Книги из отдела тайн

       — Глава 3. ПРИГЛАШЕНИЕ        — Куда?        — Сириус, ты идиот? Откуда я знаю?        Ремус принёс с кухни сендвичи, печенье и горячее какао. На подносе, который он отлевитировал от кухни магией, накинув на него мантию-невидимку Джеймса. Сендвичи были высокохудожественные, с сыром, огурцами, помидорами, кусочками готовившейся для обеда курицы и каким-то странным, но вкусным соусом. Да, сразу видно - мародёров эльфы любили. Ребята их (бутерброды, не эльфов) уже с аппетитом умяли, а вот по половине кружки какао у каждого осталось, да и печеньки они ещё не трогали. Тогда Джеймс вдруг великодушно заявил, что он уходит из этой жизни пиршества в жизнь жутких историй из книги, а свои печеньки завещает Лили.        — Угу, герой. — Буркнула Лили, пытаясь не подавать виду, что обожает это печенье. Что, впрочем, было бесполезно, учитывая их жизнь в одной башне с одиннадцати лет, из-за которой многие мелкие предпочтения друг о друге знали.        — Когда Гарри спустился на кухню, все трое Дурслей ей уже сидели за столом и даже не подняли на него глаз.        Дядя Вернон загородил широкую багровую физиономию ут­ренним выпуском «Дейли Мэйл»...        — Что такое "Дейли Мейл"? — Тут же спросил Сириус.        — Откуда я знаю? — Огрызнулась Лили. — Судя по контексту журнал какой-нибудь.        — ...А тетя Петунья сосре­доточенно резала грейпфрут на четыре части, скрыв ло­шадиные зубы за поджатыми губами. Дадли выглядел рассерженным, угрюмым и, казалось, еще больше раздулся. Это кое-что значило, если учесть, что он и без того обычно занимал собой целую сторону квадратного стола.        — Мини-маггло-версия Слизнорта? — Расхохотался Сириус.       Лили посмотрела на него очень осуждающе.        Тетя Петунья положила ему в тарелку четверть неподслащенного грейпфрута, боязливо про­ворковав: «Это тебе, Дадли, милый»... Ну, знаете-ли! — Прервался Джеймс, но продолжать не стал.        — Ты говори, говори, Поттер. — Прищурившись, "ласково" сказала Лили.        — На этот раз-то с тобой что?! — Взорвался Джеймс. — Я просто хотел сказать, что они меня уже бесят. Я ещё не забыл, как они ему учиться не давали! Да они ведь и тебя бесят, ты просто пытаешься делать вид, что это не так!        — А... точно. — Помолчав, сказала Лили, словно сию минуту поняла о чём вообще речь.        Прекрати, Лили, они с Сириусом ничего не понимают. Точно, я же никому ничего не рассказывала про сестру! Я должна не подавать никаких знаков, что что-то имею к этой семье. Интересно, как долго в книге ещё не будут названы имена родителей Гарри? А может не будут названы вообще, как максимум имя отца, а тайна о матери Гарри так и останется тайной. Нет, ну и сыночек тогда получается, за период жизни, занявший целую книгу, не вспомнить имя родной матери... но откуда досада при этой мысли, неужели для тебя это так важно?        — Лили, ты в порядке? — Изменившимся тоном спросил Сохатый.        — Да, в-всё хорошо! — Быстро выпалила девушка.        — Ну, как скажешь — сомневающимся тоном сказал Джеймс. — Л-ладно, я дальше читаю... ...на что он только злоб­но посмотрел на неё. В его жизни произошли крутые и очень неприятные перемены с того дня, как он принес домой годовой табель успеваемости.        — А-а. — Понимающе протянул Питер.        Это никак не прокомментировали.        — Как всегда, дядя Вернон и тетя Петунья старались най­ти оправдания его скверным оценкам: тетя Петунья ут­верждала, что Дадли — очень одаренный мальчик, но требует особого подхода; дядя Вернон держался другой линии — ему был «не нужен сын неженка и зубрила». Столь же деликатно они касались обвинений в хулиганстве, записанных в табеле. «Он шумный маленький мальчик, но и мухи не обидит!» — восклицала тетя Петунья со сле­зой в голосе.        — В чём тогда вообще его проблема? — Спросил Питер про Дадли.        — Однако в конце табеля было несколько вежливых за­мечаний школьной медсестры, которым даже дядя Вернон и тетя Петунья не могли найти оправданий. Сколько бы тетя Петунья ни причитала, что Дадли крупный маль­чик со здоровым детским жирком и что растущему орга­низму необходимо много еды, факт оставался фактом — у поставщика школьной формы уже не было бриджей до­статочно большого размера.        — Это как надо было его откормить! — Изумился Сириус.        — Безумие. — Покачал головой Ремус.        — Острый глаз тети Петуньи различал неуловимый отпечаток пальца на ее сверкающих чистотой стенах и насквозь видел соседей, но отказывал­ся замечать то, что было очевидно школьной медсестре: какое там дополнительное питание! Дадли и так разнесло до размеров молодого кита из породы косаток-убийц.       Лили лишь закатила глаза на то, как Джеймс едва сдержался от смеха.        — А твой сын не обделён юмором, Сохатый! — Хмыкнул Сириус.        — Конечно, это же мой сын.        — И вот — после многих скандалов, где в ход шли такие веские аргументы, что от пол дрожал, (прошу заметить!) комнате Гар­ри, и потоков слёз, пролитых тетей Петуньей, — был объявлен новый режим. Диетическая программа, при­сланная медсестрой школы «Воннингс», она была прикреп­лена к холодильнику, из которого убрали все, что обо­жал Дадли, — газировку и пирожные, шоколадки и бургеры. И вместо этого наполнили овощами, фруктами и зеленью — «кроличьей едой», как выразился дядя Вернон. Чтобы умилостивить Дадли, тетя Петунья настояла, что­бы и вся семья села на ту же диету.        — Оу, Гарри, п... конец тебе! — Расхохотался Сириус.        — Он же вроде и так худой был, когда в зеркало смотрел?! — Выпалила Лили.        — Поэтому Гарри тоже получил свою четвертинку грейпфрута. Она была намно­го меньше, чем у Дадли. Тетя Петунья явно считала, что лучший путь поддержать моральный дух Дадли — это уверить его в том, что еды у него, во всяком случае, боль­ше, чем у Гарри.        — Прелестно, Туни. — С каменным лицом произнесла Лили.        — Туни? — Тут же переспросили мальчики.        Лили побелела.        — Эванс...        — Три слова. — Отрезала Лили. — Заткнись, отстань, читай.        — Ну нет, колись давай! Я же вижу, что ты как то странно реагируешь на мысли Гарри! — Не выдержал Джеймс.        Кажется, Лили захотелось внутри себя завыть, какая она дура, но слово не воробей. И хотя одна часть её велела унести тайну её поведения с собой в могилу; вторая не могла больше этого тихо терпеть. Она хотела, увидеть лица мальчишек, когда они всё поймут, и прежде, чем первая часть Лили успела её остановить, со рта уже сорвались слова:        — Да просто я его мать!        Ответом стала оглушительная тишина и четыре разинутых рта.        — Ш-ш-что? — Наконец переспросил Джеймс, не веря ушам.        — А Туни - имя моей сестры. — Уже тише, но не меньше психуя продолжила Лили. — Сестры, которая, да, очень подходит под описание, да иногда уже ведёт себя, как стерва, да, ненавидит меня, но не настолько же! — Она саданула кулаком по подушке. — Не настолько же, чтобы... растить племянника подкидышем только из-за пары детских ссор!        Но в последних словах, вместо убеждённости прозвучала мольба.        — Всё... будет хорошо. — Негромко, дрогнувшим голосом сказал Джеймс. — Я... ты... Я не допущу этого второй раз! — Он смотрел девушке прямо в глаза. — Я клянусь тебе, Эванс! Мы узнаем, как это должно случиться и просто не повторим своих ошибок. Не сделаем Питера Хранителем например. И выживем. И Гарри с нами.        — О-оу, у нас тут голубки. — Заулыбался Сириус.        — Заткнулся. — Велели ему сразу трое - Лили агрессивно, Джеймс убийственно, Ремус лениво.        — Продолжим? — Предложил Питер.        — Но тете Петунье было невдомек, что спрятано под все той же поднимающейся половицей в комнате наверху; у нее и мысли не возникало, что Гарри вовсе не собирает­ся следовать навязанной диете. Сообразив, что ему грозит все лето просидеть на одной моркови, он сразу послал к друзьям Буклю с призывом о помощи. Те, к их чести, не пожале­ли усилий.        — Хорошие друзья. — Одобрительно сказал Сириус. — К ним можно будет и сбежать, когда прижмёт.        — По своему опыту знаешь? — Усмехнулась Лили.        — Именно.        — Из дома Гермионы сова вернулась с большу­щей коробкой печенья без сахара... чего? Какой в этом смысл? (родители Гермионы были стоматологи)... Ли-или?        — А, да, я же справочник по маггловедению... — Лили закатила глаза. — Стоматологи, это магглы, которые лечат зубы. Проблемы с зубами у магглов часто вызывает сахар, вот и печенье дочь стоматологов прислала без него.        — А-а...        — А как вообще лечат зубы магглы? — Заинтересовался Ремус.        — У-у... — застонала Лили, — ну... без магии.        — Это понятно, — начал Ремус, — но...        — Так! — Воскликнул Сириус. — Они что, лезут какими-то штуковинами прямо в рот?        — Угумс, и скажи спасибо если с заморозкой... ну, с обезболиванием, то есть.        — Страшно, очень страшно. — Сказал Джеймс.        — У этой Гермионы небось крепкие я...        — Сириус!        — Нервы. — Закончил Бродяга. — А если они её на работу с собой брали? Жуть!        — Ну да. — Признала Лили. — Вырасти в стоматологическом кабинете мне бы не хотелось.        — Хагрид, хогвартский лесничий, не пожалел целого мешка твердокаменных кексов собствен­ного приготовления (к ним Гарри не притронулся — слишком велик был его опыт по части стряпни Хагрида). Миссис Уизли прислала их семейную сову, Стрелку, с чудовищных размеров тортом и пачкой пастилы. Бедня­га Стрелка была уже в преклонном возрасте и целых пять дней приходила в себя после такого путешествия. А на день рождения (который для Дурслей просто не суще­ствовал), Гарри получил сразу четыре великолепных тор­та — от Рона, Гермионы, Хагрида и Сириуса.        — О-о-о, друзья у него действительно хорошие!        — Но не очень умные. — Критично сказала Лили. — Питаться одним сладким целое лето... хоть бы тушёнки какой-нибудь прислали...        — Тушёнку, как и любые другие консервы, надо греть, а где ему?        — У него и сей­час еще оставались два и поэтому, предвкушая роскош­ный завтрак, который он себе устроит наверху, Гарри беспечально взялся за свой грейпфрут.        Неодобрительно хмыкнув, дядя Вернон отложил га­зету и хмуро уставился на собственную четвертинку грейпфрута.        — И что это? — проворчал он.        Тетя Петунья строго взглянула на него, кивком указав на Дадли, который уже прикончил свою часть и мрачно смотрел в тарелку Гарри маленькими поросячьими глаз­ками. Дядя Вернон обреченно вздохнул, взъерошив боль­шие густые усы, и взял ложку... Ахахах...        На этом моменте Лили, Джеймс и Ремус дружно покатились со смеху.        Не поняв причины, но чтобы напомнить, что он всё ещё присутствует здесь, Питер хихикнул вслед. После того, как друзья прочитали о его предательстве никто не знал как с ним говорить, он ли в нём виноват, надо ли злиться на него или искать причины, убивать или спасать. А потому просто отводили от него глаза.        — Чё ржёте? — Не понял Сириус.        — Есть грейпфрут... Ахахах... ложкой! — Смеялся Джеймс. — Это же грейпфрут, карл!        — Это причуды магглов, или будущего? — Весело спросил Ремус.        — Я не знаю! Я его только на фото видела. — Простонала смеющаяся Лили.        — Грейпфрут или будущее? — Подколол Сохатый.        — Это причуды воспитанных людей. — Отрезал Сириус. — И вообще-то, грейпфруты правильно есть ложками. Вы, вообще, знаете что это?        — Какой-то цитрус? — Весело сказала Лили.        — Да. — Сказал Сириус. — И его принято есть ложкой.        — Аристокра-ат! — Фыркнул Джеймс.        — Интильгенция. — Передразнил Сириус. — Я и не думал, что снобы одинаковые в обоих мирах!        — В дверь позвонили. Дядя Вернон поднялся с кресла и вошел в прихожую. С быстротой молнии, пока мать была занята чайником, Дадли стащил остаток отцовского грейпфрута.        — Чего и следовало ожидать. — Рассмеялся Сириус.        — Из прихожей донеслись звуки разговора, чей-то смех, и затем отрывистый ответ дяди Вернона. Парадная дверь захлопнулась, и послышался треск разрываемой бумаги. Тетя Петунья поставила на стол заварной чайник и недоуменно оглянулась: где это дядя Вернон?        Последнее Джеймс произнёс с клоунской интонацией.        Лили натянула на голову капюшон мантии.        — Где это староста Эванс?! — Обрадованно заорали мародёры.        — Дураки! — Жалобно и сердито дёрнулась Лили. — Это была замена фейспалму!        — Сама виновата! — Весело сказал Джеймс, а прежде, чем Лили нашла бы чем возразить снова начал читать: — Минуту спу­стя он вернулся, красный от злости.        — Ты! — рявкнул он на Гарри. — В гостиную, живо!        — У нас неприятности? — Спросил Сириус.        — Повежливее нельзя было? — Угрюмо и агрессивно спросил у книги Джеймс.        Сбитый с толку и ломая голову над тем, в каких гре­хах его подозревают на этот раз, Гарри встал и вслед за дядей Верноном пошел в соседнюю комнату.        — Итак. — Дядя Верной со стуком закрыл за ними дверь, твердым шагом дошел до камина и повернулся к Гарри с таким видом, словно собирался объявить ему, что он арестован. — Итак.        — Итак что? — Спросил Сириус.        Гарри так и подмывало спросить: «Итак что?»...        — Ты снова пророк? — Поинтересовался Ремус.        — Но он счел, что не стоит подвергать характер дяди Вернона такому испытанию с утра пораньше, учитывая, что его нрав и без того ожесточен голодным пайком. По­этому Гарри решил принять вид вежливой озадаченно­сти.        — Это только что принесли, — сказал дядя Вернон. Он угрожающе помахал перед Гарри исписанным лист­ком сиреневой бумаги. — Письмо. Насчет тебя.        Гарри растерялся еще больше. Кто мог написать о нем дяде Вернону? Да еще прислать письмо по маггловской по­чте? Дядя Вернон свирепо взглянул на Гарри и стал читать вслух:        — «Дорогие мистер и миссис Дурсли! Мы с Вами незнакомы, но я не сомневаюсь, что Вы немало слышали от Гарри о моем сыне Роне.        — Друзья! — Обрадовались ребята.        — К которым можно сбежать. — Одобрительно добавил Сириус.        — Как Гарри Вам, возможно, рассказывал, финал Кубка мира по квиддичу состоится в следующий понедельник вечером, и мой муж Артур сумел достать очень хорошие билеты благодаря своим связям в Департаменте магиче­ских игр и спорта.        — ЭТО ТО, О ЧЁМ Я ДУМАЮ?! — Расхохотался на радостях Поттер. — Его зовут на финал кубка!        — Если ты забыл, напомню, что о кубке мира говорили что-то Волди и... — Ремус замолк, не решившись произносить имя толи пока что друга, толи уже нет.        — Да не стану я предателем, это ошибка! — Заверещал Хвост.        — У меня есть идея. — Внезапно сказал Сириус.        — Какая?        — Империо. — Вместо ответа сказал Сириус, направив на Питера палочку.        