Сбежавшая невеста

Лето 89-го…

      Это тихое июньское утро выдалось на удивление прохладным, что не могло не радовать уставшего юношу. Он шагал двориками родного Бирюлёво, цепляясь взглядом за каждое дерево, каждую лавочку, как за источник беззаботных воспоминаний, которые наконец вновь станут реальностью. Сладкие поцелуи Елисеевой на стадионе у школы, вечера, проведённые за бутылкой пива и бесконечными разговорами с друзьями — словом, всё то, о чем Белов так отчаянно мечтал последние два года, скоро снова станет обыкновенными реалиями его жизни.       — Сань, а ты чё тут? — внезапно слышится за спиной детский голос, вырывая из потока мыслей. Счастливый, Саша не снимает улыбки с лица, даже оборачиваясь к тому, кто потревожил его размышления. Это соседский пацан, оседлав свой несменный велик, со всех сил крутит педали, силясь догнать Сашу. Белову, признаться, паренёк был по душе, потому он даже остановился, поджидая пока тот, все же, подъедет ближе. «Этот мелкий своего не упустит!» говорил он матери, когда та начинала жаловаться на юного беспризорника.       — Дембель! — ликующе протягивает Саша и устремляет взгляд в небо, чуть щурясь от лучей слабо греющего солнца.       — Как там в армии? — наконец поравнялся с Сашей паренёк, и вдвоём они двинулись дальше.       — Армия как армия. Скучно, уныло. Но ты к службе готовься! — в приподнятом настроении, Белый активно треплет парнишку по голове, тот бурчит что-то нечленораздельное, но определённо недовольное, и скидывает Сашину руку со своих короткостриженных волос.       — Да я отмажусь, — развязно протягивает Ромка, и сам не осознаёт, в какой момент крепкая рука Саши, что ещё мгновение назад лохматила его волосы, стала хлёсткой плетью, влепивший ему смачный подзатыльник.       — Я тебе дам «отмажусь»! Родине надо служить!       — Родина, родина! Давай я тебе лучше новости расскажу? — не желавший выслушивать высокоморальных поучений Белова о «долге перед Родиной», пацан быстро переменил тему.       — Какие ещё новости? — с доброй насмешкой в голосе протягивает Саша, недоверчиво скосив взгляд на мальчишку. Тот в ответ горделиво приподнял голову, стал крутить педали ещё активнее.       — Всякие! Я и про Ленку Елисееву рассказать могу, — хитрая ухмылка расползалась на детском лице: мальчик определённо ожидал особой заинтересованности со стороны Саши и удивился, когда вместо вовлечённости, его оглушает резвый смех Белова.       — Про Елисееву я и сам узнаю, — с улыбкой осведомляет парень, и пытается скрыть, как сладким предвкушением сдавило грудь.       Двое «друзей» продолжали свой путь в недолгом молчании, каждый думая о своем. Юный предприниматель Ромка думал одновременно о сказанных Сашей словах об армии и о том, как всё-таки склонить его к «покупке» новостей. Саша же думал обо всём одновременно, тонул то в воспоминаниях двухлетней давности, то думал о Фаре и о том, куда поведёт его судьба. С теплотой вспоминал мамино доброе морщинистое лицо и вкус её неповторимых пирожков. Город же размышлениям не предавался, он лишь всё сильнее прогревался утренним солнцем, остужая духоту порывами мягкого ветра. Немногочисленные деревья поддавались этим порывам, листья трепались друг о друга, создавая характерный, успокаивающий слух, шелест. Пустые детские качели поскрипывали, готовясь принимать в свои объятия маленьких людей, что вот-вот выйдут на утреннюю прогулку со своими матерями. Тогда-то эти пустые дворики наполнятся детским смехом, громкими разговорами, наполнятся жизнью. Но пока что город прибывал в блаженном молчании прохладного утра.       — А может, тебе про приезжих рассказать? — наконец придя к итогу своих рассуждений, прерывает тишину Ромка и этим привлекает внимание Саши. Наконец: Ромке удалось заинтересовать парня.       — Каких приезжих? — Саша приподнял брови и подался чуть ближе к своему, оседлавшему велосипед, юному собеседнику. Тот издал резкий издевательский смешок, и, наседая на свой транспорт, обогнал Сашу.       — Бесплатный сыр в мышеловке только! — гордо прощебетал пацан, довольный одновременно своим предпринимательским талантом и заумной фразой, которую он услышал в диалоге родителей пару дней назад и очень её полюбил. Услышав это, Белов удивлённо присвистнул и все же не сдержал резвого хохота. Он так закинул голову назад, что фуражка чуть не слетела с головы.       — И сколько ты хочешь? — признаться, слова паренька Саша совсем не воспринимал всерьёз. Ему казалось, что вот-вот Ромка прыснет смехом, и глупая шутка об «оплате» останется позади, в то время как её заменит вдумчивый рассказ о новых обитателях района. Но этого не случилось. Ромка, набравшись серьёзности и выпятив грудь (примерно так, как это делает президент в Новогодних обращениях), важно протянул.       — Рубль! — Саша в ответ громко присвистывает, паренёк же силится сохранить непоколебимое спокойствие. То ли безгранично радостное настроение, то ли приязнь к пацану заставляет Сашу опустить руку в карман, и выудить оттуда всю мелочь что была — 30 копеек.       — На! Маме ромашек купи, — пара монет падает в маленькую детскую ладонь и выражение лица Ромы быстро меняется с предвкушающего на глубоко неудовлетворённое.       — Гад ты, Белый, — почти выплёвывает паренёк, всем видом показывая, как глубоко разочарован, и уже желает насесть на педали, чтобы уехать от несговорчивого солдата-соседа, но крепкая ладонь хватает его за шиворот лёгкой курточки, усмиряя детский пыл.       — Рассказывай давай! В последний раз недовольно фыркнув, мальчик вновь поравнялся с Беловым, и указал пальцем на крыши домов, виднеющиеся на горизонте. Для человека, в этом районе побывавшем в первые, все крыши могут показаться идентичными, но Саша, знавший местность, возможно даже лучше, чем собственную квартиру, сразу понял о каких домах и дворах идёт речь и активно закивал.       — В общем туда на днях Ленинградские заехали.       — Ленинградские? — удивлённо переспрашивает Саша, переводя взгляд на своего «друга». Чтобы убедиться, что оба они смотрят в один двор, парням пришлось почти прислонится головами, что было не слишком удобно, учитывая их разницу в росте.       — Да. Их толпа такая! Семьи три не меньше.       — И что Ленинградским делать в Бирюлево? — тихо протягивает Саша, будто говоря с самим собой. Взгляд серых глаз все ещё был устремлён в отдаленные крыши, хотя солнце, время от времени выглядывая из покрова облаков, заставляло щурить глаза.       — Не знаю. Но за дополнительную плату могу провести, — хитро улыбается Ромка, демонстрируя миру кривоватый ряд зубов, среди которых все ещё можно было насчитать с десяток молочных. Саша вновь не удовлетворяет желания: он не слишком довольно выдыхает, отводя взгляд от горизонта и крыш.       — Делать мне больше нечего. Они же не зверьки какие-то, чтобы бегать на них смотреть. Неудачного выбрал Ромка клиента. Надо скорее бежать, пока своим несговорчивым настроением, Белов не испортил ему весь остаток дня.       — Ну как знаешь, Белый. Мое дело предложить, — последние слова, прозвучавшие из уст паренька, прежде чем он, по одной ему известной причине, напоследок зазвонив в колокольчик, поехал прочь.       И вот Саша вновь остался один, в той блаженной тишине, что сопровождала его до встречи с Ромой. И тишина эта потихоньку наполнялась отдаленным гомоном голосов, заведенными моторами машин на дороге. Ветер стал требовательнее, трепал листья с пущей силой и весь город, казалось, за эти полчаса беседы с Ромой стал оживать, встречая Белова, как долгожданного гостя. Он вновь имел полное право вернуться к мыслям, чем и занялся, но теперь размышления эти были направлены в совсем иное русло. Весь его ребяческий интерес был обращён к толпе Ленинградских приезжих, состоящих из трёх семей. В этом, вероятно, и заключается прелесть юного сознания? Безграничный азарт перед неизведанным и новым. В конце концов, ведь никто не знает о его приезде, нигде в мире не остынет ни один пирожок, приготовленный специально для него. Возможно, сюрприз маме может подождать? Именно с такими мыслями он все засматривался на однотипную серую крышу, и время от времени поднимался на носочки, будто это могло помочь ему увидеть новые лица. Да, сюрприз определено может подождать бедные 15 минут. Ведь эти 15 минут — цена за свободу от постоянных заинтересованных размышлений.       — Ром, постой! — о, какая блаженная улыбка засверкала на детском лице! Какой-то дивный голос внутри даже запел: «Я же говорил, он вернётся!». Не успевает Рома развернуть своего железного коня, как трусцой бегущий к нему Саша почти всовывает в детскую ладонь ещё 30 копеек. — Докупишь к ромашкам хлеба. Веди!       