Храм, воздвигнутый тишиной

— Это и есть, Ваша версия, Лина? — Да. — Ответила я. Раны на моём теле были перевязаны. Живот обмотан бинтами. В помещении стоял запах спирта. Из панорамного окна, располагавшегося рядом с моей больничной койкой, виднелся город. В теле ощущалась приятная слабость. Я жива. — Вы же понимаете… Но я прервала своего собеседника: — Лукас. Мы знакомы. Давайте… давай оставим формальности. Лукас встрепенулся. — Хорошо, Лина. Ты прекрасно понимаешь, что я вряд ли поверю в историю про паранормальных существ, и в то, что ты в одиночку убила, по твоим словам, сильнейшего из маньяков. Я вздохнула и посмотрела в окно. — Матильда… когда она была убита? — Спустя пару дней после твоей пропажи. — Ответил Лукас. Всё происходящее казалось сном, но я понимала, что такой роскоши мне не видать. Поэтому придётся смириться с реальностью. — Хотите обвинить меня в убийстве Матильды? — Лично я ничего не хочу, Лина. Но, сама понимаешь, ты столь загадочно исчезла и спустя пару дней, её нашли мёртвой. Твоя фантастическая история вовсе не внушает доверия. И ещё одна зацепка: мы опросили твоих родителей. В тот день ты вернулась домой очень поздно. Хотя дорога от дома детектива Алекса и до твоего занимает не более пятнадцати минут. Я не чувствовала страха. Я не чувствовала ничего. — Лукас, ты пытаешься завести меня в тупик. Вытянуть из меня другую правду. Правду, которая будет удобна тебе и следствию. Но свою версию я уже рассказала. А что остальные будут делать с ней — это уже не моя забота. Лукас встал со стула и шумно выдохнул. Он направился к двери. — До свидания, Лина. Поправляйся. Но я промолчала. Наконец, я осталась в палате совершенно одна. Из коридора доносился шум. Темнело. Город зажигался тысячей огней. Я медленно и осторожно встала с койки и подошла к окну. Может быть, Джефф был прав — мне действительно нет место среди обычных людей. Матильда мертва по моей вине. Её отец — детектив Алекс, наверняка разбит, а мать в депрессии. И даже если меня оправдают, примут за сумасшедшую, до конца своих дней я прослыву убийцей. Но меня беспокоило не это. Мне не было дела до того, что кто-то будет меня гнобить, называя маньяком или что-то вроде того. За своими рассуждениями я не заметила, как ноги привели меня к лестнице. Холодная бетонная лестница, на которую я ступала босыми ногами, вела наверх. Я распахнула железную дверь, и меня окутал холодный ночной воздух. Крыша. Вид с высоты — вот что заставляло трепетать. Тот, кто стоит на крыше, наблюдая за прохожими внизу, чувствует себя всевластным. Добравшись до вершины, людям кажется, что те, кто остался внизу — ничтожества. Но люди внизу даже не подозревают о том, что ты существуешь. Твои чувства не играют для них роли, и ты падаешь, разбиваясь о собственное эго. — А я верю тебе. Я оглянулась. На крыше, в развивающемся белом платье стояла Матильда. Я знала, что она — лишь плод моих фантазий и что, возможно, я схожу с ума. Но сейчас, стоя на краю крыши, для меня это не играло никакой роли. Я обняла Матильду и уткнулась в её шею. — Мэди… ты всегда была на моей стороне. — Я люблю тебя, Лина. По моим щекам снова потекли слёзы. Казалось, что в этот момент моя пустота начала рушиться. — Ты не простишь меня, Мэди. Я — убийца. Я посмотрела в её глаза. Она улыбнулась. — Не прощу. Матильда убрала прядь с моих волос. — Но я возьму все твои грехи на себя. — Она улыбнулась. — Ты так боялась, что я всё узнаю и не прощу тебя. Но на самом деле простить ты должна саму себя. Мои губы дрожали, и я не могла сказать и слова из-за кома в горле. Матильда продолжала: — Пустоту в своей душе ты породила сама. Ты убивала других чтобы заполнить её, но у тебя ничего не выходило. Потому что только ты можешь заполнить свою душу. — Получается, мне следует убить себя, Матильда? Она стала растворяться в воздухе. — Ты — главный свой враг. И только против себя ты должна бороться. Меня уже нет, Лин. Я — лишь твоё воображение. Я закрыла глаза. Все эти разговоры породила я. Всё это время лишь я хотела достучаться до самой себя. Я обвиняла других в том, что они разрушили меня, оставив пустоту внутри. Но на самом деле, этот храм возвела я сама. И теперь настала моя очередь разбиться о своё эго. Убывающая луна всё еще освещала ночной город. Ветер подхватывал старые листья, которые томились под снегом ещё с осени. Но скоро распустятся новые листья. Всё рано или поздно просыпается. И даже то, что кажется мёртвым, навсегда останется в этом мире.