Химия, оказывается, не только в пробирках.

Весь прошлый вечер вы чувствовали себя немного неприятно. Что-то близкое к противной рассеяности при простуде, но это нормально, учитывая все яркие события прошедшего дня. Сегодня у вас другие дела, отдельные и от нехорошего самочувствия, и от раздумий о предстоящих ужасах, от всего. Вы идёте работать, надо отвлечься от грусти, которая внезапно напала. Твою мать… Дверь открыта, а перед вами настолько страшный бардак, что ступор ждать не пришлось. Между разбитым стеклом, кучей мусора и опрокинутым какого-то черта стулом даже сложно заметить владельца этого «творческого» беспорядка. А он… — Ва-си-ли-са! — громко и по слогам произносит предвестник, поворачиваясь к вам. — Ничего не перепутал? Прекрасно, судя по лицу, все нормально, — а это точно он? — Ты выспалась, любовь моя? — с ним точно что-то не так. Да, не первый раз вы видите лабораторию в весьма плачевном состоянии, как и не первый раз Доктор чудит, но он как минимум без маски, а как максимум… В каком это смысле ничего не перепутал, что это вообще за практически грубость с порога? Глубокий вдох и задержка дыхания — хотелось что-то сказать, но слова как-то сложно подобрать, потому такой же глубокий выдох. Решив все же пройти вглубь, осматривается, немо жестикулируя. Остановившись в центре помещения, обводит лабораторию вокруг руками, глядя прямо на предвестника. — Что за фигня? — прозвучало даже более вопросительно, чем могло бы, — Что произошло? О чем ты вообще, что не перепутал? — Это? Моя лаборатория, а что? — залезает на стол, складывает ногу на ногу, а вы, посмотря ему в глаза, не замечаете там даже капельку мук совести. — Я работаю! Капризная девчонка, не ты же убираться будешь, так какие претензии? — улыбка глупая, немного кривая. Бутылок вы не видите, но ощущение, будто кое кто опять напился. — И вообще, я гений, мне лучше знать, как правильно обустроить помещение, чтобы чувствовать вдохновение! У тебя разве не бывает желания разбить что-то, даже просто ради самого этого действия? — ещё и страшно болтливый. Дверь ведь ещё не запрета? Может самое время оставить его наедине с этим беспорядком? Но секунда сожаления о своём статусе его девушки проходит, наступает подозрительный порыв. Как минимум, Дотторе проигнорировал вопрос о том, что там он перепутал. — Да-да, гений, не спорю… — снова оглядывается — это там пробирки на полу валяются? Жаль, за инвентарь обидно. — Благодарю великодушно за освобождение от уборки… Этого. А теперь вернемся к вопросу, я о нем не забыла, не пытайся отвертеться, заблик, — направляеется в сторону ученого, не забывая смотреть под ноги. — Что перепутал? Меня? Хотя нет, шла бы речь о личности вошедшего, то не судил бы об ошибке по моему лицу, — задумывается, подпирая подбородок рукой. Поднимает глаза в догадке, подозрительно глядя. — Препараты перепутал? Разнервничался из-за этого и разнес лабораторию? Хотя нет, вряд ли… Анализы мои оказались не точными и со мной должно было что-то случится? Я должна была превратится в Регратора? — интересно, возможно, она бы и сослалась на поиски вдохновения в отношении состояния лаборатории — речь ведь о Дотторе, это не было бы так подозрительно — но вот это его «перепутал» не дает любопытству успокоиться. — Что за бредни? Просто захотел, — наблюдает за тем, как вы аккуратно обходите осколки и от этого только хлеще ухмыляется. — На секунду забыл, что работаю не один, как зашла — не смотря поздоровался, вот и сказал. Не придирайся к словам, я ничего плохого не сделал, — предвестник театрально прикрывает глаза и отворачивается от вас, весь такой невинный, ведь совсем не он с утра пораньше треплет вам нервы. Легонько покачивает ногой, снова