Химия, оказывается, не только в пробирках.

Экран, проецирующийся из кристалла, перед лицом; вы что-то ищете в устройстве, какую-то важную информацию. Вокруг достаточно темно, светит только «монитор». Показатель за показателем переносятся на бумагу, монотонный звук работы проектора уже не мешает, привычные шорохи слышны где-то за спиной, всё вокруг такое умиротворённое, спокойное, тихое. Видно движение на проекции, поднимаете глаза, смотрите — всплыл опросник, похоже на тест. «Вы счастливы?» Хм… Вы обязаны отвечать? Жмёте на кнопку «да», сразу же высвечивается следующий вопрос. «Вы чувствуете боль?» Смешно, это у всех пользователей всплывают такие глупости, или чья-то шутка? Конечно же ответ будет «да». «Вы знаете человека позади вас?» Ступор. Недолгий, но становится страшновато. Мурашки быстро бегут по плечам, отходя в руки. Надо повернуться, всё равно там никого нет. Никого нет. Там точно никого нет. По ногам тянет холодом. Там никого нет. К затылку ощущается прикосновение. Там никого нет. Чувство медленного прикосновения к шее, будто оплетают ледяные пальцы; резкий вздох, разворот на крутящемся стуле — никого нет. За вами кабинет, привычный и давно ставший обыденным. Вам просто со страху почудилось. Ошарашенный выдох, руки вцепились в подлокотники, напряжение жаром уходит с тела. Внимательный осмотр помещения на адреналине — пу… Ох, да, Архонты, все-таки пусто. Вешалка для верхней одежды у окна постоянно пугает, особенно когда как сейчас задерживаешься на работе до поздна. Разворот обратно к столу, а как ответить-то? За вами никого нет, так что наверное ответ «нет»? Выскакивает следующий вопрос. «Вы уверены?» Ха-ха, точно шутят. Ответ естественно «да», нужно будет включить свет, а то совсем с ума сойдете со своей работой и дурным коллегами. «У вас есть душа?» Слишком внезапное чувство падения, будто дёрнули намерено; спину морозит от влаги, как и затылок, руки и ноги, под телом вода, почему-то будто густая. Судорожный вздох, первая реакция — паника. Резкий подъем, оглядеться — пустота. Бескрайний пейзаж из «ничего» и простирающаяся толща красной воды. Что-то сбоку плещется, поворот — фигура. Стук каблуков и пузырящаяся под ногами вода, кто-то направляется к вам. От страха удаётся только ногами толкаться в пол, что бесполезно, сдвинуться нереально, лёгкие не сокращаются, не дают дышать. Фигура видна смутно, лица вообще не видно, оно склоняется перед вами на колени, падает считай, что-то ледяное на плечах, это руки. Тихий бас вещает вам что-то, ласково, уговаривающе, будто в вакууме, с каждой секундой всё громче. — Отдай мне свою душу. Что?.. — Отдай мне свою душу. Руки по локоть окровавлены, вы сидите в луже крови, что-то хватает за ноги и руки, беглый взгляд — чёрные конечности прижимают вас к полу. — Отдай мне свою душу. Вырваться невозможно, лицо существа вплотную к вам, держит над огромнейшим скоплением тел, мёртвых тел, в которые вы проваливаетесь. — Отдай мне свою душу. Громче и громче, изо рта чудовища что-то капает вам на лицо, чувство животного страха не даёт не двинуться, не сопротивляться, не дышать, не думать — для вас есть только этот голос, как центр ужаса, утробное, первородное чувство страха и опасности, что-то красное проблескивает на месте глаз. Оно настолько близко, что вы начинаете чувствовать запах нечта — это… Химикаты?.. — Отдай мне свою душу. Распахнутые глаза, истерически громкий всхлип. Перед лицом потолок, белый, пустой. Лицо мокрое от слез, тело от пота. Это был кошмар. Нужно через страх осмотреться, вот теперь здесь уж точно никого нет, это реальность, странная, не всегда приятная, но реальность. Сквозь боль в груди поворачиваете голову, да, пусто, ваша комната в резиденции Фатуи. И даже после того как вы свернулись клубочком на кровати, чтобы прорыдаться, никого не появилось. Никто не испугал, не попытался утащить, ничего страшного не произошло. Слезы вытерты краем одеяла, сил уже нет от этих кошмаров, начавшихся после экспедиции. Хочется сделать так, чтобы вы больше никогда не помнили и не побывали в этой ситуации. Но сейчас ночь, вам всё ещё нужно попробовать уснуть, хоть завтра и выходной. Вот только в комнате, почему-то, едко пахнет чем-то близким к химическому реагенту.

***

Утро-утро-утро. Ещё одно чудесное, украшение метелью за окном утро рабочего дня. Почему чудесное? Потому что влюбленность иррациональное чувство, вызывает не свойственные обыденности эмоции, а вы как раз идёте к человеку, которого любите. И не важно, что вы работаете, важно, что вместе. Снова глаза раздражаются из-за яркого белого света лаборатории, на контрасте с тёмным коридором приходится щурится. Иль Дотторе как и всегда пришёл раньше вас и уже ворошит документами, которые по непонятной вам причине нескончаемым потоком начали поступать к предвестнику. Он понятное дело слышит, что вы пришли, не поворачиваясь салютует взмахом руки. — Доброе утро, Василёк. — Утра-утра, ранняя пташка моя, — проморгавшись, продолжает путь к привычному, уже почти родному, рабочему месту, перед этим не забыв завернуть к креслу Дотторе, дабы одарить светлую во всех смыслах голову легким поцелуем в макушку, вслед за этим оглядев бумажки, коими в данный момент так завален предвестник. — Что-то ты все больше превращаешься в то, чем должна являться я, — немного нервная усмешка, пока Василиса слабо и поверхностно мнет плечи, как бы извиняясь за такое развитие событий, хотя вины ее там нет, что очевидно, а массаж скорее удовлетворение ее собственной потребности лишний раз коснуться возлюбленного. — Я же могу тебе помочь с бумагами, или они требуют твоего личного внимания? — интересуется обыденно, без большого интереса: как бы не хотелось обратного, внимание следует обратить не только на дурного эксцентричного начальника, но и на унылую работу. — Как хорошо, ты сама предложила, — моментально входит в состояние приподнятого настроения и подхватывает стопку бумаг в руки, протягивает её вам. — Держи, самое интересное для тебя, — наглая улыбка растягивается на потрескавшихся от нервного покусывания ранее губах, показывая вам наконец, что вас здесь ждали. Может, конечно, для