Довольный, Ромка не мог умолкнуть всю дорогу, болтая о чем попало, и даря, казалось, «эксклюзивную» информацию даром. Так, Саша узнал, сколько боёв за эти года выиграл Фил (количество до того большое, что Саша запомнил только приблизительно). Узнал так же, что Витя и Космос за минувший год умудрились влюбиться в одну девушку, и, сперва деловито разбив друг другу носы, все же договорились покинуть её оба, ведь дружба важнее. Ромка, сам не знал зачем, набрехал о том, что сам приударил за этой девушкой, и что она с большим таки удовольствием на эти ухаживания отвечала. Только услышав откровенный хохот Саши в ответ на эту сказку, Ромка поутих и на несколько минут вперил взгляд в асфальт. Подняв глаза, отметил, что они добрались — стояли на небольшой возвышенности, на которой зачем то разместили непригодные к использованию турники, а внизу распластался уютный дворик, с милыми выкрашенными лавочками, клумбами и детской площадкой. Сегодня, правда, уют дворика был изуродован бесчестным количество однотипных коробок и изнывающими от усталости грузчиками. И пока Ромку привлекало количество хлама, и он заинтересовано сканировал взглядом каждую из коробок, Сашу, в силу возраста и увлеченной натуры, заинтересовало нечто куда более эстетичное. Низкорослая девчонка, что устала, казалось, так же сильно, как бедные грузчики. В момент, когда парни настигли её, она лишь повышенным тоном давала указания рабочим, уложив ручку на вспотевший лоб. Интересное ощущение защекотало грудь Белова. Несмотря на искреннюю любовь к Лене, он отчего-то не смог оторвать от девушки взгляд. Вероятно, обычный интерес к противоположному полу — не более. И все же, если бы не внезапный резвый крик стоящего рядом Ромы, Саша бы так и не смог оторвать взгляда от стоящей к ним спиной, девушки.       — Это все твое? — с глубочайшим удивлением в голосе обращается к незнакомке Ромка, в последний раз обводя взглядом десяток коробок. Девушку этот крик привлекает, она шустро оборачивается, чтобы взглянуть на своего собеседника. Девушке требуется с десяток секунд, чтобы хорошенько рассмотреть парней. Этого хватает и Белову, чтобы, несмотря на слепящее солнце, рассмотреть черты лица этой девушки и утонуть в чувстве, которое возможно охарактеризовать как «сладкое удивление». Он знал ее. Помнил эти темные локоны, зелёные глаза и густые брови. Более того, он с полгода трепетно хранил о ней воспоминания, но наконец отчаявшись, швырнул их в раздел сознания, где хранятся мысли мусорные и ненужные. И вот она, облаченная в широкие джинсы и серую клетчатую рубашку, которые вместе стоят больше, чем весь Сашин гардероб, весело переговаривается с Ромкой, и тот дергает Сашу за рукав, как бы подталкивая вмешаться в диалог, но наш герой не находит сил. Он глядит в упор, и своим странным поведением привлекает ее внимание. О, это точно она! Как же ее звали…?

1987 год. Крым

      Яркие софиты нещадно слепили глаза, но даже они не могли сравнится с яркостью улыбки Белова. Беспросветно унылая поездка к морю по профсоюзной путёвке в тот вечер казалась самым лучшим происшествием в их с Холмогоровым жизнях. Убежден был в этом сам Саша, или количество выпитого алкоголя — неизвестно, и тем не менее, он радостно приплясывал в такт оглушающей музыке, пока бармен спешил налить новую порцию алкоголя двоим друзьям. Изрядно захмелев, Саша будто позабыл о своей особой неприязни к дискотекам, толпе и танцам, и нарушал сразу все свои правила, танцуя, улыбаясь юным красавицам и надираясь, как в последний раз. Количество людей ошеломляло, и Саша с лёгкой тревогой думал о том, как понесёт полные стаканы к Космосу, который, став настоящей звездой танцпола, упёрто занял место в самом центре, чем нисколько не помогал Саше. Наконец, увидев бокалы в руках Саши, он рассыпается в пьяных, развязных благодарностях и сделав жадный глоток, о котором так и грезил, наблюдая умелые движения рук бармена, обернулся и готов был уже двинуться с места.       — Кос! — надрывает голос Саша, будто в этой непроглядной толпе, в этой духоте и звуках американской попсы, друг мог его услышать. Серые глаза бегают по морю макушек, слившихся воедино, удивляясь, как двухметровый друг умудрился затеряться в толпе, но его действительно не было видно. Лишь танцующая масса и поднимающиеся к верху клубы пара, которые пронизывают лучи разноцветных софитов. В этой толкотне и какофонии смешавшихся звуков, увлеченный поисками, Белов не слишком себе принадлежал, и легко поддавался толкающей его толпе, но один толчок стал совсем из ряда вон выходящим.       