смотрит на вас. — Тц, зачем ты вообще сказала про Банкира? Не напоминай мне даже о нем, фу, — машет перед лицом ладонью, отмахиваясь от слов. — Он разве достоин твоего внимания? — звучит почти как претензия. Подозрительный пришур не сходит с лица девушки. — Ммм, — смотря куда-то в сторону, собирает пальцы правой руки в кучку, словно перетирает что-то ими, покачивает ею около лица, с видом искусного дегустатора, — На вкус как лапша. Шеф сегодня в ударе, я погляжу, — хмыкнув, снова глянула на Дотторе — он же не скажет, даже если есть что-то, особенно если есть что-то. Только когда сам захочет, жук. — Так и быть, я проглочу ее… Сегодня. — Ты подозреваешь меня в чем-то, — слезает со стола, подходит к вам почти вплотную и наклоняет голову так, чтобы смотреть на вас сверху-вниз, глаза в глаза. — Почему? Повторюсь, я ещё ничего не сделал, чтобы их вызвать, это ты придаралась к незначительной глупости и выдумала себе, на что лишний раз обидеться, — вы, взглянув на лицо Дотторе ещё раз, только сейчас замечаете, что зрачок у него, не смотря на яркое освящение, почти перекрывает радужку. Интересное кино… Нервно хихикнув, отступаете на шаг. — Ты чертовски странный сейчас, даже представить не можешь насколько. Поверь, будь ты на моем месте, у тебя бы не возникло вопросов по поводу моей реакции. К тому же, оказывается, — заводит руки за спину, еще полшага назад, — Ты та-а-ак рад меня видеть, по глазам вижу, угу, — часто закивала, поджав губы с напускной серьёзностью. — Ты боишься чего-то? — а Доктор по мере вашего отступления подходит. — Я не странный, просто… Ну, знаешь, — улыбчивый взгляд в сторону. — Может и странный, люди часто так говорят. Но это не значит, что я собираюсь делать что-то плохое, особенно в отношении тебя. Как ты думаешь, существует ли перерождение? — у вас в голове только один вопрос:"что он несёт?». Ладонь на вашем предплечье, при желании можно легко избавиться от прикосновения, вас не держат грубо. — Если смотреть на растения, они буквально перерождаются, то есть одни увядают, другие из этого материала пробиваются. Можно ли сказать, что и люди меняют друг друга таким образом? — вы ещё и заметили, что Иль Дотторе без очков, но вроде как не щурится. — О-хо-хо, нет-нет, Дотторе, это совсем другое «странный», не то, к которому ты привык. А бояться тебя, даже «странного», не в моих правилах, — замерла, отводя взгляд куда-то в сторону и сразу обратно. — По крайней мере, не приходилось ни разу. Кхем, так… Хочешь поговорить, значит? — Ты меня бесишь, — сказано спокойно, теперь обе руки предвестника на ваших плечах. — Мы не говорили до этого? По идее мы вообще постоянно говорим, даже когда молчим, потому что внутренний голос слышим, не может ли это с нами говорить Бог и наговаривать какие-то вещи? У тебя не появляется странных мыслей или внезапных идей, о которых ты вообще никогда не думала? — он точно под чем-то. — Василиса, ты не понимаешь ничего, понимаешь? — пробивает на смех. Какой ужас… И что это сейчас было? Это кто кого бесит вообще. Тем не менее Вася всеми силами пытается сдержать смех, но выходит объективно так себе, отчего приходится отвернутся, прикрывая рот ладонью. — Раз это так, то все наши с богом разговоры сейчас сводятся к мольбам дать мне сил, — протирает лицо, пытаясь избавиться от навязчивого веселья, — Скажи мне честно и открыто, любовь моя — ты что-то принял, да? — Какая разница? Веса на руках не имею, — снова улыбается, смеясь со своей же шутки. — А что, пойдёшь и нажалуешься Пьеро, что: «А Дотторе опять обдолбался, сократите ему бюджет, он такой плохой»? — передразнивает вас, разворачивается и отходит к окну. — Не сработает, врача и химика лучше меня они уже не