Души себя.

Румянец на твоих щеках согреет даже в самых-самых лютых холодах. Сергей Пешков — чудо-ребёнок, который не понимает своей чудесности. Он считает, что не достоин любви и обожания, а я всегда пытался его переубедить. Он заслуживает всего света и мира, именно так, но никак не наоборот. Как можно в него не влюбиться? Вот и я тоже не смогу придумать хоть одну причину, которая должна остановить чувства, давшие ростки при моём первом взгляде в его глаза, они смотрели с детским любопытством, словно изучая новую игрушку, что обязана стать любимой. В детстве даже при первом осмотре мы отмечаем нравится она нам или нет, а с некоторыми происходит любовь просто из-за того, что она существует, с такими не расстаются никогда, таких любят от начала и до конца, чтобы не случилось. Испачкалась? Постирать. Потерялась? Найти. Порвалась? Зашить. Но никогда не бросить. Её нельзя кому-то отдать или подарить, потому что это слишком личное. Это часть души, без которой ты не представляешь жизни. Частица, ставшая роднее всего. Даже если бы я придумал эту самую причину, по которой запрещено испытывать чувства к Пешкову, то поздно. Поздно стало тогда, когда он ещё не появился в моей жизни, потому что я всегда ждал именно Серёжу, поэтому проходил мимо всех, кого встречал на своём пути, ведь я знал, что существует один-единственный человек, который способен заменить весь свет. Серёжа похож на космос со всеми галактиками, планетами, звездами и чёрными дырами. Потому что он везде, даже не пытаясь и не осознавая этого. Его одна тень на маленьких листах сирени завораживает, а отражение в февральских лужах отбирает все шансы на спасение от катастрофы под названием «Любовь». Его одни только волосы могут стать смыслом жизни. Поэтому не нужно даже говорить о целом Жожо, который прекрасен в своём воплощении. Он идеален от своего крика о ненависти до безумно пошлых стонов. Если бы Иисус существовал, то он бы выглядел только так, с кудрявыми волосами, всегда находящимися в беспорядке, с глазами, в которых отражается вся доброта, на которую способен человек, но с оттенком вселенской грусти и непринятия себя. С губами, которые невероятно искренне лгут, пытаясь убедить самих себя в правоте и честности. Он именно такой, сотканный из противоречий. Никогда не понимал то, как ему удаётся уместить в себе все эти противоположные качества. Серёжа точно нечто божественное. Даже сейчас, когда мы сидим друг напротив друга я не понимаю его намерений. Раньше думал, что знаю все маски Жожо и могу смотреть сквозь них — на настоящую и оголённую душу, но вот теперь ничего лишнего на его лице нет, а я без затруднений вижу своё отражение в его зрачках, но это меня ещё больше путает и сводит с ума. Невозможно оставаться адекватным рядом с этим чудом, которое пытается строить из себя серьёзность, вместо детской постоянной непосредственности. Серёжа, это явно не твоё. Возвращайся, пожалуйста, к нелепым шуткам, от которых сердце бьётся в разы чаще, и к смеху, который не сможет заглушить даже внутренняя пустота. Наоборот, смех отталкивается от неё и звучит громче. Так всегда, человек, смеющийся звонче всех, оказывается пуст внутри. А сейчас невозможно тихо, потому что мы не знаем, что сказать, но это и не нужно. Всё уже было произнесено до нашего этого разговора. Я жду, терплю, когда Серёжа решится, а он решается уже давно, но не может этого принять и признать, а сейчас всё иначе. Сейчас самое время на последний рывок. Я бы мог совершить это сам, потому что уже готов к финалу, хотя раньше боялся даже лишнего движения, которое не смогут расценить как дружеское. Но Сергей должен сделать этот шаг самостоятельно, тем самым признавая свой проигрыш. Признавая самого себя. Потому что я сдался уже давно. Второй вариант есть всегда. Выбор есть всегда. Если Серёжа хотел уехать домой в Армавир и спастись бегством, то сейчас такой мысли не существует. Слишком много чего произошло в эти минуты тишины, образовавшиеся после моих слов, что мы не остановимся на данном плане. Жожо молился на такой ответ и в глубине души презирал эту неконтролируемую реакцию своего организма и бешеный выброс эндорфинов в кровь, от которых скручивает всё естество. Проклинал этих бабочек, что расплодились за секунду и дерут живот, не жалея хозяина, пытаясь выбраться и лететь к человеку напротив, который совсем не против. К человеку, который только этого и ждёт. Я читаю эту нерешительность в его глазах и не могу сдержать улыбки, потому что уже всё понятно, а от этого расползается счастье по венам. Счастье, которое было убито реальностью, но возрождено одними глазами кучерявого божества. Никогда не бывает поздно. Теперь я знаю, что моя улыбка может много чего сделать, например, стать последней каплей, в переполненной чаше. Серёжа срывается с места и разрывает такое крошечное расстояние между нами, которое казалось огромной пропастью, но одна улыбка может бросить, а потом сжечь все мосты до тла. Ты прижимаешься к моим губам своими и ждёшь ответа, а я не могу отказать. Никогда не мог отказать тебе в чём-то, ведь ждал этого все девятнадцать лет. И ты это знаешь. Чувствуешь мою глупую улыбку, а я твои слезы принятия, но уже не отчаяния. Теперь мы вместе во всех возможных смыслах, потому что по-другому и быть не может. Ты моё зимнее солнце в кудряшках, а я твоя мученическая любовь, через которую нужно пройти и понять, что любовь — не наказание. Альтернатива есть всегда, нужно просто лучше посмотреть. Остаться или отпустить? Просто намекни.