Проклятье семьи Аддамс

На Уэнсдей пало проклятие. Самое ужасное, ужасное проклятие, которое когда-либо могло обрушиться на нее. Проклятие, передававшееся по наследству от поколения к поколению Аддамсов. Это была коварная тварь, которая таилась и преследовала их семью, захватывая по крайней мере одну в каждом поколении, и которая отсекла от генеалогического древа больше ветвей, чем когда-либо могли толпы, дуэли, болезни и нападения диких животных. Проклятие настолько ужасное, что для его описания можно было подобрать только одно слово. Любовь. Любовь, болезнь, которая так глубоко засела в сердцах и умах семьи Аддамс, что многих довела до безумия, а других - до такой глубокой скуки и депрессии, что они просто легли и умерли. И это безвкусное проклятие нашло и пустило корни в разум Уэнсдей. Она не была уверена, когда это нашло благодатную почву в ее мертвом, черном сердце, но она знала, когда впервые начала распознавать симптомы. Это началось после длительного перерыва в Неверморе, когда школьный совет сделал все возможное, чтобы заполнить пробелы, возникшие в результате инцидента с Крэкстоуном. Уэнсдей была более раздражительной и высокомерной, чем обычно. Сначала она думала, что это просто потому, что ей снова пришлось стать свидетелем постоянного флирта своих родителей, но даже к обычной тошноте, которую испытывал экстрасенс, добавилось новое чувство. Какое-то тоскливое чувство, как будто она была расстроена, что у нее самой его нет. Конечно, большую часть своих чувств она держала в себе и запихивала их как можно глубже, надеясь, что никогда больше не почувствует этого снова. Однако это чувство запустило цепную реакцию, потому что вскоре Уэнсдей заметила, что чего-то не хватает. Она скучала по цветам своей соседки, от которых аж слезились глаза и жужжанию ульев. Она поняла, что скучает по своим друзьям. Особенно Энид, которая стала постоянной занозой в ее боку, и теперь, когда ее не стало, она оставила рану. Уэнсдей предпочитала жалящий шип тупой ране. Итак, она собралась с силами, подавила свою гордость и связалась с Ксавье с помощью текстового сообщения. После слишком долгих разговоров Уэнсдей в конце концов смогла получить нужную ей информацию: список контактов различных людей, с которыми она больше всего общалась в Неверморе. Энид, Юджина и членов Совета Паслена. Она добавила их неохотно, но подумала, что лучше иметь это и не нуждаться в этом, чем нуждаться в этом и не иметь этого. Хотя она не была уверена ни в одной ситуации, когда ей действительно нужно было бы связаться с Аяксом или Бьянкой. Сначала она отправила сообщение Юджину. - "Привет, Юджин, это Уэнсдей Аддамс. Поскольку мне не повезло получить в подарок мобильный телефон, я считаю, что было бы лучше использовать его для чего-то полезного. Я надеюсь, что твоё выздоровление прошло хорошо. Как поживали ульи в мое отсутствие? С уважением, Уэнсдей." - "Ух ты! Уэнсдей на самом деле пользуется мобильным телефоном! Я никогда не думал, что доживу до этого дня! У меня все хорошо, врачи говорят, что я должен полностью выздороветь через месяц, и пока я не переутомляюсь и не чувствую себя хуже, мне нужно только пройти обследование! Пчелы чувствуют себя отлично, но я немного беспокоюсь об улье 2. Они кажутся немного легкомысленными в еде, поэтому мне нужно следить за ними. О, ты вполне могла бы когда-нибудь приехать и проверить ульи вместе со мной! Мы могли бы сделать из этого целый день!" - "Также не нужно быть таким формальным во время переписки, просто пиши так, как ты бы говорил. Спасибо за приглашение, Юджин, мне нужно будет проверить свое расписание, но я уверена, что смогу выкроить время, чтобы навестить пчел на днях. Пожалуйста, держи меня в курсе состояния пчел или если произойдет что-нибудь еще важное." В ответ на это она получила смайлик и поднятый вверх