Принц от моей крови

Деймон не выносит. Он не в силах управлять своим страхом, который словно парализует его. Обычно в таких ситуациях его голова начинала работать шустрее чем обычно, он принимал серьезные решения, не поддаваясь эмоциям. Он умел это делать всегда, оставаться холодным. Так он отвлекался, это была его защита. Ему казалось, что за сотни лет его нельзя испугать. Но кажется, Деймон впервые охвачен пустотой. Она высасывала из него последнее. Пустотой, страхом, отчаянием. Когда ты не знаешь что дальше, и возможно сейчас последние мгновения, которые могут быть наполнены хоть какой-то мотивацией и смыслом. Деймон слышал крики Дрогона вперемешку с скорее громким плачем Дени. Кажется она пыталась его звать, но он лишь всматривался в свою тень, медленно расходящуюся по стенке из-за уменьшающегося огня подсвечника. Он не сможет сказать сколько это длилось. — Стой. — тихо отозвал он мимо проходящего мужчину в черно-красном плаще. В его руках был медный кубок. — Это мак с виршелами, Ваше Величество, концентрат, — поясняет мейстер. — Нам нужно зашить ее. Вам стоит взглянуть на то, что родилось, — он замешкался. — Простите... Деймон не дает договорить ему, встает упираясь о стену, выхватывая кубок и выпивает несколько глотков. Он не реагирует на слова, снова скатываясь вниз, погружаясь в опять появляющиеся картинки двухсотлетней давности. Белые туманные образы в голове охватывают его. Сопротивляться им бессмысленно, да и он никогда не хотел этого делать. Она качает мертвого ребенка. По какому-то естеству, также как предыдущих, живых здоровых мальчиков. Ее легкое платье окровавлено практически полностью. Рейнира все же смогла выгнать всех поветух из этого зала. Сейчас она совершенно одна, в ее руках крохотное бездыханное тело, волосы легко развиваются на закатных лучах, тело блестит. Деймон стоит в арке у входа. В глаза сразу бросается каменный пол и много крови. Главное, зачем он пришел, это убедится в том, что Рейнира жива. Но глядя на нее, точно можно сказать что живое лишь ее тело. Где-то внутри у нее что-то умерло. Именно сейчас, сегодня. И не только ребенок. Принц опускает глаза вниз, собираясь мыслями, чувствуя облегчение того, что принцесса выдержала, не умерла. Она молчит, двигаясь из стороны в сторону, успокаивая маленького дракона, который точно уснул еще до своего рождения, ее слезы высушены, она пустая. Он уверен в этом, пускай еще не видит лица Рейниры. Деймон знает, что в своей собственной боли они всегда оставались порознь и наедине. Но сейчас боль не только его. Ей также больно. Больно и пусто. Он подходит к ней осторожно, она узнает его на слух. За столько лет знакомый звук кожаного чехла Темной Сестры, уверенные шаги, шуршание ребристого камзола, звенящих колец на пальцах о рукоять меча. Принц садится перед ней на колени, вбирает ее лицо в свои ладони, как когда-то шесть лет назад на пляже у моря в заброшенном на берегу корабле. Это его собственное выражение объятия. Рейнира не поднимает глаз, прижимая ребенка к себе. Она бережно открывает холодное тельце, приподнимая алую ткань платья, показывая его Деймону. — Дочь. — хрипло проговаривает она. — Висенья. — шепотом добавляет Деймон. Дочь от Рейниры была его долгожданным событием, которое он хотел давно. Хотел, будучи убежденным в ее хрустальной красоте и идеальной схожести с Рейнирой, помолвке при рождении на одном из его сыновей. Когда-то его племянница Хелейна оказалась права в своем пророчестве, сказав что «Рейнира на то и Королева, чтобы не сеять больше в саду пламени и кровавых роз дочерей в раздор Королевству». Так и случилось, что по иронии событий Танца Драконов Рейнира произвела на свет всех мальчиков. Но он не думал об этом находясь у тела своего ребенка и скорбящей, еще наверняка находящейся в болезненных судорогах кровоточащей жены. Отпустил эту мысль также быстро, как она пришла к нему. Он решается коснуться Висеньи, чувствуя знакомую драконью чешую, скорее как у молодой Сиракс, нежели Караксеса, в точности похожий нос, такой же как на огнедышащей мордочке, слабо выступающие рожки. Он поднимает свой взгляд на Рейниру, у которой все же накатываются слезы. — Так бывает у драконов, любовь