Кто-то натолкнулся на него с такой силой, что Саша почти завалился на барную стойку, от которой только отошёл, а желанный напиток, что был в руке, весь расплескался на его кожу, клетчатую рубашку и деревянный пол под ногами. Все это произошло так быстро, что Саша не сразу дал себе отчёт о ситуации. Мокрая насквозь рубашка отрезвила разгоряченное тело, растекающийся по коже алкоголь — мысли, и готовый уже изливать ярость на неуклюжего зеваку, он быстро взметает глаза, вместе с тем как недовольно вздымается его грудь. Но стоит ему резко развернуться в пол оборота и узреть виновника инцидента, как все яростные слова теряются где-то в районе горла и завязываются там сладким, с привкусом горечи, комом.       Он не мог рассмотреть её лица в этой темноте, но будто сердцем ощущал, что сама душа воспевала каждую её черту. Её глубокие, зелёные глаза округлились, тонкие пальцы прикрывали рот, короткие кудри взбились и торчали в разные стороны, но Саша мог поклясться — прекраснее прически он ещё не встречал. Хрупкая фигура рассыпается перед ним в извинениях, заглядывает в его загипнотизированные глаза, пытаясь предложить помощь. Но он молчит, пораженный неведомой ему дотоле силой. Внезапно ощущает, как покрывается кипятком. Эта безудержная волна проходится от макушки до самых пят, оставляя по себе тревогу и потливость. Что за черт происходит с ним? Почему он не может пошевелиться? Заговорить? Кажется, он уже пугает неуклюжую незнакомку. Она сводит широкие, темные брови к переносице. Саша никак не может этого увидеть в темноте — он это ощущает. Что за черт? Почему он не владеет собой? Он весь, без остатка, отдан власти безудержной силы и это до ужаса пугает. Девушка не стала долго торчать рядом с окаменелым, как она сама для себя его определила «дурачком», и кинув напоследок свое прощальное «Простите», двинулась прочь, спиной ощущая его взгляд. Ростом эта девчонка была не более 165 сантиметров, и она быстро затерялась в толпе танцующих. Саша смотрел уже не на нее, а лишь на место, где пару секунд назад стояла она, и покрывался холодным потом, глупо моргая, как истукан.       — Ну чё ты так долго, Сань? — внезапно, крепкая мужская ладонь ложится на плечо Белова и это служит некой кнопкой «Стоп». Саша выныривает из этого неведомого, ужасающего транса, в котором мысли, действия и ситуация тебе не принадлежат и силится проморгаться. Она испарилась. Как мимолётное видение, как ангел, спустившийся с небес на мгновение, чтобы потом навсегда утонуть в вечности. Он не смог рассмотреть её лица, тем более не спросил имени. Она исчезла и единственное, что может подтвердить её существование — подрагивающие пальцы Саши.       — Земля вызывает Белого! — звучит над самым ухом Саши и лишь сейчас парень находит силы посмотреть, кто же все-таки силится обратить на себя его внимание. Это Космос пытается выудить свой стакан из намертво зажатых пальцев друга. Замечая, что Саша весь окачен алкоголем, заливается своим громким, хмельным смехом.       — Кто тебя так?       — Я не знаю, — хрипит Саша, кидая последний взгляд не в конкретное место, а лишь осматривая траекторию её движения, прежде, чем требовательные руки Холмогорова, предварительно похлопав Сашу по плечу, не утащат его в центр танцпола, звездой которого являлся Кос.

***

      Она зачарована? Владеет черной магией? Приворожила его два года назад и теперь снова пустила свои сладостные шипы в его сердце? Какая конкретно вселенская сила держит его на этом самом месте, обдуваемого теплым ветром, и не даёт ни двинутся, ни вспомнить о Ленке, к которой так яро стремился ещё полчаса назад.       Возможно, самое время оторваться от нашего завороженного героя и показать всё же ту, кто так нещадно треплет его бедную солдатскую душу, даже не подозревая об этом. Это была невысокая девушка, на широкие бедра которой удачно сели американские джинсы — подарок отца на Новый год. Талия утянута крепким кожаным ремнем, но уставшая и взмокшая, девушка, казалось, только и мечтала о том, чтобы расстегнуть его, выбросить к чертовой матери и вдохнуть с облегчением, без всяких утяжек. На тонкой кисти красуется аккуратный браслет с фианитами, на безымянном пальце — кольцо с увесистым сапфиром. Мужская рубашка была накинута на плечи ещё ранним утром, но теперь, когда робкое солнце все же откидывает стеснения и выползает из облаков, этот клетчатый атрибут гардероба был абсолютно неуместен. Он взмок, прилип к телу и теперь не только холодил кожу, но ещё и ужасно раздражал, сковывая движения. Пара секунд отделяла девушку от того, чтобы злобно стянуть неуместную часть одежды и выкинуть прямо на асфальт, даже если вечером ей придется получать за это от брата — истинного владельца рубашки. Катя напрасно истратила тот чертов ранний час, подводя глаза и пудря носик. Тушь осыпалась, подводка залегла в уголках глаз, и все же, в этом