Красная тинктура

      — Так что, может, все же расскажешь, куда мы в ночи едем? Или мне придется отнимать навигатор и смотреть? — Дамиано скользнул рукой в нишу к спидометру, самыми кончиками пальцев нарочно касаясь татуировки птицы у Итана на ладони. Его собственный стриж сейчас прятался под рукавом рубашки и цепью браслета.       На самом деле Дамиано и без навигатора был в курсе того, куда потащил его Итан, и почему он взял в компанию несвятую троицу: Лео, Викторию и Томаса, поэтому лишь поправил аппарат, завалившийся на бок. Догадался он пару дней назад — когда записывались для радио Сириус. Итан мог, конечно же, врать с каменным лицом, но иногда, стоило застать его в врасплох — открывался как книга, на японском, правда. На счастье, Дамиано посмотрел за свою жизнь достаточно аниме и начитался достаточно пиратской манги, чтобы разбирать, что вот эта закорючка, похожая на шатающийся комод — это символ, означающий луну, а три горизонтальные черточки, нанизанные на другую по центру, — короля. Если у Итана внезапно становилось такое лицо, будто у него разом разболелись все зубы, то ты наступил где-то на что-то, что он планировал скрыть.       — Тебе к этому наряду из занавески фату бы длиной метров восемь. Был бы ты настоящей невестой! — брякнул Дамиано тогда, напрочь позабыв про то, что они с Итаном уже несколько месяцев вроде как официально помолвлены.       На самом деле костюмы были ужасны — максимально некомплиментарны фигурам, колючие до перманентного зуда, а само кружево один в один напоминало самый дешевый и при этом многократно стиранный шторный тюль из Китая. Дамиано мог точно сказать даже стоимость погонного метра в евро — видел ценники несчетное количество раз за последние недели.       Итан в ответ только скривился и дернул за край так и норовящие забраться в расщелину между ягодиц бежевые трусы, явно раздумывая над тем, чтобы не оставлять их под этим полуночным бредом дизайнера. Разогрев у Роллингов в Лас-Вегасе, так и не озвученный план, пропавший куда-то по приезду в Неваду на полдня Лео (у которого, если честно, было слишком много нотариальных доверенностей) — все складывалось лишь в единственно возможную версию, куда они могли рвануть сразу после афтерпати.       — Через триста метров поверните направо… — прогудел навигатор, и Итан медленно перестроился в нужный ряд.       Дамиано откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Пускай Итан думает, что он весь такой внезапный и импульсивный. Потому что да — это именно то, чего хотелось всем сердцем. Представить свою жизнь без этого не-человека уже давно не получалось.       Их знакомство казалось давно позабытым сном — Итан словно был всегда рядом, то по левое плечо, то по правое, зато в памяти прекрасно отпечаталась их похожая на падение штопором воронка сближения. Дамиано помнил все. Он помнил, как Итан играючи пригвоздил его к стенке, и как под ложечкой в тот момент засосало вовсе не от страха, как тогда показалось. Он помнил, как потребовал затянуться чужой сигаретой, и как тогда еще внезапно увидел настоящего Итана. Он помнил, как приобрел эту пагубную привычку — курение — только затем, чтобы иметь повод постоять с Итаном как в ту ночь без Томаса и Виктории. Он помнил, как ввалился посреди ночи в чужую студию, пытаясь найти утешение от боли, рвущей на клочья сердце — ноги принесли его именно к Итану, когда родители объявили о разводе, хотя до десятка других друзей было в разы ближе. Помнил он и как впервые разделся под цепким взглядом темно-карих глаз, и первый поцелуй, и первые откровения, и первую ссору, и первый секс. И второй тоже, и третий, они занимались им снова и снова, и снова и еще сотни раз — словно безумные, пытаясь вплавиться друг в друга.       Дамиано сомневался, что смог бы найти на свете еще кого-то, с кем он смог быть настолько собой. Он бы, конечно, продолжал врать самому себе, подобрал бы девицу с кучей отборных тараканов, закусывающих изюмом, вскружил бы ей голову, а потом бы бросил ее разве что не у алтаря — просто осознав, что это все не то — чтоб проводить все ночи не дома, меняя одну безмозглую модельку на другую, и бесить мать (как будто он не делал это сейчас своим ворохом татуировок и отказами являться на любые семейные торжества, подразумевавшие присутствие кого-то больше, чем она и Якопо). И Дамиано определённо чувствовал бы себя вполне счастливым, но сейчас в сравнении он мог сказать, что то счастье и близко не смогло бы встать с всепоглощающей, кружащей голову эйфорией, в которой он жил последние несколько лет.       Плевать на мелкие обиды, недопонимания, кучу левых людей в их постели. Если для того, чтобы оказаться с Итаном, нужно было бы еще раз рискнуть собственной жизнью — Дамиано бы, ни секунды не задумываясь, согласился. Быть может именно поэтому, когда автомобиль завернул на узкий пятачок парковки рядом с увешенной неоновыми огнями часовни, он выскочил из машины еще до того, как Итан заглушил мотор, и, обежав капот, распахнул водительскую дверь.       — К черту всех, давай сделаем это!       Итан уставился на протянутую ему руку так, будто та могла прикосновением к себе обернуть в камень или сотворить смертельное заклинание, прежде чем вложить свою ладонь.       — Хорошо, что ты того же мнения… было бы очень неловко, — севшим голосом произнес он, в одно мгновение оказавшись настолько близко к Дамиано, что дыхание его обожгло губы.       — Два шага назад, — хрипло потребовала звонко хлопнувшая пассажирской дверью Виктория, — налижетесь потом.       Пришлось послушаться, но показать средний палец было прямой обязанностью.       — Мда… — хрюкнул Лео, выбравшийся вслед за Томасом с другой стороны вместе со своей пишущей всё и всегда камерой, — сказал бы мне кто в году так пятнадцатом, что в этом мире твориться будет. Загадывая на шестнадцатилетие «жениться не меньше, чем на лице с обложки Вог» тебе, кролик, следовало уточнить параметры.       — А что не так с параметрами? — в шутку оскорбившись, Дамиано демонстративно схватил Итана за промежность — тот даже не вздрогнул, — Вполне мой размерчик! Ну скажи ему, Итаааан!       Паясничать и порнографично стонать, растягивая привычные гласные, было гораздо проще, чем признаться самому себе, что Лео прав — шесть лет назад никто и подумать не мог, что все будет вот так. Группа и Итан. Дамиано замотал головой. Он должен был играть в баскетбол за команду из полупрофессиональных, работать где-нибудь татуировщиком или ночным портье и все такое. Как же ему охрененно повезло по жизни — ему, который до сих пор не понял, зачем одну и ту же ноту зовут то ре диезом то ми бемолем, но при этом являющимся музыкантом. Ему плевать на тяготение и тональности, ему плевать, что по-хорошему с их заработками стоило бы составить брачный контракт, плевать, что они оба неподходяще одеты, что где-то в Риме Ирма Вилари из агентства по организации торжеств за свой нехилый гонорар ищет им зал, способный вместить человек триста так, чтобы ни один папарацци ни с какой сосны не смог бы добыть кадры, плевать, что колец у них скорее всего тоже нет. Зато есть непоколебимая решимость переступить порог часовни и сделать что должно.       