моя. — успокаивает Деймон, пытаясь остановить ее убаюкивающие движения тела и кладет руки на ее плечи. Он поглаживает принцессу по обнаженной бархатной коже, чувствует ее дрожь, сам понимая что не в силах выдерживать это. Они усиливают боль друг друга. Рейнира не поднимает взгляда, глаза мутные, влага все же сильно наполняет их. Она начинает качаться лишь сильнее. Ей нужно побыть одной. Как и ему. Деймон выходит из зала, прося присмотреть за ней одетых молчаливых сестер в похоронные одежды. Он идет к черной воде соленого моря. Месту, которое всегда дарило ему успокоение и освобождение. В этот день он потерял брата и дочь. В этот день начнется братоубийственная война. В этот день он назовет Рейниру своей Королевой. Деймон очнулся из скорее видений нежели из сна от истошных стонов за стенкой. Кажется он расслышал детский плач, странный и похожий на вибрации издаваемые тонкой шеей Караксеса. Он не обращал внимания на это, прекрасна зная, что его разум пока затуманен. И различать явь и подсознание сейчас это гиблое дело. Но он уже мог подняться сам, его отпускали белесые воспоминания в голове. Король лишь улавливал свое имя, которое, казалось, произносил дрожащий голос Дени. Он надеялся, что ему не кажется. Деймон заходит в покои громко, даже в какой-то степени уверенно. Осознает, что действительно все понимает, пытается разглядеть увиденное. Королеву освещают большие подсвечники, несколько десятков ярких восковых фигур. Один из мейстеров держит широко ее колено, в то время как другой буквально нависает над ней. Деймону кажется эта картина странной, учитывая издаваемые Дейнерис звуки. Конечно они явно от боли. Подойдя ближе он замечает тонкую иглу. Между ее ног глубокая рана. Мейстеры опускают голову перед пришедшим Королем, пытаясь даже здесь выразить свое преданное служение. — Мы почти закончили, Ваша Милость. Разрывы большие, но мы будем надеятся, что они затянуться. Деймон коротко взглянул на промежность жены, понимая какую боль она чувствует и что могло нанести ей такие раны. Ее живот был в синяках, кончики пальцев слабо подрагивали. Он сел рядом с ней, аккуратно протирая ее мокрый лоб холодным лоскутом ткани рядом с ее кроватью. Взгляд Дени был затуманен, она была полностью обессилена, но продолжала все ощущать. — Ей нужно еще молоко. — оглядывается Деймон на магов. — Да, мой Король. Мейстер подносит Королю кубок и Деймон аккуратно заливает отвар в пересохшие губы Дени. Он опускает руку на ее грудь, чувствуя как слабое сердце начинает колотиться еще медленнее, но более ровно. — Что случилось? — спрашивает Король у присутствующих в покоях, кажется догадываясь о происходящем. — Это мальчик, Ваша Милость. Самый доверенный мейстер Риквеллота подносит Деймону завернутый клубок детского тела. Дитя хлопает черными ресницами, его глаза кристально сиреневые, прозрачные, блестящие, волос почти не видно, но они явно такие же белые, как и брови. Два небольших выступа виднеются на лбу, совсем крохотных, но достаточно заметных, словно шишки от синяков. Из черно-золотого одеяла, в которое был укутан младенец виднеется короткий чешуйчатый хвост. Деймон касается его, сворачивая колечком вокруг своих пальцев. — Именно он нанес порезы. — уточняет мейстер. — Он сможет выжить? — Деймон не отрывает взгляд от ребенка, который спокоен словно маленький фитиль пламени на тонкой свече. — Нам известны случаи, когда дети рожденные на восьмых и девятых лунных месяцах выживали. Но таких я не видел ни разу. — Это драконья кровь. — Деймон не решается тревожить ребенка, лишь пристально осматривает слабо виднеющуюся чешую на крохотных пальчиках. Он думает о том, что у всех чистых Таргариенов в утробе дети именно такие. Просто редко кто их видел до запланированного рождения. — Девочка более слаба, но она также дышит. — заявляет мейстер, кивая в сторону дальней небольшой кровати, над которой стоит две поветухи. Деймон ничего не говорит. Он не верит в происходящее, оглядывается на Дени. Они все живы, но в любой момент все может рухнуть. Это страшные часы. В которых решается наследие той, ради которой он сохранял себя и своих драконов. Все вокруг ему кажется опасным, мучительным, отчаянным, даже ненастоящим. — Вы