Час крысы

      Как и все предыдущие шесть дней утро встретило меня туманом и серым небом. Но эту погоду я находил достаточно приятной, что было очень кстати, поскольку новый день обещал быть достаточно насыщенным на события и вообще сложным. Прежде всего мне требовалось разобраться со своими рутинными делами, а именно с уроками.       Хоть мы с братом и не были старейшинами по причине отсутствия свободных мест, мы занимались воспитанием, как правило, новоприбывших учеников. Но бывало и так, что старейшины хворали, и тогда я приходил им на замену, поскольку брат считал себя и без того загруженным работой.        В это утро я, встав как и всегда с началом часа петуха и направившись в общую трапезную, наткнулся на Чан У.       — Поздравляю вас с возвращением на должность. — оттарабанил он заученную до скрипа зубов фразу. — Глава просил меня передать, что помимо обычных занятий сегодня в час козы вы нужны в классах среднего развития.       — Чан У, приветствую вас и благодарю. Но старейшина, прошу вас, кто же из старейшин заболел? Я еще не слышал об этом, и поэтому не знал, кого навестить.       — Никто не болеет. Просто глава захотел, чтобы вы провели этот урок. На этом раскланяюсь.       Я поклонился в ответ и преступил к завтраку, параллельно вспоминая, кому же принадлежали эти ученики.       С постной рисовой кашей, которая была фирменным блюдом нашей школы, очень скоро было покончено, и я отправился в ученический корпус, где и должно было проходить занятие с моими учениками. Все они были младшими рекрутами, поэтому в мои обязанности входило развитие в них основ управления золотым ядром. Очень часто выходило так, что мы могли по несколько лун стоять на одном месте, поскольку один из учеников не был в состоянии направить свою энергию по нужной меридиане. За это меня очень часто ругали, в особенности Зенгуанг, который не раз говорил, что человек должен сам найти решение, чтобы двигаться вперед, а не тянуть всех остальных назад.       Конечно же, в этом было разумное зерно, но чаще случалось так, что те, кто не овладевал пусть и незначительной деталью, в последствии уже не могли уложить все знания равномерно. Поэтому глава пару раз ставил вместо меня Зенгуанга, но все заканчивалось молчаливыми истериками моего друга. Позже он стал относится к ним более терпеливо и даже заменял меня, когда я уезжал на миссии, но в этот раз все обстояло иначе. Мы оба отсутствовали, и я догадывался, что их воспитание было оставлено на произвол Дао. Или же старших рекрутов.       - Приветствую учеников. — сказал я, входя в класс.       - Приветствуем заклинателя Ли Сы.       Моя догадка подтвердилась. Время занятий еще не наступило, а все ученики были уже в полном составе, так еще и встретили меня оглушительным ором.       Да, за эти пять дней я с лихвой оценил преимущества простого обучения, в сравнении с уборкой территорией, и прекрасно понимал, какие чувства испытывали эти дети, и почему при виде меня их лица так и лучились счастьем. Не дожидаясь начала урока, я преступил к занятию.       Следом по графику у меня шла замена. Обычно в это время я уходил на тренировку к озеру, но сейчас собрался и неторопливым шагом направился в корпус к средним рекрутам. В нашем ордене учеников старались не смешивать, и всеми возможными силами показывать расслоение среди учеников. Я это не приветствовал, но нельзя было отрицать, что такой подход давал свои плоды. К тому же, глава лучше знал, как обучать своих учеников.       Войдя в помещение, я также обнаружил полную аудиторию. И что самое удивительное, среди них была та самая четверка моих надзирателей. Увидев меня, они, каждый по своему, смутились и поникли. Но долго это не продлилось. Опять все как один они выпрямились и с вызовом посмотрели на меня. Я же про себя усмехнулся, и сел на место старейшины.       На столе, что предназначался мне, лежали свитки. Стоило мне их рассмотреть, и до меня наконец дошло, почему глава поставил на замену именно меня. Почерк принадлежал брату, а следовательно, и ученики были его.       Нельзя было сказать, что меня сильно удивило исчезновение Чженя. Побег на несколько дней был в его стиле, но все же где-то в глубине души я всегда испытывал легкое беспокойство. И не потому, что с ним могло что-то случиться физически, я боялся, что он навсегда решит покинуть школу… и меня.       Сейчас я был более чем уверен в месте его пребывания, но перед глазами невольно вставали сцены его с императором противостояния, и мое спокойствие нарушалось.       — Кхм, может мы уже начнем урок? — раздался голос одного из учеников, и я вернулся в реальность.       Чтобы там ни было, для начала необходимо провести занятие, и только потом размышлять о брате.       Я достал одну ароматическую палочку, и пока разжигал ее, до меня донеслись странные шорохи. Поднимать голову не имело смысла, потому что предположительные причины звука мне были ясны.       - Приветствую всех. — начал я, задувая лучинку.       — Сегодня мне предстоит преподавать вам учение Дао. Кто может назвать главу, на которой вы остановились?       Неуверенный мальчишеский голосок был перебит еще на моменте вдоха. Вместо него раздался голос рассказчика, моего нового ученика.       - Мы проходим двадцать девятую главу.       - Хорошо. Что ж, откроем свои свитки…       Повсюду зашелестели рисовой бумагой, и только с моего места ничего не было слышно. Старинные дощечки с Дао Де-цзин, что предназначались старейшинам, были намертво скреплены. Хвала Небожителям, что у моих недоброжелателей не было времени заранее подготовиться, и они скрепили их своей Ци, а не клейким раствором. Было бы жалко портить такое прекрасное старинное издание.       - Ну что, учитель, с вашим Дао какие-то проблемы? Может нам тогда вам зачитать?       — Благодарю за беспокойство, но не стоит себя утруждать. — спокойно произнес я, от чего рассказчик замер. — Эта глава не столь сложна, чтобы я мог где-то ошибиться. И раз вы вызвались меня направлять на время урока, прошу, проверьте меня.       И я стал зачитывать по памяти.       - "Тому, кто хочет править Поднебеснойи при этом предается деяниям, я думаю, не достичь успеха. Поднебесная — это священный сосуд, с которым ничего нельзя сделать. Действующий — потерпит неудачу. Желающий обрести это — утратит…"       Параллельно наблюдая за учениками, от меня не ускользнула разочарованная реакция четверки. Не сложно было догадаться, благодаря кому я сейчас выуживал из своей памяти строки Дао де цзин.       - «…Вот почему мудрец сторонится избыточности, избегает чрезмерности и отбрасывает бахвальство.» - закончил я, и теперь настала очередь рассказчика.       - Вы допустили ошибку. "Одни выдыхают через нос, другие дуют ртом». Вы же сказали «Одни выдыхают через нос, другие дуют в рот".       По аудитории растекся легкий смешок, главными источниками которого были мои надзиратели и еще несколько человек. Остальные, ввиду своего юного возраста, лишь непонимающе оглянулись на веселившихся.       - Действительно? — спросил я искренне, и в следующее мгновение доброжелательно улыбнулся. — В таком случае благодарю, теперь же давайте разберем смысл услышанного. Кто желает?       Конечно же, первым поднял руку именно рассказчик, и, как только я дал ему слово, на лице его вновь появилось знакомое злорадное выражение.       — Очевидно, что в этой главе Лао-Цзы предостерегает прытких и жадных до власти людей. Если считать себя выше других, то, даже будь этот человек наидостойнейшим, ему не видать успеха. Если же человек ничего не чурается ради достижения своей цели, то долго его могущество не продлиться. Если он только и живет своей мечтой, то он потеряет связь с реальностью. И в завершении, человек не должен идти против завета Дао…       — В чем как раз были замечены некоторый присутствующие. — тихо проговорил один из четверки.       По аудитории разбегался слабый шепот, из-за которого все больше учеников направляли заинтригованные взгляды на меня.       — Так он прям императору… — донеслась до меня фраза с задних рядов, как раз в тот момент, когда рассказчик замолчал.       Я никак на это не отреагировал, лишь еще раз бросил взгляд на записки Чженя.       "…сороконожка только переползла через мудреца. Благодати не видать, поскольку будет та на вкус столь же кислой, как и лица той…". Значит, последней была вовсе не двадцать девятая, а тридцать вторая глава…       — Что ж, благодарю за ваш разбор. — благодушно сказал я. — Вы правы, в истории немало примеров, когда излишня самонадеянность уничтожала целые цивилизаций. Но, боюсь, проблема, которую поднял великий муж, лежит намного глубже. Это во всем своем могуществе проблема недеяния. Вторжение в ход вещей ничто иное, чем насилие над естественностью. Проигнорированными останутся усилия человека подчинить его себе, ибо он сам — часть этого мира. Побеждая в одном, ты тут же проигрываешь в другом, поскольку ты сдвинулся с места. Этот путь подобен луку — натягивая верхушку, ты его опускаешь, когда низ тем временем поднимается. Потому-то и не дело совершенно мудрого тратить свои силы, чтобы подчинить или переделать этот мир — нужно принять его таким прекрасным, какой он есть, постоянно подправляя свой ритм под его. Это же правило касается и частного. Как говорится «…хоть простота и мала, никто не может править ею. Но если бы князья и правители могли бы ее придерживаться, мириады существ сами бы повиновались бы ей». Как вы считаете? — произнеся строки из тридцать второй главы, я посмотрел на рассказчика.       Среди учеников вновь прошелся шепот, только в этот раз обсуждалось именно сказанное.       — Заклинатель Чжень такого нам не говорил.       — По мне это слишком сложно.       — А его брат очень…       — Может вы уже замолчите. Мы на уроке. — сорвался рассказчик на своих же товарищей, после чего с вызовом ответил мне. — Основная задача отвлечься от всего изощренного и неестественного, и вернуться к первозданной простоте.       — Именно, вы очень тонко и точно передали смысл тридцать второй главы. В таком случае, предлагаю нам с вами сразу перейти к обсуждению тридцать третьего стиха, который звучит так:       «Познавший людей — мудр.       Познавший себя — просветлен.       Побеждающий людей — силен.       Победивший себя — могущественен.       Познавший меру — богат.       Упорный — целеустремлен.       Тот, кто не утратит этого,       обретет долговечность       и будет жить долго, не умирая.»       