того, чтобы скинуть часть обязанностей, но этот факт можно и опустить. Забрав стопку бумаг, Василиса смотрит сначала на неё, а потом поверх неё — на Зяблика. Наклоняет голову набок и… …издаёт звук, имитирующий пение птицы. Короткий и высокий, похожий на улюлюканье. И сама себе хихикает, мысленно называя это птичьим флиртом. Предвестник пшикает смехом, прикрыв ладонью рот. — Это что было? — всё тот же смех, но теперь более явный. — Моя шизофрения каким-то образом передалась тебе? — опирается бедром о стол и складывает руки на груди. Впечатлило, но не слишком. — Флирт на птичий манер, — Василиса тоже задорно смеётся своей забаве, руками шурша в документах. — Видимо, не слишком вышло, раз ты не узнал? Упав на своё место, девушка наконец обращает к бумагам взгляд. — Что тут у нас… — Кхм… Не сравнивай меня с птицей, — всё ещё стоит в том же положении, но теперь по смене наклона головы можно понять, что наблюдает за вашими движениями. — Понимаю только большинство человеческих языков, уж прости. Там у нас анкеты солдат и их характеристики, всех, кто младше двадцати пяти и у кого с порчей меньше восьми баллов, сразу пропускай. — Так точно, — вздыхает Василиса. И не совсем понятно, к чему она это говорит, к просьбе не сравнивать Дотторе с птицами или к работе. Возможно, и к тому, и к тому. Привычное перебирание бумаг начинает убивать в девушке всё игривое настроение, превращая его в сосредоточенную серьёзность: халявить с документами нельзя. — Молодец, — наиграно-ласково, сопровождается похлопыванием по макушке. Доктор отходит от вас к другим своим делам в сторону, всё ещё фирменно улыбаясь. Чувствуется прикосновение к макушке, от неожиданности приходится дёрнуться. Сонное моргание и взгляд вперёд — документы. Так. Хорошо, вы за столом… В лаборатории. Чёрт. — Уснула что-ли? — мужской голос за спиной, это естественно Иль Дотторе. — Какой ужас, я уже хотел выдать тебе премию, — приятное, ласковое поглаживание по голове, которое завершается взъерошенными волосами. — Видимо, поспешил, — смешок и ладонь теперь на плече, ожидает вашей реакции. — Премию?.. — сонно произносите, чуть повернув голову к Дотторе. — Конечно. Ты же вроде как стараешься, — предвестник опирается рукой о стол, наклоняется к вам. — Но всё, песенка спета. Плохо спала сегодня? Я тоже, — все-таки отлипает от вас, просто стоит за спиной. Протирая глаза, Василиса недоуменно хмурится, вскидывая голову к Дотторе. — А ты почему плохо спал?.. — Не хотел. Но теперь хочу, — смешок, после которого вас снова гладят по голове. — Соблазняешь меня на сон, ужасно. Атмосфера стоит какая-то слишком уж ласковая, да и день теперь кажется совсем ленивым и долгим. Каждый раз после дневного сна, не важно, долгого или короткого, появляется ощущение, будто всё пропустил. Как теперь работать, непонятно. — А я вот, кажется, выспалась, — девушка демонстративно потягивается, посмеиваясь, вытягивая руки вверх и едва ли не зевая. — Чем займемся сегодня, м? И на языке снова вертится это ласковое «зяблик», но Василиса не говорит его. Смалчивает. — Завидую, — руки при себе, в карманах халата, в которые снова напихано что-то очень «важное». — Ну, первым делом твоя задача — закончить с документами. Потом разложить инструменты в операционной, дезинфицировать, кое-что разобрать, — Доктор переминается с ноги на ногу, пока говорит. Вот же ж, засранец какой. Демонстративно цокнув, Василиса всё-таки не возбухает, понимая, что он всё ещё остается её начальником. Поэтому спокойно тянется к документам, сцеживая зевоту в кулак. А, нет, она всё-таки хочет спать. — А ты чем займешься? — Кое-чем совершенно бесполезным и никому кроме меня ненужным, — разворот на пятках, предвестник отходит от вас к занятому собой местечку, почти у окна. — После излишнего пользования порчей плохо себя чувствую, а врачам я не доверяю, — вас смешит фраза, улыбаетесь. — Нужно посмотреть, что дадут анализы. Потом… — оглядывается, что-то ищет, видимо. — Придумаю, дел достаточно. — Почему это кроме тебя никому не нужным? Твое плохое самочувствие кроме тебя самого волнует ещё и меня, — Василиса берет ручку, а потом оборачивается. — Только когда закончишь — не переусердствуй, пожалуйста. — Как мило, — улыбчивый взгляд на вас, далее на стол перед собой. — Не надо обо мне волноваться. Я прекрасно знаю, что переработка только портит весь прогресс и легче будет отвлечься на сон или что-то другое, чем в один день понять, что у тебя нервный срыв, — вы, кажется, дождались лекцию. — Примерно поэтому я не слишком нагружаю тебя. Как я выяснил, у одной леди, не буду показывать пальцем, — вы видите как из-за плеча Доктора показывается кисть, большим пальцем направленная в вашу сторону, себе за спину. — Слабая психика и высокая эмоциональная возбудимость. А ещё тебе кошмары снятся, я угадал? — снова поворачивает голову на вас, самодовольно улыбаясь. Угадал. Только вот наверняка он вовсе не «угадывал», а откуда-то знал. Василиса хмурится и недоверчиво наклоняет голову чуть вбок, искоса смотря на Доктора, даже не пытаясь скрыть своих эмоций. И на «комплимент» она реагирует тем, что морщится. — Ты не угадал, ты знаешь. Откуда? Я кричала, когда мы спали вместе? — глупый и прямой вопрос. Разумеется, вряд ли это так. Но попытаться понять правду надо. Необходимо. — А за психику… у многих она расшатается после такого стресса. — Ха-ха, — отворачивается, шебурша в своей почти святой коробке с реагентами, чтобы достать оттуда тот, что распознает порчу в крови. Да, и такое у него есть, а коробка эта тщательно прячется даже от вас. Там куча каких-то колбочек, содержимое которых вы ни разу не смогли распознать. Ответ вам не дали, что и смешит, и злит, и волнует. Нужно ли переспрашивать, откуда он знает?.. — Что «хаха»? — начиная раздражаться, девушка стучит пальцами по столу. Но в свой голос это раздражение не пускает, спрашивает спокойно и чуть растягивая слова. — Ты о чём? — игнорирует ваши попытки, даже не поворачиваясь. К слову находит то что ему нужно и отставляет коробку, открывает колбу с тёмным препаратом и капает ей в пробирку, как можно понять по цвету, с кровью. Да так, ни о чем, конечно