было что-то утонченное. Казалось, на её аристократическом лице что угодно будет выглядеть выигрышно. Свои темные брови она и не пыталась красить. Эта наука была для нее непостижима и всякая попытка сделать это заканчивалась откровенным убожеством на лице. Темные, шоколадные локоны были собраны неопределенным пучком на голове. Половина волос осталась торчать, ведь длины решительно не хватало для полноценной прически. Такой Саша с Ромкой ее застали: запыхавшейся, раскрасневшейся, но не потерявшей изысканности, присущей, казалось, всему семейству Елагиных. Глотком свежего воздуха для нее стал соседский пацан, так внезапно приставший к ней с глупыми, посредственными вопросами. Он вырвал её из постоянных придирок с ленивыми грузчиками, ответственностью за коробки и физическим трудом, и полностью переманил на себя её внимание.       — Это все твое? — детский голос был пропитан искренним удивлением. Казалось, у него в доме нет такого количества вещей, сколько покоится в этих коробках. Катя быстро оборачивается на незнакомого юнца и с удовольствием растягивает губы, когда порыв сухого ветерка касается ее взмокшего лица.       — Половина коробок брата. Могу тебе отдать, — с усмешкой отвечает девушка и улыбается ещё шире, когда видит, как радостно округляются глаза паренька.       — Правда? — вся Ромкина деловитость спала в миг, он загорелся мыслью о том, чтобы обзавестись новой вещицей. Он уже успел рассмотреть все сценарии того, как счастлива будет мама, когда он принесет ромашки, хлеб, а сам заявится с новенькой частью своего гардероба. Ещё немного, и его детские глаза наберутся слезами предвкушения и искрящей радости. От внимания Кати это не ушло. Этот милый, добродушный ребенок тронул ее сердце, и она попросту не могла устоять перед желанием сделать ему, пускай и скромный, но все же подарок, к тому же имея прелестную возможность насолить при этом говнюку-брату.       — Спускайся, что-то подберём, — пригласительно машет рукой девушка и пацан, со всей пылкостью наседая на педали, на самой быстрой в его жизни скорости приближается к новой своей знакомой.       Только сейчас Катя обращает внимание на, стоявшего все это время рядом с ребенком, парня. Подтянутый, украшенный торжественностью военной формы, он был очень мил в своей заворожённой неподвижности. Смотрит прямо на нее, и это столь же приятно, сколь тревожно. Их взгляды сталкиваются и теперь у Кати точно нету пространства для отступления. Приходится тепло улыбнуться и коротко, почти стеснительно, помахать. Его тонкие губы трогает улыбка, но отчего же он не машет в ответ? Эта пристальность взгляда становится не слишком комфортной для Елагиной. Она опускает голову и поворачивается к Ромке, что уже успел спуститься и теперь резво бегал взглядом по бесчестным коробкам.       — Тебя как зовут, красавчик? — подходит чуть ближе и пожимает плечо своего нового друга Катя. Паренёк светится ещё ярче. Ромка ещё долго будет пускать молву среди друзей, что приезжая принцесса из Ленинграда назвала его красавчиком, дотронулась до плеча, и от себя непременно добавит, что смотрела на него исключительно влюбленным взглядом.       — Ромка я! — горделиво приподнимает подбородок пацан и важно протягивает Кате ладонь для рукопожатия.       — Очень приятно, Ромка. Мне кажется, мой брат совсем немного больше тебя, — с этими словами, присев на корточки рядом с пацаном, Катя серьезным оценивающим взглядом осмотрела Рому, а тот, воспринимавший происходящее, как настоящую примерку у модельера, важно кивал головой. — Но, думаю, мы что-то подберём — вся эта встреча грела Ромкину душу, сравнение с братом девушки подпитывало гордость. Он видел Женю — это высокий, статный молодой человек, одет всегда, как оживший, мать его, Гарри Купер, и внезапно Ромка преисполнился ощущением, что он ничем не хуже. Он такой же статный, возможно пока не такой высокий, но подающий в этом плане надежды, и к тому же, с минуты на минуту его скромный гардероб пополнится одеждой с плеча самого́ русского Купера. Он уже чувствовал привкус славы, когда, разодетый и уверенный в себе, он прокатиться на своём дряхлом, железном коне по двору, остановится подле Елагиных, дружески перекинется парой фраз и отправится дальше, разбивая девичьи сердца и набираясь завистников среди пацанов.       