you're setting me on fire

      Эдгар пару раз засосал Честера, пока он залип в какую-то точку. Это позволяло коротышке выполнять с шутом, всё что ему соизволится, но так он и не получит «отдачи», всю работу выполнял лишь эмо-подросток. Парни ещё минут десять поторчали в кабинке. Шут вернулся в реальность в тот момент, когда карлик начал рыться в сумке Честера, за это он получил заслуженную пощёчину. — Может пойдём отсюда? — предложил Эдгар.       В ответ он получил кивок и «Ага». Когда Честер покинул эту кабинку, в которой сегодня произошло очень много странного, он почувствовал как сложно ходить. Он будто шёл по гололёду на шпильках, поэтому шут держался у стены, чтобы не упасть. Ходьбу затрудняло то, что всё его окружение переливалось радугой, что нарушало координацию.       С горем пополам Эдгар расплатился, оставив на барной стойке весь свой кошелёк. Дальше коротышка пригласил Эмз пойти к нему вместе с Честером, но девушка отказала и пошла общаться с танцующим стариком.       Компания из двух парней вышла из бара. Коротышке было ходить тяжело, ведь на него чуть ли не ложился Честер, которому больше хотелось посмеяться над Эдгаром, чем ему было действительно тяжело передвигаться. Будь шут трезвее, ни за что бы не согласился идти домой к такому человеку, но сейчас у него совсем был потерян рассудок и его ничего не смущало.       На улице стояла глубокая ночь, правда то, что небо периодически меняло цвет на белый Честера смущало. Парни шли по бордюру, куда именно — шут не имел ни малейшего понятия, просто шёл за Эдгаром, поверив ему на слово, что они вместе пойдут к нему домой. — Тебя не раздражают эти птицы? Какого чёрта они вообще поют ночью? — возмущался Честер. — Какие ещё птицы…       Шут огляделся, чтобы найти источник звука, однако никаких птиц нигде не было. Это всё — галлюцинации. Честера эта ситуация начала ни на шутку пугать, так как уже нельзя было ничему доверять, потому что что угодно теперь может существовать лишь у него в голове. Парню не хотелось прикасаться ни к чему, чьё существование было под вопросом, поэтому он попросил Эдгара донести его на руках. Эмо-карлик согласился не сразу, но после шантажа возможностью Честера уйти в свой дом без коротышки, лилипутик отказать не смог. Чёрно-белый гном взял шута на руки: на локтевом суставе лежала шея шута, а на плечевой и плече-лучевой мышце левой руки лежали ноги Честера, а они именно опирались на эти мышцы подколенными ямами. Благодаря такому удобному и близкому расположению головы шута по отношению к кистям Эдгара, коротышка мог касаться пальцами лица парня. Во время этой прогулки он постоянно щупал Честера за щёки, а также открывал ему рот. По пути они пытались держать беседу, но когда наступала неловкая тишина, Эдгар открывал рот шуту и сплёвывал скопившуюся во рту слюну туда, так как это молчание его раздражало. Подобные действия мотивировали Честера искать темы для диалога.       Парни наконец-то дошли до дома без всяких серьёзных происшествий. Теперь трудностью было Эдгару открыть дверь, не выпуская из рук Честера. С этим испытанием он всё же справился, а потом прошёл в спальню, кинул шута на кровать и сам прыгнул рядом. — Может пошалим? — предложил Эдгар. — Гм… — шут призадумался — Можно. Только мне нужно подготовиться…       Честер взял подушку с кровати и пошёл искать ванную комнату. Это проблемы не составило. Парень включил там свет, вошёл внутрь и закрыл дверь на замок. Раздеваться он не собирался — у него был другой план. Он снял наволочку с подушки, а саму подушку положил в ванную, так как она ему больше не пригодится. Теперь ему нужно было найти бритву, чтобы достать лезвие. Вот это уже было сложно. На раковине её не было, в стаканчике с зубной щёткой тоже, на полке с шампунем и гелем для душа тоже. Осталось лишь одно место — шкафчик под раковиной, однако бритвы там не было. Зато там лежала упаковка с лезвиями, это тоже в принципе подходит. — Не бреется, но режется? — возникли мысли в слух у Честера, после того как он заметил отсутствие пены даже для бритья. Больше незачем было хранить эту упаковку дома, — Противно и стрёмно.       