Под крыльями тени

      К вечеру на пятые сутки они въехали в ворота южного города Кавегор. Их встретила вооруженная колонна воинов и охранников и, отдав честь, пристроилась рядом, сопровождая экипаж по мощеным камнем улицам. Во главе их на вороном жеребце стоял сам старейшина города. Им оказался крепкий взрослый мужчина лет пятидесяти. Дерек Федост, так его звали, добродушно улыбнулся, приветствуя долгожданных гостей, и у его глаз собралась сеточка морщин. Экипаж преодолел длинный путь по главной и самой широкой улице города.       Кавегор оказался милым приземистым городком, расположенным на холмах, отчего улицы здесь были в основном узкие и покатые. Двухэтажные домики, словно грибочки, терлись светлыми боками друг о друга, а на веревках, протянутых поперек улицы, болтались разноцветные флажки. В одном из кварталов ветер разносил невероятно сладкий и пряный запах выпечки, и у Генри рот мгновенно наполнился слюной.       Наконец, они остановились возле большого деревянного дома. Карнизы крыш и приветственно открытые ставни были украшены затейливой резьбой, к крыльцу вела тропинка, выложенная серой плиткой, а весь двор утопал в дивном цветочном аромате и запахе румяных яблок.       Дерек любезно пригласил Эдварда, Генри, Олдуса и Клима на ужин, широким жестом руки обведя свою резиденцию. Они вошли во двор: к принцам тут же подскочило два абсолютно одинаковых мальчишки. Они низко поклонились им, приняли у них поводья и увели коней на конюшню, чтобы животные могли отдохнуть. Генри проводил близнецов удивленным взглядом — ему не часто приходилось видеть двух настолько похожих друг на друга людей. Братья, к тому же, были одеты в одинаковые длинные рубашки красного цвета, подпоясанные тонким золотым ремешком, а на головах у них были смешные шапочки с ярким пером. Наверняка, им было не больше четырнадцати лет.       — У вас есть свой штат слуг? — кивнул на уходящих близнецов Эдвард. Дерек на мгновение удивленно замер, а потом заулыбался.       — О, ни в коем случае, Ваше Высочество! — ответил он. — Мальчишки изъявили желание помочь. За плату, разумеется. Они прелестные ребята.       — Ясно, — сухо бросил Эдвард, и Дерек тут же повел их по недлинной аллее, вдоль которой росли яблони, в дом. На крыльце их уже поджидала хозяйка резиденции. Несмотря на то, что она была немолода, возраст нисколько не испортил ее внешность и фигуру. Ее светлые волосы были уложены на затылке в незамысловатую прическу, а поверх нежно голубого длинного платья она надела белоснежную накидку, тоже напоминавшую платье, но без рукавов.       — Добро пожаловать, дорогие гости, уважаемые господа, — женщина присела в легком реверансе сначала перед Эдвардом, потом перед Генри, и оба ей кивнули. — Я Эльса Федост, хозяйка этого дома, служу к вашим услугам.       От Генри не укрылось тихое хихиканье Клима за спиной, но посланник тут же взял себя в руки.       Первое, что заметил Генри, едва только он переступил порог резиденции старейшины: кружева. Много кружев. Он и раньше их заметил, еще во дворе — кружевные наволочки на декоративных подушках, кружевные накрахмаленные салфетки под цветочными горшками, даже резьба на окнах тоже была кружевная, — но только теперь понял, что, кажется, этот некий самобытный элемент интерьера особенно любим хозяевами дома.       Уютная столовая была светлой, и здесь тоже не обошлось без кружевных украшений. В камине приятно трещали дрова. Обеденный стол буквально ломился от разного вида закусок, и у Генри требовательно засосало под ложечкой. Он только сейчас понял, что толком не ел весь день: хоть предыдущая ночь прошла без кошмаров, проснулся он с отвратительным чувством, и не мог думать про еду. Теперь же, от вида этой красоты, он хотел съесть абсолютно все. Генри занял место напротив Эльсы, справа от него уселся Эдвард, а слева — Клим.       — Ну, что же, — радостно заявил Дерек, отодвигая жене стул. — Рады видеть вас в наших краях! Как добрались? Как вам наш скромный городок?       Только они сели, как словно из ниоткуда возникли две девушки и поставили перед каждым гостем порцию невероятно красиво украшенного салата, и Генри пораженно замер. Но не салат привлек принца, а девушки: они, как те два братишки, были абсолютно одинаковыми! Нет, они, конечно, не были сестрами тех мальчишек: у маленьких братьев были светлые волосы, веснушки на щеках и курносые носы, а у девушек толстые черные, точно крыло ворона, косы и красивые прямые лица. Обе были облачены в красные платья с золотым ремешком, а на головах блестел тонкий обруч.       — Большое спасибо! — Генри не смог сдержаться от благодарности и глупой улыбки. Девушка, которая обслуживала его, вдруг залилась густым румянцем, и сердце Генри забилось быстро-быстро, а уши запылали жаром.       — Вы очень красивая, — довольно добавил он, а девушка, пробормотав благодарности, скрылась за незаметной дверью едва ли не вприпрыжку. Проводив ее влюбленным взглядом, Генри с великим энтузиазмом принялся за салат, подцепив вилкой большой кусок помидора. И тут же ощутил чувственный укол каблука по своей ноге.       — Да, добрались спокойно, без происшествий, — вежливо отозвался Эдвард, при этом незаметно продолжал давить сапогом ногу Генри. — Городок прекрасный, Дерек, вы замечательный управленец. Да, Генри? А ты что можешь сказать по этому поводу?       Генри медленно оторвал взгляд от салата: все смотрели только на него. Он едва дрогнувшей рукой опустил вилку на тарелку и проглотил еду: это правило — не болтать с набитым ртом — он усвоил очень хорошо.       — Соглашусь с Эдвардом, город очень красивый и уютный. Мне здесь нравится, — медленно произнес Генри и тупо уставился на старейшину в ожидании, наверное, разочарования?..       — Позвольте, — Олдус Прайд нарушил воцарившуюся тишину. — Господин Федост, позвольте поинтересоваться, все эти кружевные украшения, они просто прекрасные. Но кто же мастер такой красоты?       Дерек тут же обратил на него внимание и польщенно улыбнулся.       — О, благодарю вас, господин Прайд, — сказал он и взял жену за руку:       — Работы моей Эльсы. Это ее дар.       Эльса с любовью взглянула мужа, и Генри показалось, что милее пару он уже не встретит. Казалось, они дожили уже до того момента когда на смену пылкой страсти пришло спокойное доверие и мирная мудрость. И этого им было вполне достаточно, чтобы любить и беречь друг друга и свои чувства. Генри заметил, что Клим смотрит на Дерека и Эльсу с таким же уважением и даже с плохо прикрытой нежностью.       Принесли горячие блюда. Все те же прекрасные близняшки расставили на столе большие тарелки с жареным кроликом и фаршированной уткой, и Генри едва не подавился слюной. Пряное мясо пахло розмарином и совсем немного — лимоном. Тушку кролика окаймляли политые соусом жареные грибы. Прямо возле Генри появился румяный пирог, от которого исходил дивный мясной аромат. А те аппетитные джемы на другом конце стола так и ждали, чтобы их съели!       Несмотря на большую любовь к крольчатине, начать Генри решил все же с утки. Как оказалось, внутри птицы пряталась тушеная капуста с перцем и копченым мясом. Несмотря на всю радость от аппетитной пищи, Генри пришлось, следуя правилам этикета, уныло ковыряться в мясе вилкой, класть в рот маленькие кусочки и медленно жевать. Да и отдавленная братом нога все еще ныла. И, кажется, Генри таки понял, в чем прелесть такого приема пищи: когда ешь не спеша, чувствуешь весь вкус еды и получаешь от нее максимум удовольствия. Он никогда ничего подобного не ждал от еды!       Дерек тем временем принялся рассказывать про те странности, которые происходили в Кавегоре последние недели. Ничего нового Генри не узнал: фермы города и ближних деревень грабили неизвестные люди, а местные жители, следуя внутренним убеждениям, собирали вещи и покидали семьи и родные края.       — Сколько всего людей покинуло Королевство? — спросил Эдвард. Прекрасные близняшки вынесли вино, и Клим не удержался от восторженного присвиста.       — Вот оно, — тихо прошептал он, слегка наклонившись к Генри. — То самое.       — Ровно восемнадцать человек, Ваше Высочество, — мрачно ответил Дерек. Видно, что для него уход каждого жителя был равен сильному удару под дых.       Генри с любопытством пригубил вино и понял, что Клим оказался прав: напиток был терпким, но в меру сладким, почти не обжигал горло и приятным теплом разливался в груди.       Неожиданно в коридоре, на лестнице, раздались быстрые прыгающие шаги. Они все приближались, пока дверь с грохотом не распахнулась, и в столовую не вбежала маленькая девочка. Ее задорные светлые хвостики прыгали в такт ее пружинистым шагам.       — Клим приехал! Братик приехал! — закричала она и кинулась Климу на колени. — А я тебе рисунок нарисовала!       Генри на мгновение свел брови на переносице и посмотрел на Олдуса. Посланник перехватил его взгляд, но в нем читался абсолютно тот же вопрос.       — Посмотри, это ты! — девочка взобралась к Климу на руки и развернула перед ним мятый листок: на нем шершавыми неуверенными линиями был нарисован сам Клим в зелёной форме посланников. — Тебе нравится?       Клим побледнел и весь резко напрягся, но все же нашел в себе силы улыбнуться.       — К-конечно, — пробормотал он. — Ты большая молодец. Спасибо.       Дерек, впрочем, оставался спокоен.       — Агнета, — обратился он к девочке тоном, не терпящим возражений. — Подойди ко мне.       Агнета покорно опустила глаза и слезла с колен Клима. Генри скосил взгляд: в дверях стояла испуганная женщина — очевидно, няня — и с застывшей на лице тревогой наблюдала за происходящим.       Дерек усадил Агнету себе на колени.       — Прошу прощения, Ваше Высочество, мне так неловко…       Но Эдвард резко оборвал его.       — Ничего страшного. Если девочка хочет, пусть останется, — и брат неожиданно улыбнулся малышке. Генри едва воздухом не подавился. Его вечно недовольный брат улыбнулся ребенку?! Либо его подменили, либо он так готовится к будущему отцовству.       — Благодарю, Ваше Высочество, вы так добры… — потрясенно проговорил Дерек.       Агнета осмотрела стол, осторожно подцепила пальчиками ломтик ветчины и отправила его в рот. Ее нисколько не смущало всеобщее внимание, ведь все взгляды были направлены на нее. Вместо этого девочка, дерзким оценивающим взглядом окинув Эдварда, улыбнулась и спросила:       — А вы и правда принц?       — Правда, — с веселым прищуром ответил Эдвард. Агнета вдруг рассмеялась.       — А я тоже принцесса! — воскликнула она. — Мне мама так сказала!       Эльса с нежностью провела ладонью по волосам дочери и улыбнулась. Генри заметил, какой извиняющийся взгляд кинула женщина Климу.       — Хочешь, открою секрет? — Эдвард слегка подался вперед, глядя на Агнету. Девочка внимательно слушала. — Все дети немножко принцы и принцессы.       Наверное, в комнате не осталось ни одного человека, кто смог бы сдержать улыбки. Агнета просто расцвела на глазах. Она всецело доверяла словам Эдварда, будто бы он был добрым волшебником, известным героем сказки, в которого верил каждый ребенок. И, глядя на розовые щеки брата, Генри так и не смог понять, от вина они горят или все же от смущения?