Рассказчик одновременно и покраснел, и помрачнел. Его остальные три друга потупили взгляды и сидели тихо, как вода в безлунную ночь.       — Здесь говорится о том, как достичь абсолютной мудрости.       — Да, но в чем по-вашему она заключается?       — В познании и преодолении.       — Почти. Постигшие людей — мудры, но однако же им не сравниться с познавшими себя, поскольку человеку требуется не только принять в себе сильные стороны, но и признать свои слабости. То же самое обстоит и с силой. Только могущественный человек может победить в себе желание покарать другого. Так, например, не раз, даже со мной, случались ситуации, когда страсти брали вверх и хотелось доказать неправоту человека или же открыть миру его лицемерную сторону. — Сказав это, я посмотрел в глаза рассказчика. — Но в такие моменты стоит задать себе вопрос, что же ты из себя представляешь, раз не можешь пройти мимо и так хочешь победить. Может ты сам несовершенен, раз единственный выход, который ты находишь, это самоутверждение за счет другого. Или еще хуже, когда ты нарочно ищешь в других слабости, чтобы напасть из-за спины… но что-то я увлекся. Последний пример и вовсе не стоит рассматривать, как неприемлемый даже для животного.       Как только моя речь подошла к концу, я направил Ци в свои издание с Дао де цзин так, что дощечки вдруг раскрылись, а энергия четырех надзирателей теперь вернулась к своим хозяевам, и их фолианты скрутились в прочную палку.       — Это как раз был пример, как делать не надо. Для тех кто понимает, о чем идет речь. — решил пояснить я.       Ученики с выпученными глазами смотрели то на меня, то на рассказчика. Последний же теперь сжал губы, но молчал, явно уловив нить повествования. И с того момента урок пошел без сучка без задоринки.       Когда мой голос начал садиться от количества сказанного, а ученики были уже не в состоянии впитывать всю информацию, урок подошел к концу, и пришло время направиться предупредить А-Ксу, что ухожу на поиски Чженя. Но я еще не успел переступить порог аудитории, как раздался ее голос.       — А у тебя неплохо получилось осадить щенка и указать ему на собственную цепь. Как я и говорила, поездка пошла тебе на пользу. — сказала она с усмешкой.       Все в ее образе было обычным, если не считать того факта, что она пришла сюда.       — А-Ксу, здравствуй. Что тебя привело?       — Я пришла осведомиться о местонахождении Чженя. Но, увлеченная твоей лекцией, не смогла сдвинуться с места.       Мне было странно слышать от А-Ксу, что она знала, где именно Чжень проводит свои занятии, но с другой стороны, если я не интересовался этим, это еще не значит, что другие такие же безразличные.       — Ты права, — сказал я, окончательно приняв эту мысль как единственно верную, — и как раз сейчас я собирался пойти за ним. Если ты сейчас не занята, мы могли бы заняться этим вдвоем.       — Хорошо.       И мы ушли прочь из школы.       Как и накануне, туман потихоньку отступал, и сквозь белесую пелену с проступающими то там, то тут зарослями бамбука, начало выглядывать солнце.       — По твоим словам получается, что ты точно знаешь, где его искать. Удивительно, как у тебя получилось найти информацию, поскольку в тех единичных случаях, когда мне все-таки отвечали, люди просто ничего не знали.       — Не только с тобой так поступали. Мне тоже ничего не говорили. Мне известно его местонахождение только потому, что он сам оставил подсказку. Чжень всегда предпочитал одно место в городе всем прочим во всей империи.       — Даже так… — она перевела дух, а потом сказала веселым голосом, который я слышал довольно редко. — А-Сы, давай как в детстве?       Я даже не успел никак отреагировать, как А-Ксу оторвалась от земли.       — Кто быстрей доберется до лавки с шаокао, тот загадывает желание… — и она скрылась за верхушками бамбука.       Мои ноги сами собой побежали за ней, как будто не было последних десяти лет. Оттолкнувшись от небольшого валуна, я воспарил вслед за небожительницей, каждую секунду вдыхая тонкий шлейф цветков апельсинов, что она оставляла за собой. Словно это был указатель или опознавательный знак, чтобы я не потерялся в этом огромном мире.       Когда черта города осталась позади, я поравнялся с ней и должен был уже обогнать. Но мне не хотелось потерять ее из виду, поэтому я несколько замедлился. Она же это заметила и, улыбнувшись, рванула по коньку крыши прямиком к той самой лавке, где шесть дней назад Чжень ел маленькие куриные сердечки.       — Ну вот я и победила, А-Сы. — радостно провозгласила она. — И добрались мы довольно быстро.       — Да, теперь я должен тебе целое желание.       — Я придумаю что-нибудь замысловатое.       — Тем интереснее. — сказал я, и засмеялся от всей души.       — Договорились. А теперь веди.       Я на секунду замер. Бордель был не тем местом, где ей следовало бы быть, поэтому я немного притих. К тому же, брат никогда не скрывал свои похождения, но мне все же не хотелось быть тем, кто будет его очернять, пусть и не специально.       — А-Ксу, было бы лучше, чтобы ты подождала меня здесь. Места, которые я хочу посетить, очень шумные, к тому же я не до конца уверен, в каком именно из них будет брат.       Реакция А-Ксу была спокойной. Она кивнула и отошла к той самой лавке с шаокао.       