же. Подумаешь, о доверии в паре. Наблюдая за махинациями Доктора, Василиса хмыкает и возвращается к документам. — О зябликах. А если серьезно… — она берет стопку в руки, чуть прихлопывая ее и выравнивая по красоте. — Вопрос я, вроде, задала не сложный. Не можешь слов подобрать? Или не хочешь? — пристальный взгляд в спину. — Как я понимаю, теперь у нас обоих эти прозвища пожизненно, — хихикает Доктор, аккуратно размешивая одну жидкость в другой. — Не хочу. Просто знаю, как выглядят люди, которые плохо спят и предполагаю из-за чего. Мы слишком редко спим вместе, чтобы ты выдала себя. Да и… — все-таки разворачивается к вам, все ещё в пальцах вращательными движениями крутит стекло, поясницей опирается о стол. — Сказал первое, что пришло в голову. Если следовать психологии, когда люди говорят не думая, они случайно выдают и свои проблемы. А теперь сама догадайся, к чему это, — улыбка, как и голос, совершенно спокойные. — Да. От зяблика ты не отделаешься, не мечтай, — Василиса пытается улыбнуться, хотя и выходит кривовато. В основном из-за слов Дотторе, что следуют дальше. — Я верю, что ты хороший психолог, — но знает, что нет. — Что тебе снится обычно? Кошмарного. — Ммм… — смотрит на жижецу и на то, как она сворачивается комками. — Сегодня снилась ты, проснулся в холодном поту, — улыбка, но Дотторе явно не шутит и не хочет оскорбить вас этим. — Но вообще это что-то вроде, хм… Совести, может жалости, которая внезапно проснулась в сознании. Ассоциации такие, — видно, что уголки губ намерено тянут, фальш видна. — Знаешь, бьёт редко, но метко. А тебе что снится? — перевод темы, такие откровения явно приятно слышать и знать, что может не всё, но вам доверяют какие-то секреты. Она? Василиса заинтересованно смотрит, скрещивая руки на груди. Интересно, и что там было? Она превратилась в вендиго и норовила откусить ему лицо? На меньшее она не согласится, пожалуй. — Я? А в каком ключе? Поднявшись со своего места, девушка едва слышно обходит стол и подходит чуть сбоку к возлюбленному. Аккуратное, нежное движение ладони по мужскому плечу. Не подбадривающее или жалостливое, но какое-то доверительное, осторожное. Вопрос о своих кошмарах она пока что игнорирует, решив, что ей слишком интересны сны Дотторе. — А это уже не слишком важно, — понятное дело внимание было захвачено, предвестник смотрит в вашу сторону. — Свои больные темы. Мне не хочется, чтобы ты знала, — говорит честно, потому что с вашей любопытностью нет смысла отвечать иначе. — Потому что это неловко и странно. Прислонившись бедром к столу и скрестив руки на груди, Василиса занимает безопасное пространство рядом с Доктором. Вроде и не слишком близко, но так, всего в полушаге от него. — Ну, знаешь, технически я хотела бы, чтобы между нами не было секретов, именно в отношениях, — поднимает руку, уточняя этот момент. — Тебе неловко и странно, потому что ты опасаешься, что я к этому так отнесусь, да? Обычно это так работает. Но я не отнесусь к такой информации как-то… не так. Напротив, я оценю оказанное мне доверие. Василиса поднимает ладони в примирительном жесте. — Но если тебе некомфортно, можем обсудить что-нибудь другое. Твоё самочувствие, например. — Кхм, — наигранный кашель в кулак, а пробирка с комками на столе. — Мне приснилось, что я с тобой кое что сделал и всё пошло не по плану. Там очень странно, я не помню всё, но помню, что тебе было плохо. Другие кошмары — это некоторый момент моей жизни, который теперь является навязчивым страшным сном. Я вроде как говорил, что не очень люблю копаться в прошлом, а всё это с ним очень связано, — Доктор совсем немного нервничает, трогает большим пальцем шов перчатки, вы случайно замечаете это. В остальном совершенно спокойно исповедуется, может не подробно, но вы поняли, о чем он. — В целом всё, добавлять нечего, ха-ха. Про самочувствие — кровь свертывается быстрее, чем обычно, также порча влияет на органы, в частности на сердце, печень и мозг, поскольку сила пытается вытянуть энергию из самых выносливых и важных органов. Ничего страшного, сделаю себе капельницу перед сном, выбью аспирина в крайнем случае и буду в порядке, — ладонь Второго ненавязчиво оказывается около вашей, теперь вас держат за руку. — Теперь расскажешь, что тебя тревожит? Я тоже спрашивал, что плохого тебе снится. Василиса встречает доверие лёгкой, благодарной улыбкой и прикосновением тыльной стороны ладони к пальцам мужчины. Немая благодарность, но не пристальное внимание. Рассказал — чудесно, она запомнит и учтёт это. Внутри девушки едва ли не щенячья радость расцветает, омрачённая только самочувствием Дотторе. Ей доверяют! — Я полагаю, предлагать помощь будет глупо, да? А насчёт снов… что-то атмосферно тяжёлое, мрачное, с чудовищами и тьмой. Я не слишком хорошо запоминаю сны, и вспоминать насильно мне неприятно. Но знаешь что? Василёк игриво улыбается и, приподнявшись на носочки, пододвигается к лицу мужчины. — Говорят, сон с кем-либо близким уменьшает количество кошмаров. — Одиночество ужасно влияет на человека, если оно принудительное, — а вот ученый, в отличии от вас, очень быстро заводится и легонько придерживает вас у поясницы, оставляя рядом с собой. — Биосоциальные существа нуждаются в коммуникации, от этого и процессы в организме и механизмах психики нормализуются в присутствии приятной компании. Логично будет утверждать, что и расстройства проходят быстрее, когда человек не один. Так вот, — наклон головы, теперь губы кажутся доступнее, клюв маски сбоку, кончиком почти касается вашей щёки. Иль Дотторе иногда правда, как птица. — У меня диагностированы БАР и ПТСР, если ты понимаешь, о чём я, — вам только что признались в наличии психических расстройств во время попытки флирта. Ужас… Охотно подавшись навстречу мужчине, Василёк улыбается. И тихонько, счастливо посмеивается, прикрывая глаза. Не над диагнозами, нет. Просто иррациональная радость от ситуации наполняет её всю, щекоча внутренности полудохлыми огромными бабочками. — Не слишком удивительно, — тихонько отвечает, находя своей ладонью ладонь Иль Дотторе.