большой палец. Такие удивительно ядовитые существа, как пчелы, действительно нуждались в надлежащем уходе и внимании, и она была рада, что Юджин сможет вернуться к ним. Покончив с этим, она набрала контакт Энид и заколебалась. И Ксавье, и Юджин говорили ей не быть такой формальной в текстовых сообщениях, и, прочитав кое-что из блога Энид, она не знала, с чего начать. Должна ли она просто отбросить все надлежащие формы грамматики и пунктуации? Нет, Уэнсдей скорее отрубила бы себе пальцы, чем совершила такую пародию на письменный язык. Но она также не хотела показаться слишком властной или технологически неграмотной, и почему она беспокоилась об этом? Уэнсдей это не должно волновать, ей было все равно. - "Привет, Энид, это Уэнсдей Аддамс, как дела? Вот, отправили и покончили с этим. Энид, вероятно, была слишком занята, чтобы ответить в любом случае. Уэнсдей была уверена, что у нее было много других друзей и сплетников, которым нужно было отвечать, не говоря уже о- У Уэнсдей зазвонил телефон. Сбитая с толку, Уэнсдей подняла трубку и увидела идентификатор вызывающего абонента как Энид. Но с чего бы Энид звонить ей сейчас? Что-то случилось? Нужна ли ей была Уэнсдей, чтобы немедленно вылететь, чтобы помочь скрыть убийство? Эта идея взволновала ее, и она, наконец, ответила на звонок. - Алло? Энид? Почему ты... Из ее телефона донесся оглушительный визг, и Уэнсдей от неожиданности чуть не выронила телефон. - О, эм! Ого! Это действительно ты, Уэнсдей! Откуда у тебя мой номер телефона?! Когда у тебя появился телефон?! Знаешь что, сейчас это не важно. Мы должны немедленно скачать тебе Insta, TikTok, Snap, like! Подождите! Ты уже зарегистрирована? Только не говори мне, что ты попала в социальные сети еще до того, как сказала мне, что у тебя есть телефон! Если бы ты это сделала, я бы начала плакать, потому что это было бы худшим предательством дружбы за все время! Хорошо, теперь я должна знать, когда у тебя появился сотовый... - Энид! Оборотень на другом конце провода остановилась. Уэнсдей перевела дыхание. - Ксавье дал мне этот сотовый телефон как раз перед тем, как мы уехали из Невермора. Я не присоединялась и никогда не присоединюсь к какой-либо бессмысленной трате времени, какой являются социальные сети. Поняла? - Ух! - Хорошо, это звучало так, как будто Энид вернулась к своему обычному бодрому состоянию, а не к тому возбужденному клубку энергии, которым она казалась минуту назад. Между ними повисло несколько неловких секунд молчания, прежде чем Энид нарушила его. - Уэнсдей, что заставило тебя решить обратиться ко мне сейчас? Я имею в виду, прошла неделя с тех пор, как закончились занятия. Ты уже соскучилась по мне? Почему Уэнсдей отправила сообщение Энид? У нее не было оправдания, чтобы проверить здоровье своих друзей или их ядовитых иждивенцев, как она сделала с Юджином. Конечно, это было не потому, что она скучала по присутствию Энид, к которому она уже привыкла, верно? - Я… Ты… Твоё предложение. Да, твоё предложение навестить тебя в Сан-Франциско. Я подумала, что лучше спланировать такую поездку заранее, чтобы не бродить по всему городу в поисках тебя. - О, конечно, да. Для Уэнсдей это прозвучало почти как разочарование. Надеялась ли Энид, что Уэнсдей скучала по ней? Нет, это было глупо, Энид хорошо знала ее. Затем Уэнсдей услышала другой голос на заднем плане, а затем приглушенный ответ Энид, как будто она прикрыла микрофон. - Извини, Уэнсдей, я бы хотела ещё поболтать, но я гуляю с девочками. Я напишу тебе подробности у себя дома, и мы сможем начать планировать сегодня вечером, хорошо? - Это звучит как хороший план, Энид. Я поговорю с тобой позже. С этими словами обе девушки повесили трубки и разошлись по своим делам. И точно так же тупое пульсирующее чувство, которое испытывала Уэнсдей, было гораздо более приятным всплеском. С