найдут, — открывает форточку и поворачивается опять к вам, ухмылка показывает, что он в себе уверен и даже не врёт вам в том, что знает, что важен. — Нет, не пойду. Просто буду знать, что такие последствия даёт. — на поддразнивание она много раз моргает. — Да, химика и врача лучше не найдут, это правда. Но все же… Василиса складывает руки на груди и поднимает брови. — Скажи же, свет очей моих, какую травку ты покурил, что ты такой раскованный и весёлый сейчас? — Героином обкололся, — в процессе сказанного заливисто и заразительно смеётся, прикрывает лицо рукой и слегка наклоняется вперёд. — Шучу, амфетамин. При опьянении употреблявший становится возбужденным: нервная система стимулируется, сердцебиение становится чаще, человек много говорит, ведёт себя раскрепощенно, чувствует голод, сексуальное влечение и бодрость. Всё это ты наблюдаешь перед собой, но к вечеру меня полностью отпустит и будет грустно, скорее всего я захочу вскрыть вены, но это будет потом, — увлекается объяснением, во время болтовни покачивает головой, все это время также улыбается. — В общем, весело, но часов восемь-десять. — И в честь чего употребляем? — скрещивает руки на груди, вскидывая бровь в немом, не слишком одобрительном жесте. — Стой, погоди, я не ослышалась? Сексуальное возбуждение? — Пфх, да и в нормальном состоянии, если человека напрягать, он возбудиться, разве нет? — садится на стол, теперь ему в затылок дует из окна. — Мне скорее… Хм, очень весело и я хочу с кем-нибудь говорить. А причина достаточно простая — волнуюсь, перед тем, как мы с тобой начнём инъекции. Просто хочу провести забавный день, за который возможно даже будет стыдно, — удивительная честность, возможно, самое время расспросить Дотторе о чем нибудь. — Волнуешься, кажется, даже побольше меня, — стоять надоело. Василиса оглядывается на свое рабочее место — кресла там нет. Ладно… Видимо где-то валяется, позже найдется, — Так, ну, — может тоже на стол сесть? — А часто ты так волнуешься вообще? — обойдя все баррикады из хлама, бодро запрыгивает на стол — высоковат, теперь ноги болтаются. Опирается о край руками и подает вес немного вперед, теперь смотрит на Дотторе чуть снизу. — Ты не щуришься совсем, лучше видишь? — Не делай из меня наркомана, — с некоторой неприязнью смотрит в сторону. — У меня физически не может выработаться зависимости, у тебя тоже не сможет. Только психическая, отчего я и пью, — снова смотрит на вас, щурится почти нарочно, скорее из-за того что ему снова смешно с чего-то. — Я в линзах. Сегодня не должно быть гостей, да и идти я никуда не собираюсь, а маска иррационально бесит с самого утра. Да и вообще, вернёмся-ко к насущному! — слезает со стола, ботинки звонко стучат по полу, звук повторяется, пока Дотторе идёт к вам. — Я так переживаю, потому что всё должно пройти идеально. Не думай, что отвяжешься, не зря маньяком называла, малышка, — вам показалось, что говорит предвестник не совсем в своей манере, да и нервная возбудимость видна невооружённым глазом. — Каждую свою свободную секунду проведу с тобой, будешь у меня в лаборатории ночевать, чтобы ничего внепланового не произошло и всё прошло настолько гладко, насколько может, — останавливается напротив вас, выражение лица коварное, немного игривое. Руки сцепил одна за другую за спиной. — Мне вообще нравится идея о том, что я каждый день буду видеть тебя полуголой, ха-ха, — а вы не поняли, к чему это было сказано. Маньяк, точно. Хорошее описание. Маньячина, зато какой весёлый! Василиса слегка отводит корпус назад, смотрит недоверчиво, приподняв бровь. — Ва-а-ау… — растерянно ухмыляется на выдохе — нервное, наверное. — Во-первых, интригующе, кхем… Во-вторых, — взгляд в сторону, взмах