Внутри церквушки было тесно и темно, несмотря на десятки зажжённых свечей, а вышедший на шум заспанный регистратор оказался ряженым Элвисом.       — Сколько нужно будет докинуть сверху к обычной таксе, чтобы до поры до времени ни одна живая душа не прознала про свадьбу эти двоих? — Лео, привычно выдохнув, сделал шаг вперёд и схватил быка за рога, переходя на английский. От неожиданности — от похожего на подростка парня с торчащими перьями маллета никак нельзя было ожидать бульдожьей хватки — священник даже опешил, — Долларов триста наличкой хватит?       Дамиано ткнул Лео в бок…       — Пятьсот? — поняв тычок по-своему, тот, как ни в чем не бывало, поднял предложение.       — Успокойся, а? Тебе не нужно нас двоих прятать…       — Точно?       — Друг мой, — подкравшийся со спины Итан потянул Дамиано к себе в на удивление успокаивающие объятья и ткнулся носом ему за ухо, — это хорошо продуманное и взвешенное решение, мы трезвы и осознаем, что и зачем делаем.       — Вот это-то и пугает до усрачки. Я бы предпочел, чтоб вы двое были угашены вискарем с текилой и парой косяков сверху, потому что нормальные итальянцы не женятся едва им стукнет двадцать, и уж точно не на школьной крашихе.       — Предлагаешь лет двадцать подождать? — прищурившись ехидно, спросил Итан у Лео, — Мы все знаем, что или Дамиа или никто.       Это не должно было звучать как серьезное заявление — слишком много пафоса было в словах, но Дамиано вдруг почувствовал, как все внутри у него сжимается в плотную сферу, норовя взорваться с минуты на минуту и разорвать его, если не на куски, то напополам. Итан говорил правду и от этого на душе становилось и охренительно, и гадко одновременно — слишком уж большая ответственность оказывалась возложена на плечи. Но ведь так и должно было быть?       — А что с кольцами? Не то, чтоб меня беспокоила перспектива всю оставшуюся жизнь ходить с печатью клятвы за десять баксов, но, возможно, стоило зарулить хотя бы в ближайший Валмарт.       — Этим я озаботился, — поспешил заверить своего без пяти минут уже мужа Итан. Порывшись, он выудил из внутреннего кармана пиджака даже не коробочку, а зип-пакет. Оба кольца были новые — на них еще даже висели и пломбы, и ярлыки, — Видишь?       — Вижу, что мне до скончания веков жить с транжирой, — Дамиано клюнул его в щеку, — не показывай мне, сколько ты на них потратил.       — У вас есть лицензия на брак? — явно не поняв ни слова в их разговорах, спросил Элвис.       Лео выудил из своей барсетки папку с документами и ткнул пальцем в Итана с Дамиано.       — Здесь все, включая их паспорта. Отдать обратно мне, потому что они даже головы свои теряют. И будет нужен апостиль для Италии. За него вроде как долларов двадцать надо сверху доплачивать, как и за срочность свидетельства о браке.       — Они по-английски говорят? Я не смогу ничего зарегистрировать, если они не выразят свое желание по-английски без подсказок текста.       — Эй, стрижи! — влезла в диалог Виктория, успевшая уже пригреться у подозрительно притихшего Томаса в подмышке, — Хватит флиртовать! Вопрос задали.       — Да, мы можем перейти на английский, — недовольно буркнул Дамиано, вынужденный вывернуться из объятий, чтобы заняться делом, — Но придется тогда обойтись без длинных клятв.       Регистратор не стал спорить, как-то интуитивно поняв, что тягаться с желающим получить свое итальянцем в первом часу ночи себе дороже, и принялся сличать лица людей в документах с лицами стоящих.       — Думаю, все в порядке, — сообщил он через минуту, — Вижу, что и свидетели есть. Проходите в офис — оформим документы. Или хотите именно с церемонией?       Дамиано повернул голову к Итану, беззвучно переадресовывая вопрос ему.       — Пускай будет, — кивнул тот.       Кто бы сомневался? Если у кого-то из них двоих и была страсть к тому, чтобы все было сделано согласно правилам, так это точно был не Дамиано, он бы и о свадьбе не задумался, но вот идея собственнически присвоить себе человека, которого не смог присвоить себе никто за сотни лет, уж очень сильно грела душу.       — Ну может тогда хоть до алтаря дойдем? — спросил он со смешком. В животе закручивалась уже тугая спираль, сжимающаяся от ожидания. Все походило на сон, правда чуть менее сюрреалистичный, чем обычно: ни странных зданий, ни беременностей, ни тряпичных клоунов с водяными пистолетами. Элвис вкарабкался на кафедру и раскрыл свой талмуд, перелистал несколько разных страниц, очевидно выбирая один из стандартных, набивших ему оскомину сценариев.       Дамиано прикусил щеку с внутренней стороны, когда Итан протянул к нему руку, сжавшую поданную ладонь почти в каменные тиски, и как-то совершенно мягко при этом улыбнулся. Не будучи в силах перебороть мандраж, Дамиано опустил глаза вниз, чувствуя, как в горле появляется мешающий дышать ком. Вдох, выдох.       Он слышал голос и в то же время не мог разобрать ни слова, все силы оказались направлены лишь на то, чтобы не рухнуть в обморок прямо тут, будто барышня из дешевого дамского романа. Фальшивый Элвис распинался про то, что найти любовь — не самое сложное, куда сложнее сохранить и приумножить это чувство, не растерять его за бытом и неурядицами, не позабыть про его ценность с годами. Говорил он и про то, что семья — это страшное оружие, способное справиться с любой трудностью, что жить нужно не только для себя, но и для счастья другого человека (в этот момент Виктория отчетливо фыркнула, как знающая слишком многое).       — Дамиано, Итан, вам двоим определенно есть, что сказать друг другу, — обратился к ним обоим Элвис.       Итан чуть сильнее сжал руку, (хотя, казалось бы, куда) давая понять, что хочет начать первым, Дамиано с ощутимым трудом кивнул ему.       — Дамиа, стоя здесь сейчас, я чувствую себя последним глупцом, потому что только глупец, не знающий ничего о жизни, может быть настолько счастливым. За прошедшие с нашего знакомства годы нас здорово помотало по американским горкам эмоций. Признаюсь, было огромное количество раз, когда я думал, что будет лучше, если я уйду и позволю тебе жить нормальной человеческой жизнью. Но раз за разом ты находил слова, чтобы я остался. Остался как друг, остался как названный брат, остался как любовник и как партнер, который делит с тобой не только постель, но и вектор жизни. Ты выковырял меня вилкой из той раковины, в которую я сам себя загнал, помог — не спорь — помог стать лучшей версией себя, научив жить в гармонии с моим, порой не самым простым, прошлым. Я люблю то, как ты веришь и доверяешь мне, как оставляешь мне пространство, даже когда ревность пытается сожрать тебя живьем. Я люблю то, как ты меня любишь и заботишься. Люблю тебя от кончиков волос до кончиков пальцев на ногах, настолько, что порой больно дышать. И если ты позволишь, я бы хотел остаться с тобой в отведенной нам вечности в роли твоего супруга.       