Химия, оказывается, не только в пробирках.

Выходные прошли, новый рабочий день изначально обещает себя приятным, поскольку настроение именно такое. Вам снилось что-то хорошее, конкретики не помните, но ощущение осталось. Вы уже подходите к лаборатории, и, что для вас почти удивительно, перед ней ваш Доктор, отпирает дверь. Пришло время немного побаловаться. Вы подходите к нему, с боку обнимаете, тот слегка дёргается. — Царица, помилуй, ты чего пугаешь? — вы сразу чувствуете специфический запах, но внимание ему не уделяете, вы ведь около лаборатории. — Доброе утро, — предвестник поднимает руку, ближнюю к вам, обнимает ваши плечи и наклоняет голову, чтобы виском соприкоснуться с вашей макушкой. Параллельно с милостями ключ проворачивается в двери. — Доброе-доброе, а ты чего пугаешься? — спрашивая так, будто это совсем не являлось ее целью, Василиса слегка посмеивается с реакции, в успокаивающем жесте поглаживая мужчину по спине. — Как спалось? То, что я тебя застала именно тут, может расцениваться как «хорошо, я даже выспался»? — Ха. Часа два в середине ночи, — грустная усмешка, после которой вас треплют по волосам. Приходится отшагнуть, чтобы открыть дверь. — Были о-очень важные дела, не смотрел на время, — вы подмечаете, что Дотторе слегка охрип. Он отпускает вас, проходит в помещение, не забыв щёлкнуть переключателем, чтобы включить свет. — Эх, Торе-Торе, — вздыхая, проходит в лабораторию вслед за предвестником, прикрывая за собой двери. — Совсем себя загоняешь. Ты, кстати, приболел что ли? Или же дебаты жаркие были? — на короткий вопросительный взгляд девушка лишь коснулась своей шеи в районе горла пальцами расправленной ладони, пару раз тихонько постучав по ней. — Голос у тебя устал будто. — Второе, — после того, как вы сказали, предвестник тихо прокашливается в кулак. — Не могу спать, слишком много мыслей. Да и моя работоспособность не становится хуже, у меня всегда есть допинг, — глупый смех, который в последнее время вы слышите постоянно. — Так, запоминай, пока я не забыл, — Дотторе резко, на каблуках разворачивается к вам. — Триста сорок два, сорок три и четыреста двадцать один — Третьей. Хотевшая было что-то возразить девушка тут же замолчала, запоминая комбинацию чисел, кивая самой себе, пока прокручивала их в голове ещё пару раз для надёжности. — Запомнила. Так о чем я там… А! Работоспособность работоспособностью, но ты ведь знаешь, что я радуюсь твоему хорошему сну не по причине твоей эффективности, поэтому в качестве успокаивающего аргумента оно всё ну такое, — покачала рукой около лица, сомнительно поджав губы. — Неубедительное, в общем. — Для меня это признак того, что всё нормально. Я могу встать и сделать что-то? Прекрасно, можно не волноваться, — бедром опирается о стол, вы чувствуете, что смотрят вам прямо в глаза. — Твоя забота приятна, но бесполезна, увы. Порча, кстати, в ящике под твоим столом, чтоб ты знала. Дел конкретно здесь мало, так что можем немного побездельничать, пока наедине, — наконец-то вы видите привычную улыбку, а ещё то, что с Доктором что-то не так. Вот интуиция у вас сработала, а просто так это не происходит. — Да-да, помню, что бесполезна, — почти ворча под нос, усаживается на свое кресло лицом к Дотторе, заодно отмечая в памяти информацию о местонахождении ранее названного объекта. А несколько секунд разглядывания предвестника с ног до головы ничего не дали, тем временем. — …Я все никак не могу понять, чем ты меня смущаешь, зяблик, — последовательно простучав ногтями по подлокотнику кресла, посмеиваясь выдает девушка, спустя короткое время молчания. — Давай ты сам мне расскажешь, пока моя голова ещё не начала распухать? — Какая ты у меня проницательная, — вы садитесь, а Дотторе поворачивается в вашу сторону, тоже садится, но на стол. — Скажу