волосами и наигранно скромно прикрытые пальцами губы, разве что легкий румянец настоящий. — Раз так нравится идея, мог бы попросить. Я ведь, — поведя плечом, возвращается в прежнее положение, сильнее прежнего наклоняясь корпусом навстречу мужчине. Чуть прищурившись, глядит прямо в глаза — спасибо линзам за эмоции без препятствий — невинно улыбаясь. — Не отказала бы тебе в такой услуге, зяблик, — тембр низкий, а тон заискивающий, но настроение достаточно быстро возвращается к нормальному, стоило вспомнить. — И я не делаю из тебя наркомана, солнце, это был вопрос из чистого любопытства. — В услуге стать частично мной на генетическом уровне в течение нескольких лет, в которые регенеративный ген усвоится в организме полностью и станет генеративной мутацией? Конечно ты не отказала бы, да и сейчас не отказываешь, — смешок, после которого Доктор становится ближе к вам, кладёт руки на колени и легонько стучит по ним пальцами, почти щекотно. — У тебя очень красивые волосы, — перемещает чёрные локоны от спины на плечи, смотря туда же. — Ох, кстати, как твои уши? Не забыла утром обработать? — не дожидаясь вашего ответа немного клонится в сторону, аккуратно заправляет мешающие прядки за ухо и смотрит, нет ли лишних покраснений. Василиса улыбчиво мотает головой — доктор в своем репертуаре, как всегда. — Просто довожу до сведения, предложение походить полуголой будет ещё долго в силе, — чуть шершавые ладони приятно ощущались на коже, и только девушка собралась накрыть их своей рукой, как они покинули колени, перемещаясь к волосам. Могло бы быть досадно, но отнюдь — ей нравится, когда он уделяет им внимание — касается их, играет, поправляет… Тянет? — Спасибо, приятно слышать. А уши — все обработала, четко как и сказал, — слегка поворачивает и наклоняет голову для пущего удобства при осмотре. — Немного ныли с утра. Может потому что я на них спала, не знаю, а так очень даже. — Ох, желательно пару дней не придавливать свежий прокол и взаимодействовать с ним как можно меньше. Тяжело, понятное дело, но так они быстрее и менее болезненно заживут, — целует вас в щёку, осмотрев и второе ухо встаёт нормально, но все ещё близко. — Так хочешь показать мне все свои прелести? — тема переведена резко, положения не меняются, Дотторе просто слегка заигрывает. — Видел много раз, хвастаться уже нечем. Слодотко кивает — советы приняты к сведению и будут применены, по мере возможности. Но после следующих реплик скрещивает руки, с неким вызовом смотря на предвестника. — Хвастаться нечем? — а что сказать-то, аргументов много, но одновременно все не озвучишь, да и выглядеть будет глупо, приходится выбирать один — ехидный. Василиса печально вздыхает, театрально смахивая слезу с таких невероятно печальных глаз. — Ах, не думала, что так быстро наскучу тебе, любовь моя. Чтож, видно на этом наша вечность подошла к концу. Как жаль, как больно, — может ну ее эту науку — в Снежной замечательные театры. — Наскучила? — возмущённо усмехается, складывает руки на груди. — Опыт перестаёт быть интересным, когда с объектом исследования больше нечего сделать или цель достигнута. Ни того, ни другого пока не произошло, поэтому делать такие выводы будет просто не логично. Тем более, с людьми это работает ещё сложнее, поэтому… Стоп, ты же шутила, — он даже не спрашивает, несколько секунд смотрит на вас туповато и закатывает глаза. — Иди ты, знаешь? — хлопает вас по ляжке в обиженном жесте, который таким не является, но предвестник пытается в актёрское мастерство. — М, Василёк, пошли в операционную? Мы вчера говорили кое о чем, покажу. Тяжело. Тяжело было Васе сдерживать смех, наблюдая, как забавно Дотторе, кажется, забылся в объяснениях. В самом конце же