Хрупкость жизни

Когда я пришла на дежурство после недели отдыха, со мной в комплекте было 3 приятные новости. Во-первых, я дежурю вместе с Ильей, которого срочно вызвали подменить заболевшего коллегу, а еще он принес всяких вкусняшек на дежурство. Надо же, это моё последнее дежурство в реанимации и такая удача! Вторым сюрпризом, о котором кроме меня никто не знал, было то, что я ушла от Данила. После той истории я поняла, что больше не хочу и не могу быть с ним. В тот же день я вернулась на работу и написала заявление с просьбой об отпуске по семейным обстоятельствам на неделю. Старшая сестра удивилась моей просьбе, но настаивать и расспрашивать не стала. После работы я сняла номер в недорогом отеле, и, едва заселившись, стала просматривать объявления о сдаче квартир. Через 2 дня я уже забирала вещи из квартиры Данила и перевозила их в маленькую уютную однушку, которую сняла неподалёку от больницы. Данил и не пытался меня остановить… И зачем надо было себя мучать? Как я была слепа… Зная свой характер, я могла бы в который раз искать для него оправдания, но благо, что в тот момент я была той Илоной, которая порой бывает резка с пациентами для их же блага. В тот день я тоже была пациенткой, но уже для самой себя. Может из-за постоянного стресса у меня не получалось… Теперь это неважно, в следующий раз все будет по другому! Третьей приятной неожиданностью оказалось то, что, когда я зашла поздороваться с Азаматом, он улыбался. Завтра он нас покидает. Я боялась, что за время моего неожиданного отпуска его переведут в другое отделение, но он пока оставался в реанимации. Несколько дней мы не увидимся, а потом я встречусь с ним уже в травматологии – остается надеяться, что у него не случится какого-нибудь осложнения, из-за которого его отправят в другое отделение. В конце концов, я к нему привязалась… – Это неправильно, ты же знаешь! – Да знаю я, Илья. Но как ты умудряешься действовать наперекор тому, что чувствуешь? – А я стараюсь не поддаваться. – Расскажи мне, как. – Такое не объяснить. Но я не люблю привязываться. Когда привяжешься, потом приходится отрывать от себя, а это иногда больно. – Но можно ведь и привязаться к кому-то, и потом не мучиться от расставания. – Думаешь? – Не знаю… – Пока ты не влюбляешься в своих пациентов, ладно уж, привязывайся, пускай. Но я на страже, имей в виду. Они просто пациенты, и зачастую очень неблагодарные. Выпишутся, и даже не вспомнят, как тебя звали, а ты каждого за руку придерживаешь. Я поняла, на кого он намекал. – Привязаться и влюбиться – разные вещи,- парировала я. – Грань иногда очень тонкая. – Не для меня. Смотри, например, я очень привязана к тебе, но при этом совсем не влюблена. – А жаль, – заметил он, улыбаясь. И тут я осеклась. – Перестань, Илья. – С какой стати. Я очень люблю, когда ты краснеешь. – Я не краснею. – До ушей. Хочешь зеркало? – Ты заставляешь меня краснеть и толстеть – и гордишься собой? – Желаю тебе потолстеть по другой причине, моя дорогая. Мы устроились в комнате для персонала, и кофе полился рекой. Приятные минуты. Дежурство и на этот раз спокойное. Я смотрю в никуда. Илья заполняет бумаги. Мои глаза останавливаются на нем. Он сосредоточен, брови нахмурены, на лбу пара морщин. Говорит он очень мало. Иногда мне хочется быть такой же, как он. Не испытывать потребности исповедаться перед кем-то и в то же время не страдать от того, что все держишь в себе. Но кто сказал, что он не страдает? Кто сказал, что молчаливые люди не страдают? Что они не замыкаются в своем молчании, чтобы соответствовать навязанному им обществом образу? Плакать нельзя, смеяться – едва-едва, любить или привязываться запрещено, гнев должен быть сдержанным, а радость всегда подозрительна, о нежности нет и разговора. Глядя на него, я вспоминаю о паре намеков, которые он недавно себе позволил. Казалось, он имел в виду: жаль, что я не хочу отдать свою любовь другому человеку, а разница в возрасте ничего не значит… На мой взгляд, сестринских листов ему еще на некоторое время хватит. Иду повидать музыканта. Останавливаюсь у входа в палату. Азамат дремлет. Об этом свидетельствуют прикрытые веки, ритмичные движения грудной клетки и отсутствие сигнализации писка на аппарате контроля жизнедеятельности. Прислонившись к дверному косяку, я