так… Я неплох в готовке, — нога на ноге, покачивается, пока предвестнику почему-то становится невероятно весело. — И речь не о еде. Угадаешь? Чего это он? В голове невольной стрелой пролетела мысль о том, что если Дотторе весело — значит все очень плохо. Но это не всегда так, в прочем. — Регратора после вашей встречи зажарил? — идей ноль или же слишком много, чтобы выцепить из них одну. — Ха-ха, нет, — он ещё и громче, чем всегда. Так… Доктор сначала прикрывает лицо рукой, а дальше задирает маску, чтобы было видно всё лицо. Наклоняется, опирается обоими руками о колени, смотрит вам в глаза, милейше улыбается. — Я хорошо готовлю вещества, Василиса. А у тебя, могу с уверенностью сказать, прекрасно развиты интуиция и логика, значит доли развиты одинаково хорошо. Остановлюсь от комментариев далее, — Второй отводит взгляд в сторону, но вы уже успели заметить, что все признаки наркотического опьянения на лицо. Вот же идиот… — Ммм, как здо-орово, — тянет слова с самой ироничной улыбкой на какую была способна. То-то весёлый такой. Справедливости ради, он вполне адекватен, если сравнивать с предыдущими разами. — Чего ж мне не оставил, жмот? — выдохнув, упирается головой о руку, что расположила на все том же подлокотнике. Ну не ругаться же сейчас с ним, правильно? Дурня. — Тебе нельзя, — тон до смешного высокий, вас передразнивают. — Маленькая ещё. И мне лень рассчитывать на тебя дозу, уж прости, любовь моя, — театральный вздох, после которого Дотторе упирается локтями в колени, а на ладони кладёт подбородок. Смотрит на вас почти до неловкости пристально. — Хоть я и знаю твои рост с весом. И другие параметры тоже. О чем ты думаешь сейчас? — болтливость и доверчивость, значит… В плане предвестника — чудесная возможность что нибудь спросить и услышать, вероятно, честный ответ. Или реакцию, которая сойдёт за него. Но сначала, паясничать — так взаимно. — Бе-бе-бе, противный взрослый связался с малолеткой и не учит ее плохому, фу какой кошмар, — после этих слов девушка оттолкнувшись ногой раскручивает себя на кресле, запрокинув голову на спинку и прикрыв глаза, собирая в голове ответ для мужчины. — Хм, думаю я о чем же… Прямо сейчас о том, что никогда, видимо, не привыкну к тому, какой ты есть. Я не в плохом смысле, не подумай. Просто, ты такой сложный. Столько частей в тебе и каждая яркая и каждую надо принять… Что-то такое, если в общих чертах, — все не отрывая глаз от потолка лаборатории, негромко отозвалась на вопрос. Ответ сильно неполный, но частично отражает ее мысли о предвестнике. — Ой, ну спасибо, я знаю, что хорош, — садится ровно, в то время как вам снова слегка противно от высокомерия. — А вообще-то я уберегаю тебя от ошибок. На них учатся, но точно не на таких. Тем более, — указывает пальцем на вас. — Я достану тебя этим, — теперь предвестник упирается руками в стол, немного наклоняется вперёд. — Регенерация ещё не так хорошо прижилась, чтобы рисковать. Не бери с меня пример, пожалуйста. Пожалуйста, — в конце реплики Иль Дотторе звучит… Почти отчаянно. — Только если хочешь, чтобы тебе регулярно желали смерти, — он всё ещё ни разу не отвёл от вас взгляд. Почти жутко. А не употреблял ли он, случаем, все последние пару недель?.. — Всё, забудь, — выдох, после которого партнёр слезает со стола и идёт в сторону своего кресла, вероятно, чтобы притащить его к вам. Не поднимая головы со спинки, Василиса поворачивает ее набок, смотря некоторое время за действиями доктора, после, тяжело вздыхая, отворачивается обратно. Сегодня что-то на печальном. — Посмотрим, — тихо, почти себе под нос, отвечает на просьбу. Ей и самой не сильно хочется, но в таких условиях и жизнью со взбалмошным Дотторе… Будет большой удачей, если она сможет наверняка ответить, чем будет заниматься завтра. — Почему на этот