этого момента все, что нужно было сделать Уэнсдей, чтобы избавиться от этой тупой боли, которая говорила ей, что она скучает по своим друзьям, - это написать Энид (точнее, прочитать дюжину сообщений, которую она получила, а затем ответить на них) или даже позволить Энид уговорить ее на видеозвонок, она сказала, что это сделало такое чувство, что они все еще были соседями по комнате. В конце концов Уэнсдей все-таки съездила в Сан-Франциско и провела восхитительно ужасную неделю с Энид и ее семьей. Туманная и пасмурная погода, Энид показывает ей лучшие места на природе и даже водит ее на кладбище. Только она однажды попыталась убить миссис Синклер, когда та сделала пренебрежительное замечание о шрамах Энид. Уэнсдей все еще чувствовала, что ее опровержение отчасти потеряло смысл без последующего удара ножом в сердце, но Энид так крепко держала руку с ножом, что даже не могла ее поднять. Энид также сказала что-то о том, что не хочет убивать свою мать, чего Уэнсдей просто не поняла. Оглядываясь назад, она понимает, что попытка убить миссис Синклер зашла слишком далеко, достаточно было бы оставить ей несколько собственных шрамов. Но, кроме этого, не было никаких других явных признаков того, что она влюбилась во время продолжительных зимних каникул в Неверморе. Нет, только когда она вернулась в свою комнату в общежитии с Энид, появился следующий ключ к ее состоянию. - Энид, ты подстригла волосы. - Странно было говорить такие вещи, когда ты думала, что у тебя сердечный приступ,- подумала про себя Уэнсдей. Еще более странным было то, что в ее возрасте у нее случился сердечный приступ. Хотя это имело смысл, что еще могло объяснить боль в груди, затрудненное дыхание и головокружение. - О, да... Энид посмотрела на свою соседку по комнате и откинула волосы назад. Это подчеркивало короткую стрижку, которую она сделала с левой стороны, из-за чего ее волосы естественным образом спадали назад. Это нисколько не скрывало ее шрамов и даже притягивало к ним взгляд. - То, что ты сказала моей маме. Ты знаешь все. Гордись отметками, показывающими мою храбрость и силу или что-то в этом роде. Это как бы застряло во мне, и я хотела сделать что-нибудь, чтобы убедиться, что я это продемонстрировала. Тебе нравится? Уэнсдей была уверена, что у нее сейчас сердечный приступ, и неужели у нее всегда было так сухо во рту? - Да, это... Красивая, великолепная, поразительная...ты. Энид с улыбкой повернулась, чтобы продолжить распаковку вещей, и Уэнсдей наконец-то снова смогла дышать. Удивленная тем, что сердечный приступ, похоже, миновал, а Уэнсдей не умерла и не потеряла сознание, она сделала мысленную пометку зайти к медсестре позже, когда закончит распаковывать вещи. Следующий знак появился, когда она писала следующую главу своей последней книги. В нем Вайпер встречалась со знакомым в кафе, но оказалось, что ее информатором на самом деле была одна из официанток по имени Кэндис Инлиер, опасная блондинка с небесно-голубыми глазами. Все началось как типичная игра в кошки-мышки, когда два участника пытались не выдавать никакой информации, одновременно проверяя, заслуживает ли доверия другой человек. В какой-то момент Уэнсдей впала в какое-то состояние фуги и не могла удержаться, чтобы не продолжить писать. Когда отведенный ей час на написание книги истек и сработал будильник, который она завела (она начала это делать, чтобы не доводить Энид до бешенства стуком пишущей машинки), она собрала написанное и перечитала. Хорошее начало, напряжение и неуверенность, когда Вайпер прочувствовала эту новую возможную зацепку в своем деле, диалог был отрывистым и остроумным, но не кратким. Потом это стало... застенчивым. Затем легкий флирт между двумя персонажами, а затем откровенный флирт. Все пошло под откос, и к концу этого Вайпер и Кэндис признавались друг другу в