Я же направился в район прогнивших душ, как обычно называл улицу с борделями глава.       На пути мне почти не встречались прохожие. Также и лавки, с приближением к центральному увеселительному дому, все редели или просто были закрыты.       Но такая безжизненность вовсе не была чем-то странным. Просто это был естественный круговорот жизни в этом районе, что сменится через какие-то два часа на безудержный балаган. Прямо как колесо Инь и Ян.       Сейчас же, пользуясь своей невидимостью, я спокойно переступил, ставший уже чуть ли не родным, порог дома удовольствий. Длинный коридор, завешанный балдахинами, как и весь район, казался мертвым. Темнота вокруг поглаживала меня нежным шелком, что в рабочие часы светился и отражал красные фонари. Окунувшись в эти освежающие струи воды, я не сразу распознал проблеск света, но зато по ту сторону балдахина мой приход не остался не замеченным.       — Сестрички, смотрите, это же уменьшенная версия нашего Чженя. — донесся тонкий девичий голос, и затем две худенькие ручки впились в меня по бокам, вытаскивая на искушенный свет.       — Покажите… О боже, он такой женственный и утонченный… — произнесла вторая девушка, но уже у меня за спиной.       — Слюну подбери.       Знакомый голос заставил меня поднять голову на балкон, где и располагалась его обладательница. Это была женщина немногим старше меня, то есть почти достигшая тридцати лет, и являвшаяся владелицей заведения.       — Господин Ли Сы, приветствую вас вновь в моем доме. Полагаю, вы не по своей нужде сюда пришли.       — Госпожа О, благодарю за прием. Приношу свои извинения за беспокойство, но, как и всегда, я здесь, чтобы найти брата.       — Как же не знать… Но я не оставляю надежду, что вы все же когда-нибудь посетите нас, будучи не обремененным обязательствами.       Девушки, что за время разговора своей начальницы молча стояли по стойке смирно, восприняли ее последние слова как руководство к действию, и дали своим ладоням вальяжно прогуливаться по моему одеянию, целясь в область, что находится у меня ниже пояса.       — Стоять, стервозы. Команды не было. — закричала госпожа О, и я вновь спокойно выдохнул. — Господин Ли, я бы с большим удовольствием пригласила вас на чай, но, как видите, мои девушки теряют голову рядом с вами. Это не их вина, я и сама держусь из последних сил, поэтому, прошу, не обижайтесь, что не принимаю вас как подобает добрым друзьям. — сказала она и я понимающе кивнул. — Господина Чженя сейчас у нас нет. Он ушел три дня назад, и я думаю, вы догадываетесь к кому именно.       — Да. Благодарю вас, госпожа О. Я ни в коем случае не в обиде. И теперь откланяюсь.       — Конечно. Стервозы… — крикнула владелица О, и тут же эти две девушки встали по обе стороны коридора и подняли балдахин, выпуская меня на свет уже небесный.       Я почти вышел из заведения, как вдруг меня ущипнули за ягодицу. Даже сквозь одежду обладательнице цепких пальцев удалось сжать меня так сильно, что я чуть не подпрыгнул, но обернулся.       — Все-таки не выдержала. — сказала госпожа О и, подмигнув мне, прокричала на весь квартал, то есть своим девушкам. — Как мясистый финик.       И началась череда вскриков.       — О, Небожители, неужели даже лучше, чем у его брата?       — Господин Ли Сы, приходите ко мне, и я обслужу вас бесплатно.       — Нет, приходите ко мне и я подарю вам горшочек с вяленой хурмой…       — Стервозы, знайте место! Я тут первая…       Так они весело подбадривали меня с главного помоста до тех пор, пока я не стал стучаться в соседнюю небольшую дверь. Их тонкие голоса сразу же замолкли и им на смену пришел грубый недовольный женский возглас.       — Срань небесная, кому я понадобилась в такую рань?       Дверь отворилась и передо мной появилась женщина средних лет, в которой еще угадывались черты той молодой девушки, которую когда-то Чжень провел в нашу спальню в школе. Она прищурилась, но как только ее глаза привыкли к солнцу, она неожиданно улыбнулась и запричитала.       — Слава Небожителям! Наконец-то мой кошмар кончится. — вернув закатившиеся глаза на место, она смерила меня взглядом и сказала. — Что стоите, как не родной? Вы теперь для меня желаннее, чем мать родная.       Схватив под локоть, она затащила меня в дом, и, как только раздался хлопок, я оказался в полной темноте.       — Эй, ты, скупой богачей, вон, пришел господин Ли Сы, твой второй кусок пирога.       — Вот же ш, ты хотя бы точно запоминала слова, а то хотела меня поддеть, а сама опростоволосилась. И, да, привет, братец.       Чжень, подложив руку под голову, лежал на узкой старой кровати, оголенный по пояс. При виде меня он демонстративно зевнул, но в его взгляде я заметил блеск, который особенно сильно проявил красноту его глаз. Должно быть, всему виной эта курильница с приторным запахом розы.       — Вот строишь из себя умника, а заплатить не в состоянии. — вновь прокричала хозяйка дома брату, а потом взялась за меня. — Проходите, проходите. Сесть не предлагаю, но решать конечно же вам.       — В любом случае благодарю и извиняюсь за все это. — с этими словами я обвел взглядом форменный бардак, что царил в помещении. — Я заплачу любую сумму, что вы огласите, и конечно же, заберу брата.       — Да какие деньги, господин Ли Сы, мы же уже почти семья. Только, как и во всех семьях, взрослые дети должны и меру знать. — сказала она и швырнула грязную тряпку в брата. — А то, господин Ли Сы, представьте, приходят ко мне клиенты, снимают, значит, штаны, а этот, простят меня Небожители, уважаемый заклинатель, сидя за ширмой, начинает обсуждать их достоинства. И ладно бы говорил хоть что-то хорошее, так нет же, у всех у них то прыщ на головке, то волос не от туда растет, а то и вовсе о запретном говорит, о размере… Я так и вовсе без посетителей останусь, честное слово. Поэтому, знайте, я всегда рада вам обоим, но на срок не более дня. Я понятно выразилась, Чжень?       — Ну а как же, когда ты так кричишь… — проговорил он наматывая тряпку на ступни и надевая туфли.       — Ну вот и славно. Ох, господин Ли Сы, как же я рада вас видеть. Вы как и брат нисколечки не изменились. Я с вами прям чувствую себя той семнадцатилетней девочкой, которая лезла в спальню к заклинателю. Ох, помните нашу первую ночь, когда вы увидели наше с Чженем двойное совершенствование и стали в ужасе биться в дверь, которую…       — Все, хватит воспоминаний. Мы еще не настолько все стары, чтобы жить прошлым, и к тому же, я уже оделся и готов исполнить твою мечту, покинув твой гостеприимный дом.       Сказав это, Чжень который в действительности был одет лишь наполовину, схватил меня за плечо, и стал выталкивать на улицу.       — Да иди уже, иди. — ворчала хозяйка дома, ложась на теплое местечко на кровати, что успел прогреть брат своим телом. — Только помни, ко мне можно приходить как к монаху на исповедь, я не сдам.       — Спасибо, конечно, но ты уже трижды сболтнула лишнего. — и с этими словами Чженя дверь за нами захлопнулась вновь.       Не убирая руку с моего плеча, Чжень быстрым шагом, почти вприпрыжку, пошел к центру города, заставляя и меня двигаться в том же темпе.       — Ну и отдохнул я, братец. Меня так и распирает рассказать тебе во всех подробностях, но ты же не поймешь… Эх, А-Сушечка, как же и тебя переманить на мою сторону? Ты бы столько всего интересного узнал.       — Брат, ты знаешь, что это невозможно, — добродушно ответил ему я.       — Ого, а кое-кто у нас в хорошем расположении духа. Очень неожиданно. Я то думал, что ты сейчас будешь ломаться как барышня, после того как глава спустил на вас всех собак.       — Это дела минувших дней. К тому же, твоя жизнь принадлежит лишь тебе, и отвечать за нее тоже лишь тебе.       — Ты удивляешь меня с каждым словом, братик. — сказал он восхищенно, и обернулся вокруг меня так, что теперь ему приходилось идти спиной. — Ну же, колись, неужели ваши отношения с прекрасной А-Ксу перешли черту просто братско-сестринских, и теперь ты познал вкус плоти?       Только когда он произнес этот вопрос, я смог заметить фигуру А-Ксу, что стояла в чжене от нас.       Лицо моё в этот момент должно было выражать смесь ужаса и смущения, и конечно же брат увидел это. Он обернулся.       — А-Ксу, и ты пришла меня вызволять.       — Здравствуй, Чжень. — сказала она беспристрастно.       Я еще раз посмотрел на Чженя. Распахнутое ханьфу во всей красе показывала бардовые следы любви, что как мелкий дождь, орошали тело брата. Прямо от шеи и до пупка.       Я постарался как можно более незаметно ткнуть его локтем, чтобы он прикрыл следы его недельных безобразий, но он на это шагнул вперед и сделал круговое движение плечами, от чего ханьфу раскрылось еще больше.       — Я рад видеть тебя. — сказал он почти серьезно, и мне стало не по себе. Но не на долго.       — Давайте без этих нежностей, о достопочтенный заклинатель. И запахнитесь, горожане до сих пор не могут забыть наших с А-Сы голых тел, чтобы еще и за вами наблюдать.       — Как скажешь. Ты такая холодная сегодня. Что же тебя беспокоит? — сказал он и теперь положил руку на плечо А-Ксу.       — Я ждала вас целую вечность. И если вы считаете, что это мелочь, то знайте, что мое время бесценно.       — Хах, я только рад быть должником небожительницы.       — Руку убрал. — неожиданно грубо произнесла А-Ксу. — А-Сы, догоняй, я устала, и хочу поскорей домой.       Впервые я видел у нее такое лицо, и сердце мое защемило. Ее фигура быстро удалялась, а потом и Чжень подорвался за ней. Я не заставил их долго ждать. Уже у главных ворот в школу мы снизошли на землю все вместе.       А-Ксу продолжала идти впереди. Я же замыкал нашу троицу.       Интересно было наблюдать, какими кроткими стали ученики, стоило им только увидеть Чженя. Все как один кланялись нам, как будто это не они всего день назад отказывались говорить со мной. Но такова человеческая натура…       Когда мы подошли к залу старейшины, А-Ксу совсем оторвалась от нас и почти скрылась за соседней постройкой. И одновременно с этим я увидел как к нам вышел глава.       — Ну все, мне пора. — только и сказал Чжень, и сразу скрылся с помощью Ци следом за А-Ксу.       — Чжень. — заорал глава, после чего спокойнее обратился ко мне. — А-Сы, благодарю, что привел его обратно.       — Не стоит, глава Сяолун…       — Ты можешь больше не заменять Чженя на занятиях. А теперь иди. — сказал глава, и пошел обратно в зал старейшин.       Я же остался совсем один.       