Принц от моей крови

305 год от Завоевания Эйгона. Ночь после убийства Дейнерис Таргариен. Деймон прекрасно знал, что добраться до укрытия, а с давних пор и хранилища сотни яиц можно только на драконе. Да, он рисковал. Во время случившего с Королевской Гаванью он находился в одном из вольных городов, зная, что его драконница прилетит не скоро, как обычно в темные горы, которые были в несколько миль от него. Вино. Кубок. Разговор с одним из малоизвестных лордов. — Лорд Кестерин, послание из Королевской Гавани. — передает небольшой сверток молодой парень в грязных доспехах. Королева Дейнерис Таргариен была убита Джоном Сноу. Цареубийца отправлен за стену. Новым Королем и Защитником Семи Королевств избран Бран I. Железный Трон уничтожен драконом. Лорд всматривался в свиток, медленно переводя взгляд на Деймона. Его белесые пряди колышутся от рядом горящего камина. — Вам стоит взглянуть. Он передает свиток Деймону, которого давно знали под другим именем в этом месте. Консорт читает снова и снова. — Дрогон ее не оставил... — первые слова Деймона на валирийском после прочтения. — Прошу прощения Лорд Кестерин, я немедленно должен покинуть вас. — Я всегда знал, что у вас не просто так такие волосы. Конечно. Добираясь верхом до места, где обычно его ждала драконница, Деймон лишь молился о том, чтобы она была там. Он увидел клубни вырывающегося пламени. Зарево освещало лес, поднимался рев, который мог разбудить местных. Драконы по прежнему были в новинку для жителей королевств, несмотря на появление Дейнерис, однако скрывать их Деймон воспринимал скорее как привычку. Она нервничает, торопит, ждет. Драконов Дейнерис Деймон знал с их первых несмелых полетов. Они нередко прилетали в Лунные Горы. Гибель сначала первого, затем второго, оказала сильное влияние на Деймона. Полагая, что убить драконов могут только сами драконы и упорно не доверяя рассказу Крапивы о событиях смерти Сиракс и еще нескольких зверей. Спешиваясь с коня и приближаясь к огненному змею, он чувствовал какое-то зарождение конца. Смысл его предназначения, какой-то клубок пламени разгорался внутри его головы. Его мысли снова начинали путаться, как в первую ночь после пробуждения, только уже всеми языками и диалектами, которые ему удалось освоить за почти две сотни лет. Деймон больше не вспомнит как добрался до Лунной Горы. Драконница Рейнирис раздирающим криком сопровождала весь полет наездника, иногда резко останавливаясь в воздухе словно сталкиваясь с чем-то, начиная кружить. Хранилище драконьих яиц по особенному было затянуто густыми облаками, разглядеть что-то было почти невозможно. Он слышал раздающийся рев сквозь белую пелену тумана. Дрогон там. Консорт с трудом смог спешиться со скользкой чешуи, замечая редкие световые вспышки пламени внутри. — Нет! — кричит он, приближаясь к расщелине. Переходит на валирийский. — Нет, Дрогон, спокойно! Дракон метался по кругу с открытой пастью и зажженным внутри огнем. Хвостом он сбивал свечи, кладки с яйцами, летописи. Деймон узнавал в его характере Караксеса. На секунду он даже улыбнулся, что не делал десяток лет точно. Кажется это даже успокоило его, и вызвало чувство непередаваемой и непонятной никому ностальгии. Боги. Он не знал еще, что такое реальная ностальгия, и какой она может быть. Порочный Принц приблизился к шее Дракона и примкнул к его твердой плоти лбом. Он вдыхал его запах, вспышки воспоминаний о Драконьем Камне, его первом полете на красном змее. Зверь успокаивался, чувствуя нечто родное. Он осторожно попятился вдоль стен, раскрывая вид к центру. Тело Дейнерис лежало совершенно промокшим и обездвиженным, на ее волосах была кровь стекающая с носа, из пальто сочилась бордовая влага. Ее освещали лишь все еще вспыхивающие языки пламени Дрогона. Деймон приказал испустить их на восковые фигуры, окружающие внутри стены пещеры, после чего Дрогон затих. Он, забившись в угол, свернулся и окутывался то затихающей, то нарастающей дрожью. Деймон знал, что медлить нельзя, но его парализовало в нескольких метрах от Серебрянной