И пока Ромка тонул в такого рода мыслях, Катя шустро распечатала одну из коробок брата, принимаясь перебирать бесконечное количество его измятых, и тем не менее, белоснежных рубашек, свитеров и брюк. Рома, все же, быстро к ней присоединился, плюхнувшись прямо на теплеющий асфальт, и с интересом стал рассматривать каждый элемент мужского гардероба. Сначала они делали это в абсолютной тишине, потом завязался короткий диалог об этом районе, его жителях. Рома принялся рассказывать о местных авторитетах, уделяя особое внимание тем, кто относился к возрастной категории девушки. Прозвучала череда глупых прозвищ, среди которых были насекомые, вроде Пчёлы и Мухи, какие то планеты или созвездия… Катя точно не запомнила.       — А тот, с которым я пришел — это Санька Белый. Он с Космосом, Пчёлой и Филом водится, — Катя важно слушала, кивала головой и все копошилась в коробке, сама уже усевшись на асфальт, не заботясь о пятнах, которые могут остаться на джинсах, — Сань, иди сюда, познакомитесь! — поворачиваясь к другу, что какого-то черта все ещё стоял на холме, сложил руки рупором Ромка.       — По-моему он не очень хочет знакомится, — пожала плечами Катя, не поднимая взгляд. В поведении незнакомца было что-то, задевающее её чувства, но в чем она не признавалась даже себе. Всегда окружённая вниманием, она ожидала того же и от паренька, которому она даже соизволила помахать, и что он грубо проигнорировал.       — Да не, он стесняется просто, — и пока между Катей и Ромкой происходил этот обмен фразами, Белов уже успел подойти, но в очередной раз замер, сжимая и разжимая кулаки. Он недоумевал: ведь это он только вернулся с горячей военной точки, а теперь стоит, изводиться страхом перед хрупкой девчушкой, с которой знаком ровно одну ночь. Но, как известно, перед смертью не надышаться. Саша подходит к ним.       — А вот и он! — весело протягивает Ромка, и Катя поднимает взгляд, удивляясь, как парень умудрился подойти так близко, и она этого не заметила. Их взгляды вновь сцепились, но теперь в этом было что-то более глубокое, вдумчивое.       — Привет, стесняшка, — щебечет Катя, получает в ответ скромную улыбку парня и тут же добавляет, протягивая руку, хоть для этого и приходится привстать, — я Катя.       — Я знаю, — активно кивает Саша, отвечает на рукопожатие и что-то похожее на импульс вибрирует в ладонях обоих.       — Ну конечно… — скептически, но с юмором, закатывает глаза девушка и аккуратно вытягивает руку из крепкой руки парня. Лишь сейчас Саша ощутил, как вспотели ладони, и чуть стыдливо обтёр их о брюки, при этом спеша продолжить, ведь, признаться, причину женского скепсиса он не уловил, и вполне искренне недоумевал.       — Ты…меня не помнишь? — он не хотел казаться наглым, и тем не менее это будто задевало его гордость, ведь долгие полгода с момента их встречи он томился мыслями о ней в то время как она, по всей видимости, не вспомнит даже его имени.       И снова она поднимает свою изумрудную гладь с болотным отблеском, и взгляд ее куда более серьезный, она слегка хмурит брови, всматриваясь в лицо. Все без толку. Ничего, кроме того, что от серых, весёлых глаз и лёгких мимических морщинок в уголках парня так и веет почти осязаемым теплом, Катя для себя не выносит и всё же изучала это лицо. Она вполне могла встречать его ранее и забыть: в круговороте формальных знакомств память на лица попросту искажается.       — Охренеть! — присвистывает Ромка, про которого уже почти забыли, а он, тем не менее, продолжал искать подходящую для себя вещь в коробке. Оба молодых человека переводят взгляд на то, что так удивило Рому. Глаза Саши округляются до размера блюдец, Катя от неожиданности почти вскрикивает, и быстро тянется спрятать находку. На дне коробки брата покоилась пачка презервативов и прозрачный пакетик с небольшим количеством сухой травы неизвестного (или, вполне известного, но запрещённого) происхождения. — Женя…придурок! — шипит Катя, пряча не слишком приятную, и не слишком законную, находку в задний карман джинс, попутно мысленно проклинает раздолбая брата за весь этот цирк.       — Это чё, настоящая травка?! — полушепчет Рома, который, казалось, скоро лопнет от взрослых познаний, которые получил за сегодняшний день. Елагина в ответ стыдливо прикрывает глаза. Не получив от нее ответа, пацан смотрит на Сашу — тот кивает в подтверждение. Рома и вправду готов взорваться восторгом от происходящего.       — Ладно, Ром, попробуй поискать вон в той коробке, — указывает Катя на стоящую чуть поодаль коробку, — Там его зимние вещи, возможно что-то подберёшь, — и, потрепав Ромку по голове, Катя встаёт и наконец отряхивает свои бесценные джинсы. Парень быстро ретируется к указанной коробке, а Катя, с некой стыдливостью в глазах, поворачивается к Саше.       — Прости, я правда могла тебя забыть. У меня ужасная память на лица, — издала смешок Катя, Саша поддержал, и казалось, это немного разрядило обстановку, — Так мы знакомы?       — Да, в Крыму познакомились. Не помнишь? — чуть склоняет голову набок Белов, фуражка почти слетает. Катя, поджав губы, отрицательно качает головой. Она столько раз бывала в Крыму, и завела столько новых знакомств там, что все эти лица уже смешались в единый ком крымских воспоминаний, который она давно откинула в Богом забытые закоулки памяти. Саша ободряюще улыбается, как бы говоря этим «Да всё в порядке», и продолжает.       — Август, 87-й, — вот теперь, когда есть хоть какие-то ориентиры, Катя быстро воспроизводит в голове крымские события того года. Фестиваль Казантип, потерянный кошелек, закат на скалах, Ян заболел и блевал всю ночь. Где же найти воспоминания об этом пареньке? Саша понял её потерянность, и решил добавить последний наводящий факт, искренне надеясь, что девушка вспомнит его и ту чудесную, звёздную ночь.       — 14-е августа. Клуб Аврора, — вот теперь-то, кажется, память девушки светлеет. О да, она помнит этот вечер. Насмерть поссорилась с мамой, натолкнулась на какого-то бедолагу в толпе, потом её позвали на танец… Но имя. Как вспомнить чёртовое имя? Просветлевшая память была на её стороне. Девушка посмотрела на нового своего знакомого совсем иным взглядом, и от этого на душе Саши потеплело: она определенно его вспомнила.       — Космос?! — с радостным удивлением почти выкрикивает Катя, склоняя голову к плечу. Если бы разочарование Саши обернулось ветром, оно, наверное, положило бы к земле деревья.

1987 год. Крым

      С момента глупого инцидента прошло уже более часа: Саша напрочь забыл о мокрой рубашке, но не смог забыть эту чарующую незнакомку, потому просто принял решение откинуть всякие мысли о ней и отдаться первому и, возможно, последнему приятному вечеру на отдыхе. Космос, осушив несколько стаканов пива, снова уполз куда-то в центр танцпола, и Саша решил не отставать. Он никогда не умел танцевать, хотя мама и записывала его на различные кружки народного танца в детстве. Но в тот день, как было уже упомянуто, все его действия были подвластны лишь алкоголю, и Саша прыгал и отжигал, будто в последний раз. Он слился с толпой, и в то же время привносил в неё что-то особенное, индивидуальное. На весёлом лице отблескивали капельки пота, ведь духота все ещё была несносной, просто теперь меньше всего волновала парня. Теперь его волновала громкая музыка, красотки, стреляющие глазками и дарящие ему томные улыбки и это безудержное чувство эйфории, всякий раз когда он прикрывает глаза. Внезапно, толпа выплёвывает на него человека, который зачем-то бьёт его по плечу, вырывая из мира бесконечного веселья. Саша оборачивается, заранее зная, что за спиной стоит пьяный Космос, но от увиденного каменеет.       — Сань, знакомься, это Катюша, — Космос не один, он держит за талию девушку, растянувшую широкие губы в ослепительной, доброй улыбке. «Длинная шея, кудри, рисунок плеч, губы… Это точно она!» Космос явно хотел познакомить свою новоиспечённую подругу с Беловым, но этого не требовалось. Саша, и так уже познавший её чары, смотрел на нее с одним лишь удивлением в серых глазах, а незнакомка, осмотрев парня с ног до головы внезапно залилась хохотом.       — Боже, это тебя я облила? — её резвый смех прорезал громкую музыку и самым настоящим медом затёк в уши Саши. О боги, он может двигаться! Потому и лучезарно улыбается в ответ, и неловко потирает макушку. Космос, наблюдавший эту картину, откровенно недоумевает.       — Так вы знакомы? — переводит Холмогоров взгляд от своей новой знакомой до старого друга, и на губах обоих видит хитрую улыбку.       — Да, я натолкнулась на него у бара, — перекрикивает громкий голос C.C.Catch Катя, и склоняется чуть ближе к Белову, — Может, оплатить химчистку? Чтобы хоть как-то загладить вину, — пожимает плечами девушка, а Саша оценивающе осматривает необъятное пятно на своей груди, и протягивает:       — Мне всё равно эта рубашка никогда не нравилась, — улыбается он девушке, и когда она отвечает тем же, приподнимая свои аккуратные бровки, Саша ощущает, что в животе сладко заныло, — Так что танца вполне хватит, чтобы загладить вину, — с этими словами он протягивает Кате руку, хотя пальцы подрагивают от волнения. Она сегодня такая чертовски улыбчивая, аж лицо болит, и все же не может сохранять холодность. Этот вечер, безграничная свобода, забавный Холмогоров и этот до невероятности приятный молодой человек, которого она окатила его же напитком: все действовало на Катю наилучшим образом, и она твердо решила брать от этого вечера максимум. Потому её тонкие пальчики ложатся в ладонь Саши, и кольца её холодят вспотевшие ладони Белова.       