Шут открыл упаковку и достал одно из лезвий. Оно было испачкано засохшей бордовой кровью, но вдруг это галлюцинация? Был лишь один способ проверить — лизнуть. Юноша провёл языком по пятну, которое успело сменить цвет на синий, и действительно, это была кровь, металлический вкус помог понять. После этого Честер понял, что само лезвие тоже металлическое, поэтому нельзя было знать точно, чисто оно или нет. Чтобы не мучить себя раздумьями подросток просто отбросил этот предмет в сторону и взял то лезвие, которое выглядело чистым.       Шут воспользовался этой вещью так: отмерил длину своей ладони, запомнил это расстояние и с этой отметки отрезал кусок наволочки. Это всё, что ему было нужно. Честер взял этот лоскут ткани и пошёл обратно к Эдгару.       Шут включил свет в спальне, так как выключил его когда уходил. На кровати лежал спящий Эдгар, уткнувшийся носом в матрас. И как назло он был одет! А у Честера были такие планы… Отчаявшись, парень кинул лоскут на шейные позвонки карлика.       «Ну что, теперь все отменять и ложится спать рядышком? Ну уж нет!» — думал шут. Поскольку коротышка лежал спиной к верху, это позволяло Честеру сесть ему на крестец и подвздошные кости, так он и поступил. Юноша слегка наклонился, чтобы левой рукой достать кусок наволочки, а правой потянуть за шарф, чтобы снять его, во время этого за шарфом потянулась и шея Эдгара, а когда аксессуар был полнотью был снят, коротышка хлюпнулся лицом в матрас, из-за чего он проснулся. — Ч-что ты творишь? — сонно спрашивал карлик, в то время как Честер связывал ему руки шарфом. — Ты же предложил пошалить, или это тоже была галлюцинация? — саркастично ответил Шут.       «Буду на тебе часами прыгать, но далеко не как в твоих грязных мыслях», — думал Честер.        — Ладно, а почему ты связываешь меня одетого? — спросил Эдгар.       И на самом деле, шут связал руки коротышке таким тугим узлом, и всё зря. Что поделать, пришлось развязывать. Когда эмо-гном был свободен в своих движениях (частично, так как на нём всё еще сидел Честер) он ничего не сделал. По этому лилипуту было видно, что ничего делать он не собирается, поэтому шуту пришлось брать всё в свои руки. Шутник снял всю одежду с торса Эдгара и кинул ее на подоконник. Окно было открыто, поэтому жилетка вылетела на улицу, но гном этого не видел, поэтому всё нормально. Дальше шут туго завязал полосатым шарфом руки Эдгара, которые и так находились за спиной.       Честер пересел на грудные позвонки коротышки, чтобы провести махинацию с его головой. Одной рукой он поднял лежащую голову Эдгара и ей же открыл ему рот, а второй засунул туда тот кусок наволочки, чтобы получился своеобразный кляп. Сделал это он по большей части потому что он уже предвидел какие то мерзкие комментарии коротышки.       Когда «подопытный» был обездвижен и обеззвучен, шут начал творить какую-то ахинею, которая была больше похожа на медосмотр, чем на близость. Пьяный Честер начал с провождения указательным пальцем по позвоночнику Эдгара, а впоследствии он начал ощупывать его обоими руками. Когда шут впервые коснулся этой кости у коротышки, то его тело задрожало коротким землетрясением, а потом он уже привык к ледяным ладоням шутника.       Честер приказал гному подвигать руками, чтобы понаблюдать за его лопатками. Как бы подопытный руками не двигал, лопатки ничего интересного не делали. Зато шуту было очень интересно прищемить себе пальцы лопатками Эдгара. Когда они поднялись, Честер воспользовался моментом и запустил под них свои фаланги, а когда опустились раздался крик от боли, но он был больше похож на мычание, из-за забитого тканью рта коротышки. А шуту было наоборот довольно приятно, ему в целом часто нравилось когда ему что-то прищемляли, ну или просто оказывали сильное давление. — А теперь, пожалуйста, перейди в сидячее положение, — попросил Честер.       Коротышка повиновался. Шут принялся трогать кадык гнома. Бедный щитовидный хрящ пережил многое: от простых касаний до надавливания на него, повлекшее рвотные рефлексы. Когда «эскпериментатор» перестал мучать выступ гортани, следующей его жертвой стало лицо Эдгара, на глазах которого уже накатывались слёзы. Честер достал ткань изо рта и кинул её в угол комнаты. Затем он развязал руки коротышке. Следующее, что ему хотелось сделать — это устроить странный вид поцелуя.       