***

      Миновало еще пару часов прежде, чем Генри оказался на улице. Прохладный ветерок гулял меж яблонь, разнося с собой дивный аромат фруктов и цветов. Братья-близнецы вышли к ним навстречу, но на сей раз они вели за узду каждый по два коня. Генри дружелюбно похлопал Снежка по шее и взобрался в седло. Как оказалось, другие два коня предназначались для Олдуса и Клима. Эдвард поблагодарил Дерека за прием и, пообещав как можно скорее разобраться с проблемами, вскочил на своего коня.       Сопровождаемые охраной, они покинули резиденцию старейшины и пустились по узким улочкам города в лагерь. Генри то и дело поглядывал на Клима. Посланник весь путь был молчалив и серьезен, он старался избегать зрительных контактов со кем бы то ни было, и отвечал на вопросы односложно.       Их лагерь затаился меж сосен примерно в часе езды от Кавегора, почти у самой границы. К их прибытию уже все было готово: слуги возвели высокие шатры, развели несколько костров, и, в общем, их лагерь теперь был похож на миниатюрный городок.       Меж палаток и шатров стройными ручейками растекались дорожки, огибая небольшие полянки, где можно было отдохнуть на свежем воздухе, а за лагерем текла речка.       Самый большой шатер занимали Эдвард и Роза. Генри, проходя мимо, лишь вздохнул: изначально и он должен был там поселиться, но Роза умудрилась внести миллион изменений в их поход, поэтому Генри пришлось переехать к посланникам. Вообще-то, ему было все равно, с кем ночевать — не за этим он сюда приехал. В случае чего, Генри даже был готов спать под открытым небом. Он так часто делал в теплые безветренные летние ночи, когда был маленьким: закидывал в гамак за домом подушки и лежал, по несколько часов глядя на звезды и мечтая. А утром просыпался, всегда укрытый легким одеялом.       Генри стало тепло от этих воспоминаний. Он быстро закинул сумки в свой шатер и отправился в другую сторону лагеря. По пути он успел узнать, что Джетту также выделили целый шатер и что он там, кажется, будет жить один. Интересно, почему?       Ответ принц узнал очень скоро. Едва только он переступил порог шатра, как ему в нос ударило сразу несколько резких запахов: цветов, трав и эфирных масел. Вокруг кипела работа: Джетт устроил внутри самую настоящую лабораторию. Каждый угол шатра был заставлен разными вещами: на столиках расположились книги и исписанные мелким шустрым почерком листы, горшочки, колбочки, стеклянные трубки, мешочки и мешки. Теперь понятно, почему никто, кроме Джетта, здесь не живет — тут даже одному места прилечь поспать нет!       В углу кто-то громко чихнул. Генри кое-как пробрался через загромождения и увидел друга. Тот лежал на вещах, придавленный сверху мешками, и держал в руках двух жаб. Увидев Генри, парень просиял.       — О, Генри! Уже вернулись? Как все прошло? — он беспомощно дернул ногой. — Как хорошо, что ты заглянул. У меня тут… кхе… небольшая проблема.       Генри без лишних слов убрал мешки, помог другу подняться и кивнул на жаб в его руках.       — А, это я собой из дворца вез. Сбежали вот. Пришлось ловить, — беспечно отозвался Джетт, помещая одну из жаб в стеклянную банку. — Я ждал, пока эти жабки дадут потомство, только вот собирался в огромной спешке и не заметил, как взял с собой двух самцов! Мда, придётся убить одного, все равно мне нужна его кровь.       Без лишних слов Джетт положил вторую жабу на разделочную доску и рубанул по ней острым ножом с таким видом, будто бы он хлеб нарезал. Из обмякшего тельца тут же хлынула кровь, и Джетт, не теряя ни секунды, подставил квадратную емкость и стал сливать туда жидкость. Запахло железом.       Генри передёрнуло от этого вида, и он, отвернувшись, открыл крышку первого попавшегося под руку горшочка. В нос ударил такой противный запах, что вид крови свежеубитой жабы показался ему не таким уж и ужасным. Он тут же захлопнул крышку.       — Аморфофаллус! — авторитетно заявил Джетт.       — Чего? — не понял Генри.       — Цветок этот так называется, — пояснил друг и понимающе покивал:       — Ну да, пахнет тухлыми яйцами. Зато он может заменить белый сахар тому, у кого непереносимость. А кто-то просто так употребляет клубни этого растения в пищу.       — Как картошку что ли? — посмеялся Генри. Джетт лишь пожал плечами и кивнул на горшочек.       — Аморфофаллус редкое растение, мне не доводилось видеть его вживую. Эти лепестки мне удалось купить втридорога у одного купца. Говорят, у аморфофаллуса самый большой цветок в мире! Так, ты, может, по делу пришел?       Генри откопал себе небольшое местечко между столом и книжными горами и уселся туда.       — Вообще-то нет, — он медленно осмотрелся. — Просто так заглянул. Как там Агата поживает? Давно про нее ничего не слышал.       Джетт влил в жабью кровь какую-то прозрачную жидкость, и она вся зашипела, и парень принялся размешивать ее палочкой, пока пена не исчезла. Генри думал, что железный запах только усилится, но он, наоборот, полностью исчез.       — Да, в общем-то, как обычно, — Джетт неожиданно скис и бросил свое занятие. Он схватил со стола тряпицу и принялся методично вытирать каждый палец от крови. — Я миллион раз пробовал приготовить ей разные эликсиры, чтобы она снова заговорила! Ну не верю я, что не существует такого состава, которому не по силам справиться с волшебством!       Генри с пониманием покивал. Несколько месяцев назад мечта Джетта — завоевать сердце Агаты — наконец-то сбылась, и они поженились.       — А как насчет прямого способа? — с прищуром поинтересовался Генри. Джетт горестно вздохнул и хлопнул руками по бедрам.       — Не хочет она детей! Вообще! Клянусь, я каждый день придумываю новые аргументы, но ее красноречивое молчание сильнее каждого из них! — кажется, Джетт был близок к настоящему отчаянию, но внезапно его лицо просветлело:       — Но, вообще-то, сейчас я почти уговорил ее! Она обещала определиться с ответом до моего возвращения.       Он расплылся в счастливой улыбке. Вот уж кому действительно была важна семья. Генри бы даже и не подумал, что Джетт окажется таким внимательным и заботливым семьянином.       — Что ж, я думаю, у вас все сложится, — улыбнулся Генри. Ему казалось, что Агата все же не сможет устоять перед обаянием Джетта. Да, пусть им и придется отдать ребенка грибням, но, в конце концов, хитрость еще никогда не проигрывала. А обмануть можно что угодно, даже проклятия.       — Я думаю так же, — согласился Джетт и неожиданно спросил:       — Ты тоже чувствуешь, как здесь все по-другому?       Генри нахмурился и прислушался к своим ощущениям.       — Да как-то нет. Обыкновенно, как и везде.       Возможно, плескавшееся в желудке вино не давало ему преисполниться местным колоритом. В таком случае завтра он все поймет. Джетт вздохнул и сунул руку в небольшую коробочку.       — На, вот, — он протянул Генри пузырек с мерцающей, слегка розоватой жидкостью. — Это все тот же клевер, просто собрал я его уже здесь, — улыбнувшись, пояснил он. Генри с благодарностью кивнул. Все время, что его мучили кошмары, он глотал настойки, сделанные Джеттом, чтобы сон был спокойнее. За год поисков лекарства только цветок клевера давал результаты: от него Генри спал, как убитый, и Огонь, даже и если хотел показать ему очередной кошмар, просто не мог пробиться сквозь плотную завесу его сознания. Обычно Генри тогда чувствовал себя неважно — в голове тугим комом стягивались неясные ночные видения, ощущение недосказанности и тупой тревоги, — но это было в разы лучше, чем бесконечно наблюдать смерть близких, слышать сумасшедший смех Огня и бояться просто не проснуться, застрять навечно в этой клетке.       Генри сжал в руке пузырек, пожелал Джетту доброй ночи и выскользнул на улицу. Сумерки уже окончательно завладели миром, принеся с собой прохладу. Генри нарочито медленно поплелся вдоль палаток и шатров, позволяя легкому ночному ветерку обдуть его щеки и остудить мысли. В душе как некстати снова проснулось чувство безграничного одиночества. Генри понимал, что на отсутствие друзей не жаловался, но все же какая-то противная кошка скреблась, когда он смотрел на счастливых Эдварда и Розу или обнимающихся Джетта и Агату. Словно бы назло ему на глаза то и дело попадались безмятежно влюбленные парочки, и однажды смотреть на это стало просто противно.       