своей вечной любви и целовались в кабинке. Уэнсдей едва могла осознать, что написала эти слова перед собой. Это была... бессмысленная чушь, бессмысленная романтизированная чушь. Она должна выбросить это. Нет, она должна сжечь это, прежде чем кто-нибудь сможет отследить его до нее. Но она не могла, потому что хотела сохранить его и возвращаться к нему снова и снова. Когда она снова просмотрела строки, ее взгляд упал на имя, которое она выбрала для контакта с Вайпером. Кэндис Инлиер. Это была просто анаграмма Энид Синклер. И, как так любил подчеркивать ее последний психотерапевт, Вайпер сама была дублером Уэнсдей. Но это означало… Это означало… Уэнсдей Аддамс была влюблена в Энид Синклер. Человек с меньшим самоконтролем, вероятно, начал бы выть и бредить, проклиная судьбу и богов за то, что они когда-либо свели их вместе. Уэнсдей просто собрала свои бумаги, спрятала их в ящик стола, чтобы разобраться с ними позже, и приготовилась ко сну. О, она проклинала судьбу и богов в своем собственном сознании, не годится произносить это вслух, потому что кто знает, что может подслушивать. Нет, Уэнсдей просто легла в постель и больше, чем когда-либо, надеялась, что сегодня ночью она не проснется. ____________________________________ У Уэнсдей дела не стали лучше, о нет, они стали намного, намного хуже. Теперь, когда она знала, что у нее были эти чувства, она пыталась подавить и подавить их, пока они не умерли, а затем бросить мешок с телом в самую глубокую яму своей души. И это сработало! Целых пять секунд, пока она не увидела, что Энид снова улыбается. Или слышать, как Энид зовет ее по имени. Или даже думать об оборотне какое-то время. Затем чувства снова поползли вверх, прокладывая себе путь обратно в ее сердце и закрепляясь еще прочнее, чем раньше. Это было похоже на борьбу с гидрой, но если вы попытались зажечь раны, у нее выросло еще три головы вместо двух. Уэнсдей была так переполнена этими ужасными эмоциями, что не могла молчать. Sei più bella della luna e risplendi più del sole. [Ты прекраснее луны и сияешь ярче солнца.] Однажды она выпалила это, когда Энид вернулась в их комнату в общежитии, проведя день с Йоко и другими ее друзьями. Энид замедлила шаг, когда подошла к своей половине комнаты, в замешательстве приподняв бровь. - Ты просто хотела... попытаться проклясть меня на латыни или что-то в этом роде? - Спросила она, медленно убирая свои вещи. - На самом деле итальянский, и нет, я не пытался проклинать тебя, - ответил Уэнсдей. Энид просто продолжала смотреть на нее с тем же растерянным выражением лица, что побудило Уэнсдей продолжить. - Я... просто... тренировалась. Не хочу заржаветь просто из-за неиспользования. - Ооокееей... Энид, казалось, не до конца ей поверила, как еще она могла объяснить свою вспышку гнева? - Ты же знаешь, что люди создают приложения для этого, верно? Помочь тебе выучить и сохранить языки? Наверное, это лучшее, чем просто поговорить с кем-то и сбить его с толку. - Sono così sollevato di poterti baciare.[Я так рада, что могу поцеловать тебя.] - Уэнсдей произнесла своим обычным монотонным голосом и кивнула своей соседке по комнате. - Возможно, я займусь этим вопросом. Но как прошел твой день? - Ты не поверишь, с кем я столкнулась! - Слушая Энид, Уэнсдей сделала выбор. Ей придется обратиться к экспертам по этому поводу. ____________________________________ В следующий раз, когда у нее был запланирован разговор с родителями, Уэнсдей сказала Энид, что им нужно обсудить какое-то частное семейное дело и попросить ее предоставить комнату в ее распоряжение. Энид, конечно же, согласилась сделать это и сказала, что она просто будет болтаться с Аяксом. Упоминание о мальчике, с которым она в настоящее время состояла в отношениях, вызвало у экстрасенса вспышку гнева. Однако к тому времени, когда раздался ее