Честер наклонил голову и стал водить языком по сухим зубам Эдгара, тем самым увлажняя их собственной слюной. Зубы коротышки были довольно липкими. Ещё был такой момент: у карлика был неправильный прикус, поэтому это немного раздражало шута. Ему хотелось идти языком по траектории в виде дуги, но так он выходил с эмали на десну, что раздражало. Во время этого специфичного поцелуя, если это действие конечно можно так назвать, Честер водил пальцами по ребрам у подмышечной впадины. Он трогал их так поочерёдно, будто бы играл на ксилофоне, правда играя на ксилофоне ранее, он еще не попутно не трогал волосяной покров.       Шут сунул свой язык под язык Эдгара и вылизывал им дно полости рта. С языка коротышки в рот Честера перелилась слюна и смешалась с местной, «получатель» не стал её ни сглатывать, ни сплёвывать, оставил её «мариноваться» у него. На этом экспериментатор и закончил лазать в чужом рту. Он отодвинулся от лица Эдгара, оставив между ними нить слюны, а потом снова приблизился к нему, в этот раз к глазам. Указательным пальцем Честер оттянул нижнее веко вниз и спустил туда и немного на глазное яблоко смесь из его и коротышкиной слюны. Часть этой жидкости осталась в нижнем веке, а всё же бо́льшая часть спустилась подобно слезе вниз по щекам Эдгара. — Может ты меня чем-то удивишь? — прозевал Эдгар, — А то я надеялся на что-то большее. — Ха, удивить я могу — ответил Честер и вышел из спальни.       Шут снова пошёл в ванную. Теперь упаковку с лезвиями он нашёл куда быстрее. Он взял уже ранее им использованное лезвие и вернулся с ним в спальню. В этот раз Эдгар во время отсутствия Честера догадался раздеться, а именно он снял с себя джинсы, при этом оставшись в трусах и гетрах. Парень сидел на краю кровати с прижатыми друг к другу ногами, а шут сел напротив него на колени так, что он спокойно мог дотянутся почти что до головы коротышки, так как был намного выше.       Честер увидел нетипичный блеск в глазах гнома. За ним последовало то, что Эдгар раздвинул руками ноги, и уже был готов пустить кисть в волосы шута, как шутник тут же взял за колени лилипута и свёл их вместе, что сопровождалось хлопком от того, что бёдра стукнулись друг об друга. Шут обещал удивить Эдгара, он своё обещание выполнил: начал водить лезвием по ноге коротышки, сбривая чёрные волосы и местами оставляя порезы. Эмо-подростку было больно, но он терпел и не подавал виду. Начинал Честер с бедра. На голени же он специально сильно надавил на лезвие, чтобы вызвать кровотечение и понаблюдать за реакцией коротышки. Но он больше удивился сам, когда из пореза вместо крови полилось вино. Ему не хотелось это комментировать, себе он внушил, что это галлюцинация из-за ЛСД. Честеру стало немного страшно, поэтому он предложил закончить на этом на сегодня эти шалости. Эдгар согласился, так как ему хотелось спать и не хотелось видеть, что могла ещё выдумать голова этого шутника. Честер уснул на грудной клетке коротышки, так как единственная подушка лежала в ванной, а за ней никто не хотел идти.       Утром проснулся шут от того, что Эдгар начал лезть ему под одежду, за что получил пощёчину и длинную возмущенную речь. Честер не желал больше здесь оставаться, поэтому начал уходить. Однако на выходе из спальни он заметил прицепленные на стене фотографии Фэнга, причём раздетого и спящего. Таких снимков было штук тридцать. Похоже, что Эдгар хотел и шута так сфотографировать, но спящий быстро проснулся. После увиденного Честер начал уходить ещё более быстрым шагом. На выходе из дома его остановил коротышка и вручил что-то типа визитки, на которой было написано имя Эдгара и номер телефона. Эту подозрительно толстую визитку шут взял и побежал из этого дома.       Оказавшись на улице, Честер понял, что дом коротышки был у чёрта на куличиках. Дорогу до своего дома он не знал, поэтому пришлось идти наугад.

* * *

      Грей сидел дома и грустил за столом, так как его партнёр пропал без объяснения причин. Мима огорчало то, что единственной химией, которую понимает Честер, являются наркотики. «Лучше бы он понимал другую химию, химию между нами», — думал Грей.