раз? — чуть громче чем до этого. — Ты говорил, что делаешь это, когда нервничаешь или что-то вроде того. — Потому что я устал и не хочу ничего делать, — сказано с нотками раздражения, а сидение, тем временем, подкатывается к вам, в него сразу садится предвестник. — Смешно, да? Мне очень смешно, — и улыбается, будто в подтверждение. — Любой человек может чувствовать себя плохо, правильно? Вот и всё, не задавай такие вопросы, вообще не хочу думать, — «как ребёнок» — звучит у вас в голове, что удивительно. Обычно ведь, Дотторе занимает противоположную роль в вашем взаимодействии, как вам начало казаться в последнее время. — Я тебя и не осуждаю, Торе, — очередной вздох и девушка садится прямо, глядя на немного разнервничавшегося мужчину перед собой. — Меня волнуют причины, не следствия, — перебирает ногами, перемещая кресло ещё ближе, останавливая прямо перед Дотторе, настолько вплотную, насколько позволяли ноги. Наклоняясь чуть вперёд, берет руки партнёра в свои, слегка поглаживает их пальцами, разглядывая — как обычно, прикрыты. — Я ведь не спорю, что тебе плохо. Ты наверняка не расскажешь, почему, но может быть хотя бы, — мягко притягивает руки в губам, целует грубый материал перчаток, после перемещая их на свои щеки, накрыв ладонями поверх. Заглядывает в глаза, пытаясь рассмотреть в них что-то кроме того, что ей хотят показать. — Я могу как-нибудь помочь, м? — Можешь побыть со мной, чтобы я не сошёл с ума, — усмешка, он почти ненавязчиво убирает руки с ваших щёк и откидывается к спинке кресла. — Причина банальная — на работе устаю. На любой должности нагружают так, что хуже не придумаешь. Хотя, я считаю, что творческий человек и пора бы начать слать всех нахуй, — вы чувствуете, что вам по ноге легонько постукивают своей. — Хочу узнать, как скоро Шут взбесится. Кстати, ты сильно расстроишься, если я попытаюсь тебя провоцировать? — Дотторе все-таки с концами снимает маску, не смотря кладёт её за себя, на стол. — Ничего не понятно, но очень интересно, — почесывает щеку пальцем, выглядя слегка потеряно. — Пара вопросов. Первый — прозвучало немного путано, ты планируешь это как единоразовую акцию или что-то регулярное? И второй, — выпрямляется, с напускным возмущением скрещивая руки на груди, сдерживая смешок. — В каком это смысле «когда выгодно», эй? — Я все равно регулярно это делаю, к чему вопросы? — он издевается. — Не совсем намеренно, но я уже сказал, сегодня хочу сделать кое-что, если идеи дойдут до дела. А по поводу выгоды, — смотрит куда-то в сторону, видимо, подбирает слова. — Например, тебя я услышу, потому что если попробую проигнорировать ты разочаруешься и мне самому будет неприятно. А если, предположим, кто-то бесполезный или безразличный попросит остановиться, я этого не сделаю, — снова смотрит на вас. — Или если здравый взгляд на ситуацию не даст понимания, что не стоит делать что-то. Всё зависит от обстоятельств, мне кажется всё логично. Каков жук. Ненамеренно — и на том спасибо. Выслушивая все объяснения, Василиса, чуть кряхтя, привстает на кресле и, предварительно с небольшим трудом сняв обувь, залезает на него с ногами, усаживаясь на сидении чуть удобнее. — Поняла, — наконец устроившись, девушка, заметив что откатилась, протягивает руки к креслу напротив и схватившись за подлокотники притягивается обратно ближе к предвестнику. — Кхем, так вот, считай, что мое согласие у тебя есть. Сомневаюсь, что случится что-то сильно плохое, но даже если я и вспылю, то у меня есть оправдание, — что ж, провокация — не самое страшное, через что приходилось проходить Василисе в компании Дотторе, так что если ему интересно, то пусть будет. Предвестник наблюдает за вашими перемещениями, не скрывая ни смех, ни то, что откровенно пялится на вас весь разговор. Кажется, на него подействовало