Последующие четыре дня прошли в круглом одиночестве, если так конечно можно выразиться. С утра я проводил занятия, а после ходил на поле тренироваться, но без брата. Пару раз мне удалось его поймать, но он был завален какими-то поручениями главы, и я не лез к нему. А-Ксу же вовсе нигде не появлялась, и даже когда я приходил в ее крыло, мне никак не удавалось ее увидеть.       Это наверно и было самое тяжелое. Хотя в остальном все было как всегда — спокойно и умиротворенно, как я и любил. После обеда я приходил в сад с садовыми деревьями и медитировал до самого ужина, а потом уединялся в своей комнате с очередным свитком.       На пятый день утро встретило меня ярким солнцем, и я почувствовал непреодолимое желание отправиться опять в сад. Сидя среди деревьев с апельсинами и вкушая их аромат, я вновь и вновь получал подтверждение, что А-Ксу действительно существует, а не была рождена моими мечтами.       Я быстро добрался до моего любимого места и сел под дерево. Впереди располагался небольшой склон, и, если присмотреться, можно было увидеть силуэт города.       Мама, тебе наверно тоже понравился бы этот вид…       — Так и знал, что ты будешь здесь.       Голос Чженя раздался неожиданно, но я как будто ждал его.       С улыбкой я обернулся к нему.       — Чжень, как же я рад, что ты пришел.       Он еще не долго постоял, прислонившись к моему дереву, а потом сполз на землю и сел рядом.       — Братик, а ты умеешь смущать. — сказал он, смотря мне прямо в глаза. — В такой день, ты мог быть только здесь.       — Знаешь, когда я смотрю на этот вид, я представляю, что наши родители находятся где-то рядом, и тоже наблюдают за ним.       — Ну ты и скажешь, А-Сы. — усмехнулся Чжень, но по-доброму, и тут же раздался ее голос.       — Что же такое интересное сказал А-Сы?       Это была А-Ксу. Она стояла за Чженем все такая же прекрасная и воздушная как и всегда, отчего мои глаза были не в силах оторваться от нее.       — Небожительница собственной персоной. — провозгласил Чжень с некоторым запозданием. — Присаживайтесь на подогретое место.       Он перекатился, освободив свое место и заодно заставив меня наконец посмотреть куда-то еще кроме нее, и разлегся с противоположной от меня стороны, положив голову мне на колени.       — Вы еще помните, что должны мне оба по желанию? - сказала А-Ксу.       — Помним. — ответил я тут же. — Ты уже придумала наиковарнейшее желание?       — Да. — С обычным равнодушием произнесла она, но глаза ее при этом лучились счастьем. — Я хочу, чтобы вы вдвоем прогуляли свои занятия, и провели день на этом самом месте. Я же буду следить за выполнением моего желания, сидя здесь.       — Какая расчетливая месть! — наигранно воскликнул Чжень. — Ты собралась заморить нас голодом.       — Нет. Я намерена растянуть ваши страдания, поэтому взяла с собой соевые ростки и паровые пирожки. Также, один из вас должен будет зачитывать мне книгу песен.       — Пока не поздно, я возьму это наказание себе. Кто знает, какие изощренные пытки ты еще для нас подготовила. — сказал я, на что она кивнула.       — Второму поручается создать вокруг нас прозрачный купол, но, чтобы никто не мог нас видеть, а мы же могли всех.       — Будет исполнено, о благороднейшая из благородных. — сказал Чжень, и, не меняя положения занялся выполнением поставленной задачей.       Вскоре над нами возрос прозрачный купол. Его невозможно было ни увидеть, ни почувствовать. Единственное, что указывало на его существование — это мельчайшие сверкающие частицы Ци, что как пожухлая листва освобождала место для новой поросли, так и они сменялись на новые, распадаясь от постоянного вливания энергии моего брата. Подсвеченный солнцем, они падали на нас, словно снег. Это было похоже на сон.       — А теперь, А-Сы, начинай читать. — сказала А-Ксу, и, встав на колени, склонилась над моей головой, распуская мой хвост и заплетая на его месте косу.       Это не было сном. Это было самой настоящей реальностью. Той самой, в которую и вел меня мой Дао.       Я бежал сквозь строчки песен, что, как и течение задает направление опавшим листьям, так и они, рождаясь из моего рта, задавали ритм и путь частицам Ци.       Лишь однажды я отвлекся от чтения. Тогда пара учеников пробегала мимо сада, и даже почти подошли к нам, но маскировка, что поддерживал Чжень, была безупречна. Они смотрели сквозь нас, и не догадывались, что мы настолько близко.       После их ухода Чжень рассмеялся.       — Ну что ж, можно больше не переживать. Главе пустого места придется смириться, что сегодня он не найдет нас.       И на этих словах он вновь закрыл глаза. Спустя еще какое-то время я заметил, что снегопад поредел.       Когда глаза стали слезиться, а страниц в книге больше не осталось, я оторвался от фолианта и обнаружил мирно спящих Чженя и А-Ксу. Брат лежал все в той же позе, а А-Ксу сидела положив свою голову мне на плечо. Купол над нами давно исчез, хотя в воздухе все еще продолжали витать остатки Ци.       К этому моменту и я почувствовал непреодолимое желание вздремнуть, но вид заходящего солнца не дал мне это сделать.       Надо запечатлеть в памяти этот момент…       — Нашел.       