Повисшая после слов Итана пауза стремительно затягивалась, и нервная система у Дамиано сдала. Он разразился совершенно неуместным хохотом, заставившим всех присутствующих переглядываться в недоумении.       — Ну и как мне теперь говорить что-то, когда ты… блядь, Итан, это незаконно говорить такие вещи, зная, что у меня нет заготовки! Дай секунду, мысли в кучку сложить и на английский перевести.       Дамиано заставил себя еще несколько раз глубоко вдохнуть, смахнул украдкой выкатившуюся из угла левого глаза слезу и прицокнул языком.       — Ты, мой дорогой, у меня в печенках сидишь, и в сердце, и в голове. Безвылазно. Я просыпаюсь с мыслями о тебе и с ними же засыпаю, а вот этого всего не должно было быть изначально. Мы не должны были даже встретиться. Ты должен был откинуться от оспы или от этого своего «я не поеду в больницу с аппендицитом», я должен был свариться, опрокинув на себя кастрюлю с кипятком, или получить арматурой по голове во время футбольных беспорядков. Так что я безмерно рад, что вот этим двум жертвам отбеливателя, — он носом указал в сторону Виктории с Томасом, — понадобилась компания для завоевания музыкального Олимпа, и мы встретились. Ты откормил и приручил каждого из моих демонов, научил меня терпению и показал, что значит летать не во сне, а наяву. Благодаря тебе я понял, что мучиться вопросом «Что скажут люди?» — гиблое занятие, и надо просто слать всех несогласных нахуй. Ты тот, кому я всегда могу довериться, потому что ты знаешь меня вдоль и поперек, и даже немного с изнанки. Мой пульс бьется в ритме твоих барабанов — вот настолько я люблю тебя, и с каждым днем это «люблю» весит чуть больше, чем вчера. Так что, если ты позволишь, то я бы хотел официально окольцевать эту вольную птицу на остаток этой жизни, и на все следующие, которые нам отведены.       Не дав даже прочувствовать весь момент, Элвис забубнил, протягивая к ним сколотое фаянсовое блюдце.       — Обменявшись клятвами, вы объявили о своём твёрдом намерении жить вместе в любви и согласии как супруги. Теперь вы можете в знак верности обменяться и кольцами, которые отныне станут символами вашей любви.       У Дамиано тряслись руки, когда он с трудом надевал тугое украшение на безымянный палец Итану, а вот его прикосновения были нежными, но крепкими. Холодный ободок сел так, будто его носили всю предыдущую жизнь и сняли на минуту только чтоб пройти какое-нибудь там МРТ или сделать рентген. Дамиано несколько раз встряхнул кистью, примеряясь. Идеально.       — Дело сделано… — с улыбкой шепнул Итан и после самых главных, возможно, за всю историю человечества слов, поцеловал его так, что не просто подкосились колени, но весь мир вокруг перестал существовать. И сама часовня, и регистратор, и Лео с Вик и Томасом, и город, попасть в который для Дамиано половину детства было чем-то вроде заветной мечты — этот Лас-Вегас с его казино, отелями и ресторанами. Все испарилось. Остался только Итан, его горячие руки, придерживающие за затылок, и то бешеное влечение, что вопреки всем законам не ослабело с годами, но лишь усилилось. Если бы не осторожное покашливание ошалевшего Элвиса — остальные присутствующие были привычны к поцелуям, больше похожим на попытки обглодать лицо, — Дамиано бы вряд ли сам бы остановился и оторвался от чужих губ.       — Разбирайтесь с бумагами, идиоты влюбленные, и валите уже в номер! — привычно-устало усмехнулся Томас, в чьем голосе почему-то отчетливо слышались нотки зависти. Несколько подписей и брачующихся, и свидетелей, попытки регистратора объяснить радеющему за приватность Лео, что записи об официальных, а не понарошку проведенных, свадьбах в Неваде находятся в открытом реестре, и все, что он может сделать, — не публиковать в Инстаграм часовни обычную фотографию у облезлой арки с искусственными цветами, и из душного, пахнущего соевыми свечами помещения, они вернулись на прохладную улицу.       — Куда дальше нас ведет твой план, мой ненаглядный супруг? — спросил Дамиано, перекатывая буквы на языке и пытаясь распробовать не столько слово, сколько появившийся у него новый смысл, — Цеплять замок на решетку набережной?       — Не знаю. Насколько мне известно, тут есть только ливневый коллектор, — как будто даже равнодушно пожал плечами Итан. Но вот взгляд его — жадный и беззащитный одновременно — говорил о том, что определённо пора вернуться в номер и запереться там на пару дней. Или нет? Итан подбросил ключи от арендованной машины в воздух, словил их привычным жестом почти жонглера и отдал Лео.       — Мы прогуляемся вдвоем, потом такси поймаем.       — Не влипните в историю! — потребовала Виктория, видимо решив, что они собираются за кровавым ужином. Она была вполне права в его скорой необходимости, но Дамиано слишком хорошо знал Итана — «испортить» первую брачную ночь такой пошлостью тот ни за что не позволил бы.       — Позвоните родителям… — подпел Виктории Томас.       Лео лишь отмахнулся, все еще держа в руках папку с документами, и принялся заталкивать оставшихся на его попечении членов группы в салон.       — Вернитесь к утру.       — Обязательно.       Тихо и мягко заурчал исправный двигатель, и машина покинула парковку, растворившись в улицах. В гудящей тишине было слышно, как чиркнула и загорелась спичка, запахло едким дымом — Итан закурил и протянул свою сигарету Дамиано, чтоб он затянулся, не забирая ту из пальцев. Да, перекур точно был необходим… Осознать масштаб произошедшего все еще не получалось.       — Сейчас самое время пропасть без вести, — пугаясь своей собственной мысли, выдохнул Дамиано вместе с табачным дымом.       — А ты хочешь?       — Было бы красиво, как в кино. Но дом в Фонди жалко.       — Только дом? — прищурившись спросил Итан.       — Ну может еще я Чирко Массимо отыграть хочу. Ты же знаешь, что я не очень хорошо формулирую мысли.       — Сказал тот человек, песни на стихи которого сегодня ночью пел огромный стадион.       — Ой, заткнись… — фыркнул Дамиано, чувствуя, что его лицо становится цвета отборных помидоров, и попытался перевести тему, — Знаешь, что до меня дошло? Мы же в гребанном Вегасе и еще не добрались до казино! Пойдем спустим на ветер пару сотен из тех, что должны были пойти на всякую хрень вроде торта.       — Им можно найти лучшее применение.       — Еще одна антикварная лампа?       — Ты мне до скончания тысячелетия будешь припоминать тот комплект, который, между прочим, купил ты?       — А то! — смеясь, Дамиано потянул Итана вниз по улице в поисках подходящей светящейся вывески. Казино нашлось спустя минут пять — не шибко пафосное, скорее с налетом фальшивой роскоши: в главном зале на потолке красовалась потускневшая позолота, шумели игровые автоматы, бухала музыка какого-то поганенького диджейского микса, а у официанток, мелькавших между разномастными посетителями, форма напоминала скорее наряды стриптизерш, нежели нормальную одежду. Одну из девушек Дамиано перехватил, затребовав непочатую бутылку текилы.       — А шампанское пускай цедят муклы, нам же события последних суток надо стоит отметить чем-нибудь покрепче, — объяснил он свой выбор Итану, который уже по привычке сканировал толпу цепким взглядом. Тот кивнул, обнял со спины и, склонившись, заговорщицки прошептал прямо в ухо.       — Я хочу, чтобы к тому моменту, когда мы доберемся до отеля, ты был относительно трезв, так что не налегай.       — Будет сделано, — оставив на губах Итана короткий, но жесткий поцелуй, Дамиано развернулся к нему лицом, — Купи фишек, а я найду, где спустить их в одну минуту будет сложнее всего.       — К покерным столам не ходи, мы у них застрянем на всю ночь.       Еще один поцелуй. Оторваться от Итана было слишком сложно, но Дамиано все же смог себя перебороть. Пару минут он смотрел как за столом, где играли в кости, его ровесник безуспешно пытался выбросить две шестерки. Выглядело как акт отчаяния. Дамиано мысленно пожалел незнакомца и решил перебазироваться к рулетке — там определенно было меньше людей. Да и сам принцип игры казался проще.       Однако едва Дамиано сумел удачно впихнуться между молоденькой блондинкой и пожилым мужчиной в гавайской рубашке, как почувствовал, что чья-то рука устроилась у него на заднице. Не нужно было даже поворачивать голову, чтобы понять, что рука эта не была рукой Итана, да и голос, прозвучавший совсем рядом, тоже бы не него.       — Не хочешь поцеловать мамочку на удачу?       Дамиано закатил глаза. Почему ему всегда так везло на сумасшедших бабищ, которые иногда действительно ему в матери годились? От возмущения он даже запутался в английских словах, процедив сквозь зубы что-то не то, потому что женщина спросила, сколько в таком случае будет стоить вся ночь. Борясь с гневом, Дамиано втянул воздух через нос, сжал кулаки до боли, а потом рассмеялся, почувствовав холод металла. Как будто даже привычным жестом он вскинул левую руку с обручальным кольцом. Серо-черный, словно весь исцарапанный ободок обязан был достаточно сильным оберегом от нечистой силы, и вовсе не потому, что был выточен из цельного куска метеорита и заправлен в платину.       — Мадам, я жду своего мужа.       Как раз вовремя. Как призванный джин, со стопкой разноцветных фишек в одной руке и бутылкой обещанной текилы в другой, Итан появился из толпы. Дамиано накрыл его губы таким нетерпеливым поцелуем, что они не только зацепились носами, но и зубами стукнулись.       — Тихо, ты, пиранья. Что стряслось? — Итан явно почувствовал неладное, но Дамиано лишь злобно зыркнул исподлобья в сторону нарушительницы спокойствия, которая долго открывала и закрывала рот, будто выброшенная на берег рыба прежде чем оскорбленно отвернуться.       — Тебя не было слишком долго!       — Готов вымаливать прощение, стоя на коленях, — пытаясь украсть еще один поцелуй, Итан подался вперед.       — Ммм… Заманчиво, — протянул Дамиано и, нарочно не замечая намеренье, решил отобрать часть фишек, — На что будем ставить? Наша любимая восьмерка выпала пока ты ходил, так что предлагай.       — Раз здесь стоит французская рулетка, то ставь на двадцать два.       — Почему?       — Побуду немного сентиментальным. Сегодня две тысячи двести дней с тех пор как я увидел то объявление Виктории.       — Ты считал?       — Забил в калькулятор, когда планировал твое похищение до часовни, — в этой своей бархатной манере промурлыкал Итан.       — То есть… — Дамиано неверующе уставился на него, — Ну ты и гадючка!       Ответом ему служило лишь самодовольное хмыканье.       — Это тебе тоже во мне нравится.       — Мне нравится все в тебе. Твои следы от оспы и твои веснушки на спине, твоя бесячая привычка не расставаться с утюгом, и то, что ты пьешь кофе с солью, а сахар в чае мешаешь вилкой. Нравится, что тебя нельзя подпускать к готовке, если не хочешь избавиться от навязчивых гостей, и то, что ты… что ты… что ты это ты… — Дамиано выпустил воздух носом, — Видишь, я даже завис. Без пары дней шесть лет как знакомы, а я все никак не могу тобой налюбоваться.       — Дамы и господа, ваши ставки, — крупье объявил начало нового раунда. Игроки один за другим размещали фишки на игровом поле стола, и, спустя минуту, белоснежный шарик полетел в сторону противоположную вращению колеса.       — Европейская, — вдруг перескочил в режим зануды Итан, — она же французская, рулетка с одним зеро появилась только в середине девятнадцатого века. Говорят, один из двух братьев, создавших ее, Франсуа Блан торговался с самим дьяволом, чтобы вызнать секреты.       Вот уж кто был настоящим дьяволом, с этим своим картавым полушепотом и привычкой придерживать за пряжку ремня, чуть трогая пальцами живот, — так это сам рассказчик. Дамиано провел по бедрам влажными ладонями, пытаясь обтереть их о кожаные брюки, и бросил загнанный взгляд на рулетку.       — Ваши ставки, — настойчиво повторил крупье.       — Четыре зеленых на двадцать два, заберите, пожалуйста, мне не дотянуться, — протянул Итан таким тоном, словно он был по меньшей мере владельцем этого самого казино, и аккуратно сгрузил ставку на край стола. Дамиано, резко осознав, что невзрачная стопка кружков в его руках стоит больше, чем он когда-то зарабатывал, накручивая ультрамарафоны с сумкой косметики по римским холмам, потер большим пальцем ребра всех находившихся в его распоряжении фишек. Они будто пальцы жгли.       — Какие, говоришь, шансы? — чувствуя непривычный азарт, спросил он у Итана.       — Меньше трех процентов.       — А выигрыш?       — Один к тридцати пяти.       Дамиано развернулся лицом к столу. Рулетка еще крутилась с такой скоростью, что сектора было не рассмотреть.       — Это тоже возьмите на двадцать два, — плохо отдавая себе отчет, он оставил всю стопку на лоснящемся сукне.       Крупье незаметно стер со своего виска каплю пота, и, скользнув по явно признанной им сумасшедшей гейской парочке (Дамиано прекрасно осознавал, что этот ярлык теперь с ним до скончания веков) осуждающим взглядом, передвинул фишки на нужный квадрат, отчеканив: «Ставки сделаны, ставок больше нет».       Все присутствующие теперь следили за вращением колеса. Рулетка сделала еще несколько оборотов и постепенно стала замедляться. Сердце у Дамиано рвалось из груди, между лопаток стало мокро, а во рту — наоборот так сухо, что начало саднить горло. Хотелось матюгнуться, броситься бежать со всех ног, но Итан, обнимавший со спины, не давал даже дернуться, держал крепко, наглаживал зачем-то по дергающемуся от напряжения животу, заставляя смотреть как шарик уже не катится, а скачет… Еще прыжок, еще один, приземлившись на разделитель, шарик мучительно медленно перевалился с красной девятки на двадцать два.       