то, что он принял, оттого и смех без причины, и подозрительные прямые разговоры, и прочие радости не трезвого человека. В том числе то, что он делает дальше. — Чего ты придвигаешься ко мне, женщина? — ботинок упирается в край вашего кресла, вас медленно отодвигают на полметра, колёсики забавно скрипят, добавляя ситуации ещё больше комичности. — Личное пространство, — это определённо заигрывание, интонация всё показала. — Знаешь, что это такое? Взгляд, который нельзя прочитать иначе, кроме как «ты чего творишь, ирод?», быстро сменился на решимость добиться своего любой ценой. — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — опять сменив положение для более лёгкой борьбы, она встала на колени, чуть приподнявшись, и теперь до кресла проще дотянуться. Девушка вновь пытается притянутся обратно, встречая сопротивления. — И вообще, зачем оно тебе нужно, забудь о нем. Будь проще, и люди к тебе потянуться, знаешь такое? — Ты нормально себя чувствуешь? — улыбается с недоумением, садится ровно. — Может морфина тебе дать? — вас берут за руку, рывком тянут на себя, а вы только смеётесь, подозревая начало забавной игры. — Потом отрезать голову и в трахею выебать? — говорит сквозь зубы, смотря вам в глаза непрерывно и улыбаясь при этом так, будто ещё пара секунд и его предложение перейдёт в фазу исполнения. Но за эти пара секунд ничего страшного не происходит, вас всего лишь ещё немного тянут на себя, чтобы вы сели на Доктора. Вы… Добровольно перелезаете со своего сидения на чужое, садитесь так, чтобы его ноги были между ваших. Он даже не держит вас, поэтому слова являются скорее проявлением агрессии и чёрного юмора. Хотя это стоит уточнить. Желательно, у штатного психиатра. — Всё, довольна, или есть желание ещё жёстче нарушить мои границы? — все ещё немного злобно, но при этом весело. Здравствуй, пассивная агрессия. Наклонив голову набок, Василиса, лукаво усмехается, устраивая руки плечах предвестника. — Ай-аай, Дотторе, не понимаю твоего недовольства, — слащавым голосом вязко тянет слова. — Я всего-то возвращалась на место, на котором просидела с тобой половину разговора и с которого абсолютно случайно укатилась, я вовсе не собиралась посягать на более близкий контакт, ты сам меня на себя утянул. И раз такой разговор, то так и быть, отвечу, — неспеша приближается вплотную, грудью упираясь в грудь Дотторе, и губы около уха, едва касаясь, обдают его теплым дыхание, пока девушка тихо и намерено провокационно шепчет следующее. — Когда отрежешь мою голову, мне будет абсолютно. плевать. что ты будешь делать с этим телом. Иль Дотторе несколько секунд сидит в трансе, не подаёт никаких признаков жизни. В тишине вы слышите, как он сглатывает, а потом глубоко вдыхает. Ну, а дальше спихивает вас с себя, вы неуклюже встаёте. — Хорошие у тебя шутки. Больше никогда не шути, — складывает ногу на ногу, деловито поправляет халат и смотрит куда-то в сторону, пока все его чувства на ваш счёт видны как по розовым щекам, так и по местам чуть ниже. — О чем мы говорили? Ах да, о том, что тебе надо сесть в своё кресло и перестать подыгрывать мне, чтобы потом не говорить, что я тебя пугаю. Довольная собой, Василиса с нескрываемым весельем подходит к своему креслу, что случайно отпихнули подальше во время перепалки. Бедный, бедный Дотторе, даже жаль его. — А я и не подыгрываю, вообще-то, — уложив руку на спинку, разворачивает предмет мебели лицом к собеседнику и усаживается на мягкое сидение, тем временем продолжая. — Можешь делать с моим мертвым телом всё, что тебе угодно, — усмехается, рассматривая свои ногти, по кромке которых ведёт подушечкой большого пальца. — Ммм, какой простор для фантазии, даже больший, чем когда я жива. Согласен же? Не говори, что нет! — тон с мечтательного сменился на по-детски обиженный. Терять