Переплетает пальцы, сверху вниз наблюдая за этим. — Ожидала чего-то такого. Но, если честно, больше склонялась, что ты пограничник… ну да, какой из меня психиатр, всего лишь догадки. И как ты? Справляешься? Погладив большим пальцем костяшки пальцев Дотторе, поднимает взгляд, смотря в то место, где под маской находятся глаза. — Меня это не отталкивает, если что. — Я просто эмоциональный человек, одно действует на другое и кажется, что здесь существует пограничное расстройство, но это не так, — кое кто многое отрицает и просто не хочет видеть. Забавно. — Я в полном порядке, замечательно себя чувствую. Я только что пригласил тебя чаще ночевать со мной, ты не ответишь взаимностью? — наигранно расстроенный тон и почти целомудренный поцелуй в щёку, после которого между вами с предвестником появляется больше пространства. Ну что ж, пусть. Василёк не психиатр, она не уверена в своих словах и диагнозах, поэтому только пару раз кивает. Да какая разница, Бездна её раздери. Она его таким любит, таким полюбила изначально. — О, что ты, — наигранно вздыхает, подхватывая манеру речи Иль Дотторе и улыбаясь ему. — С удовольствием пропишусь у тебя в комнате хоть на каждую ночь. К себе звать не знаю, есть смысл? Твоя кровать получше будет. На языке вертится шутка про птиц и про то, что «гнездо» обычно строит самец зяблик. Но вслух это так и не проговаривается. — Я что, заманил тебя из-за мягкой кровати? Позор, — усмешка, после которой ладонь мягко ложится вам на щёку. — Не важно где. Мне просто хочется спать с тобой, — прямолинейность Дотторе иногда смущает. Особенно, когда он выдаёт подобные, очень даже милые вещи. — Не знаю, насколько это этично на нашем этапе развития отношений, но, боюсь, для меня это совершенно не важно. И снова ответом Доктору становится довольное хихиканье. Ну право слово, как влюбившийся подросток. Василёк обнимает рукой Доктора за предплечье, целует его в щёку, до которой достает. — В бездну этичность и правила. Просто из двух комнат я выберу твою. Но с тобой готова даже в тесной палатке спать, в спальном мешке, — понижает голос до интимного, почти на самое ухо, шёпота. — Тихо, — надавив на плечи ставит вас ровно, вы снова тихо смеётесь, на этот раз чужому румянцу. — Рабочее время, Василёк. Немного спокойнее, — «на себя посмотри» — думаете про себя, пока ваши щёки начинают чувствовать тепло мужских рук. — Опять отвлекла меня. Ужас, Василиса, ты ведьма, не иначе, — отпускает ваше лицо и отворачивается к столу, сразу выбрасывая пробирку со свернувшейся кровью под стол, в мусорное ведро. — Пффт, — весело фыркает девушка, искренне наслаждаясь доступным ей выражением лица Иль Дотторе. — Кто бы говорил, кто ещё кого тут отвлекает. Задорно и несильно пихнув локтём мужчину в бок, Василиса всё-таки идёт к своему месту. Но на середине пути оборачивается и подмигивает. — А вообще у меня вроде как в роду были ведьмы. — Значит, в теории, ты разбираешься в алхимии? — Доктор тоже увлекается своими делами, перебирает препараты в недавно отставленной коробке. Закинув ногу на ногу, Василиса начинает перебирать и рассматривать документы. И это ничуть не мешает ей разговаривать. — Алхимия это удел алхимиков. А ведьмы — это другое, — на короткий миг поднимает взгляд в спину Дотторе и задорно улыбается. — Заговоры, напевы, проклятия. В любом случае, звучит всё интересно, но я не слишком в это умею. А жаль… — Нет, раньше ведьмами считали женщин, которые занимаются алхимией или, ещё чаще, имеют глаз бога. Вообще — достаточно забавное направление духовности, ничем не обоснованное, кроме совпадений и того, что всё это веселье завораживает, — слышно бренчание стекла, но вы уже не видите, что там такое он делает. Василиса что, сегодня будет отстаивать честь ведьм? Переубеждать мужчину, которому почти пять сотен лет и который является одним из самых сильных существ в Тейвате? Ну что за ерунда. — Да, такое видение у них тоже было, но ведьмы в принципе разные бывают, — покачивает ногой, закинутой на ногу, и откладывает в сторону один из подписанных листов. — Стихии можно использовать и без глаза бога, как я знаю. — Да, потому что их используют вместе с алхимией, — вы прямо слышите чужую улыбку, ещё и голос у предвестника стал немного выше, чем обычно. — Это не научно и является интересным увлечением, не более. Любовное зелье или заговор и я могу сделать, а что смешно — в моем случае оно сработает, а в твоём — нет. Но кто я такой, чтобы кого-то осуждать, правильно? Чем бы дитя не тешилось — главное, чтобы не вешалось, — тихий короткий смех, после которого Доктор отходит чуть в сторону от «своего» угла. Василисе всё ещё весело, поэтому она комкает один из черновиков и, коварно улыбаясь, отправляет его в полёт. Точно в макушку Иль Дотторе. Чтоб жизнь мёдом не казалась. — О, мне уже начинать опасаться, что ты применил на мне любовное зелье? — задорно и игриво интересуется девушка, подпирая голову рукой, упёртой локтём в стол. Несколько секунд Второй смотрит на бумажку на полу. Потом на вас. Снова на свёрток. Просто поднимает его с пола и кидает обратно в вас, всё ещё улыбаясь, что смешно — не попадает, бумажка врезалась в стену перед вами. — Не зелье, ты мало чего пила из моих рук, чтобы успел, — теперь Дотторе стоит лицом к вам. Снова вы отвлекаетесь от работы, а ведь только-только говорили об этом. Бумажный снаряд, отскочив от стены, осторожно, словно не желая помешать случайно, прикатился к Василисе, останавливаясь аккурат посреди заполняемых документов. Усмехнувшись, поднимает комок, зажав его между указательным и средним пальцами, и с видом эксперта, увлеченного больше объектом, чем собеседником, начинает разглядывать, вертя перед собой. — Хо-хоу, неужто дело только в этом, — останавливается, отводя взгляд в сторону, где должен стоять Дотторе, но не оборачиваясь на него сразу. — Как считаешь, это должно льстить мне или тебе? Тем не менее, — всё-таки разворачивается, подбрасывая бумагу в руке. — Считаю это огромным упущением. Я про твои руки, если что, не про зелье, — весело добавляет уточнения, вальяжно развалившись на кресле. Забавно, обычно их с Дотторе положения бывали прямо противоположными Ваши игривости мужчина выслушивает с улыбкой, для себя