Генри вспомнил, как пытался приударить за несколькими девушками. Одна оказалась холодна к его ухаживаниям, вторая стеснялась и, краснея, убегала (и Генри, за незнанием, терялся сам), третья и вовсе насмехалась. Ничего не складывалось, хотелось выть волком, на глаза наворачивались слезы, а сердце отчаянно молило о любви.       Генри шагнул под навес шатра и горько усмехнулся: дальше быстрых свиданий под сенью ивы, коротких, легких, словно касание крыльев бабочки, и неловких поцелуев он еще не заходил. Хоть он и чувствовал приятное влечение, но никогда не проявлял инициативу, понимая, что принесет девушке вместо наслаждения одни только страдания из-за своего проклятого дара. Дамы, видимо, расценивали его медлительность по-своему, и ускользали из его рук на поиски более решительных юношей.       Генри грузным мешком опустился на кровать и еще раз взглянул на пузырек. Привычная розоватая вода странно мерцала в темноте, но принц не особо напрягся — он полностью доверял Джетту. Безо всяких опасений Генри выпил эликсир и тут же рухнул на кровать, завернувшись в одеяло. Хотелось мигом забыться крепким, свободным от кошмаров, сном.       Темнота пришла моментально, но была хрупкая, точно фарфоровая кукла, едва осязаемая и легкая. Генри спал, но прекрасно ощущал, что происходит вокруг. Когда Огонь надавил своей горячей ладонью на грудь, Генри сквозь сон расстроился. Неужели очередная кошмарная ночь? Он попытался сопротивляться, но, как обычно, давление немого Огня оказалось сильнее, и Генри снова провалился во тьму.       Неожиданно в голове набатом застучали быстрые отрывистые звуки, и Генри словно бы из воды вытащили. Он всплыл, жадно хватая ртом воздух, а когда, на удивление, легко проснулся, то только тогда понял, что сделал это сам. Никто его не спасал. Он сам себя спас от кошмара.       Некоторое время Генри неподвижно лежал, уставившись немигающим взором в цветастую стену шатра и пытаясь понять, как он сумел. В душе заворочалась слабая надежда на то, что, возможно, какие-то положительные результаты его борьбы начали проявляться, и от этого становилось светлее.       В шатер шумно завалились Олдус и Клим.       — Ну, ты и обвел нас всех вокруг пальца, лис! — воскликнул Олдус, и Генри перевернулся на кровати, чтобы видеть посланников.       — Почему ты скрыл свою настоящую фамилию? — пожурил Клима Олдус, в шутку пригрозив ему пальцем. Клим ответил не сразу. Он бросил быстрый взгляд на Генри, но ничего не сказал против того, что он наблюдал за их разговором.       — Я очень хотел пойти в посланники, но иначе бы у меня возникли трудности. Поэтому я и взял девичью фамилию матери, — выпалил он, пожав плечами.       Олдус неодобрительно покачал головой и улегся на кровать.       — Ну, ты же понимаешь, что рано или поздно мне придется депортировать тебя домой для того, чтобы ты принял на себя обязанности старейшины вместо отца?       Клим нахмурился.       — Может, можно выбрать кого-то другого на эту роль… Это же не монархия, как…       Олдус резко сел на кровати.       — Что же, ты не хочешь быть старейшиной?       — Не хочу! Не хочу сидеть на одном месте.       Олдус на некоторое время замолк, обдумывая. Генри посмотрел на Клима и невольно поразился: надо же, он скрыл от них всех, что приходился Дереку, старейшине Кавегора, сыном. Но почему?       — Кроме Агнеты, у тебя есть еще братья или сестры? — неожиданно поинтересовался Олдус. Клим отвел взгляд, но все же ответил: медленно, без охоты.       — У меня есть брат, старший… Но он стал одним из тех, кто под влиянием этого «чужеземного волшебства» ушел из города. Теперь я один. Он не вернется. Никто не возвращался!       