здравый смысл и вести себя слишком может не только предвестник. Вам в лицо снова молча смотрят. Причём сейчас серьёзно, вы вообще редко видите Доктора без улыбки, часто рефлекторной или наигранной. — Или меня хорошо накрыло, или что-то не так, — сказано себе под нос, Второй слегка щурится. — Да, согласен. Знаешь, я не люблю, когда пациент орёт, руки трясутся. Поэтому всегда стоит или делать хорошую анестезию, или умерщвлять. На самом деле мне интересен процесс акта насилия, а не только медицинские аспекты всего, о чем я говорю тебе. Организм даже сам вернёт все твои органы на место, представляешь? За этим странно наблюдать. Если тряхонуть брюшную полость, кишки, желудок и другие органы сами собой встанут в правильное положение, а кишечник, благодаря сокращениям распутается. Ах да, трахея слишком узкая, чтобы засунуть туда что-то больше пальца, поэтому я сказал откровенную глупость, — он снова опирается головой о руку, смотрит на вас не мигая. — Зато в глотку и пищевод вполне влезет член. Но, как жаль, это слишком предсказуемо. Ещё и, вероятно, больно, кровь — не лучшая смазка. Не дай бог заработать инфекцию, ух, — лёгкая улыбка. — Я придумал шутку. Ты случайно не тушка курицы? Тогда почему я хочу и вполне могу тебя разделать? Пфх, — беззвучный смех и ладонь на лице — сам понимает, что сморозил бред. — Когда-нибудь проведём операцию вместе, — снова смотрит на вас, облизывает губы, ещё раз хихикнув. — Ты же боишься игл и, как я понимаю, чужой крови? Должно быть весело. «Что ты черт возьми такое несешь?» — единственная мысль в голове девушки, пока она, подперев голову кулаком, с безучастной улыбкой наблюдает весь этот театр. Ох, ладно, надо снова вливаться, а то что-то забылась. — Не понимаю, в чем проблема дополнить кровь чем-то более подходящим для скольжения, — скрестив на груди руки, откидывается на кресле, прикрыв глаза с видом задумчивым, как и следует учёным. — Да и не думаю, что инфекции опасны, я ведь регенерирую, а значит и не болею, как и ты, в прочем. Так что, не вижу никаких проблем с этой стороной вопроса, — отведя одну руку в сторону, мотает головой. — Регенерация — не равно идеальный иммунитет. И я попрошу ещё раз, Василиса. Хватит подыгрывать, — в миг веселья как небывало. — А то у меня кое-что щёлкнет. Ты ведь понимаешь, что я не шучу? — предвестник облокачивается удобнее, а вы прямо чувствуете, как он мрачнеет. — Всё здесь неправильно. Я не хотел ничего, что сделал. Даже шрам, который теперь всегда будет на твоём плече — этого не должно было случиться. Прошлый мой любовный опыт закончился на смерти девушки. Знаешь, как она умерла? — брови чуть дёргаются в невнятной эмоции. — Я перекусил её сонную артерию. Представляешь, насколько это больно? — вы слышите, что у Дотторе слегка дрожит голос. — Она посчитала меня жёстоким. Эта дура, зная меня, решила, что смерть итак смертельно больного человека это «слишком». Интересно, не слишком ли было бы для неё то, что случилось потом, — надменная усмешка и взгляд в сторону. — Знаешь, некоторые люди уже рождаются с дефектами. Гениальность — лишь обесценивание целей и мутаций мозга. Меня отчислили, пытались убить, сослали в пустыню — а что в итоге? Я сижу убитый и час несу бред какой-то девочке, а она даже не знает, что я должен делать вместо этих посиделок, — взгляд на вас. — Мне нужно сделать Коломбине антидот, отдать отчёты Панталоне, каким-то образом сотворить четыре заказа и после этого отчитаться Первому, ещё и Марионетке отдать чертежи. Не-хо-чу, — теперь смотрит куда-то в стену с боку от вас. — Ты лучшее, что сейчас есть в моей жизни, конечно же после науки. Можно хотя бы иногда почувствовать себя нормальным человеком, которого любят и так далее, — вы молчите, пытаясь переварить всё то, что вам сказали. Очень… Странное