Королевы. Так близко он не видел ее никогда, и наверное не желал видеть, зная что встреча с его кровью может дать что-то необратимое, что-то, что может погубить все, он мог не сдержаться, быть тут же убитым, решая дать путь Эйгону VI Таргариену. Как же он ошибся. Боги. Его трясло, он не мог поверить в произошедшее. Он пытался переводить взгляд на разгорающиеся фитили драконьих фигур, но они все больше освещали и отливали серебро ее тела. Деймон приближается к одному из подсвечников, медленно и аккуратно берет его. Он неспешно поворачивается, подходит к мертвой Королеве. — Дени, — тихим, едва уловимым шепотом говорит он, сквозь хор валирийского его племянницы в голове. Он совсем легко вытаскивает кинжал с ее груди, раскрывает пальто, освобождая от тяжелой промокшей одежды. Разувает, зажигая еще больше свечей вокруг. Она остается лишь в легком прозрачном платье, пропитанном кровью от шеи и до живота. Деймон снимает и его, оставляя Дейнерис совсем обнаженной в окружении холодной пещеры, которая постепенно наполняется теплом драконьего пламени. Такой светлой кожи и поистине холодных, голубовато-изумрудных волос он не встречал давно. Так близко. Так рядом. Свою кровь. Деймону казалось, что он сходит с ума. Такие знакомые черты лица, тела, до боли узнаваемое дыхание Дрогона. Ее губы немного приоткрыты, такое миловидное и юное лицо. Кажется, к этому он точно не был готов. Более сотня лет магии, десятки новых шлюх из разных частей Королевства, множество выученных языков, придуманные имена, убийства и несколько попыток собственного. Ему казалось, нет. Он был уверен, что эмоций у него точно, целиком и полностью просто нет. Не осталось, и больше ничего его не сможет тронуть. Он на секунду замирает и швыряет вытащенный кинжал в огонь недалеко от них. Деймон ощущает злость и отчаяние, в его голове рождается сотни ругательств на разных языках, но он понимает, что сейчас для этого не лучшее время. Неизвестно сколько и как давно Дрогон уже был в пещере и как давно Дейнерис здесь. Из-за холода понять сложно, но он знал, что времени в таких случаях просто нет. Деймон находит полупрозрачный платок с золотыми вставками рисунка драконьих языков и хвостов. Он терпеливо ждет, пока вода в медной ёмкости станет теплой, прекрасно понимая, что Королева не чувствует ничего и при пробуждении еще долго не сможет чувствовать. Да. Он уверен в ее пробуждении. Ткань моментально впитывает в себя уже полусвернувшуюся кровь. Он старается не касаться Дени, бережно проводя и собирая кровь с ее груди. Ему нужно держать себя, не сорваться, не зарыдать от отчаяния, ни взобраться на дракона и свалиться с него добровольно вниз с Лунных Гор. Сейчас он делает то, что кажется ждал все эти годы. Пока армия безупречных и дотракийцев скорбит по погибшей Королеве, предатели избирают новых правителей, а Сноу без капли сожаления в качестве наказания отправляется в свое любимое место — за стену, Деймон борется. Впервые борется, за две сотни лет. В какой-то момент консорт погрузился в сильное головокружение, он понял, что чувствует себя также, как во время смерти своей дочери Висеньи, когда Рейнира чудом при родах осталась жива. Скорбь, тоска, когда совсем не вовремя, когда нужно забыть о своих ранах. Пожалуй если бы он сейчас стоял, он совершенно точно упал бы на колено. Тело Дейнерис становилось немного теплым от горячей воды, еще белее без кровавых следов. Рана в ее груди свернулась, но все еще была жестоко разорвана, сердце совершенно точно перестало биться практически сразу. — Неопалимая... — вспоминает Деймон, тихо проговаривая, наблюдая за своей рукой, которая проходит вокруг ее раны. Не все Таргариены обладали этим. Возможно, если бы все, многие были бы живы. Деймон не обращал внимания долгое время на свои полеты в огне с Караксесом. Наверное, потому что у него действительно появлялись шрамы и ожоги от огня. Но он не погибал от огня. Врываясь в огненный клубень, испускаемый когда-то Вхагар, он не чувствовал жар или пламя, боль или удушение от нехватки кислорода. Он просто