Олдус некоторое время молчал, глядя в одну точку. Брови его сошлись к переносице. Его отсутствующий взгляд лениво скользнул по Генри.       — Поэтому ты и пришел ко мне? — неожиданно спросил посланник у Клима. — Ты хочешь отыскать брата.       Клим немного помедлил, но все же кивнул.       — Как его зовут?       — Анталь, — медленно, словно в забытье произнес Клим. Его лицо неожиданно осунулось, и Генри понял, что уход брата из семьи сильно ударил по Климу.       — А двоюродные у тебя есть?       — Может и есть, у нас же большая семья, да вот только неизвестно, согласятся ли они взять управление городом на себя. Как назло, никто не едет в Кавегор, и надолго здесь не задерживается…       — Почему?       Вдруг Клим рассердился.       — Да потому что странности происходят! Постоянно люди пропадают, нападки эти… Боятся все.       Олдус неожиданно улыбнулся: беззлобно, по-отечески.       — И ты тоже.       — Я? Нет, — отмахнулся Клим.       — Тогда почему отказываешься управлять городом?       — Я же уже сказал: не хочу сидеть на одном месте.       — А по-моему ты просто бежишь от ответственности, — предположил Олдус. — Пока ты не на главных ролях, ты и в огонь, и в воду, но большего брать на себя не желаешь. Почему? Думаю, ответ ты отыщешь в своей голове. Ну, скажи, я прав или нет?       Клим от злости весь покрылся красными пятнами и сжал кулаки до побеления костяшек.       — Я тебя не осуждаю. Ты, видно, парень толковый, просто еще не до конца понимаешь всего, потому что слишком юн. Подумай над моими словами, и поймешь, что я был прав, — произнес Олдус, с прищуром глядя на помощника.       Клим, выслушав его, хотел было ответить, но только стиснул зубы и, молча развернувшись, стремительно вышел. Едва за ним закрылся полог шатра, Генри издал странный смешок, не в силах сдержаться.       — Что? — с возмущением посмотрел на него Олдус.       — «Подумай над моими словами, и поймешь, что я был прав!» — повторил он последние слова Олдуса. — Ты, что, древний старик?       Олдус выразительно фыркнул и, раздевшись, залез под одеяло. Но через несколько минут он резко вскочил, достал из недр сумки зеркало и стал разглядывать свое лицо.       — А, может, и правда старею? — размышлял он вслух, рассматривая невидимые морщинки у глаз.       Генри выбрался из-под одеяла, натянул на ноги сапоги и поднялся.       — Я, пожалуй, тоже прогуляюсь, — сообщил он, но Олдус даже не обратил на него внимания. Кажется, посланник всерьез был озабочен скоротечностью времени.       Генри бесшумно выскользнул из шатра и оказался объят плотной, ночной тьмой. Ее рассеивали лишь несколько несильно мерцающих фонарей, расставленных вдоль дорожек. Генри быстро вышел из лагеря и попал в небольшой редкий лесок. Внизу впереди бурно бежал ручей.       Неожиданно Генри заметил впереди еще один свет от фонаря. Принц оторопело перевел взгляд и узнал белую кудрявую макушку Клима: тот сидел на камне рядом с фонарем, низко склонившись над собственными коленями.       «Он, что, плачет?» — с удивлением подумал Генри. Вот уж он не думал, что Клим такой впечатлительный! Стараясь ступать с осторожностью лисицы, Генри приблизился к посланнику, и заглянул ему за плечо. У Клима на коленях лежала толстая дощечка, укрытая куском мягкой и пухлой ткани, которая была утыкана длинными иголками. Между этими иголками змейками вились белые нитки. Их концы обматывали и держали на себе множество странных палочек, которые поочередно перемещал в разных направлениях Клим. Понаблюдав за ним, Генри обнаружил четкую, невероятно замысловатую, но непонятную последовательность, от которой у него вскоре разболелась голова. А спустя несколько мгновений, Генри, наконец, понял, чем Клим занимался.       — Так это ты сделал все те кружева! — прямо сказал принц. — Ты — кружевник!       