держать лицо более не представлялось возможным — слишком умилителен. Скромное хихикание вырывается само по себе, но следующий жест не оставляет и шанса на самоконтроль. Василиса, уже откровенно смеясь, спрыгивает со стола и с широкой улыбкой, которую не шибко успешно пытается собрать, заключает лицо возлюбленного в ладони, тянет к себе и тянется к нему сама, вставая на мыски, и оставляет на лице Второго много быстрых беспорядочных поцелуев. — Ты милейшее создание, Дотторе, ты знал? — все еще посмеиваясь, обходит предвестника по кругу, пристраивась по правую сторону, и взяв того обоими руками под локоть, устраивает голову на его плечо. — Ну… Веди меня, зяблик. — Боже мой, — отмахивается от вас, будто ему и не нравится совсем, что вы проявляете нежность. — Значит, мы из одного вида, потому что я считаю также, но в твою сторону. С речью у предвестника небольшая беда, но это не страшно, его слова… Ну, как минимум наполовину понимаемы. Что ж, вы, ясное дело, быстро доходите до комнаты, в которой почему-то большинство времени свет выключен, из-за этого постоянный полумрак. Вас проводят к столу в центре комнаты, Доктор выпутывается из ваших рук, встаёт ближе к металлу. Слышен щелчек, сразу же поверхность переворачивается в вертикальное положение, в ней изначально установлен определённый центр тяжести. Вас движением руки подзывают к себе. Кажется пора бы перестать удивляться тому, что любой предмет в пределах стен лаборатории, да и, наверное, всего здания в целом, может трансформироваться как и во что угодно. Когда-нибудь так и будет, но пока что помошница гениального доктора лишь покорно следует указаниям, попутно задумываясь, не может ли ее стол в лаборатории, за которым она работает, превратиться в какого-нибудь автоматона. Дотторе довольно наблюдает за вами, берет за обе руки. Дальше всё происходит быстро: приложить вас спиной к столу, разместить руки над головой, откинуть оковы у краёв поверхности, наспех поместить туда запястья и защелкнуть на них холодный металл. Вы вроде пытались сопротивляться, особенно когда дошло, что Доктор делает, но он уж явно посильнее вас, просто немного напрягся, чтобы придержать вас на месте. Теперь ваши руки над головой, достаточно крепко зацеплены, даже если захотеть, не выдрешь. — Красота, — улыбается Второй, сразу поцеловав в губы лишь одним коротким прикосновением. — Что ж, видимо, пришло время пыток? — ему смешно с вашего растерянного и смущённого вида, поэтому слышится бархатный, в тишине помещений становящиеся звонким смешок. Он сейчас серьезно взял и приковал ее к столу? Нет, ей ведь не кажется? Это на него вещества так действуют или он ещё вчера всё удумал? Да о чем вопрос, это же Иль Дотторе. — Амм, эхе-хе, радость моя, — немного подергав крепления, — вау, абсолютно бесполезно, кто бы мог подумать — расслабляет руки, будет сопротивляться и они устанут уже через минуту. — Я тебе ещё вчера вполне поверила, вовсе не нужно было меня тут цеплять, — быстро оглядывает предвестника с ног до головы — стоит довольный, чего он там удумал себе? Да что угодно, это же, мать его, Иль Дотторе! — Пытать тем более забудь! Когда-нибудь ты об этом пожалеешь, но месть мою будет уже не остановить, Дотторе. — Пожалею, когда освобожу, правильно? — улыбается вам, встаёт вплотную, мягко кладёт ладони на бока; вы ведь сейчас полностью в его распоряжении, не сможете ничего сделать, даже если попытаетесь, самостоятельно уже не вырветесь и на помощь к вам никто не придёт. — Ничего страшного, мстить ты не захочешь. Может, только за затекшие руки, но я уверен, что плохих впечатлений не останется, — Дотторе обнимает вас, всё происходящее существует без намёка на пошлость, предвестник просто