Резкий голос в отдалении вернул спящих из царства грез. Подпрыгнув, они схватили меня за руки, и мы побежали прочь.       Погоня длилась не долго. Все же, не испытывая страха и трепета от нашей поимки, мы бежали скорее ради собственного удовольствия, смеясь и переговариваясь по ходу движения. Поэтому рекрутЫ ордена и заместитель Чан У в скором времени нагнали нас.       — Глава ждет вас всех у себя.       Вот уже второй раз с момента моего возвращения меня вводили в школу в качестве провинившегося. И впервые моя совесть при этом молчала.       Мы остановились возле зала старейшин, и по одному нас стали заводить внутрь помещения. Сначала зашел Чжень. Он пробыл там около четверти часа, и все в том же сопровождении Чан У вернулся обратно. Следом пошла А-Ксу.       — Старик — трепло. Битый час внушал, что мне, понимаете ли, не подобает себя так вести…       Чжень выглядел раздраженнее обычного, но я все равно никак не отреагировал на его слова.       А-Ксу вернулась намного раньше, чем я рассчитывал. И настала моя очередь. Перед тем как скрыться в стенах помещения, я бросил мимолетный взгляд на двух дорогих моему сердцу людей и остолбенел. Чжень держал А-Ксу за руку…       — Ли Сы, клянусь еще одна подобная выходка, и ты поедешь следом за Зенгуангом.       Глава не стал тянуть, и с порога закричал. Он выглядел не менее раздраженным нежели Чжень, но при этом вел Сяолун себя намного более эмоционально.       — Приношу свои извинения, глава.       — Что мне твои извинения?! В какой раз по счету ты одариваешь меня ими? Твоей сильной стороной всегда считалось благоразумие, но что с ним стало? Что ты из себя сейчас представляешь? — на последнем вопросе глава осекся.       — Я никогда не хотел вас разочаровать…       — Уходи, сил моих больше нет бороться с тобой. Но помни, еще одна подобная выходка, и тебе придется вкусить лишения и тяготы.       Я поклонился главе и вышел. Меня уже никто не сопровождал, и про себя я решил, что это и к лучшему — можно будет спокойно вернуться к брату и А-Ксу и уйти с ними дальше гулять.       Но оказавшись на улице. Я никого там не обнаружил. Они ушли.       Побродив в из поиске какое-то время по школе, я решил вернуться в свою комнату.       Уже в коридоре я встретил своих учеников.       — Господин Ли Сы, приветствуем вас. — хором прокричали они и поклонились.       — Мы вас сегодня искали. Где же вы были? — взволнованно произнес один из учеников       — Заткнись. Ты что, нельзя задавать такие вопросы учителю. — грозно зашептал другой.       — Не стоит беспокоиться о таких мелочах, Мо Чжи. Со мной все в порядке. Просто я прогулял. — честно признался я, и челюсти детей так и упали.       — Просто прогуляли? То есть, вы даже ничем не хворали?       — Да. Без всякой уважительной причины.       На лицах детей появилась смесь непонимания с восторгом. Они слушали, не веря, что такое вообще возможно.       — И я должен извиниться перед вами за это. Я проявил не уважение к вам, и впредь обещаю не допускать подобного.       Теперь, обращенные на меня взгляды еще и наполнились обожанием. Будто теперь в их прочной клетке появился маленький, но все-таки выход.       — Что вы, учитель, — невольно вырвалось у одного из учеников, — вы не должны. Мы все понимаем.       — Да. К тому же, нас теперь не так сильно ругают средние рекруты.       — Как бы там ни было, они не будут и вовсе ругать, когда занятия начнутся на ежедневной основе. Ну что ж, а теперь я оставлю вас. Вам есть что обсудить без меня.       — Конечно, господин Ли Сы. Кстати, мы видели как в вашу комнату зашли господин Ли Чжень и госпожа Джа Ксу…       — Дурень, а что если они хотели сделать сюрприз?       — Ой.       — Так, прекратите ссориться. Ничего страшного не произошло. — сказал я, прерывая назревающую драку.       — Хорошо…       На этом мои ученики поклонились, давая мне возможность лично убедиться в приходе гостей.       — Мне надоело. — раздавалась женская речь по ту сторону стен.       — Пожалуйста. Раз ты так хочешь, сама и говори. — оппонировал Чжень.       Ждать, когда они все обсудят, я не хотел, но и просто так врываться было неловко, поэтому я постучал и после этого открыл дверь.       Бывают такие моменты, когда привычные вещи вроде бы и не изменились, и все стоит как и было, но уже в воздухе витает дух неминуемых перемен. И я почувствовал его холодный и в то же время обжигающий поцелуй.       А-Ксу, похожая на изваяние изо льда, стояла спиной к двери и смотрела в окно. Чжень же казался полной ее противоположностью, постоянно вертясь и не находя себе место на моей узкой кровати. И все же такие непохожие на первый взгляд люди были крепко связаны для всего мира переплетениям двух рук. Их рук.       Она обернулась, отпустив при этом Чженя.       — А-Сы, мы хотим с тобой поговорить.       О чем? Почему со мной? Нет… почему вы держались за руки?       — Да, А-Ксу. Что-то случилось с Зенгуангом?       Точно, Зенгуанг! Как я мог о нем забыть? Конечно же, они здесь потому что с ним что-то произошло… как же хорошо, что я о нем вспомнил.       — Нет, — сказала она спокойно и пошла мне навстречу, — речь пойдет не о Зенгуанге, а о нас.       В голове была тишина, и я молчал.       — А-Сы, я люблю Чженя. Наша связь продолжается уже…       Какая великолепная пустота. Она идеально обволакивает меня. Да, идеально, как в могиле.       - … мне известно о твоих чувствах, но мы совершенно точно решили быть вместе, и ты должен об этом знать.       — Тебе известно о моих чувствах к тебе, но мне известно о твоих ко мне. — неожиданно вырвался из моего горло не то рык, не то писк, и по мне проступил холодный пот.       Страшно. Разве не то же самое тогда сказал император? Как я мог?       — Прости… — выдавил я из себя, и впервые посмотрел на Чженя.       Он все так же, не сводя с меня глаз, елозил по моей кровати, но, в отличии от А-Ксу, в нем не чувствовался ни трепет, ни испуг, ни беспокойство. Он просто неумело играл свою роль.       — А-Ксу, я понял. И я уважаю ваше решение. И когда-нибудь…       Впервые в ее глазах я увидел столько счастья. Как сапфиры, они блестели от накативших слез, хоть и не одна морщинка не дрогнула на ее лице.       — Спасибо. — совсем тихо произнесла она.       Видимо ее горло совсем сдавило, и она больше ничего не сказала. Лишь двинулась на выход из комнаты, взяв ладонь Чженя обратно в свою.       — А-Ксу, я прошу, дай мне некоторое время, чтобы поговорить с Чженем. — сказал я, на что она не сразу, но кивнула.       Дверь затворилась, и тишина окончательно обволокла нас двоих.       — Я не хотел, но она настояла. — сказал вдруг Чжень.       — Ты меня ненавидишь из-за смерти матери, или просто из-за моего существования? — мой голос прозвучал совсем спокойно, чему поспособствовала та невыносимая тишина, которую прервал Чжень.       Он стоял с выпученными глазами, и впервые за этот вечер я увидел в них проблески эмоций.       — Ч…что?       — Все твои действия направлены на то, чтобы причинить мне боль, и я никак не могу понять, за что? — я помолчал какое-то время, а потом добавил. — Единственный ответ — это то, что ты меня ненавидишь.       — Ненавижу…? А ты прав, это очень близкое чувство. Только, что мы все о себе, да о себе. Разве ты не хочешь поговорить об А-Ксу?       — Не хочу.       - Отчего же. Разве тебе не интересно, почему я выбрал именно ее?       Но я будто его не слышал.       - Если ты причинишь ей вред…       - Что? Неужели уйдешь из школы в затворники? Но в этом ты можешь быть спокоен, у нас с ней чувства.       - И когда ты пошел в бордель, это тоже были твои к ней чувства?       — Ты ничего не понимаешь… — с усталостью, но все с тем же жаром проговорил он. — Да, это была моя всепоглощающая любовь. Именно.       - Ты хоть капельку ее любишь?       — Опять ты об этом?! Знаешь, я ее уважаю, прямо-таки обожаю, только в отличии от тебя, я не делаю из нее идола. Ты наградил ее всеми качествами, что сам ценишь, но она все-таки остается человеком. Помимо духовности она жаждет физическое тепло, и ей не чужды пороки. И я ценю в ней это. И сам даю. А что сделал ты? Сидел и любовался, считая, что так будет всегда? А ты не думал, что она ждет, когда ты сделаешь наконец первый шаг? Я же не смотрел, а делал. Поэтому, возможно, мы и вместе.       Я хотел вцепиться ему в ханьфу, кричать, что он не прав, но это было не так. Ведь именно я не сказал ей в тот день, как сильно я ее люблю. Именно я не взял ее за руку. Именно я диктовал целомудренные правила в наших с ней отношениях. А она… он ждала, надеялась, и в итоге не выдержала.       И как в подтверждение моей мысли, Чжень продолжал.       — … даже мне были видны ее страдания. И я решил помочь. Знаешь на что способны девушки, когда им не дают того, чего они так страстно желают? Сейчас расскажу. Это было в прошлую осень. Ты оставил ее, чтобы лебезить перед главой, а она ушла расстроенная в свою комнату. Ночью я залез к ней. В темноте, ты же знаешь, нас с тобой совсем не различить, вот и она приняла меня за тебя. Причем накинулась именно она на меня. Что мы с ней вытворяли… ни с одной девушкой госпожи О я такое не делал. Особенно нам с ней понравилось это делать на столе, с которого она каждое утро ест свой завтрак. Кстати, ты знаешь, какая она на вкус там? — И он указал пальцем в пол. — А я знаю, и она знает. Мы занимались двойным совершенствованием пока солнце не стало пробиваться сквозь ночную твердь. На утро я допустил ошибку и из-за усталости так и остался у нее в постели. Когда же она проснулась, я ожидал, что она устроит мне взбучку каких мир еще не видывал. Но А-Ксу просто сказала мне выметаться. А тем же вечером она сама затащила меня в темный угол и мы проделали почти то же самое. Но уже в кладовой и в основном стоя.       — Хватит.       Чжень и в правду замолчал.       Я открыл дверь и вышел из своей комнаты.       Воздух казался затхлым, и я спешил выбраться из этого замкнутого пространства. Но оказавшись на улице, я так и не ощутил свежести. Я шел по каменным плитам и чувствовал каждую неровность, что болезненно отдавала в пятки. Даже ветер, и тот чинил препятствие, развивая мои волосы точно мне в лицо и на глаза. Свежести не было. Я хотел снять удавку с шеи, но я так и не смог ее обнаружить, лишь потрепал свое ханьфу. Дальше меня опять обволокли стены. Они давили, но самым невыносимым сейчас был свет, что пытался окончательно ослепить меня. Где же свежесть…?       — Глава, я приношу лишь одни несчастья. Прошу отправить меня на подмогу к Зенгуангу.