейнджер наткнулся на него во дворе, поспешно переодевшись обратно в обычное пальто. Единственным доказательством того, что стрелок вообще был светлорожденным кавалером, были его голубые глаза. Но даже они медленно тускнели, сменяясь странным индиго. Возможно, благословение Владыки Света действовало только в доспехах.       — Ты выглядел там ослепительно, — продолжил вор, поправляя воротник Грейнджера. — Пальто действительно подчеркивает твои волосы.       Грейнджер фыркнул, потянувшись, чтобы прикоснуться к белой полосе.       — Как будто это требовало дополнительного внимания.       Клауд поднёс руки ко рту в притворном удивлении.       — Никогда бы не подумал, что тебе не нравится, когда к тебе приковано слишком много внимания!       — Да, ты меня заставил, — Грейнджер был невозмутим.       — Да, — Клауд улыбнулся, чувствуя, как светлеет его сердце, когда музыкант улыбается в ответ.       — Прогуляешься со мной? — спросил Грейнджер, протягивая ему руку. Клауд взял еë без вопросов, отметив, что руки у него были голые. Он позволил охотнику идти впереди, когда они вышли со двора и прошли через несколько парапетов, один красивее другого. Это напоминает ему их первую прогулку в Антуаньерах, но наоборот — на этот раз его пригласил Грейнджер, и они гуляли под полуденным солнцем.       Они прошли мимо журчащих фонтанов и статуй, увитых лианами, кустов, расцветающих жëлтым, белым и красным; тропинки были не столько путеводителем, сколько подсказками. Сначала Декстер отдыхал на плече Клауда, но в какой-то момент обезьяне стало скучно, и она спрыгнула с плеча хозяина. Но тот особо не волновался. Его партнер всегда возвращался позже.       В конце концов они остановились перед шпалерой из роз, рука Грейнджер опустилась только для того, чтобы вернуться и обхватить Клауда за талию.       — Я наконец-то немного исследовал Святилище, — объясняет он, глядя на розы. — Я узнал об этом месте только сегодня утром. Фанни рассказала мне о нём, — он смотрит на Клауда с пытливым выражением лица. — Оно не кажется тебе знакомым?       Клауд потянулся рукой, чтобы коснуться цветов — ярко-красных и шелковистых под его пальцами.       — Это напоминает мне нашу первую прогулку, — сказал он с улыбкой, вспоминая прошлое. — Я переживал, что ты не присоединишься ко мне. Потом мы шли вместе, и ты упал. — Вор хихикает, воссоздавая в памяти события той ночи. Его смех стал тише, когда он вспомнил, что произошло после.       — Потом ты поцеловал меня в лоб и убежал. — сказал Грейнджер. — Ещë не всё. Посмотри внимательнее на шпалеру.       Клауд посмотрел. Его глаза путешествовали по листьям, цветам и лепесткам…       — …Плющ, — он понимает, что решетка на самом деле была комбинацией двух растений. — Роза и плющ. Если ты собираешься нести чушь о том моменте, когда я упал…       — О, любимый, я бы не стал, — сказал Грейнджер. — Но в ту ночь ты выглядел неземным.       — Я упал с нескольких футов со стены, весь в листьях и грязи, — возмутился Клауд. — Как, чëрт возьми, я выглядел неземным?       Грейнджеру действительно требуется немного времени, чтобы обдумать этот вопрос.       — Не знаю, — решает он. — Но видеть тебя на земле, передо мной, почти бросающим мне вызов одним своим взглядом… это пробудило во мне любопытство. Как будто я хотел знать, что будет дальше.       — Я также хотел знать, что будет дальше, — пробормотал Клауд. — И я хотел снова увидеть тебя, так что…       — Мы действительно сначала просто стреляли друг в друга, да?       — Но я промазал намеренно.       — Правда? Я сделал то же самое.       Они притихли, уставившись на решетку — невероятное сочетание, отражающее их пару. Вместо этого Клауд повернулся и посмотрел на музыканта, наблюдая за тем, как его глаза двигались и меняли цвет, словно краски смешивались. Теперь они были ближе к фиолетовому, чем к синему, странный оттенок для глаз, но всё равно завораживающий. Клауд также заметил, что шрам снова начал проявляться на глазу Грейнджера. Он рассеянно потянулся, чтобы проследить его. Дыхание Грейнджера сбилось, когда он это сделал, глаза, наконец, встретились с янтарным взглядом Клауда.       — Я когда-нибудь говорил тебе, какие у тебя красивые глаза? — сказал вор, усмехнувшись.       — Да, ты это сделал, прямо перед тем, как поцеловать меня, — сказал Грейнджер, его взгляд был ровным. — Подожди, значит ли это, что ты снова хочешь меня поцеловать?       — На самом деле, знаю, — прошептал Клауд, приближаясь, чтобы поцеловать охотника, — только чтобы отстраниться, услышав знакомую болтовню…       — Декстер! — он не хотел ругать своего друга, но это был подходящий момент, чтобы исправить напряжённую атмосферу. — Ты не мог подождать еще две минуты?       