веселится. — Как тебе пытка разговором с сумасшедшим? Могу нарочно побыть противным, если хочешь, — хихиканье над ухом и поцелуй где-то там же, у виска. — Зяблик, а вообще, зачем это? Приковывать, я имею в виду, — заинтересованно оглядывает крепления, почему-то тоже начиная веселиться в этой ситуации. Иррационально и нежно. — я бы и так была не против. Чуть ёрзает, словно бы укладываясь поудобнее. — Противным? Это как? И нет, родной, — ласково щурится, — диалоги с тобой — не пытка для меня. — Вчера ты напомнила, сегодня я сам вспомнил, вот и шучу. Я конечно мог бы провести пару интересных мне операций с подопытной номер 1606××××, — он назвал дату вашего рождения по цифрам. — Но это слишком жестоко. Поэтому, если не хочешь стоять так, можем продолжить рабочий день в обыденном порядке, — Дотторе всё это время обнимает вас. Немного притих, видимо, чуть-чуть успокоился. — А ты уверен, что тебе стоит работать сегодня? — поворачиваетесь к предвестнику, целуете его в висок, не имея на большее возможности. — Я, может, не сомневаюсь в твоей способности к этому, но состояние ведь может в любой момент поменяться. — Думаю над этим. Уже освободил пару дней для наших с тобой нужд, официально утвердил опыт, — для себя вы отмечаете, что Доктор стал очень много говорить о вашем становлении полубессмертной, из этого можно сделать некоторые выводы. — И по идее мы можем баловаться сколько угодно, все равно сторонних дел грубо говоря нет, точнее я в состоянии сам их сделать или сейчас, или позже. — Мм… А какие дела? — сжимаете и разжимаете кулаки, поскольку руки все-таки слегка зателки, хотя положение у вас приятное. — Я помогу, чтобы потом не заниматься лишним. И да, освободи, Архонтов ради, отсохнет сейчас всё, — лёгкий смешок, сразу после которого Дотторе немного рассеяно отстраняется от вас, чтобы выполнить просьбу. — С документами ты явно в состоянии справиться, — первое запястье на свободе. — Поэтому буду благодарен. И хватит заострять внимание на моем употреблении, я же не делаю ничего плохого или странного, — вы могли бы поспорить, но и вторая рука со щелчком пренадлежит вам. Приятное чувство тепла притекшей крови распространяется по конечтостям, вы как-то не думая об этом движении трете запястья. — Конечно, в состоянии, — а теперь можно обнять, этим вы с удовольствием пользуетесь, обхватываете плечи предвестника. — И… Ну, знаешь, не каждый день я вижу людей, которые просто взяли и приняли что-нибудь, — слова смех, короткий и почти неловкий. Вы осуждаете действия возлюбленного, подобную слабость негоже показывать предвестнику, но… Но он все-таки не буянит, хотя бы при вас, так что спустить проступок на тормоза один раз можно. Вас конечно же обнимают в ответ, водят ладонью по спине, приятно дышат в плечо. — Что там нужно сделать? — вы ласково перебираете чужие волосы, стараясь сохранять спокойную и приятную обстановку. — Поставить на большинство печать, там всё как всегда, а если не как всегда, то интуитивно понятно как заполнить. Спасибо, — такой он милый сейчас, даже не хочется лишний раз сподвигать на возобновление громкого веселья. — Не за что, это мои обязанности, — последнее приятное прикосновение к затылку и вы прекращаете объятие. — А ты чем будешь заниматься? Уберешься? — просто лёгкая шуточка. — Уборку закажу в клининге, мне нужно спуститься в сад, потом доделать чертёж на нулевом этаже, доделать сыворотку… В общем дел достаточно, — улыбается вам, практически игриво, в своей манере. — Понятно, — вы, возможно, даже слегка расстроены. Был ведь вариант ничего не делать обоим, при этом весело провести время. Но, судя по всему, судьба решила иначе. Поцеловав друг друга в первую пропавшуюся часть лица вы