Барабан все еще вращался, когда раздался громкий крик, перешедший в женский визг, — остальные ставки были не то чтоб высоки, но кто-то в очередной раз проигрался.       — Двадцать два черное, — сухо отрапортовал работник казино, — банк сорван.       — Ну что я говорил тебе? — будто демон, склоняющий ко всем грехам сразу, подзуживал теперь Итан. Дамиано переплел его пальцы со своими и откинул голову назад.       — Отвези меня в номер, немедленно.       Игры с Фортуной могли подождать, весь мир мог подождать, а вот Дамиано ждать еще чего-то не собирался. Он сгреб выставленные крупье выигрышные фишки и свои, и те, что предназначались Итану, и пока работник накрывал рулетку черной материей, устремился к выходу, зная прекрасно, что Итан следует за ним след в след.       Только вот забрать выигрыш и быстро смыться не удалось. Девушка, ответственная за обмен местной валюты на привычную, с приветливой улыбкой сообщила, что им нужно будет пообщаться со службой безопасности.       Службой безопасности оказались два таких здоровенных бугая, рядом с которыми даже Томас Галли почувствовал бы себя дистрофиком, а Дамиано так и вовсе хотелось втянуть голову в плечи и слиться со стеночкой — то, о чем он не помышлял даже в бытность сопливым школьником. И они крайне настойчиво требовали какие-то документы, отказываясь выпускать еще пару минут назад дорогих гостей из подсобки, которая маскировалась под кабинет без окон.       — Лео, слава Анубису, наконец-то ты взял трубку!       Из динамика донеслось что-то очень похожее на ругательство, но Дамиано пропустил то мимо ушей.       — Наши же с Итаном документы у тебя. Можешь или привести, или прислать кого-то с ними к нам?       — Что уже наигрались в семью и хотите развод?       — Типун тебе на язык, Лео!       — Тогда что случилось?       — Мы зашли в казино. Сделали пару ставок…        — И проигрались до трусов? — язвительно поинтересовался Лео.       — Вот сейчас думаю, что лучше бы проигрались. Мы сорвали почти семьдесят штук баксов в рулетку.       — Вы что?       — Теперь нас не выпускают без номера социального страхования из-за какого-то закона об отмывании денег. Но у нас нет номера американского социального страхования.       — Блядь… А говорили мне: оставайся на телевидении, будешь сидеть тихо в своей каморке, но я с какого-то хера решил, что присматривать за вами четверыми будет проще. Дай кому-нибудь из этих трубку.       Дамиано протянул мобильный одному из пасущих их мужчин. И огромный шкаф, чьи ответы состояли лишь «угу» да «ага», стремительно стал как будто даже сдуваться, сжиматься. Итан тоже заметил эти все метаморфозы в духе Овидия и тронул Дамиано за локоть прежде чем уронить голову ему, севшему обратно на продавленный диванчик, на плечо.       — А ты, смотрю, спокоен как слон, Ит.       — Ты здесь, мне больше ничего вообще не надо.       — Совсем ничего?       — Отлить было бы неплохо.       Дамиано прыснул. Итан был в своем обычном репертуаре. Наверно, действительно не стоило обо всем так сильно переживать, но провести первую брачную ночь вот так еще надо было умудриться. Зато точно будет, о чем потом рассказывать, а то подаренные деньги посчитали, прическу невесте распутали, да заснули, судя по рассказам старшего поколения, было обычной практикой. Учитывая, как бережно Итан отращивал свои волосы — это могло оказаться и их реальностью.       — Мистер Давид, мистер Торкио, приносим вам свои глубочайшие извинения, — мужчина вернул Дамиано его телефон, — однако правила едины для всех. Нам придется дождаться документов.       Лео приехал через сорок минут, в разных кроссовках, в вывернутом наизнанку свитере и заляпанных чем-то джинсах, злой как разъяренный вепрь, готовый вспороть живот клыками любому, кто скажет ему хоть слово поперек, решил проблему с державшей их почти в заложниках службой безопасности меньше, чем за десять минут, вызвал Uber, затолкал в него своих подопечных и довез их до отеля, при этом не произнеся ни слова. Все также молча он зашел с ними в лифт, доехал до своего четвертого этажа и вышел, оставляя Дамиано один на один с Итаном.       Кабина не успела доползти и до шестого, как непреодолимая сила уже отделила его от поручня и бросила в другой угол.       — Дамиа… — хрипло попросил Итан, когда тот все же оторвался от его губ, чтобы наощупь найти кнопку остановки, — Дамиано… Не то чтобы я не любил целоваться в лифте или целоваться с тобой, но, если Лео завтра придется выкупать запись с камер наблюдения, то ему потребуется еще и адвокат по особо тяжким делам.       Дамиано рыкнул, в ответ прижимаясь ближе, утыкаясь носом в чужое плечо, пытаясь этим желанием не упустить ни минуты поделиться.       Четырнадцатый этаж, шестнадцатый. Звуковой сигнал — громкий, раздражающий будто пнул тот огненный шар, что собрался в желудке, в область промежности, заставляя все же переставлять ноги. Несколько метров, карточку — к электронному замку. Наконец-то одни.       В номере царил привычный бардак сборов: в центре комнаты стоял раскрытый чемодан, на кофейном столе сгрудилась посуда, оставшаяся от завтрака, ибо вышколенный стафф не рискнул сунуться туда, где на двери все еще висела табличка «не беспокоить», по той же причине пепельница была полна до краев и разве что дымить перестала.       Итан зашел первым, будто осматриваясь, поставил принесенную из казино бутылку с алкоголем. Повернуться он не успел, Дамиано напал на него со спины, зарываясь носом в волосы на затылке, и от того, что его накрыло волной электрического разряда, шумно выдыхая.       — Попался.       Пальцы его уже тут же принялись за пуговицы.       — Давно и безнадежно, — не стал отпираться Итан, позволяя стянуть со своих плеч расстегнутый уже пиджак и приняться за рубашку.       — Знаешь, мне бы хотелось, чтобы ты эту ночь запомнил, — хищно и негромко начал Дамиано, — и вовсе не потому, что мы влипли в очередную переделку. С другой стороны, я прекрасно понимаю, что тебя едва ли чем-то можно удивить в постели, и что двенадцатого нам надо быть в Будапеште…       — Делай все, что пожелаешь.       Бабочки, и без того вечно порхающие в животе, от такого заявления объединились во что-то более массивное и сделали совместный кульбит. Дамиано довольно заурчал. Доверие абсолютное, беспрекословное. Итан доверял ему, потому что знал, что ничего плохого ему не сделают. Доверял, потому что был уверен, что ему понравится.       Дамиано развернул его к себе лицом, едва не утонув в черной бездне уже чуть затуманенных желанием глаз.       — Нормальные пары в первую брачную ночь распивают игристое, целуются до умопомрачения и шепчут нежности, — рубашка полетела на кресло, — я же предпочел бы применить к тебе немного насилия.       Уголки рта Итана чуть заметно дернулись вверх.       — Пока это не цепь на лодыжку или кинжал в сердце…       — Не подавай мне идей, — отчаянно пытаясь звучать строго, предупредил Дамиано, — мы оба не хотим, чтобы я бросил тебя тут и отправился в объятья Эвтерпы.       — Мне всегда казалось, что я твоя Эвтерпа.       — А ну, цыц… — чтобы угомонить явно провоцирующего на секс пожёстче мужа («Мужа!» — орало все внутри Дамиано) потребовался лишь один поцелуй. Короткий, обжигающий. Причиняющий сладкую боль губам, но вносящий покой в требующее и вправду посадить Итана на цепь сердце, потому что обнаженный по пояс, смотрящий испытующим взглядом, — тот был самым что ни на есть произведением искусства.       Дамиано сделал шаг назад. Не то, чтобы у них было достаточно времени, но он запретил себе торопиться. Обычно вел их Итан — и на сцене, и в жизни — сейчас же хотелось вести самому. Выдернуть из отельных махровых халатов пояса, скрепить узлом вместе, привязать Итана к кровати в позе распятого, бережно подложить ему под голову подушку и уставиться на результат своих трудов, усевшись между призывно разведенных ног.       — Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, — протянул Дамиано прежде чем положить ладонь Итану на пресс и начать с невесомых поцелуев под реберной дугой и поглаживаний по мелко дрожащему животу. Он прекрасно знал, что для Итана это все было слишком нежно, но все же достаточно, чтобы тот не мог расслабиться.       — Я так люблю твои губы, твои зубы, — мягкое скольжение ладони по щеке, короткий чмок в другую. Пальцы, вплетающиеся в волосы.       — Что-то это пока мало похоже на обещанное насилие, — саркастично заметил Итан, поворачивая голову и позволяя гладить себя по виску.       — О, ты поймешь позже, — Дамиано выпустил пряди и вернулся к запланированному… Вниз по телу, расстегнул брюки, стянул их с Итана вместе с бельем, оставив его лишь в одних черных невзрачных носках. Разделся он и сам, сбросив одежду на пол, прежде чем продолжить свои издевательски медленные ласки вверх по торсу, пальцами, губами, языком, завершившиеся смачным и слюнявым засосом под ключицей.       — Любимый придурок, — с придыханием донеслось сверху. Итан попытался приподняться на локтях, но не преуспел в этом — лишь мышцы его рук напряглись, чтобы изгибы тела стали отливать жидким золотом.       — А теперь смотри, — Дамиано уселся на пятки, провел ладонями по своей груди, огладил бока, а потом решительно взялся за свой член, издав при этом глухой стон. Он несколько раз провел ладонью вверх-вниз, собрал указательным выступившую на головке каплю и запихнул Итану в рот вместе со средним до самых костяшек. Тот, зажмурив глаза, удовлетворенно замычал и на удивление покладисто облизал, явно специально цепляя зубами. От того, как под смуглой кожей дернулся кадык, когда Итан шумно сглотнул, у Дамиано потемнело в глазах.       — Вот так… — давя порыв зажмуриться и не смотреть, прошептал он, снова принимаясь дрочить себе: потер головку, медленно провел ногтем вдоль выступающей венки, которую Итан обожал прослеживать языком, сжал пальцы и задвигал кулаком, ориентируясь не на свое удовольствие, но на изменения в ритме чужого дыхания.       Смотреть и не прикасаться. Дамиано ухмыльнулся. Не нужно было быть ясновидящим, чтобы понимать, что если бы не путы, то Итан давно бы уже повалил его и приступил к активным действиям. Нет, даже не так. Итан бы уже сожрал его живьем, исцеловал бы с макушки до пят. Долгие прелюдии им уже не требовались. Чем дольше длились их отношения, тем больше они действовали друг на друга, не как коса на камень, а как огонь на порох. Один чуть более лукавый взгляд и в паху мгновенно теплело. Один поцелуй — никаких остановок до оргазма. Но что Дамиано не учел, так это то, что каждая минута пытки для Итана обернется пыткой и для него самого. Наслаждение на грани с болью.       Дамиано прикусил губу и, не прекращая размеренных движений по своему члену, второй рукой с силой сжал свое бедро, пытаясь хоть так удержаться, чтобы не сверзнуться с кровати, хотя вроде бы и устойчиво сидел.       — Знаешь, почему я все это устроил? — переборов себя, спросил он крайне спокойным голосом, будто они сидели где-нибудь в кофейне за ужином, а сердце его не бежало марафон на двести ударов в минуту.       Итан разбито замотал головой и свистяще вдохнул. Должно быть, для него это все было форменным адом. Но все же недостаточно адом, чтобы действительно желать все прекратить и произнести: «Вавилон».       — Словами, — пользуясь полной беспомощностью Итана, Дамиано ущипнул тонкую кожу его мошонки и слабо потянул. Вязкая, прозрачная капля, уже выступившая на самой вершине головки, сорвалась, поползла вниз, оставляя завораживающий, извилистый мокрый след. Вслед за этим сократились и мускулы торса, но стон на подступах был задавлен.       — Играешься, — с трудом выдавливая из себя каждую букву, просипел Итан все же на выдохе, и Дамиано тут же прошило электричеством вдоль позвоночника.       — А то ж… Так знаешь или нет?       — Мне все равно. Если это приносит тебе удовольствие.       — Какое благородство.       Не дожидаясь пока Итан придумает, что сказать дальше, Дамиано оттянул его член вниз и отпустил. Тот, упруго качнувшись, шлёпнул хозяина по животу, оставив влажный отпечаток. Дамиано пододвинулся чуть ближе к Итану так, что теперь коленями упирался под ягодицы, неспешно погладил его икры и бедра, легонько потянул за волосы на ногах и, перегнувшись вперед, провёл рукой по груди только затем, чтоб схватить зубами сосок. Аккуратно, но с напором. Потом он переключился за второй и терзал его до тех пор, пока не решил, что хватит уже бесчестных игр выше пояса.       Он набрал воздуха в легкие, упиваясь дикой смесью пота и мускуса, и подул на поблескивающую головку. Словно в замедленной съемке член Итана снова дернулся. Дамиано наклонился и лизнул, получив в ответ какое-то невнятное ворчание. От терпкости немытого тела даже язык пощипывало, но с этим можно было и смириться — куда больше хотелось взять свое, без оглядки на цивилизованность и глупые правила. Но настойчивый дятел совести в голове голосом Лео все долбил: «Двенадцатое. Будапешт.»       Дамиано потряс головой — потом… у него было право только на один и не шибко глубокий минет, поэтому он сдвинул крайнюю плоть вниз, обнажая даже корону, и потер большим пальцем прямо под ней. Бедра у Итана, пытавшегося из принципа удержать статичную позу (а ведь никто ему не запрещал подмахивать!), уже дрожали, а пальцы, обхватившие махровые пояса, белели костяшками. Дамиано старался держать ровный медленный темп своих движений по стволу — какой смысл был ускоряться? Итан уже без остановки стонал в полный голос, но стоило Дамиано уловить в этой первобытной музыке приближение к самой высокой ноте, он разжал пальцы, остановившись в миллиметре от оргазма.       — Дамиано!       Итан дернулся и, запрокинув голову, зарычал в потолок, трясясь всем телом. Бедные соседи по отелю, если за стеной кто-то вообще был.       — Ну, ну! Обещаю, тебе понравится в итоге.       Тяжело вздохнувший Итан кивнул.       — Хорошо.       