также подмечает, что обычно беседа ведётся в противоположном распределении ролей. Видимо, переняв ваше настроение, подходит поближе. Ставит руки на стол, так, чтобы вы находились между них, понятное дело наклоняется. — Так тебе нравятся мои руки, да? — и одна из конечностей тут же оказывается на вашем подбородке, приподнимая лицо. — Миленько. Мне например нравится твоя шея и плечи, — костяшки пальцев проходятся по центру упомянутой шеи, задевая совсем слабо видный на женском теле кадык. — Нравятся, — прикрывает глаза на мгновение, ловя легкие мурашки от прикосновения к шее– какое же влияние на нее имеет этот человек, что его незначительными усилиями девушка может зажечься со скоростью спички. — Мне вообще ты целиком очень… — чуть с усилием сглотнула слюну из-за задранной головы. — Очень нравишься, Дотторе, — самую малость подается вперед, скорее даже сама того не осознавая. — И всё, что ты со мной делаешь — нравится, — дышит чуть чаще, разглядывая лицо. — В каждом из аспектов, во всех смыслах, — он такой красивый… — Расчувствовалась? — улыбается Доктор, пока пальцами уже обхватывает ваше горло. — Я тоже тебя люблю, всю и всегда. Ты возбудилась что-ли? — тихий смешок, а у вас в голове только лёгкая паника. Слишком прямой вопрос, а что важнее, откуда предположение, если вы внешне спокойно сидите, просто немного покраснели. Дотторе опирается коленом о сиденье, между ваших ног. Почувствовав пальцы на своей шее, Василиса чуть щурится. Закрыв глаза, она медленно вздыхает. — Ты же меня как книгу читаешь, разве нет? — открыв глаза, Василиса смотрит прямо в глаза мужчины. — Да, возбудилась и теперь очень хочу тебя поцеловать. А ты мне не дашь этого сделать, да? — пользуясь моментом, девушка пододвигается ближе. Так, чтобы упереться пахом в колено Иль Дотторе и словно бы случайно потереться о него. Румянец вспыхивает на щеках, но прищур остаётся игривым, а в глазах точно бесенята искрами пляшут. — Боже, — очередная, наверное уже миллионная усмешка, после которой предвестник поднимает маску к макушке. Волосы забавно задираются вместе с ней, теперь вы наконец видите алые глаза, которые только подчеркивает улыбка. — Немного спокойнее, — просьба повторяется уже второй раз за сегодня, но, что интересно, чужая коленка только ближе пододвигается в вашу сторону, чтобы вы сидели ровнее и ваше небольшое желание воплощалось проще. — Я по-твоему настолько плохой? — он о вашем предположении о том, что не даст себя поцеловать. Практически заскулив от того, насколько мило с его стороны было пойти навстречу в ее небольшой шалости, Василиса распаляется ещё сильнее, а с учётом того, что она теперь еще и видит его глаза… — Ах, плохой ли? — чуть качает головой, прикрыв глаза будто в раздумиях, на деле же пытаясь успокоиться, как ее и просили. — Играющийся. Дразняще сладкий, эдакий кислый мармелад. Острая конфета, легкая щекотка от мягкого касания пером, жар от воска, звуки в темноте- что угодно, — получается явно не очень. — Все, что заставляет реагировать ярче, и этого, — тянется ближе, а колено упирается ей между ног, и на этот раз она действительно ненарочно трется о него. — Всегда мало, — голос опускается до шепота, руки тянутся к лицу. — Всегда нужно еще — Не думала податься в поэты? — Дотторе хихикает, ставит руки на подлокотники и шатается в вашу сторону, чтобы чмокнуть в губы. — Гладко стелишь, дорогая. Что ж, видимо говорить мы будем долго, — встаёт ровно и чуть пихнув все тем же коленом ваше, заставляет сдвинуть ноги. Просто садится на вас, без лишних слов и объяснений, бёдрами находится на ваших ляжках, хоть положение и не самое удобное в плане места. — У меня для тебя есть предложение. Могу сказать или сейчас, или немного позже, — обнимает ваши плечи и окончательно убирает маску с головы, откладывает на стол за вашей спиной. — Тебе повезло, что сегодня почти нет дел. Можем дурить, сколько душе угодно. —Хах, — усмехается, обвивая талию предвестника руками для удобства. — До недавней поры муза в моей жизни отсутствовала, потому никогда такие мысли голову не посещали, стоит признаться, — обнимая, смотрит на мужчину сияющими глазами — он такой… дурной милашка, слов не подобрать, как восхитительно счастливо себя чувствует Василиса рядом с ним. — Выкладывай свои предложения, свет моих серых дней, — хихикнула — раз поэт, так поэт — Прямо захвалила меня, — глупо улыбается и пальцем поправляет ваши волосы у лица, находя какие-то видные только для себя выбивающиеся волоски. — Спасибо. Ты тоже, если честно, очень меня вдохновляешь. Как минимум приятно быть не одному, уж тем более рядом с тобой. По поводу предложения, — вы весь день замечаете то, как резко меняются настроение и эмоции Дотторе, если минуту назад улыбался вам во всю, сейчас почти серьёзен. — Сформировать это мягко тяжело, поэтому скажу прямо — я хочу сделать так, чтобы ты могла прожить на несколько сотен лет больше, чем это предполагает человеческая жизнь. Скажем, эксперимент, длиной и ценой в жизнь, — убирает руку с вашего виска и обе кладёт на ваши плечи, ладони уложив на спинку стула за вашим затылком. Смотрит в глаза, пристально и с ожиданием реакции. — Мне не нужен ответ прямо сейчас. Это просто пища к размышлению. Если ты хочешь попробовать воплотить подобное — я только рад, если нет — твоё право. Веселое настроение как рукой сняло, уступая сильному удивлению. Он хочет что, простите? Зачем? Несколько сотен лет жизни — Василиса никогда не задумывалась о том, как проведет свои годы, что были отведены ей судьбой, но даже так жизнь ощущалась достаточно долгой своей продолжительностью в, казалось бы, ничтожный век, если повезёт. Но несколько сотен лет… — К-какой в этом эксперименте смысл? — чуть нервничая, девушка, кажется, растеряла свой хваленный ум, задавая, по сути, вопрос, ответ на который был самым очевидным. — Звучит, конечно, интересно и захватывающе, я всегда готова помочь тебе с экспериментами, но, говоря начистоту, — рвано вдохнула, переводя взгляд. — Чертовски пугает такое долгое беззащитное существование. — Почему же беззащитное? Имея в запасе время, у тебя будет возможность стать сильнее и приобрести