звонок родителям, она уже смогла успокоиться. - Мать, отец. - О, мое маленькое дождевое облачко, как я скучала по этим холодным глазам, пронзающим меня, как кинжалы! Типичное чрезмерно эмоциональное приветствие от ее отца, они разговаривали через хрустальный шар только на прошлой неделе. - Уэнш, как Невермор относился к тебе? - Ее мать, всегда придирающаяся и подталкивающая, чтобы выяснить, что происходит в ее жизни. - По правде говоря, самая ужасная судьба постигла меня, мать. Рука Мортиши потянулась к груди, как будто хотела схватиться за нитку черного жемчуга. - О боже, что случилось? - Только не говори мне, что новый директор был убит, а ты - главная подозреваемая. Уэнсдей покачала головой. - Если бы только это было что-то настолько простое, отец. Нет, я... - Уэнсдей сглотнула и приготовилась к предстоящей реакции. - Я влюбилась. Пауза, а затем отвратительное воркование и возбужденное хихиканье. Уэнсдей ненавидела это. - Скажи мне, кто тот несчастный мальчик, в которого моя маленькая гадюка вонзила свои клыки. Даже в хрустальном шаре Уэнсдей могла сказать, что глаза ее отца светились ликованием. - Она... девушка, отец. Между членами семьи повисла еще одна пауза. - Почему… это еще лучше! Разве это не Тиш? У ее матери вырвался печальный вздох. - Уэнсдей, ma rose noire, пожалуйста, не говори мне, что ты думаешь, что это плохо - быть влюбленным в девушку. Или что ты думала, что я или твой отец будем осуждать тебя за это. - Да, что люди говорят в наши дни? Любовь - это любовь? - Спросил Гомес Аддамс, поворачиваясь к своей жене, которая кивнула ему. - Да! Любовь есть любовь. - Это… честно говоря, это не приходило мне в голову. Но... спасибо. - Уэнсдей мягко откашлялась, прежде чем продолжить. - Нет, причина, по которой моя влюбленность - это ужасная судьба, заключается не только в том, что я не хотела влюбляться, но и в том, что Энид уже состоит в отношениях. С мальчиком. Ее отец постучал пальцем по губе и задумчиво промычал. - О, это действительно все усложняет… Может быть, вы могли бы добиться исключения мальчика? Или обвинили в преступлении? - Я не верю, что она когда-нибудь простила бы меня, если бы узнала, что я сделала такое. Она... ценит честность в отношениях. Есть ли что-нибудь, что можно сделать с этими чувствами? Неужели нет никакого способа покончить с ними навсегда? - Как бы мне ни хотелось, чтобы была Уэнсдей, боюсь, что ее нет. Она ненавидела взгляд, которым одарила ее мать, он был слишком похож на жалость. - Все, что я могу сделать, это быть терпеливой и честной с ней. Возможно, эти отношения с мальчиком - всего лишь интрижка, а потом ты будешь рядом, чтобы ворваться и завладеть своей любовью. - Как осьминог! - Уэнсдей и ее мать одарили Гомеса слегка смущенными взглядами. - Ты когда-нибудь видела, как быстро осьминог может плавать и опутывать свою добычу восемью конечностями с присосками? Ничуть не смутившись, ее отец продолжил, - и если ты сможешь разгадать тайну тридцатилетней давности и вытащить меня из тюрьмы, я уверен, ты сможешь завоевать сердце этой девушки! - И если есть кто-то, кто может влюбиться и преодолеть семейное проклятие, то это ты, моя суровая дочь. Уэнсдей кивнула каждому из них, ее дух слегка успокоился. - Мать. Отец. Как всегда, эти разговоры ужасны. Напомни Пагсли, что сейчас я добиваюсь большего, чем когда-либо, без того, чтобы он давил на меня. - Мы тоже любим тебя, мой скорпиончик. - Ее отец поцеловал свои пальцы и прижал их к хрустальному шару. - Помни, Уэнсдей, мы всегда на расстоянии одного звонка и пожалуйста, будь всегда терпеливой. - Ее мать дважды поцеловала воздух, как обычно, а затем Уэнсдей махнула рукой и отключила связь. Терпеливой. Уэнсдей однажды ждала двадцать четыре часа, чтобы устроить засаду продавцу мороженого, который не отдал ей сдачу. Она могла быть терпеливой.