задумываюсь. Вглядываясь в его лицо, я все еще не могу сопоставить, что он еще 2 месяца назад выступал на сцене, записывал песни, жил полной жизнью… Увидев запись концертов, я была удивлена, как просто он общается с фанатами: на сцену вбежал парнишка и обнял его. Мало того, что он не прогнал его, так еще и сфотографировался с ним и вместе с Сосланом попросил охрану, чтоб парня не выводили из клуба. Не думаю, что многие звезды бы поступили так, как он… А как они с Энди поехали в тур, чтоб собрать денег на лечение больной девочки… Меня особенно тронуло это. Я смотрела записи в новостных пабликах про эту новость, к ней прилагалось фото. Азамат стоял рядом с другом и держал на руках этого кудрявого ангелочка. Несмотря на свой брутальный внешний вид, он так нежно и аккуратно держал эту несчастную малышку, что мое сердце сжалось. И я была очень рада прочесть, что нужная сумма была собрана и девочку удалось вылечить. Он мне стал глубоко приятен. Я зауважала его как человека. Он прекрасен душой, но на фото нельзя было не отметить внешней привлекательности. Ярко выраженная осетинская внешность, высокий рост (при моих 155 см, его 185 см выглядели более чем внушительно), приятные черты лица… Во мне заговорила «родовая память», не иначе! Видимо, я разбудила его гипнотическим взглядом. Уводя меня от моих мыслей, глаза замечают небольшое шевеление на кровати. – Вы не спите? – спрашиваю я. – Нет. И вы тоже? –шепчет Азамат. – На дежурстве редко удается поспать. – А кажется, все спокойно… – Это может перемениться в любую секунду. Представьте себе, что у вас остановка сердца, а я сплю? – Нет, что-то мне не хочется такого представлять. Мы оба тихонько хихикаем. – Да я просто к примеру. Вы хорошо себя чувствуете? –говорю не спеша подходя к кровати. – Нормально. Вот со сном не очень. Достало, что не могу повернуться. А я всегда спал на боку. Согнув ноги. – В позе зародыша? – Именно. А еще, что не могу вдохнуть свежий воздух, увидеть солнце, бегущие тучи, летающих птиц, почувствовать кожей ветер. Даже дождь, ливень, под которым вымокнешь за несколько секунд. Вот чего мне не хватает. – Вы скоро снова все это почувствуете. Совсем скоро. Улыбаюсь и беру его за руку. Сейчас это единственное, чем я могу его утешить. Он знает не хуже моего, что нужно время и в больнице он останется надолго, не говоря уже о последующей реабилитации. – И потом, меня уже так давно никто не брал за руку. Меня не осмеливаются трогать, и подходят-то с опаской. Мой вид поистине страшен, у меня такое ощущение, что люди боятся травмировать меня еще больше. – Хотите немного ласки? - спрашиваю я совершенно неожиданно для себя самой. – Ласки? - удивленно поднимает брови Азамат. – Free hug, по-английски. Чтобы я вас обняла? – Это входит в ваши профессиональные обязанности? – Это входит в мою персональную компетенцию,- с видом ученного говорю я. – А вы имеете право? – Лучше бы мой коллега нас не видел, иначе он будет читать мне нотации до самого утра, но вам это может пойти на пользу… – Мне бы очень хотелось… Я стараюсь, как могу, обнять его. Приподнимать его сильно нельзя, но мне удается подсунуть руку под его плечи. Я мягко прижимаю его к себе, не говоря ни слова. Free hug в тишине, нарушаемой только ритмом биения сердца, который слышен из монитора и предательски ускоряется. Мы так и остаемся добрых минут пять. Мгновениями я чувствую, как он вздрагивает. Он плачет. Имеет право. Потом я отстраняюсь и смотрю на него. – Думаю, что на самом деле это должно быть частью профессиональных обязанностей медсестры как крайне эффективное средство, – говорит он. – Я не с каждым так обращаюсь,-мой контраргумент. – Значит, мне повезло,- Азамат расцветает в улыбке. – Думаете? Вы прикованы к больничной койке, весь переломанный после серьезного несчастного случая, и при этом говорите, что вам повезло. По мне, так это маленькая победа. – Только когда вы здесь,- музыкант сжимает мою руку. Я ограничилась улыбкой и ушла, думая о том, что мне сказал Илья. Не надо слишком привязываться. Он – звезда, творческая личность, им свойственно быть влюбчивыми, а я- обычная медсестра, во мне нет ничего выдающегося. Да и Илья, наверное, прав со своим «…выпишутся, и даже не вспомнят, как тебя звали…», а я уже поплыла вся… НЕ НАДО СЛИШКОМ ПРИВЯЗЫВАТЬСЯ!