очень много полезных навыков. Тем более я не собираюсь так просто отставать от тебя, поэтому этим мы будем заниматься вместе, — теперь ласковая улыбка растянулась на губах предвестника, он слегка наклоняет голову в бок. — Раз теперь мы друг другу не чужие люди, а ты стала близка для меня настолько быстро, я не могу оставить всё в рамках шестидесяти лет жизни человека. Это буквально ничто в рамках истории, в целом существования этого мира. Смысл этого эксперимента — дать тебе возможность стать чем-то большим, чем просто человек. Разве ты не хочешь загребсти себе побольше времени? — ладонь на вашем затылке, пальцы вплетаются в волосы. — К восьмидесяти точно поблагодаришь. Тем более, тебе только двадцать три, а чем раньше физическая форма застынет — тем лучше, ведь ещё не развились возрастные проблемы и заболевания, — складывается ощущение, будто он уговаривает вас. Хотя, скорее всего, так и есть. И он прав, прав во всем — любые навыки можно развить, он будет с ней, чтоб помочь, а жизнь действительно слишком короткая, и вся та иллюзия имеющегося времени начинает рассеиваться к годам тридцати, приводя за собой сожаления. Кроме того, осознание факта, от которого Василиса то и дело, что отмахивалась в голове — она неизбежно оставит его одного. Одного, человека, которого всеми силами пытается вытащить из кокона старых ран и боли, обещая что всегда будет рядом, забывая, что ее «всегда» для него — что жизнь хомячка. Ничтожно мало, почти неощутимо. — Я… —желание согласиться борется со страхами, вызывая сомнения. Она мечется, надеется на то, что все ее страхи будет опровергнуты им. — Как я… А мои родные, как я им объясню… я их потеряю ведь, как же я это переживу? — обреченно лбом утыкается в грудь Дотторе, глубоко вдыхая. — Говори еще, убеди меня, — тихо, почти шепча просит. — А как, думаешь, я это пережил? — понятное дело, мужчине не остаётся ничего, кроме как гладить вас по затылку. Говорить он умеет, это надолго. — При мне умирало шесть поколений людей и могу сказать кое что — мозг способен приспособиться к любой среде. Сначала будет плохо, просто отвратительно на душе, но со временем ты просто смиришься, особенно, если сам мог отнимать жизни. Первый раз я убил пациента, случайно и на эксперименте. Понятное дело было страшно, жалко, я ведь не имею права. А какая вообще разница? — тон становится идеально ровным, если бы вы видели лицо Дотторе, поняли бы, что он «залип». Смотрит в одну точку почти не моргая. — Хочешь шутку? Ты даже без моей помощи переживёшь своих родителей и они оба умрут раньше, чем ты, это жизнь, Василиса, это придётся стерпеть. Каждый переживает это, если ты забыла. Я все ещё не прошу дать ответ прямо сейчас, тем более, тебе нужно взвесить риски. Это будет не легко и не весело, скорее всего очень больно и реабилитация, привыкание организма будет тяжелым. Хах, но ты не будешь первой, кто выйдет из-под моей руки с этой особенностью, так что страдания явно оправдают себя, потому что всё, что делаю я, — в предвестнике просыпается гордыня. — В своём итоге успешно. И опять он прав. А могло ли быть иначе, она ведь сама лично просит его об этом, просит быть тем, кто будет прав. Чтоб у нее не осталось аргументов против, чтоб у нее не было выбора, кроме как согласиться. Она там что-то говорила о том, что она не сможет объяснить родным то что с ней произошло — бред. Все будет как раньше, ничего не изменится в ее жизни, она будет все так же с ними видится, помогать, проводить праздники и некоторые выходные, она переживет своих родителей, как и сказал Дотторе, но, опять-таки, это путь большинства детей. А сестра и братья — это будет больнее, но и их она проведёт в последний путь достойно, не жалея о том, что времени у них было мало. Возможно, она даже будет заботиться об их потомках. Проведёт не одно поколение своей семьи, но жалеть ни о чем не будет. Хотя бы потому, что проходить этот тяжелый путь будет не одна. Вздохнув, Василиса нервно усмехнулась на последние уточнения — опять боль и страдания, но полная уверенность в результате. Кажется, скоро такой расклад будет крепко ассоциироваться с предвестником. — О каких рисках ты говоришь. — тихое утверждение, это даже не вопрос. Не поднимая головы от того, что волнение, кажется, сожрало все ее силы и теперь каждое движение сопровождается мелкой, абсолютно невидимой, но так хорошо ощутимой дрожью — потому ей и нужна опора в виде его плеча — Василиса продолжает. — Нет никаких рисков, если ты говоришь, что результат всегда успешен, я это знаю. Есть только боль, — медленно поднимает руку, цепляясь ею за халат доктора. — Чертовски сильная, судя по тому, как ты не настаиваешь, но я же, — усмехается, как-то невесело засмеявшись — вспомнился один из вечеров вместе, после же спокойно продолжает чем-то наподобие игрового тона. — Хороший ассистент, разве можно так просто отказывать вам из-за страха и сомнений, — понятно всё: она поднимает себе настроение. — Хорошая девочка, — тихонько проговаривает, немного наклонив голову к вашему уху и вместе с этим прогладив затылок. — Правильное решение. Ваши мысли, когда нибудь, обязательно съедят вас заживо. Особенно сейчас, когда в голове какие-то жуткие картинки чьей-то смерти, понимая, что можно легко потерять рассудок или интерес к жизни за такое огромное количество времени, что никто не даёт гарантий на счастливые сотни лет, что вы буквально ничего не знаете о мире, в масштабе своего нынешнего существования и раз вы согласны, вы кровью подписываете контракт на то, чтобы сойти с ума от информации. Но всё это не происходит прямо сейчас — сейчас на вас сидит Иль Дотторе, ласково гладит и открывает вам свою душу, по крупице, не подробно, но вы узнали о нем некоторые интересные вещи сегодня. Спокойно говорите, образно говоря, сейчас вы с ним просто отдыхаете в даже слегка пошлой атмосфере. Не этого ли вы хотели? Не о таком ли вы иногда думаете перед сном, чувствуя бабочки в животе от милых фантазий? — Давай обсудим это более подробно чуть позже. Я так хочу спать, хватило только уговорить, — тихий, бархатный смех над головой и лёгкое почесывание у загривка. Лёгкая усмешка за