Утягивая девушку на свободное пространство, Саша готов был лопнуть от переизбытка чувств, но мужественно держался. Кладет руку ей на талию — ткань ее белых джинсовых шорт кажется китайским шёлком. Вторая рука все ещё удерживает ее нежные пальцы. Покачиваются в такт медленной песне, а Саша все не решается поднять глаз, хотя Катя так и стремится установить зрительный контакт, начать разговор. Казалось, стоит ему увидеть её, как следует рассмотреть, и он потеряет остаток рассудка, утратит себя в ней, перестанет владеть самим собой. Черт бы побрал шлейфовые духи, ударившие ему в нос! Сперва лимон и мята, дальше прослеживается жасмин и пион. О боги, он забывается. Хочется утонуть носом в ложбинке её шеи.       — Так…ты Саша? — она сама стыдливо прикрывает глаза, осознавая, какую чушь ляпнула. Зато заставила Сашу поднять на нее глаза и усмехнуться.       — Да. А ты Катя? — она заливается смехом, закидывая голову назад, он же покрепче перехватывает её пальцы. Достаточно быстро у них завязался диалог, ещё быстрее они забыли о явлении времени и в конечном итоге, позабыли и беднягу Космоса, что, как самый настоящий Хатико, ждал свою Катю. Не честно: ему довелось почти час обхаживать её, чтобы она согласилась с ним познакомиться, а Саше не довелось и стараться, как она уже хохочет, танцуя с ним. Песня за песней, они танцевали бок о бок, перекидываясь фразами и заливаясь смехом, с каждой композицией раскрепощаясь в компании друг друга все сильнее. Пронаблюдав эту картину с полчаса, Космос убедился, что мир несправедлив, и отправился на поиски новой спутницы вечера.       И вот, на счету Кати с Сашей уже около 20 песен, они не стеснялись скакать и кричать во все горло, несколько раз освежали связки холодным пивом у бара, довольно слизывая пивные усы. Сейчас из огромных колонок кричал талантливый Кенни Логгинс со своей легендарной «Footloose», которую Катя обожала всем сердцем и потому без устали подпевала каждую строчку. Саша окончательно утратил рассудок, до последнего гудящие в голове мысли утонули в пиве, музыке и ее шлейфных духах. Они потеряли всякое стеснение. Прыгали друг подле друга, её руки покоились на его плечах, а его — на женской талии. Бесчетное количество раз они наступали друг другу на ноги, иногда даже очень больно, но всякий раз это заканчивалось смехом. Они глядели прямо друг другу в глаза, и носы их были не более, чем в сантиметре друг от друга. Подпевали песню, и голоса их сливались воедино — так близко они были. Черт, как же правильно это было. Находится рядом, петь, ощущать жар партнёра даже сквозь рубашку или ткань джинс. Казалось, не было ничего, кроме голоса Кенни, ощущения бесконечной эйфории, и глаз друг друга.       Но даже в этом весёлом забытие стоит оставлять хоть каплю рассудка по меньшей мере на то, чтобы координировать собственные движения. Иначе вы, вот как наша героиня, оставив все решительно мысли в красоте его глаз, запутаетесь в движениях ног, вырисовывающих что-то похожее на примитивный рок-н-ролл. Наступите партнеру на ногу, опьяненная, запутаетесь в краях его широких брюк, и успеете лишь пару раз неопределенно махнуть руками в воздухе, ища опору. Найдете её в плечах своего спутника, и намертво вцепившись в ткань его рубашки, утянете с собой на пол, и с грохотом завалитесь друг на друга с высоты своего роста. Всегда оставляйте место координации собственных движений, молю вас! Распластавшись на холодном паркете, нашим героям понадобилось около полуминуты, чтобы осознать произошедшее. Они глядели в потолок, пытаясь справиться с болью, очагом которой у Кати был копчик, а у Саши — правое бедро. Переводят друг на друга взгляд и заливаются таким громким и детским смехом, что перетягивают на себя внимание тех оставшихся, кто еще не заметил их гротескного падения. Но как же им было плевать! С этим заливистым смехом, от которого они складывались пополам, а из глаз текли слезы, выходило всё невысказанное, спрятанное в глубине души. Саша хохотал, и как бы говорил: «Я боюсь того, как сильно влюбился в тебя за эти два часа», а её хохот, в свою очередь, был пропитан отчаянным: «Ну а я никогда в жизни не чувствовала себя счастливее, чем сейчас рядом с тобой, незнакомец».