Дождавшись, когда эрекция спадет наполовину, Дамиано снова взялся за пытку: в несколько жестких движений кулака вернул член Итана в полную готовность, подлез ему под крайнюю плоть слева от уздечки, медленно провел по кругу через верх головки, стараясь занырнуть глубже. Двинулся в обратную сторону. Наигравшись, он вытащил указательный палец и, похлопав Итана по бедру, чтобы привлечь внимание, заставил его смотреть, как оставшаяся на ладони липкая смазка тянется между подушечками, подобно жевательной резинке.       Той же перепачканной рукой Дамиано обхватил себя, двигая ту ритмично, уверенно и плавно, дроча себе по чужой смазке, пару раз крутанул кулаком над головкой и остановился, завидев, что Итан закрыл глаза и откинул голову на подушку.       — Эй, для кого шоу?       Ответом служило сдавленное мычание через зубы, поэтому Дамиано решил поступить иначе. Оседлав Итана, он принялся тереться своим членом о его бедро. Накрыл сверху член рукой, прижимая к чужому телу в симуляции настоящего секса, и, поймав зрительный контакт, уставился в глаза напротив со смесью вызова и обожания. Вперед — назад, ритм, что он методом перебора нашел для себя, оказался не тягучим, но достаточно плавным. Медленно, медленно, быстро, назад с оттяжкой, медленно, медленно, быстро, повести задницей назад, усаживаясь на ногу. Волосы цеплялись за чувствительную кожу, почти царапали, но Дамиано двигался до тех пор, пока стало совсем невмоготу, а когда стало — прижал Итана к кровати левой рукой, удерживая его так, как было нужно, и, наблюдая, как тот жадно ждёт, залил почти весь пресс и всю грудь белыми сгустками спермы.       Не дожидаясь, пока та остынет, и, не давая себе отдышаться, Дамиано стек вниз и принялся все вылизывать широкими мазками языка. Сверху послышался отчаянный стон, будь у Итана не связаны руки — он бы непременно запустил свои пальцы в волосы, начал бы теребить пряди, пытаясь направлять. Но Итан сейчас ничегошеньки не мог сделать, так что Дамиано собрал все полностью и взялся уже за его член. Он начал с того, что отогнул тот от живота и решил покрывать невесомыми поцелуями головку, одновременно двигая рукой у самого основания.       Дамиано подводил Итана к грани раз за разом, но не позволял ему пересечь ту. Потребовалось не так уж много заходов, чтобы тот стал метаться по кровати, мотая головой в разные стороны, и отплёвывать попадающие раз за разом в рот мокрые от пота волосы.       Оставалось совсем немного, одно жалкое движение, один длинный выдох, но Дамиано вместо этого грубо пережал основание члена. Снова. Итана выгнуло болезненной дугой, он пытался изо всех сил догнать ускользающий оргазм, перебирал ногами, пробовал свести их, раскинуть шире, хоть как-то притереться. Со всей силой Дамиано надавил на его бедро.       — Нет.       — Дамиано! — почти проскулил вымотанный Итан.       — Нет.       — Ненавижу тебя.       — Наглая ложь! — закатил глаза Дамиано в ответ и, лишь окончательно убедившись, что Итан точно не кончит сейчас, разжал пальцы, чтобы рискнуть склониться за поцелуем. Он провел неотрывным движением языка вдоль пресса от самого пупка, по груди, по шее, где в жгутах мышц билась лихорадочно артерия, и припал ко рту.       И конечно же Итан, голодный, возбужденный, обезумевший от отчаяния, укусил его за нижнюю губу! Он впился в нее зубами, сжимая все крепче и крепче, пока Дамиано в рот не ударил сладковато-металлический привкус крови.       — Ммм, сволочь ты, Эдгар! — вырвавшись из этого поцелуя, промурчал он. Итан все ещё метал молнии из глаз, тяжело и глубоко дыша при этом. Член его, почти пунцовый от переизбытка крови, дёргался вверх и вниз в ритм сердцебиения, эрекция отказывалась падать. Дамиано выждал пару минут, полностью бездействуя, и только после этого позволил своим пальцам коснуться промежности прямо под поджавшимися и ощутимо потяжелевшими яйцами. Нарочито медленно те заскользили оттуда вверх к основанию члена и дальше по стволу. Итан дернулся, когда Дамиано дотронулся до явно слишком уже чувствительной головки.       — Шшш!       — Дамиано…       — Шшш! — чуть злее повторил он призывающее молчать шипение и все так же неторопливо обвел большим пальцем по кругу плачущее смазкой отверстие уретры, похлопал по нему подушечкой, повел вниз, нарочно царапая ногтем уздечку.       — Зараза!       Итан зарычал, рванув свои на счастье уцелевшие оковы, и задёргался в них, как припадочный, подбрасывая не только бедра, но всего себя, тщетно пытаясь хотя бы случайно ткнуться куда-то кроме воздуха.       — Дамиано, ты садист!       — Учился у большего.       Дамиано пересел на край кровати, заставил Итана раскрыть сжатый от напряжения кулак, мягко провел по линии жизни большим пальцем и поцеловал в центр ладони, попробовал на зуб каждую мозоль. Довольный произведенным эффектом — от такой нехитрой ласки мурашки плясали почти по всему напряженному до предела телу, исчезая где-то на бедрах, — он как кот потерся щекой, уговаривая пружину скрутивших лишних мыслей и глупых страхов разжаться и отпустить. Уж теперь-то можно поверить, что никто никуда не сбежит?       — Последний рывок для меня, Ит… — прошептал Дамиано, — Можешь кончать, когда вздумается.       Он обхватил член Итана рукой и слишком поторопился, заглотив его почти полностью. Давя кашель, пришлось отстраниться. Дамиано был вынужден признать, что за последние несколько месяцев почти бесконечных если не выступлений, то работы над новым материалом, он как-то растерял оральный навык, так что второй раз пришлось насаживаться ртом куда аккуратнее, сначала прижавшись для собственного успокоения к бедру лицом.       Он снова вобрал член внутрь рта, сколько смог, и тут же выпустил, услышав вскрик. Дамиано недовольно поджал губы: довел-таки до боли в своем мстительном желании показать Итану, как он ощущал себя тогда, в самом начале, когда тот дразнил близостью, но не давал даже обещаний. Не позволяя себе думать об этом, Дамиано вернулся к прерванному мыслями занятию: проследовал приоткрытыми губами вверх по нижней стороне члена и тронул зубами кожу.       Итан захрипел.       Полностью отдав себя процессу, Дамиано двигал головой настолько быстро, насколько хватало дыхания и сил, упивался уже почти беззвучными от усталости, но все еще безостановочными, стонами. Долго ждать не пришлось — все то, что Итан успел накопить за три с половиной часа мучений, выстрелило в горло под аккомпанемент почти животного крика. Дамиано машинально принялся глотать, но спермы оказалось слишком много. Кислорода не хватало, небо саднило. Отстранившись, Дамиано хапнул воздуха и утерся рукой. Весь член Итана был в слюнях, которые казалось были вообще везде, но в остальном они не угваздали кровать.       