Силовой приём

      Чужие губы сцепили тела тёплым поцелуем, вынудив Гэвина позорно отступить вплотную к стене и прижаться к ней затылком. Рука, лежащая на бедре, подкралась к шее и крепко застыла под челюстью, не позволяя отстраниться. Язык скользил по губам почти бережно, с напором, агрессией, рывками выпадающей из-под контроля Коннора. Колено тёрлось о промежность с целью заставить оппонента поддаться искушению, и Рид протестующе мычал и даже пытался пятиться, словно твёрдая поверхность могла растворить его в ней и тем самым спасти от давления андроида. Но чем сильнее он дёргался, тем сильнее сжимались тиски хлопнувшей ловушки.       Мужчина громко засопел и приоткрыл один глаз — опущенные ресницы Коннора потряхивало, его кончики ушей посинели от перевозбуждения. То, что он творил, не соотносилось с такой невинной реакцией на эту близость. Несмотря на теплоту поцелуя, губы его оставались холодными. И только Гэвин чувствовал, как на лбу начинает проступать испарина, и как по груди уже стала скатываться капля пота.       Лейтенант не успел ничего возразить, когда Коннор на мгновение отстранился, потому что челюсть сильнее сдавил пальцами, вынуждая открыть рот. Восьмисотый, хищно облизнувшись, вновь прильнул к его губам и с силой протолкнул язык внутрь — Рид всхлипнул от неожиданности. Ладонь опустилась на кадык и слегка сжала шею, свободная рука раздражённо сдёрнула рубашку с плеч человека, что та осталась болтаться на запястьях, и широко погладила по линии корпуса — на взмокших мышцах выступили мурашки.       Демонстрация могущества и силы вызывала щекочущий нервы трепет. Демонстрация от Коннора усиливала эффект вдвое. Восьмисотый отличался куда более развитым спокойствием, нежели Ричард, и убедиться в обратном оказалось тем ещё сюрпризом — очень даже приятным.       Приятным?!       Гэвин упёрся в препятствие из полимерной груди, что вибрировала при тесном прикосновении, в ответ на что колено аккуратно потёрлось о ширинку, и человек тихо взвыл. Поцелуи и касания действительно мягкие, как перо, но не лишены напористости. Рид едва успел сглатывать слюну, как надвигалась новая волна упрямых ласк. Целоваться с Коннором мокро, шумно, вязко. Тело отказывалось слушаться, андроид взял контроль и над ним, и над разумом. Показывал превосходство. Обнажал властную натуру. Ему хотелось подчиниться, что не шло в сравнении с Ричардом.       Потому что Рида целовал не Ричард!       Осознание ударило кувалдой по голове, и Гэвин, широко раскрыв глаза, оттолкнул от себя андроида с такой силой, что тот с громким лязгом врезался бёдрами в столик, роняя всю косметику на пол. На помещение гипсовой плитой упала тишина, они глядели друг на друга с широко раскрытыми глазами несколько секунд, пока Рид приводил в норму дыхание.       — Какого. Блять. Хуя?       Вопрос остался без ответа. Коннор примерил на себя привычное выражение лица, выпрямился и отряхнул одежду от несуществующей пыли. Поправил чёлку и глянул на Гэвина исподлобья так, будто собирается сожрать на месте, а тот в свою очередь нервно сглотнул и ненадолго замолчал. На губах и языке всё ещё ощущался сладковатый привкус яблочной пастилки с мятой, а в горле встрял ком горечи, обиды и неприязни.       — Что ты… — осёкся было Рид, когда воздуха стало не хватать. Он перевёл дыхание и, приложив ладонь ко лбу, завыл: — Блять, тостер, ты и Джим ведь… Как ты вообще посмел…       — Как ты позволил?       — Что?       Вопрос встал между ними каменным пьедесталом с высеченной на нём табличкой «Измена». Гэвин вздрогнул от того, с каким холодящим спокойствием с ним говорил Коннор. Когда он поднял взгляд, то обнаружил, что андроид щёлкнул замком двери и стал к нему подбираться, и щемящее чувство опасности незамедлительно обволокло его.       — Я сказал, чтобы ты ударил меня, если тебе безразличен. Оттолкнуть меня. Тем не менее, — восьмисотый бесшумно подкрался к нему, одним только вкрадчивым тоном пригвождая к полу, — ты позволил себя целовать две минуты двадцать две секунды. Тебе ли говорить о верности? Что же до меня, Гэвин… я не сделал ничего, за что мог бы испытывать вину.       — Что ты имеешь в виду? — сощурился тот, сжимая кулаки. Коннор нежно ему улыбнулся.       — Я никогда не говорил, что меня и Джима связывают такого рода отношения. Ты сам сделал поспешные выводы на основе неправильного трактования слов.       — То есть вы…       — Мы партнёры, Гэвин, а не пара.       Глубокий стыд стремительно осел на ошалевшем лице лейтенанта тяжёлым камнем так, что оно побледнело, скрывая выступающие багровые пятна. Сразу же его сопроводила пронзившая грудь паника, а на плечи опустился ужас осознания. Запечатлённые на губах поцелуи приобрели кислотный вкус, не оставив былой яблочной сладости, и стали разъедать кожу ядом. Гэвин поспешно смахнул наваждение с глаз, когда тщетно попытался узреть в Конноре хотя бы толику раскаяния — тот остекленевши глядел на него, не подавая признаков беспокойства.       — Ты водил меня за нос, — констатировал Рид на выдохе. Восьмисотый вдруг ожил и хотел было приблизиться, но мужчина спиной ускользнул к зеркалу. Когда же понял, что деваться некуда, его заключили в западню из двух рук, выставленных на столик.       — Нет. Обманывать и недоговаривать — разные вещи. Но мы уклонились от темы. Так что же, Гэвин: я обманываю тебя или же ты обманываешь себя — ответишь? Или мне помочь тебе, напомнив, что только что произошло?       Агрессия сменила спокойствие в один миг, а змеиный оскал — добрую улыбку. На шее Рида проступила нервно бьющаяся жилка, и Коннор перевёл пристальный взгляд на неё. Шевельнул зрачками, как если бы ему внезапно пришла мысль, и повёл ладонями по деревянной поверхности, приближая голову. Лейтенант только поморщился и дёрнул шеей в сторону, но горло тут же перехватила грубая ладонь, и он замер, ощущая, как у него приятно перехватывает дыхание. Руки бессознательно обхватили чужую кисть.       — Я в смятении, — тихо признался Коннор и задумчиво нахмурился. — Я категорически против принуждения, но… сейчас не встречаю сопротивления. Ты не соглашался, но при этом не отказываешься. Могу ли я сделать вывод…       Андроид приблизил губы к пульсации и бережно сцеловал постукивание. Провёл носом к ключицам и плечу и продолжил:       — …что ты допускаешь то, что я мог бы сейчас сделать с тобой? Прямо здесь, в этой комнате.       — Пф… смешно, — рявкнул Гэвин. — Максимум выйдешь отсюда с разукрашенной тириумом мордой и…       Пальцы сжались сильнее, и тот мгновенно затих. Затем свободная рука восьмисотого обхватила его за талию и резко притянула к себе вплотную, бёдрами к бёдрам. Рид широко раскрыл глаза, поскольку в пах упёрлось явно не ружьё.       — Я умею удивлять, — строго заявил Коннор, а после слегка приподнял уголок губ. — Вижу, ты заинтересован. И всё же колеблешься. Вижу… много неопределённости. Но смею предположить, что, если взять в счёт твою способность… фантазировать, ты уже успел представить в подробностях наше… совместное времяпрепровождение.       К тому времени, погрузившись в свистящий шёпот, Гэвин уже не мог совладать с собой, как и не мог отрицать того, что всё, что происходит, пробуждает в нём совсем не лёгкий интерес. Прикосновения прокрались под рубашку, хватка на шее ослабла, рука спустилась к кадыку, а ощущения стали ярче, будто лейтенанта лишили способности видеть.       