выбрали имена? — интересуется мейстер с ребенком в руках. — Дочка Висенья. — коротко отвечает Деймон. — Сын позже. Он концентрирует свое внимание на одной из поветух, которая сменила окровавленную воду для обтирания Дени на чистую. Несколько секунд наблюдает, как она отпускает ткань в нее, проводит по телу Королевы, которую только что закончили зашивать. Он безмолвно отбирает лоскут, намекая что намерен закончить сам. Ему нужно отвлечься. Это хороший вариант. Деймон помогает переложить Дейнерис на другую часть внушительной по размерам кровати, пока служанки меняют красное белье. Он вытирает ее кожу бережно. Колени, бедра, выступающие косточки таза. Король останавливается внизу живота, переводя взгляд на пульсирующие половые губы, на рваные шрамы. Аккуратно протирает и там, накрывая Дени легким одеялом с вышитыми узорами драконьих крыльев. — Остается только ждать, Ваша Милость, — тихо говорит Мейстер, наблюдая за его нервными движениями по телу Дени. — Не хотите взглянуть на девочку? *** Дейнерис не просыпалась около трех суток. После этого еще около девяти дней к Дени в покои подпускали лишь Короля и доверенных мейстеров. Она не могла вставать, практически всегда находилась в сонных отварах, которые утоляли ее боль. Ее двери охранял Серый Червь. Сам Деймон, несмотря на облегчение от того, что Дени медленно, но восстанавливалась ни разу не зашел к своим наследникам. Все эти дни он упивался вином и маком, уходя в собственные размышления. Перед ним были странные картинки войны, нарастающая боязнь за новых Таргариенов, действительно странных и совершенно новых. Он смешивал собственные травы, рецепт которых сумел найти за эти года. Несколько раз в совершенно беспамятном состоянии летал в сторону Вестеросса, кружил над Королевской Гаванью в час луны и возвращался обратно. Деймон помногу проводил в ваннах, пока вода не становилась ледяной, и его опьяненное тело не вытаскивали слуги. Их правление словно замерло, советы проходили без него, решения не принимались. На одиннадцатые сутки после рождения наследников Дени сняли швы с раны. Деймон находился на берегу, упираясь на свой меч, всматриваясь в даль, рассматривая достаточно больших драконов. Они кружили над водой, оставляя на ней вихри от воздуха. В его голове мешалось все — вино, опиум, что-то неизвестное, но дающее невесомость собственных рук. — Королева хочет видеть вас, мой Король. — одинокий стражник, которому удалось наконец-то найти Деймона под стенами Драконьего Камня приближался к нему. Деймон лишь вопросительно вскидывает брови. Кажется в чувство его немного возвращает Дрогон, который поднимает рев, раскачивая волны, но никак не стражник. — Мне отвести вас? Я помогу. — подходит вплотную молодой боец, осторожно подхватывая Деймона за локоть. Тот не сопротивляется. Ему скорее все равно. Он, кажется, не чувствует собственных ног. Но ему однозначно хорошо. Давно он не был в таком состоянии. Кажется, на ходу он улыбается, то ли тому, что не чувствует себя, то ли появляющимся картинам в голове. Его ослепляет появившейся свет в коридорах черного Замка. Он немного возвращается в реальность. Звуки обостряются, то наоборот резко исчезают. — Я дойду сам, она у себя? — стараясь, связно спрашивает Деймон. — У себя, Ваша Милость. Он кивает стражнику. Деймон сам доходит до покоев Дени, сталкиваясь с мейстерами в дверях. — Мой Король. — Как она? — уточняет Деймон. Один из магов всматривается в его узкие, уже в некоторой степени привычные зрачки. Беспокойство служителей за Таргариенов не уходит, скорее усиливается с каждой встречей. — Мы проверили раны, они наконец-то стали заживать. Плоть достаточно затянулась, но ее лучше не трогать. В швах больше нет необходимости, их также сняли. Королева может вставать самостоятельно. Но сейчас... Деймон перебивает. — А летать? — Мы бы не рекомендовали ее еще тревожить, тем более разум Королевы сейчас также затуманен... Деймон словно не слушает их, снова обрывает. Кивает, заходит к Дейнерис, берет подсвечник, стоящий у входа на небольшом деревянном столе. Дени сидела на краю кровати, пытаясь надеть на себя платье, которое не нужно завязывать со спины. В покоях она осталась совершенно одна.