Клим испуганно подскочил на месте и обернулся, словно вынырнул из-под толщи воды.       — Давно вы… ты тут? — дрогнувшим голосом спросил он. Генри пожал плечами.       — Пару минут, — улыбнулся он и кивнул на кружева:       — Ну, так, не расскажешь?       Клим спрыгнул с камня и положил дощечку с палочками на нитках на камень.       — Сегодня вечер откровений, не пойму? — с мрачной иронией уточнил он, а потом тяжело вздохнул:       — Ну да, у меня такой дар. Плету кружева. Ничего такого особенного.       Генри покосился на него.       — Но ты скрываешь его. Почему?       Клим взглянул на Генри: с жалостью, почти умоляюще, — и принц вдруг понял, что посланник молил его не продолжать этот разговор. Но, к сожалению, Генри был слишком упрям, а Эдварда поблизости не было, чтобы остановить его некультурное любопытство.       — Ну? — поторопил посланника Генри, и Клим тоскливо сдался.       — Стесняюсь его, — промямлил он, неловко крутя в руках деревянную палочку. — Девчачий дар… Попросил, чтобы мать от своего имени занималась всем этим кружевным делом: всему городу продавала их. А мне-то в радость. Я ночами сидел, плел, мне даже денег не нужно было. Хорошо мне тогда становится. Успокаиваюсь… Вот, скажи, разве ты не успокаиваешься, когда, ну, используешь свой дар?       Генри опешил от неожиданного вопроса. Но он довольно быстро собрался и уверенно ответил:       — Нет. Я стараюсь не пользоваться им просто так. Думаю, ты знаешь, что он почти ничего, кроме разрушений, не приносит. К тому же сейчас… — он запнулся, осознав, что вот-вот и проболтается о своих кошмарах. — Короче, нет, никакого расслабления мой дар мне не приносит. Я постоянно в напряжении.       Воцарилось тугое, как ремень, молчание. Генри положил ладонь, затянутую перчаткой, на камень, чувствуя, как в груди занимался пожар, а в голове — беспорядок. То, что он был почти безвольной марионеткой собственного дара, было совершенно очевидно, и его попытки изменить это, к сожалению, были тщетны. Этот Огонь — нет, не тот, что ранее шептал угрозы в голове, а тот, который будет теплиться у Генри в груди, пока он дышит — словно бы жил своей жизнью, неподконтрольной Генри, и принцу оставалось лишь мириться с таким сосуществованием.       — Клим, — жар подстегивал, развязывал язык, обострял все ощущения. Посланник внимательно посмотрел на Генри. Принц сипло втянул воздух через нос, и перед глазами на мгновение сгустилась тьма. — Я понимаю, что скажу сейчас очевидную вещь, но ты не должен стесняться своего дара!       Клим ожидаемо улыбнулся краешками губ — слышал такое не впервые.       — Нет, я серьезно! — отрезал Генри и сильно стукнул кулаком о камень. Боль стрелой пронзила суставы и кости, и Генри снова вернулся из мира огня в мир реальный. Кажется, он все же был пьян. — Про него нужно рассказывать всем, гордиться. Тем более тебе: все эти кружева… Это такая большая, тонкая работа… К тому же очень красивая. Твой дар заслуживает самых лучших похвал! И пока ты уверен в своем даре, окружающие будут уверены в самом тебе.       Генри остановился и перевел дух. Он торопливо выпалил все эти слова, совершенно не думая о реакции Клима, желая лишь заглушить огонь внутри себя. И у него это получилось.       Клим смотрел на него широко раскрытыми от удивления глазами. В них едва заметно трепетали отблески фонаря, и пьяное сознание Генри подсказало ему дожать до конца.       — Пообещай мне, что больше не будешь скрывать дар, — потребовал Генри. — Я тебе приказываю. Ну, или откажешься исполнять?       Клим ответил не сразу. Посланник опустил глаза, с невероятной нежностью погладил подушечками пальцев получившийся у него узор, свел брови к переносице.       — Ну, хорошо, — протянул он. — Не откажусь. Обещаю.       Генри улыбнулся: довольно и хмельно. Неловкости Клима он не чувствовал. Своего стыда тоже.