наконец отлипаете друг от друга. Доктор, как и пояснил, отходит в подвал к цветам, а вы к столу, на котором помимо лёгкого беспорядка, как будто специально для вас, лежит две стопки бумаг. Что ж, лишние предметы отодвинуты, нужно уделить хоть немного времени работе. Так и прошли пара часов, скучных, но плодотворных. Ещё даже не вечер, чтобы уходить, поэтому вы ждёте Дотторе и следующее поручение. В это время подробнее разглядываете то, что он успел попереворачивать до вашего прихода — разбился оказывается штатив с пробирками в нем, в остальном кучность помещения создаёт бардак. Наставлено всего, в том числе на полу, работа кипела, как видимо и мозг вашего возлюбленного. В голове представляете что он тут делал, улыбаетесь смешной картине. А вот и тот, о ком вы невольно подумали. — Ты всё? — он снова слегка не в себе, теперь вы невооружённым глазом видите это. — Да, а ты? — на стуле теперь полностью поворачиваетесь к собеседнику. — Нормально себя чувствуешь? — Ага, лучше всех, — отмахивается, встаёт спиной к ближайшей стене. — Василиса, выполни одну мою просьбу, пожалуйста. — Что такое? — пока ни о чем не подозреваете, даже слегка улыбаетесь предвестнику. — Завтра выходной, на сегодня ты свободна. Пожалуйста, просто не попадайся мне на глаза до послезавтра, хорошо? — а такое и удивляет, и практически обижает. Почему он так решил? Вы сделали что-то не так? — А… Почему так? — уже более серьёзный тон и выражение лица, все же озвучиваете мысли. — Потому что я нервничаю. Сделай как просят, это никому не навредит, разве нет? — смотрит на вас не отводя взгляда, слегка наклоняет голову к плечу, сам выглядит чуть ли не более серьёзно, чем вы. — Я и до этого соскучилась, ты меня избегаешь что ли? — почти что возмущение, на которое вы получаете ухмылку. — Возможно. Но разве ты не можешь просто сделать так, как тебе сказали и не пререкаться? Это так сложно? — в голосе проскакивает что-то похожее на издевательство, что злит вас ещё больше, потому что вы уж точно не виноваты в том, что Второй не справляется с какими-то своими чувствами. — Могу, но мы вроде как хотели вместе переживать стрессы и прочие неприятные вещи? Или ты уже как обычно против? — перенимаете манеру говорить, тоже подначивая собеседника на реакцию. — Не против, Василёк, это называется «хочу побыть один». Тем более, будем честными, тебе нужен этот лишний выходной, учитывая планы. Отоспись, не знаю, тебе как будто делать нечего, — наконец-то Дотторе прекратил попытки лишний раз действовать вам на нервы, говорит спокойно и видно, что этими словами старается выразить заботу. Ну… За эту перемену можно и поумерить пыл. — Ох, ну, раз побыть один… — смотрите куда-то в сторону. Всё таки расстраивает, что вы опять не будете контактировать, хоть это и всего лишь сутки. — Ладно. Извини, — встаёте с места, предвестник сразу становится ровно и направляется к вам. Подходит ближе и обнимает, как бы на прощание. Целует в щёку, это точно оставит приятное послевкусие. Вы оба прощаетесь, договариваетесь встретиться, хотя это и не нужно было, и все-таки расходитесь, как в море корабли. За вами остаётся вопрос, на который вы все-таки ждали ответ: «почему он так волнуется?». По идее ведь для него более менее обыденность проводить какие-то долгие и тяжёлые процедуры, эксперименты подтверждают это, а ваше знание о том что он не первый раз займется регенерацией только лишний раз путают вас. Может… Он так чувствует себя, потому что именно вы главный герой предстоящего мероприятия? Это ещё предстоит узнать, а пока вы закрываетесь у себя в комнате, переодеваеоесь в домашнее и берете книгу, чтобы интересной историей скрасить одиночество, излишнее любопытство и лёгкую тоску.