Гордо Дамиано поднял глаза на Итана: «посмотри — ни капли не пролил!», но тот лежал как убитый: широко распахнув глаза, смотрел в одну ему известную точку на потолке и вздыхал через раз. По щекам его тянулись серебристые полосы слез. Итан не шевелился, ни когда Дамиано отвязывал его от кровати и растирал его запястья, ни когда нежно гладил его по плечам, ни когда раскладывал пряди его волос на подушке. Уязвимый, обнаженный не только телом — Дамиано как никогда хотелось спрятать Итана целиком в своих объятьях и никуда не отпускать, но то было неосуществимой задачей, поэтому он, в противовес своей недавней не-жестокости, испытывая лишь невероятную нежность, принялся собирать губами слезы.       — Дамиа, — замогильным голосом позвал его Итан, — не суетись…       — Ты как?       — Чемодан собираешь ты.       — Хорошо. А, серьезно, ты как? — глупо улыбаясь, спросил Дамиано, переворачивая Итана на бок, чтобы иметь возможность обвести пальцами лесенку его позвонков. Тот от этой нехитрой ласки распластался бескостным желе и чмокнул Дамиано куда дотянулся — куда-то под букву B на ключице.       — Ты вытащил из меня душу, вставил как будто не той стороной.       — Надо было тебе еще и вставить? — нарочито топорно флиртуя, Дамиано вернул поцелуй касанием губ к макушке.       — Не отказался бы.       — Отдышись, а то ведь не встанешь… Я, конечно, готов донести тебя, как невесту до трапа самолета, но не уверен, что потом не придется разгребать нехорошие слухи.        — Да пускай подавятся ими.        — Кстати, — Дамиано хлопнул себя по лбу и брезгливо отдернул руку — челка явно склеилась не из-за пота, — о людях, которым поперек горла встанет свадьба по цене штанов от Гуччи. Надо маме послать голосовое.       — Пошли видео.       — У меня прокушена губа, а в волосах опять… Как ты там говоришь, когда мы ухрюкиваемся во всех телесных жидкостях? «Шампунь любви»?       — Мой дорогой супруг, — проворковал Итан, явно нарочно выбрав именно это обращение, — сделай это для меня, пожалуйста.       Отказывать, когда его просили вот таким тоном, Дамиано просто не умел. Порывшись в сброшенных на пол вещах, он нашел свой телефон и принялся механически смахивать уведомления с экрана.       — Давай хоть жопы прикроем.       — Да что синьора Роза там не видела, как, впрочем, и половина мира?       Дамиано все равно настойчиво выдернул основательно измочаленную за несколько дней отельную простыню и, вернувшись в кровать, накрыл их с Итаном до пояса.       — Вот так.       Привычным жестом подняв камеру повыше, он нажал кнопку записи.       — Привет, мамуль! Мы отыграли на разогреве у Роллинг Стоунс. До сих пор не могу поверить. Пообщаться, правда, с ними толком не удалось, а сделать снимок только с Джаггером вышло. Фотки пришлю, когда отберу их у Лео. Но нас похвалил Кит Ричардс. Ну как похвалил. Он пришел в гримерку, что-то для галочки вякнул про то, что мы молодцы, и унесся к своим гитарам. Напоминало, как дядюшка Андреа на юбилее тети Кристины в тот раз принял Итана за меня и начал выспрашивать у него, в кого из твоих любовников у него поехали зубы, и собирается ли он ставить брекеты. И нет, ты не заставишь включить дядю в список гостей на свадьбу только потому, что я его сам вспомнил. Потому что никакой свадьбы не будет!       Дамиано тяжело выдохнул, выдержал драматическую паузу и затараторил снова.       — Мы с Итаном все обсудили, посмотрели, как выглядит приблизительный календарь на следующий год, и церемония туда уже никак не влезает, а что еще придумает менеджмент — одному богу известно. Фабрицио нас хоть и слушает в отличие от Марты, но все равно «куй железо, пока горячо», и фиг нам, а не пара недель отпуска в сезон цветущей глицинии. Так что мы решили воспользоваться всем, что предлагает нам этот мир, — Он поднял левую руку к лицу, демонстрируя кольцо (этот жест уже грозился стать его новым любимым), — С часа ночи официально женаты. Обводи седьмое ноября в календаре и жди нас с мужем на обед. Мы будем вылетать в Рим дневным рейсом, завернем к тебе вместе с чемоданами по дороге в Фонди. Итан, помаши моей маме.       Итан, ясно дело, все сделал по-своему: вместо прошенного хитро улыбнулся, послав в камеру воздушный поцелуй.       Ответ на видеопослание в виде столбика голосовых длиной секунд по пятнадцать не заставил себя долго ждать — все же в Риме уже была середина дня.       — Мама передает свои угрозы убить нас за то, что ее не было на свадьбе, и свои искренние поздравления, — Дамиано отложил телефон, не став прослушивать их все, — Знаешь, мне всегда было интересно, что такого произошло между тобой и ею, что ты для нее чуть ли не в один вечер превратился из злейшего врага в любимчика… Ладно не совсем в один вечер. Но я помню, как она ненавидела вас троих, еще когда мы с Икс-фактора вернулись. А потом бах — июнь, и она пытается убедить нас, что надо переезжать в ту квартиру в квартале от нее, чтобы мы могли приходить к ней ужинать.       — Мы с ней поговорили. Я объяснил ей все прямым текстом и рассказал ей о своих намереньях по отношению к тебе.       — Чего? — Дамиано приподнялся на локте и в ужасе уставился на Итана, — Ты ей все рассказал?       — Пф-ф-ф-ф, — Итан закатил глаза, прежде чем подробно поведать, как он незадолго до Рождества семнадцатого еще года ездил к синьоре Розе, как два часа торчал на холоде у подъезда, чтобы ее поймать, и как так та «приветливо» встретила его. Дамиано ошарашено слушал.       — Ну я ей и сказал, что ты свой выбор уже сделал, и либо она принимает то, что ее сын собирается серьезно заниматься музыкой всю свою жизнь, либо я лично позабочусь о том, чтобы вы больше не виделись и не общались, потому что целостность твоих нервных клеток для меня важнее приличий.       — Ты серьезно сказал такое моей маме? — Итан кивнул. Дамиано не выдержал и загоготал, закинув голову назад, — Ты в лицо заявил ей, что отберешь у нее сына, и остался жив? Боже мой, Ит, я знал, что у тебя стальные яйца, но только сейчас я осознал насколько.       — Потом в Сочельник она позвонила и спросила, правда ли в студии нет отопления. Я ответил, что да… Она долго молчала в трубку и затем повела себя очень странно, поинтересовавшись, знаю ли я, что такого во мне, что ты не мог найти в девчонке. Я, если честно, опешил немного от такой наглости и просто нагрубил ей.       — Ты и нагрубил? Поподробней. Чем ты ее пришиб то так?       — Возможно, я заявил ей, что у всяких этих твоих бывших милых девчонок из правильных семей не хватает ни бесстыдства, ни физических сил, чтобы удовлетворить такого горячего парня как ее сын, а у меня с этим все в полном порядке.       — Знаешь, это было очень самонадеянно с твоей стороны, — дразнясь, ухмыльнулся Дамиано, — мы тогда даже еще ни разу не трахались.       — А разве я в чем-то оказался не прав? — растягивая последнее слово, притворно разочарованно вздохнул Итан и потянул с него простыню. Дамиано даже пискнуть не успел, как казался уже сжатым в объятьях, голым и забрасывающим голову назад, чтобы на его шее можно было поставить очередной засос.       — Итан… Итан. Нам скоро вставать и собираться на самолет.       — Успокойся, я не хочу секса, я просто хочу тебя пометить чуток.