Холод

      К ночи стало совсем тихо, но Гермиона все равно не смогла уснуть. Она ворочалась, то отбрасывала одеяло в сторону, то вновь плотно куталась в него, пыталась освободить голову от спутанных мыслей, но так толком и не сумела. До полуночи оставалось несколько часов, и от этого становилось только сложнее. Она снова посмотрела в окно, за которым не увидела ничего особенного: яркая полная луна скрылась за плотными облаками, или, быть может, тучами. Наверняка, как и всякий год, снег еще неделю-другую попытается спрятать землю, а затем сдастся и растает, уступая место привычной сырости под мрачным серым небом. Интересно, принесет будущий год так много хорошего, как обычно желают, или, напротив, выдастся совсем не радостным? «И наступит ли он вообще?» — грустно спросила сама у себя Гермиона, вспоминая о задумчивом лице Малфоя, который с утра так и не показывался. Смог ли он найти ответ и снять проклятье? Что случится, если все же не смог, и остановится время по-настоящему?       Конечно, было бы очень и очень интересно понаблюдать за проявлением древней загадочной магии, пока не поддающейся никаким объяснениям, но она понимала, что совсем не хотела этого. Конечно, Драко Малфой все эти годы очень умело играл роль плохого парня, заставив по-настоящему возненавидеть себя едва ли не большую часть знакомых, но теперь, когда Гермиона смогла хотя бы краем глаза заглянуть под холодную маску, ненависти не осталось. Ничего не осталось, кроме, пожалуй, сожаления.       Поток несуразных мыслей наконец прервался громким стуком, и Гермиона в очередной раз порадовалась тому, что осталась в комнате совсем одна. Вряд ли кто-то смог бы проигнорировать заметно зачастившего по ночам и вечерам филина, передающего маленькие клочки бумаги, больше похожие на тайные любовные послания, чем на приглашения встретиться ради важного общего дела. Пожалуй, впервые она искренне обрадовалась такой весточке, хотя еще вчера точно возмутилась бы: «Разве нельзя подойти и договориться нормально?» «Жду тебя на Астрономической башне», — гласила очередная записка, на которой не нашлось больше ничего, даже подписи. Гермионе, впрочем, это и не было нужно, чтобы понять, кто адресант.       Она без лишних раздумий достала теплую мантию и поспешила прочь из спальни, не забывая с осторожностью крадущегося под покровом тьмы вора осматриваться по сторонам. К счастью, оставшиеся в школе гриффиндорцы, прежде шумно и счастливо готовящиеся к предстоящему празднику, разошлись, и путь оказался совершенно свободным. Конечно, нельзя забывать о возможных дежурствах в коридорах, но почему-то сейчас опасность быть пойманной, лишить факультет пары-тройки очков, которые будет так легко отработать на уроках, и получить выговор, меркла в сравнении с тем, что случится, если не попытаться прийти к месту встречи. До полуночи остался всего лишь час, единственный жалкий час, который, возможно, мог решить судьбу человека. Сколько ему еще осталось прожить таких же часов? Сколько всего, плохого или хорошего, можно успеть сделать за это время? Гермиона не знала ответов и, пожалуй, впервые за свою относительно короткую жизнь совсем не хотела знать.       Он стоял в опасной близости от края и смотрел вдаль, на луну, которая вновь сумела вырваться из плена серебристых облаков, и совсем не двигался. Ветер давно утих и, казалось, не собирался бушевать до самого утра, но холод, пронзающий до самых костей, заставлял дрожать. Она шумно выдохнула облачко пара и подошла ближе, останавливаясь совсем рядом с Малфоем. Подумать только, даже сейчас, с отчаянием сжимающий карманные часы, в идеально выглаженной мантии он казался самой удачной пародией на совершенство из всех, что Гермионе когда-либо доводилось видеть. Она же, растрепанная, в полосатой пижаме, мягких домашних тапочках и несуразных вязаных носках, выглядела едва ли вполовину так аккуратно, как Драко Малфой мог бы при каких угодно обстоятельствах. Впрочем, наверняка неряшливый внешний вид впервые так удачно отражал царящий в мыслях и чувствах хаос. — Я здесь, как ты и просил, — констатировала совершенно очевидный факт Гермиона, толком и не зная, как начать разговор. Она ожидала в ответ колкость или издевку, но получила — улыбку, теплую, искреннюю, такую, которой, как и всякий раз, ждала от кого угодно, кроме него. — Подумал, что тебе станет интересно, чем закончится эта история, — казалось бы, честно сказал он, но отчего-то в эти слова совсем не верилось. Впрочем, едва Гермиона успела озвучить замечание, Малфой продолжил. — И хотел кое-что сказать, пока есть время.       Она замерла, не зная, как отреагировать. Конечно, можно было ожидать чего-то подобного, но Гермиона не думала, что он решится. Неужели Драко Малфой на самом деле захотел пойти по самому очевидному пути и сделать то, что, казалось, должен был сделать уже давно? Она подняла глаза и снова столкнулась с его пристальным взглядом, но на этот раз не собиралась прятаться и убегать, теряясь догадках. Губы заметно дрожали от холода, но Гермиона, крепко сжав руки в кулаки, терпела. Должно быть, стоило одеться потеплее, а не бежать сломя голову, но теперь уже поздно. Малфой, заметив это, только усмехнулся, спрятал часы в карман и легким движением снял с себя мантию, чтобы укрыть чужие плечи. Гермиона замерла, когда снова почувствовала этот запах, свежий и отрезвляющий затуманенное сознание, тот самый, который совсем недавно ощутила среди прочих составляющих амортенции. Так пахло спокойствие. Такой была уверенность. Таким она видела и чувствовала Драко Малфоя. — Что же ты хотел сказать? — уточнила она, когда показалось, что молчание слишком затянулось. — На самом деле, я никогда не ненавидел тебя, — вдруг сказал Малфой, не отводя взгляда, а Гермиона почувствовала, как щекам стало жарко. — Прости меня, Гермиона. Проклятье тут совсем ни при чем. Мне давно нужно было это сказать. — Я давно не ненавижу тебя, — она ответила быстрее, чем успела толком обдумать то, что следовало произнести. Впрочем, Гермиона совсем не жалела. Ей тоже давно нужно было это сказать. — Прости и меня, Драко.       Малфой широко улыбнулся, протягивая руку и с осторожностью касаясь прохладной щеки кончиками пальцев, удивительно теплыми. Луна, словно в насмешку, в очередной раз спряталась, погружая мир в ночную тьму, и скрывая робкие, но долгожданные для обоих объятия, а стрелка на часах так и продолжила ход.