пролетал. Сквозь огонь. Он столько раз обращался к Красному Владыке, столько раз проговаривал вслух разные молитвы, он столько знает и столько может сказать. И все-таки он не сдерживается. Его сознание пустое, таких слов, чтобы выразить то, как он хочет ее пробуждения — нет. То, как просит вернуть ее — нет. Они никогда и никем не выражались. Он только чувствует внутри себя красные языки пламени, которые, кажется, превращают его остатки разума в черный пепел, окутывают его всего, заставляя увидеть перед собой тысячи вспышек из искр. Он знает, что это и есть его выражение и молитва вернуть ее. Деймон берет Дейнерис за спину, словно нечто совсем легкое и невесомое, прижимает ее израненной грудью к своей и утыкается в ее серебрянные волосы. Он видит перед собой падающие белые хлопья. — Моё пламя и кровь. — все, что он сможет сказать в эту ночь, уснув изможденным после этих слов, скорее от сильной усталости, беспокойных полетов и от того, что лишь увидел ее. *** — Кто ты? Деймон это слышит сквозь сон, невольно что-то отвечая в своей голове на валирийском. Он то открывает глаза, то закрывает. Кажется он чувствует как его пальцы замёрзли. Теперь консорт окончательно просыпается, понимая что все вокруг погасло, ни Дрогона, ни Рейнирис в пещере нет. Деймон пробуждается со звуками тихого плача Дейнерис, ее глаза бешено мечутся, она дрожит, сильно. Рядом с ней опрометчиво оставленные Деймоном кровавая одежда, медные кубки с водой и кровью. Боги, хотя бы кинжал не был виден в сгоревших чёрных углях. Он несколько секунд убеждается, что не во сне: их слишком много в последнее время: видений, пророчеств, явления — то ли просто он сходит с ума. Дени забилась в угол, такой она себя ощущает впервые. Даже когда ее брат издевался над ней. Даже когда Дрого насиловал ее, когда дети с криком падали с небес, а Джон отказал ей в близости. Ей не было страшно. Королева была уверена в себе, в будущем. Верила. Но сейчас она поглощена страхом. — Дени. Не бойся, — он знает, что сказать. Подходит к ней, укутывает белоснежной шкурой какого-то зверя. — Сюда никто не доберётся, кроме драконов. Она не сводит с него взгляд. Волосы, такие же как у брата, глаза, такие же как у неё. — С Дрогоном все в порядке, он охотится. — добавляет Деймон. Чувствует, что его испепеляют взглядом. Рана Дени слабо затянута, большой шрам, чего не было у него после нескольких лет в том состоянии, что она была сегодня ночью. Подушечками пальцев он ласково касается ее правой груди, большим пальцем водит вокруг соска, только потом переходит на рану. Пекло, он не изменяет себе в своей порочности даже сейчас и спустя двести лет. — Нужно еще поспать, тело должно восстановиться. Тебе больно? Она только смотрит на него, не в силах что-то ответить. Как когда-то Крапива молча подала ему кубок с маком, также и он подаёт ей уже идеально найденный рецепт. — Все потеряно. — отвечает она. Ее глаза краснеют, солоноватые ручейки текут на ее губы. Это совсем не похоже на Бурерожденную Королеву. Деймон вытирает их. Последний раз он поступал так со своей племянницей. Так нежно и осторожно. — Серсея… Первая Королева Семи Королевств… она убила моего дракона. Она не знает кто перед ней, видит Деймона впервые. Но уже чувствует, что только он единственный во всем Королевстве способен ее понять в этой боли. Деймон замирает, кажется внутри что-то переворачивается. Он встаёт перед ней, смотрит сверху вниз холодным взглядом. Его ласка и нежность резко сменяется на что-то поучительное, грубое. — Запомни, Дейнерис. — он берет ее за подбородок, поднимая голову на него. — Первой Королевой Семи Королевств была Рейнира Таргариен. Наша кровь. Дени уже не может отвечать, ее мышцы совсем расслаблены, единственное, на что хватает сил, это немного приоткрыть пухлые тусклые слегка синие губы. Она засыпает в вопросах, которые клубнем то возникают, то затихают в ее мыслях. «Кто ты» Ей кажется, что это на валирийском и в голове, но она шёпотом и еле заметно повторяет это снова и снова, пока окончательно не погрузится в сон.