ней игривый взгляд, Василиса закидывает руки на плечи предвестника, весело наклоняя голову набок. — Боже-боже, тебе от меня нужно было только согласие? Какой кошмар. Я требую успокоения моего сердца, в качестве компенсации, разумеется, — тянется ближе к лицу, оставляя невесомый поцелуй на шраме под глазом. — И как мне его успокоить? У меня есть валсартан, ацетилсалициловая кислота, антиаритмические средства, бета-адреноблокаторы, антикоагулянты, что больше нравится? — игривый тон голоса и такое же выражение лица, Доктор может и сонный, но в чертовски приятном расположении духа, как вы выясняете. — Хм. Я бы лучше воспользовалась второпредвесникалтином. Ну если его нет то ладно, так и быть ильдотторол мне тоже прекрасно подходит, — носом ведёт от щеки до уха, выдыхая горячий воздух. — Правда, — голос вновь опустился до шепота. — У меня побочки из-за них — повышается температура и учащается пульс, — поцелуй в мочку уха и вновь горячий шепот, почти жалобный скулеж. — Даже не знаю, что с этим делать, доктор, не подскажите? Руки уводит от чужих плеч, вместо этого теперь ее пальцы тянутся к шее предвестника, а холодный нос пускается ниже, да тычется любовной шлейкой куда-то в самый бок подбородка, она полуприкрывает мутные глаза. А сладкий запах весеннего цветения в груди приятно чешет ее сердечко, которое из раза в раз вот-вот выпрыгнет из глотки наружу. Девушке дивно, девушке хорошо… Как внезапно, костлявые пальцы хватаются за кожаный ремень «чокера» на шее Доктора, и Василиса отстраняет от него голову, ровно смотрит в залитые кровью глаза, словно ища в них ответы на свои вопросы. а после немного улыбается, и тянет ремень на себя, так, легонько совсем, но достаточно, чтобы Дотторе любезно склонил к ней голову и притянулся ближе настолько, насколько это возможно. — Таких препаратов не существует, — смеётся, но каждому вашему нападку поддаётся. Разумеется он понял флирт, просто подыгрывает. Чётко видно, как предвестник подрагивает от некоторых ваших проделок, когда тянете за чокер обнимает ваши плечи, слегка перемещая часть веса на вас, кресло от вашего общего веса с глухим звуком качнулось. — Вам всем так хочется лишний раз потянуть меня за одежду, почему? — более тихо, спокойно говорит, нарочно старается держать определённый мягкий тон голоса. — Провоцирую? — Более чем. Девушка немного поджимает веки в хитром взгляде. А пустые от мути зрачки немного шатаются. Странно. И хорошо. Чертовски. — Сами виноваты. Носите такое, совсем не стесняясь. Должен же был хоть кто-то потянуть за него. Она осторожно опускает глаза на чокер. И тянет за ремень сильнее, явно с каким-то напором. Второй же рукой касается чужого бока, подковыряв нежными женскими пальцами ненужную ткань так, чтобы в конце совсем немного, едва-едва дотронуться короткими ноготками до приятной мужской кожи. Глазки щурит сильнее. Видно, что дразнит. — Хотя вы, пожалуй, и не против? И к слову о препаратах, доктор, — вновь невинный взгляд, такой наивный-наивный. — Как же такое может быть, что препаратов таких нет? Я ведь отчётливо ощущаю побочные действия. Вот, убедитесь сами! — хватает ладонь предвестника, укладывая ту на свою щеку. — Это жар! — чуть поворачивает голову, потянувшись губами к ладони и, не прерывая зрительного контакта, целует в области большого пальца. — А тут, — опускает руку ниже, укладывая ладонь на этот раз на грудь. — Сердце бьется как бешеное, разве нет? Так что же это, в таком случае? Предвестник непозволительно явно смутился, хмурится, наблюдая за вашим личным театром. Молча убирает вашу руку с ремешка, садится ровно, положив ладони на подлокотники. Ролевые игры, так ролевые игры. — Да, у вас явно выраженная аритмия, лёгкие покраснения в области лица и в целом синдромы нервного и физического возбуждения. Температура явно повышена, вы бредите, миледи, — пальцы на вашей шее, с обоих сторон щупает лимфоузлы, сначала околоушные, после подчелюстные. — Можете ли открыть рот? Вы смеётесь, противно конечно, когда трогают под челюстью, но всё это забавно. Смотря Дотторе в глаза приоткрываете рот, но не успеваете лишний раз хихикнуть, как тот наклоняется к вам и целует. Плечи как-то непроизвольно дергаются от поцелуя, а Василисины глаза расширяются немногим сильнее прежнего. Такое чувство, словно ей только что вспороли живот тупым ножом и заложили внутрь улей ещё не родившихся бабочек. Приятное ощущение давит на тонкие кости грудной клетки. Девушка несколько секунд находится в сладком ступоре — ей даже показалось, что лень захлестнула. Но нет. Просто кто-то умело играет на струнах души. Румянец портит красивое лицо своим ярким, красноватым оттенком, и бывшая ассистентка делает шаг в ответ. Она тоже умеет играть на музыкальных инструментах. Поцелуй под ее внезапным натиском становится глубже и грубее, взгляд немного притуплен. Температура есть — и спадет не скоро. Василиса решается прикусить чужую губу, смять ее своими мягкими зубами и нежно перетереть, прибывая в каком-то глупом желании распробовать такую знакомую, но неприступную кожу. Зря, конечно, девушка так поступила. Может и приятно прикусывать чужие губы, но когда кусают твои — больно. Доктор от заинтересованности в процессе немного приподнимается над вашими бёдрами, одной рукой держится за подлокотник, другой уже придерживает ваш затылок. Обхватывает ваши губы своими, немного всасывает, из-за чего слышен забавный звук, далее зубами прихватывает нижнюю губу, повторяя ваше движение, но более грубо. Как жаль, кровь потекла быстрее, чем он планировал. Вам остаётся только пискнуть в поцелуй, поскольку предвестник не отстаёт, с напором заставляет сидеть и целовать его, пока вы оба чувствуете металлический привкус на языках. Но чёрт возьми, отрицать то, что у него получается держать атмосферу и не выпускать вас из эмоционального напряжения невозможно, поскольку сидите вы не на месте, ёрзаете. А падла ловит ваши руки, не позволяя себя потрогать, даже обнять. При попытке просто взял вас за запястья и положил их вам же на ляжки, держит. — Извини, — немного отстраняется, смотрит на ваши губы с некоторым вожделением, ему, кажется, нравится вид