После его утянули в очередной глубокий поцелуй. Наглые ладони без стеснения мазали по рёбрам и стискивали бока, мяли бёдра, спускались к нижней части ягодиц и слегка подхватывали, с силой прижимали к чужому возбуждению. По подбородку сходила слюна, кожа покрывалась крапинками, короткие волоски на затылке вздымались от наплыва горячих чувств. И Гэвин, потерявшись в ощущениях, позволял переросшему во влечение любопытству захватить его сознание.       Вплоть до того момента, пока Коннор не отстранился и не произнёс в губы:       — Видишь? Тебе интересно.       Остатки самообладания мгновенно забили тревогу и пустили адреналин по вздувшимся венам. Миновала секунда, как восьмисотый отлетел назад и с глухим стуком шлёпнулся на спину, не забыв уронить за собой вешалку, что упала прямиком на голову. Удар пришёлся в щёку, и, когда Коннор скинул с себя кучку вещей, Гэвин задержал взгляд на белых пластинах, ранее покрытых скином. Коннор коснулся места удара и уставился на мужчину, как на новое изваяние, в то время как лейтенант, потерев опалившиеся костяшки, убийственно глядел на него в упор, возвышаясь, и не моргал, полный решимости и неукротимой злости.       — Я мог стерпеть твои дурацкие выходки, — начал он, подступая ближе, — твои выебоны, тупые подколки и заносчивость. Но сейчас ты перешёл грань.              Лейтенант обошёл его сбоку, и, когда Коннор хотел подняться, в его корпус упёрлась чужая стопа и, хлопнув, припечатала обратно к полу. Гэвин склонился и неприязненно скривился.       — Я не буду повторять, тостер. Сейчас ты встаёшь. Уносишь свою пластиковую задницу из этой комнаты. И мы больше никогда не возвращаемся к тому, что здесь произошло. Я сдержу слово и помогу тебе и твоему дружку, так уж и быть. Но я ставлю на нас точку. Всё заканчивается здесь и сейчас.       Он и сам не поверил, что произнёс это. Выпалил на одном дыхании и глубоко вдохнул, как если бы в лёгких иссяк весь воздух. Лейтенант убрал ногу и отошёл на максимально безопасное для себя расстояние и подождал, пока Коннор, походящий на подбитое животное, встанет. Он решил вернуться к зеркалу, как только андроид стал неловко разглаживать свою одежду, и краем глаза заметил в отражении, что тот не решался поднять на него взгляд. И только после следующих слов Гэвин решился полноценно на него посмотреть:       — Со мной что-то не так?       Опешив, мужчина повернул голову. Глаза собеседника были всё ещё опущены в пол, и тот продолжил, не дожидаясь ответной реакции, так же тихо:       — Потому что я устарел, потому что далёк от совершенства? — Коннор насупился. — Тебе не нравился прежний я, не нравится и нынешний. Могу ли сделать вывод, что тебя не удовлетворяет моя модель?       Спокойствие восьмисотого приобрело оттенки несвойственных ему зависти и злобы. Всё складывалось в единый паззл: резкая смена поведения, характера — всё это посвящалось ему, Гэвину Риду, любителю острых ощущений, это же было так очевидно! Он отступил от своих принципов, сменил тактику работы, силясь угодить, а в итоге потерял себя. Ещё одна машина вышла из строя благодаря Риду. И, осознав это, мужчина даже растерялся.       — Потому что я не Ричард, — констатировал Коннор, выкинув лейтенанта из мыслей. И тогда их взгляды встретились. Восьмисотый терпеливо ждал ответа, а все слова будто приклеились к пересохшему нёбу. И всё же после непродолжительной паузы Гэвин заявил:       — Да. Потому что ты — не Ричард.       Фраза полоснула по лицу андроида, оставив кровавый след разочарования, неприкрытого испуга. Восьмисотый широко раскрыл глаза и сжал губы, а после свёл брови и совсем натурально фыркнул на манер Гэвина, но тот не успел пожалеть о сказанном: рано или поздно это должно было случиться, и кто-то должен был уже пояснить Коннору, что насильно мил не будешь, как ни выпрыгивай из штанов, пытаясь подстроиться под предпочтения объекта воздыхания. Добро пожаловать в жестокий мир, принцесса, всё это слишком затянулось.       — Хорошо, — наконец заговорил андроид. — Я больше не доставлю вам с Ричардом хлопот. И не волнуйся, я не скажу о том, что здесь произошло.       Едва он закончил мысль, как ручку двери дёрнули, и та с глухим лязгом задребезжала — Гэвин не успел с облегчением осознать, что Коннор предусмотрительно закрыл их изнутри, когда за звуком последовал обеспокоенный тон, понёсший за собой шквал ужаса:       — Гэвин, ты там? Всё хорошо?       Голос Ричарда как некстати вклинился в разговор нежелательным штормом, заставив Рида оцепенеть. Чего не сказать о восьмисотом: тот встал истуканом, непроницаемо поглядывая то на дверь, то на мужчину, словно ожидая приказа. Только после его одобрительного кивка Гэвин обрёл дар речи и вздохнул, будто задыхаясь:       — А, да! Д-да… всё хорошо, просто… Не хотел появления какого-нибудь вуайериста, ага…       — Ага… — продублировал голос, в котором крылось замешательство, за дверью.       Коннор красноречиво приподнял бровь и усмехнулся, а Рид только злобно оскалился и шикнул. Тот и без него знал, как нелепо это звучит, однако, кажется, Ричард проглотил, если брать в счёт то, насколько стало тихо.       — Так ты откроешь дверь?       Гэвин встрепенулся, открыл рот и сразу же захлопнул его. Восьмисотый продолжал пилить его осуждённым взглядом, что никак не придало уверенности в следующем ответе:       — Да. Сейчас…       Рид, быстро сориентировавшись, хватанул Коннора за рукав пиджака, потянул за собой, как школьника за ухо, и пихнул за ширму. Не забыв продемонстрировать на рту закрывающуюся молнию, он напялил на себя как можно более спокойное выражение лица и зашагал к двери на трясущихся ногах. Неуверенные руки дёрнули за замок, щёлкнули и потянули за ручку. Как бы Гэвин ни старался вести себя так, будто это не он только что посмел допустить мысль о том, что Коннор хорошо целуется, глаза невольно сами стыдливо уходили от испытующего взгляда Ричарда, что прошёл в комнату сразу же, как дверь открылась.       Андроид шагнул в середину комнаты и сразу зацепился за обрушенную на пол вешалку с вещами. После — на погром у гримёрного столика и опрокинутую на пол косметику. Сощурившись и замерев на пару секунд — видимо, для проведения анализа, — он повернулся к Гэвину, который из-за приступа паники даже не накинул на плечо слетевший на кисть рукав рубашки, чтобы хоть как-то отвести подозрения.       — Всё хорошо? — поинтересовался девятисотый.       — Всё путём, — пожал плечами и губами тот. Не выдержав тишины и пристального взгляда голубых глаз, он обошёл партнёра и стал показательно раздеваться. — Сегодня только первое внедрение, а мне уже пиздецки хочется, чтобы это побыстрее закончилось. В душе не ебу, чем вот это всё смыть с лица.       — Что смыть?       — А? — повернул голову Рид. В тот момент он снял рубашку и нервно комкал её в руках.       — Ты всё смыл водой — рубашка мокрая, — безэмоционально протараторил Ричард. Такой тон был ему присущ, когда они осматривали место преступления.       — А… ну так выбора не было. Пока искал, психанул.       — «Психа… нул», — тупо повторил андроид и не менее тупо моргнул.       — Ты где Коннора потерял? И куда смылся Джим? — Гэвин приложил чуть больше силы и швырнул рубашку за ширму, прямо в лицо восьмисотому. Принялся за пряжку ремня на брюках.       — Джим его тоже ищет, — загадочно тихо ответил девятисотый, обласкивая взглядом повернувшуюся к нему спину. — Коннор пропал сразу же, как я потерял тебя из поля зрения, поэтому предположил, что ты знаешь, где он.       — Ну, разочарую тебя, детка, ты ошибся. Как видишь, принцессы здесь нет.       — Вижу… это даже радует.       — М?       Лейтенант ощутил мокрую каплю ехидства в словах Ричарда на своих плечах и настороженно повернулся — андроид уже оказался совсем рядом, чтобы почувствовать давление от его корпуса, и мужчина немного отшатнулся, но не испугался.       — Мне хотелось поскорее остаться с тобой наедине.       А вот это уже пугало. Гэвин знал этот взгляд. Андроид явно не планировал вести с ним милую беседу в следующие двадцать минут. Рид насторожился и напряг плечи: партнёр выбрал не лучшее место и время, чтобы кокетничать. За ширмой, прямо позади него, сидел и наблюдал Коннор, с которым мужчина буквально семь минут назад позволил себе больше, чем дружеские обнимашки, и падать в объятия Ричарда после такого… оскорбительно. Грязно.       Гэвин впервые почувствовал себя грязным. Грудь обожгло, как солнечный луч обжигает свежий порез. Кадык тревожно дёрнулся.       Девятисотый накрыл его щеку прохладной ладонью и огладил скулу большим пальцем. После его указательный устремился к виску и погладил диод.       — Гэвин, мы ведь можем отказаться от этой затеи, если тебе некомфортно?       Противореча намерениям, Ричард вдруг решил поговорить с ним о деле, что немало удивило. Рид вопросительно приподнял бровь, и андроид продолжил:       — Мне не хотелось бы, чтобы что-то доставляло тебе дискомфорт. Мне не хочется, чтобы ты заставлял себя.       — Так похоже, что я заставляю?       — Гэвин… — качнул головой Ричард, прикрыв глаза. — Ты предложил свою помощь не раздумывая. Не зная, к чему это может привести. Наблюдая за тобой сегодня, я… был восхищён. Но меня расстраивает, что тебе приходится переступать через себя ради выгоды другого. Ты всегда помогаешь, хоть и не обязан.       — И снова меня идеализируешь…       — Хочешь сказать, ты не жалеешь о том, что согласился?       Рид замолчал, окунувшись в раздумья. Жалел ли он — разумеется! Но признаться в этом язык не поворачивался, и дело было вовсе не в присутствии Коннора в этой комнате.       Он жалел лишь о том, что невольно заставил Коннора подумать, что у того есть шанс.       — В какой-то степени.       Лейтенант и сам смутился своего неоднозначного ответа, не говоря о Ричарде, что поднял на него раскрытые в непонимании глаза. Что-то ему подсказало, что следовало ответить именно так. Да, так правильнее. И взгляд Коннора, упавший на него тяжким грузом, не заставил усомниться. Следовало оборвать здесь и сейчас, чтобы не возникло недопонимания. Пусть восьмисотый его будет ненавидеть, будет обижен, но так будет лучше им обоим.       Однако собственные противоречия продолжали сдавливать глотку железным тросом. Воспоминания, как фотокарточки для диапроектора, горели перед потускневшими глазами синим пламенем.       Видимо, Ричард успел поймать скользнувший мимо него взгляд и перемену в настроении партнёра, поэтому совершил движение в сторону для поворота. Гэвин, отключив посторонние мысли, дёрнул вперёд, схватил его за воротник пиджака, вынудил развернуться к себе для настойчивого поцелуя и притиснулся с таким напором и страстью, что тело андроида не выдержало и потянулось вперёд. И если бы не вовремя подставленные руки, они оба бы оказались на полу вместе с разбитыми флаконами косметики. Для правдоподобия Рид применил вторую ладонь, зацепив ею плечо партнёра и сжав с той же уверенностью, с какой глубоко целовал. Ричард не стал анализировать столь внезапную смену обстановки и решил подхватить настроение, позволить напарнику вести и быть им одураченным.       Гэвин же думал только о том, что целоваться с ним, словно плыть по течению: без лишней суеты, без излишества огня. Целоваться же с Коннором — будто попасть в бурю необъятного океана в непогоду.       Сравнивать их равноценно тому, что предать обоих. Это мерзко.