чувство. Дотторе ещё никогда не был таким искренним. — Не молчи, мне неловко. Не отрывая от предвестника серьезного взгляда, Василиса сама не могла понять, что чувствует, пока выслушивает слова партнёра. Кажется в голове все части мозаики складываются совсем не в ту картинку, которая подразумевалась изначально, будто вместо успокаивающего пейзажа, что должен принести собирающему умиротворение и лёгкость на сердце, глазам представляется картина мертвого леса, полного отчаяния и мрачных фигур — в нем нет жизни и места для радости, даже намека на хороший исход. Как и пути назад. Остаётся только войти, и надеяться, что конец твой будет быстрым. Почему так? А черт его знает, может в девушке что-то сломалось за это время. Настолько, что неосознанно игры тех слов, которые невольно выступали как своеобразный защитный механизм, перестали быть только шуткой настолько незаметно для нее самой, что впору ей задуматься — почему она так сильно начала жаждать исполнения его слов. Чтобы что? Чтобы отомстить за свою боль? Это её проявление жестокости? — Я уже сказала, что не подыгрываю тебе, Дотторе, — неожиданно холодный тон и не менее холодный взгляд. — Я прекрасно знаю, что ты не шутишь. За каждой из таких «шуток» стоят твои настоящие желания, и это я тоже прекрасно знаю. — медленно наклоняя голову к плечу, девушка сужает глаза, смотря на предвестника взглядом, наполненным эмоциями, что она и сама не в силах правильно описать. — Не понимаю только, к чему ты себя ограничиваешь, радость моя? — как ни странно, обращение не звучало издёвкой, как и не являлось ею на самом деле. — Боишься моего разочарования? Ох, право, ни в жизни не поверю, что ты не сможешь поправить мою память. Или даже личность? Сделать меня той, что будет счастлива ощущать все то, чем ты хочешь её одарить, настолько конченной мазохистской, что ей это будет даже нравиться. А потенциал ведь есть… — тень ухмылки промелькнула на лице, пока пальцы сами неспеша нашли на шее след от недавнего укуса, еще не до конца зажившего. — Сделаешь ее богом. Совершенным творением. Лучшим своим созданием и тогда, только тогда ты, любовь моя, будешь счастлив по-настоящему. Разве ты не видишь? Я всегда недостаточно. Даже сейчас. И буду такой всегда, пока не стану самой наукой, ты и сам понимаешь… Разве твоя идея плоха? — Василиса с нетипичным ей безразличием перевела внимание на колбы, мирно стоявшие на стеллаже. Девушка явно не в себе. Всё, что говорится сейчас, она бы ни за что не сказала ещё только вчера, еще пару часов назад, да даже завтра. И только архонтами известно, что перемкнуло в ее обычно светлой голове, что она позволила себе опуститься до такого. Хотя, она просто действительно согласна со своими словами в данный момент. — Признаться, я думала над ней с того самого дня, не было ни минуты, чтоб мысль об этом разговоре не терзала мне душу. Даже в моменты радости от твоего подарка… ты сказал тогда, что порча ускорит мое желание обладать силой, стать сильнее, хах. И знаешь, ты прав… Именно сейчас, в эту минуту я поняла, что ты прав. Ты должен воплотить каждую свою идею в жизнь, чтоб более никогда не сожалеть о том, чего не сделал когда-то из каких-то глупых, абсолютно бесполезных убеждений. Только не забудь, пожалуйста, перед этим усыпить мою личность, просто… ну… я все ещё чертовски сильно боюсь боли, — улыбнувшись, Василиса бросает на Дотторе взгляд совершенно пустых глаз, после почти сразу их прикрывая. — А ты… Ты и так «нормальный человек, которого любят и так далее», иначе из какого другого чувства люди могут согласиться на то, на что сейчас соглашаюсь я? Предвестник большую часть монолога смотрит на вас с недоумением. У него разве получилось?.. … Сломать вас до такой степени, что вы сами соглашаетесь на то, о чем он даже не говорил вам?