Сказания Кровавой Чумы

Пламя. Крики виновных. Коридор. Красный свет и высокие черные трибуны. Очнувшись, Ансгар понял, что он умер. Он был готов, что рано или поздно это произойдет, и особо не переживал по этому поводу. Единственное, о чем он жалел, это то, что он не сможет осуществить свой план. Ансгар прошел по коридору в обширную залу, слабо освещенную тусклым огнем, словно наоборот вытягивающим свет. Бескрайние просторы залы были заполнены туманом, в котором иногда проглядывались едва различимые тени. - Неужели это конец? – Ансгар задал вопрос в воздух. - О нет, это далеко не конец, - ответил голос из пустоты. - Великий Судия, неужели я здесь, чтобы стать одним из ваших ангелов? - Нет, Ансгар, у тебя другая цель, - немного замешкав, ответил голос, - я знаю про твой план. И я могу, с некоторыми изменениями, помочь тебе его осуществить. - Но как? Я здесь, а все человечество там, в материальном плане. - Об этом не беспокойся, твои товарищи уже вытаскивают тебя от сюда. Как только голос сказал эти слова, черный дым опутал тело паладина. Пол под ним стал мягким словно зыбучие пески. Поначалу Ансгар пытался сопротивляться, развеивая дым, но, вспомнив слова высшего голоса, успокоился и дал теням, дыму и песку поглотить себя.

***

Ансгар резко поднялся, лежа в кровати полевого госпиталя. Его широкая грудь была обмотана бинтами, слегка пропитанными кровью и пахнувшими смесью хвойной смолы и спирта. Паладин дотронулся до раны в области сердца и тут же скривился от боли. Он был жив. Подняв взгляд выше он увидел Рабана, сидевшего на дубовом столе, который подбрасывал и ловил монетку, напоминавшую электрумовую. «Уже очнулся? Это хорошо, я уж думал ты не встанешь. Все таки Хельга знает свое дело, - сказал он, - иди сюда, здоровяк». Мушкетер крепко обнял Ансгара, в ответ на что паладин похлопал его по плечу. Скрутив сигарету, Рабан вышел из палатки и закурил. Ансгар лежал на кровати, ему все еще было тяжело вставать, но его состояние было намного лучше, чем смерть. Лежа, он смотрел на верх палатки с кучей маленьких дырок, через которые было достаточно хорошо видно небо, затянутое тучами, между которыми иногда проглядывались звезды и луна. Где-то вдали было слышно стрекот костра, создававшего ощущение тепла и уюта, максимально возможных в условиях военного лагеря, и дробь капель дождя, словно оплакивающего всех погибших в этой битве: и солдат Норрштенара, и солдат Солаи. Многие солдаты надеялись на то, что у них будет передышка от этой бойни хотя бы пару месяцев, никто уже не надеялся вернуться домой в ближайшие пять лет точно, поэтому все молились о том, чтобы такое сражение, как сегодня, не повторялось как можно дольше. Вдруг спокойствие Ансгара было прервано Хельгой, ворвавшейся в палатку. Она смахнула слезы со своего эльфийского лица и кинулась обнимать раненного паладина. Это было так неожиданно, что Ансгар издал резкий вздох боли. - Прости, я просто думала… Думала, что я не смогу вернуть тебя оттуда, - она улыбнулась своими красноватыми от слез глазами, - ты ведь чуть не умер из-за меня. - Глупости, в первую очередь я погиб из-за своей непредусмотрительности, - ответил спокойно Ансгар и положил руку на плечо сидевшей рядом с ним Хельги, - но все же почему ты меня спасла? - Что ты хотел этим сказать? - Ну ты же полуэльф, а вы… - Я не одна из них, - перебила Ансгара Хельга, - ты не понимаешь, о чем говоришь. Знаешь, меня никто не принимал как свою, ни эльфы, ни люди. Но я выросла среди людей, отмечал те же праздники, ела ту же еду, дышала тем же воздухом, что и обычный человек. Так почему же все считают меня чужой! Ведь я такой же человек, как и ты, - по лицу жрицы снова покатились слезы, вызванные воспоминаниями о тяжелом детстве. - Прости меня, я не знал о твоей судьбе, - паладин положил свою ладонь на щеку Хельге и смахнул слезу большим пальцем, - даже несмотря на твои острые уши ты и правда настоящий человек. - Ничего, я уже привыкла, - она взяла Ансгара за руку, - я рада, что ты попытался меня понять. - На самом деле у меня тоже было не самое легкое детство, - паладин приподнялся с постели, обнажив свое крепкое тело, израненное десятками шрамов и ожогов, часть из которых была у него с детства. - Я знаю, каково это воспитываться в храме, - ответила Хельга, сразу поняв, что хотел сказать Ансгар, и приспустила свои одеяния, показав свое хрупкое плечо, на котором красовался огромный шрам в виде пятна, дюйма три в диаметре. - Неужели ты тоже с детства жила в храме? - Лет с двенадцати. Когда погиб мой отец, моя мать-эльфийка не хотела воспитывать девочку-полукровку и отдала меня в храм Латандера, больше я ее ни разу не видела, - начала грустно жрица, но ее лицо быстро сменило выражение печали на раздраженность, - и не хочу видеть. У меня теперь другая семья – мои сестры и братья по вере. Она аккуратно прислонилась к Ансгару, взяла его за руку и поцеловала. Вдруг в палатку зашел Рабан: «Ребят, я не знаю вы бы вывеску повесили «Не беспокоить», а то мог бы и не только я зайти, но ничего я уже ухожу». Лицо жрицы покраснело, как персики весной, и она, поправив платье, выбежала из палатки. - Ладно, раз уж у тебя все. Как ты? – спросил, улыбнувшись, Рабан. - Хорошо, даже очень, скоро вернусь в строй. Еще плечо не ныло. - Да я вижу, что у тебя все замечательно, - усмехнулся мушкетер и посмотрел на выход из палатки. – Но на твоем месте я бы отдохнул подольше. - Я не могу отдыхать дольше. Мои люди нуждаются во мне, - Ансгар аж приподнялся с койки. - Тихо, здоровяк, я сказал тебе нужен отдых. Вернись на родину, отдохни там недельку, - Рабан аккуратно положил паладина на кровать. – Да и к тому же ты нужен нам живым, и Хельге в том числе. - Ладно, возможно ты прав. - Да, завтра ты отправишься домой, я постараюсь это обеспечить. Рабан покинул теплую палатку и пошел писать письмо, чтобы облегчить возвращение Ансгара на малую родину. Сам паладин же лег спать, укрывшись теплым одеялом, в палатке, отопленной теперь уже потухшим костром, который все еще давал чуточку тепла. Ансгар мог спать спокойно, зная, что теперь его план поддерживается ни кем иным, как Великим Судией. Вчера на поле боя он погиб простым воителем, теперь же он воскрес чемпионом Тира, несущим правосудие материальному миру, желает тот того или нет.