крови или ран, даже таких небольших. — Напомни, потом дам тебе бепантен, — лёгкий и короткий поцелуй в губы, Дотторе кладёт ладони вам на бедра, улыбается, довольный происходящим. Лазурь темных глаз щиплет от острой боли. Веко дергается, когда хищные зубы бессовестно врываются в ее сухие губы, как осторожно рвут теплую кожу, и дают новорожденным каплям крови кратковременную свободу. Девушка пискнула — от неожиданности и накала атмосферы. Все смешалось и встало скопом непонятных ощущений. Вроде бы и больно, неприятно. но в глубине души трепет яркой звездой нарастает все сильнее и сильнее. Странно. Правда, очень странно. Беспомощность прикоснуться к себе утруждает, а мутный взгляд смотрит на Дотторе с явным недовольством. Вот ведь засранец. Специально же. — Ха-аа. — Девушка с небольшим смущением хихикает, показательно облизывая нежно-розовым языком порванную губу. Вкус крови не вызывает должного восторга, но и она сделала это далеко не ради собственного удовольствия. Глаза горят искусственным огнем. Разум в отчаянии стучит по черепной коробке. Это жар сжирает его изнутри. В короткий поцелуй Василиса метит с легкостью, без прошлого напора, а вот когда он прекращается и чужие руки ложатся на ее бедра — уж извиняйте, но в ответ пальцы сами тянутся к пуговицам мужской рубашки. Дотторе слегка нервно берет вас за руки, волнение вызывает то, что убирает их от себя рывком. Он все ещё улыбается, искренне, ему весело, но очевидная нервозность проскакивает. — Выше пояса, Василёк, — а ниже пояса вам видна совершенно нормальная для человека реакция организма, к которой притрагиваться вам запрещено. Он снова целует вас, но в щёку, приобнимает обоими руками плечи. Василиса шумно переводит дыхание, дрожит возбуждённо, льнёт всем телом к Дотторе, но уже контролируя себя. — Да… извини, забылась, — немного неловкая улыбка сопровождает ласковое прикосновение ладоней к бокам мужчины. — Ты такая мнительная, я в шоке, — всё ещё обнимает вас, тихонько и довольно трётся щекой о вашу шею. Совсем как ручной. — Мне даже неприятно тебя обламывать, честно говоря, ха-ха, — вот только голос у него подозрительно сонный. — Напротив. Забывающаяся. Извини, — прикрыв глаза от удовольствия, Василиса зарывается ладонью в светлые волосы мужчины, ероша их и массируя кожу головы. — Пойдём спать, зяблик? — Я о том, что легко ведешься на заигрывания. Но то, что ты имеешь ввиду, тоже подходит, — всё также еле слышно мычит, потому что когда так ласково трогают голову, любому будет приятно. — Вот так просто возьмём и пойдём спать? — наигранно расстроенный тон и поцелуй на вашей шее, предвестник садится ровнее. — Напоминаю: тебе и твоим импульсивным планам везёт. У ме… — осекается. — Нас вообще нет стоящей работы ни сегодня, не завтра, и так до четверга, — лёгкий щелчок по носу и улыбка. Все таки видно, что Второй отвратительно спал этой ночью. — Я бы предложила отнести тебя в постель, но, — посмеиваясь, Василёк убирает ладонь из волос мужчины и похлопывает по плечу. Она всё ещё чувствует себя возбуждённой, и тело начинает противно словно бы ныть, не получив желаемого, но это пока удаётся игнорировать. Остыть будет неприятно, но не слишком сложно. — Да, вот так просто и пойдем. И славно, что у нас пока нет работы, можно уделить время друг другу. — Согласен, — нахмурившись Доктор встаёт на пол, с горем пополам разогнувшись, подаёт вам руку. — Идём ко мне, как ты понимаешь, — и ласковая улыбка не заставила себя ждать. Вы принимаете жест помощи, тоже встаёте и сразу тянетесь к щеке Дотторе, чтобы поцеловать его. — Как будто я откажусь, Зяблик, — настроение все ещё приятное, хоть вас и попустило возбуждение. Пройтись до кабинета, оттуда проникнуть в скрытое помещение, сразу нарваться на слова Второго о том, чтобы вы ходили аккуратно, а всё потому что по полу разложен ватман с огромной схемой машины. Объяснилось это новым контрактом с Сандроне — может, вам стоит начать ревновать? И всё же, вы спросили что это конкретно, ответ был прост — общий проект на продажу. Интересно, нужно будет поспрашивать подробнее, когда партнёр будет менее уставшим. Вообще, вы кажется первый раз видите его таким, как сейчас. Очень сонным, уставшим, тихим. Оба по очереди совершили водные процедуры, вам уже не так неловко, как в первый раз находиться на территории предвестника, поэтому вы без зазрения совести просите сорочку для сна. К слову, прошлая одолженная рубашка не была возвращена, лежит у вас в шкафу. Но Дотторе не жадничает, шутит что-то про женскую любовь воровать одежду у мужчин, вручает вам милую вещицу с вышивкой цветов у плеч и на воротнике. Да, очень в его стиле, вы определённо думали о том, что у учёного есть подобные вещи в шкафу. Самое время парой завалиться на кровать под пуховое одеяло, теперь без намёка на пошлости, не зря же вы заперлись в душе, последствия посиделок в лаборатории были устранены. Огонь свечки на тумбе освещает часть комнаты, далее темнота. Балдахин со стороны Дотторе задран, там собственно и скопление свечей на полу и тумбе, почти все с ароматом, как и та, что горит сейчас — лимонная. Ходят легенды, что комната Дотторе не изучена до конца, и в её закромах таится что-то страшное… Скорее всего это сам предвестник, страшный и ужасный, сейчас лезет к вам обниматься, не просто чтобы обнять — тёплое одеяло-то у вас, он как джентльмен сказал, что обойдётся пледом. Ну да. Ноги пихает под край ткани, ледяным и ступнями заставляя вас чуть ли не дёрнуться. — Всё, мы спим? — в пол тона уточняет, несколько раз поцеловав ваше лицо, куда придётся. Он совсем нежный в кровати, в тепле и общем комфорте, с любимой девушкой, вам и самой сердце греет вот так лежать с ним, придуриваться, но в итоге засыпать рядышком. — Если ты хочешь поговорить на какие-то возвышенные темы, то я абсолютно точно не буду против. — удобно устроившись, отвечает Василиса и косит взгляд на мужчину. — Ты точно не хочешь подползти ближе? Если ты замёрзнешь, то на твоём здоровье это не очень хорошо отразиться. — Поговорим завтра, хорошо? — по вашему совету ложится ещё ближе, приобнимает вас за плечо. — Я тебя люблю, Василёк. Приятных снов.