Декстер только рявкнул на своего хозяина, что Клауд перевел как извинение. Он украдкой взглянул на Грейнджера — лицо стрелка стало странно серьёзным и обеспокоенным, как будто Клауд не должен был разговаривать с обезьяной. Это было смешно. Грейнджер сто раз видел, как он разговаривает с Декстером. Он уже должен привыкнуть к этому…       То, что произошло дальше, было ещё более запутанным. Декстер подпрыгнул и приземлился на плечо… плечо Грейнджера, а не Клауда. Что не так с этим миром?       — Я ругаю его впервые, и он решил стать любимцем моего возлюбленного? Серьезно…       Декстер ëрзает на плече Грейнджера, пытаясь не упасть на большие металлические шипы на его пальто. Он протягивает музыканту что-то маленькое и золотое, прежде чем оскалиться на Клауда в безошибочной ухмылке, а затем спрыгнуть и снова прочь.       — Хэй, приятель! Подожди, — Клауд попытался позвать его назад, но Декстер уже исчез. — Клянусь, эта обезьяна иногда действует мне на нервы…       Грейнджер держит крошечный предмет, который дал ему Декстер. Маленький, круглый и тонкий. Кольцо.       Клауд ошеломлëнно смотрит на него. И выражение его лица остается таким же, когда Грейнджер отрывается от него, опускаясь на одно колено. Его глаза почти вернулись к своему нормальному винно-красному цвету. И они полны волнения из-за всего происходящего.       — Грейнджер… — начинает Клауд, но останавливается. Он не знает, что сказать или спросить. Может быть, он должен молчать? Он смотрит на Грейнджера, на всю красоту и напряжëнность перед ним.       — Клауд, — только отвечает охотник. — Я долгое время отрицал правду. Теперь, когда я признал это, я никогда не чувствовал себя таким счастливым, таким свободным. Таким… любим. — он отворачивается от Клауда, делая глубокий вдох, явно разбитый. Вор находит восхитительным то, как Грейнджер старался изо всех сил, несмотря на его неопытность в признаниях.       — Я… я хочу остаться таким, с тобой, навсегда. И я не хочу этого только для себя. Я хочу, чтобы ты был так же счастлив и любим. — На глазах Грейнджера начинают проступать слезы. — Я хочу больше ночей гулять, разговаривать и обниматься с тобой. Ещё наши потасовки. Ещё того, как ты дразнишь меня. Больше шансов рассмешить тебя, потому что, во имя богов, у тебя самый удивительный смех.       Клауд не мог дышать, несмотря на то, что его сердце билось всё быстрее и быстрее с каждой секундой.       — Я хочу возвращаться домой в твои объятия каждую ночь и знать, что я в безопасности. Я хочу показать тебе ещё миллион мест и увидеть, как твоё лицо озарится удивлением. Я хочу, чтобы у меня было больше возможностей дарить тебе драгоценные вещи, чем просто это кольцо, больше шансов, чтобы напомнить тебе, что величайшие сокровища всегда дарят, а не крадут, — он самоуничижительно смеется над этим. — Не могу поверить, что только что сказал это вору. Это было оскорбительно или…       — Нет, я понял, — говорит Клауд, его голос дрожит от волнения. — Продолжай.       — Я хочу противостоять опасностям вместе с тобой, — продолжает Грейнджер, слезы уже текут по его лицу. — Я хочу продолжать охранять эту империю, зная, что я также охраняю тебя. Я хочу, чтобы у нас был общий дом, дом, где ты мог бы держать Декстера и все свои сокровища, и ты мог бы вырастить свой собственный куст роз, и я мог бы играть для тебя на скрипке. Что напомнило мне — я хочу писать для тебя песни. Больше шансов сочинять мелодии и сонаты, которые будут напоминать тебе о том, как сильно я тебя люблю и как сильно я благодарен за то, что ты решил полюбить меня в ответ. Я хочу просыпаться утром, видя твое лицо рядом со своим, смотреть тебе в глаза и знать, что все в порядке, и что мы в безопасности. Я хочу целовать тебя каждое утро и держаться за тебя каждую ночь. Я хочу делать с тобой кое-что, — его голос становится глубже. — Приятные, нечистые вещи. Я хочу, чтобы у меня было больше возможностей целовать, укусить и схватить тебя, чтобы ты чувствовал себя слабым и удовлетворённым одновременно. Но я также просто хочу держать тебя в своих объятиях, мягких и тёплых. Больше шансов, чтобы удержать тебя, пока ты спишь. Больше шансов провести пальцами по твоим волосам, пока ты засыпаешь рядом со мной. У тебя больше возможностей для тебя, чтобы украсть у меня поцелуй и не убегать… Я хочу выйти за тебя, Клауд. За каждую раздражающую, мозговыносящую, любящую, заботливую часть вас. И я полагаю, что осталось задать только один последний вопрос.       Глаза Грейнджера теперь полностью карминовые и водянистые от слез. И всё же Клауд никогда раньше не видел любовь, выгравированную в них так ясно. Ещё одно выражение его глаз, которое сводит его с ума от любопытства.       — Клауд… ты выйдешь за меня замуж?       Любопытство узнать, что будет дальше, теперь, когда вместо того, чтобы отпустить его, Грейнджер, похоже, намерен заставить его остаться.       Был ли когда-нибудь другой ответ?       Теперь одной вещью для любопытства меньше.       — Да, миллион раз да…