Глаза Петтигрю вдруг опустели. Все остальные в шоке уставились на Сириуса. Питер встал с кровати и внезапно ушёл из спальни.        — И что это было? — Спросил Джеймс.        — Я велел ему идти учить уроки. — Пожал плечами Сириус. — А ещё сказал, что мы поссорились, а книги - его сон, и он теперь будет жить своей жизнью отдельно от нас, пока я не сниму заклинание. Книги сами прочитаем. Если окажется, что он - жертва я лично перед ним извинюсь, но я не верю в это.        — Где ты научился его применять? — Слабым голосом спросила Эванс.        — Два слова. "Мудаки" и "предки". Кстати, я ожидал от тебя других вопросов и возмущений.        — Их не будет. Выбора у нас не было. — Коротко ответила Цветочек, под изумлённые взгляды троих.        — Ты знал, на кого западать. — Снова шепнул Сохатому Сириус.        — А то! Я надеюсь, что Вы позволите нам взять с собой Гарри на матч, тем более что такая возможность выпадает раз в жизни — Британия не принимала у себя финал вот уже тридцать лет и добыть билеты крайне трудно. Мы, разу­меется, будем рады, если Гарри проведет у нас остаток летних каникул, и проследим, чтобы он благополучно сел на поезд в школу. Пожалуйста, ответьте как можно скорее. Лучше вос­пользоваться обычным способом, поскольку магловские почтальоны не сумеют доставить письмо в наш дом. Я не уверена, что они вообще знают, где он нахо­дится. В надежде вскоре увидеть Гарри искренне Ваша Молли Уизли, P.S. Надеюсь, мы наклеили достаточно марок». — Дядя Вернон закончил чтение. — Взгляни на это, — прорычал он.        Это был конверт, в котором и прибыло письмо мис­сис Уизли, и Гарри едва сдержал смех — конверт был сплошь заклеен марками за исключением един­ственного квадратного дюйма на лицевой стороне, куда миссис Уизли умудрилась втиснуть написанный бисер­ным почерком адрес Дурслей.        Парни с вопросом уставились на Лили, лицо которой постепенно расплывалось в улыбке, и в конце концов та прыснула, хотя явно пыталась удержать смешки при себе.        — Что? — Спросил Ремус.        — Маггловские штучки. — Снова прыснула Лили. — Великоувожаемый Вернон мог бы тоже посмеяться.        — Ну… она наклеила достаточно марок, — сказал Гар­ри таким тоном, будто подобную ошибку мог совершить кто угодно.       Откровенно ржущую Лили уже просто никак не прокомментировали.        — Глаза дяди сверкнули.        — Почтальон это заметил, — процедил он сквозь зубы. — Ему было очень интересно, откуда такое пись­мо пришло. Потому-то и позвонил. Кажется, он нашел это забавным.        Гарри ничего не ответил. Возможно, кто-то и не понял бы, почему дядя Вернон поднимает такой шум из-за чрезмерного количества марок, но Гарри слишком дол­го прожил с Дурслями и знал, как безумно их раздражает все хоть сколько-нибудь необычное. Не дай бог кто-то подумает, что они связаны (пусть даже и отдалённо) с такими людьми, как миссис Уизли.        — Бедолага. — Вздохнул Сириус про Гарри.        Дядя Вернон грозно смотрел на Гарри, а тот старал­ся сохранить на лице самое невинное выражение. Если сейчас повести себя правильно, то можно запросто по­пасть на самое интересное событие за всю свою жизнь. Гарри ожидал, что скажет дядя Вернон, но тот по-прежнему не произносил ни слова, вперив в племянни­ка злобный взгляд. Наконец Гарри решился нарушить молчание.        — Так что... я могу поехать?        Багровую физиономию дяди Вернона исказила лег­кая судорога. Усы встали дыбом. За этими усами сейчас происходила ожесточенная схватка двух основных дя­диных инстинктов, вступивших в острое противоречие. Разрешить Гарри ехать, значит, сделать его счастливым, а против этого дядя Вернон неустанно боролся трина­дцать лет. С другой стороны, отъезд Гарри избавлял от него на две недели раньше, чем можно было надеяться, а дядя Вернон не выносил присутствия Гарри в своем доме.        — Да, кстати, Сириус, если ты снова умудришься загреметь в Азкабан, я тебя со своего того света достану. — Сообщил Джеймс.        — Не-ет, Сохатый, это если снова ухитришься сдохнуть, я тебя с того света достану и снова на него отправлю. — Ласково сказал Сириус.        — Непреложный обет? — Бесстрастно предложил Ремус.        — Ой, да иди ты!              — Кто эта женщина? — спросил он, неприязненно разглядывая подпись. — Вы ее видели, — ответил Гарри. — Это мама моего друга Рона, она встречала его, когда мы приехали на Хог... на школьном поезде в конце прошлого семестра.        Он чуть было не произнес «Хогвартс-Экспресс», но это был верный путь взбесить дядю. Во владениях Дурслей никто даже не упоминал вслух названия школы Гарри.        — Серьёзно, вот настолько всё плохо? — Спросил Сириус.        — Лили, твоя сестра и сейчас такая? — Спросил Рем.        — Угумс. — Скучным тоном сказала Лили. — Не скажу, что в описании её семьи меня вообще ничего не удивляет, всё таки такого я не ожидала, но вот про запрет на произношение некоторых слов... могу поспорить, что там и само слово "магия" табуировано.        — Это жесть. — Сказал Джеймс. — Дядя Вернон скривил широченную физиономию, словно припоминая что-то очень неприятное.        — Толстуха такая? — проворчал он наконец. — С ку­чей рыжих детей?        — За Уизли и двор! — Рявкнул Сириус, так, что все подскочили.        — Гарри нахмурился. Это уж явная глупость со стороны дяди Вернона — обзывать кого-то толстухой, когда его собственный сын Дадли был именно таким лет с трех, а теперь и вовсе стал больше в ширину, чем в высоту. Дядя Вернон вновь внимательно перечитывал письмо.        — Квиддич, — пробормотал он. — Квиддич — это что еще за чепуха?        — Сам ты чепуха! — Возмутились Джеймс и Сириус, и, как ни странно, Лили.        Впрочем, не очень-то и странно, на втором курсе она пробовалась в факультетскую сборную, но уступила Джеймсу. С этого момента они стали не только противниками, но и соперниками. Именно со второго курса они постоянно старались друг друга уколоть и перегнать. И если Джеймс обычно не обращал внимания на учёбу, то пытаясь обойти Лили начинал это делать, а вслед за ним подтягивался Сириус.        Гарри опять почувствовал раздражение.        — Вид спорта, — отозвался он нехотя. — Играют на метлах...        — Ладно, ладно! — торопливо прервал его дядя Вернон.        Гарри не без удовлетворения заметил, что дяде ста­ло не по себе, — он не мог вынести слово «метла» в плане летательного аппарата в сте­нах собственной гостиной и вновь поспешил укрыться за чтением письма. По его губам Гарри разобрал слова: «Пришлите ответ обычным способом». Дядя сдвинул брови:        — Что это она имеет в виду «обычным способом»? — Фыркнул он.        — Сову очевидно. — Сказала Лили.        — Это должна говорить ты, но напоминаю, что это магглы. — Сказал Джеймс.        — Они люди, и должны быть достаточно умны, чтобы за тринадцать-то лет проживания в одном доме с волшебником понять зачем ему сова. — Отрезала Лили.        — Обычным для нас, — пояснил Гарри и, прежде чем дядя успел остановить его, добавил: — Вы же знаете, у нас совиная почта.        Дядя Вернон вскипел, как будто Гарри произнес не­пристойное ругательство. Затрясшись от злости, он не­рвно оглянулся на окна, словно ожидая увидеть кого-то из соседей, прижавших уши к стеклу.        — Сколько раз тебе повторять, чтобы ты не упоминал всей этой пакости под моей крышей? — прошипел он, и его лицо приобрело густо-фиолетовый оттенок. — Здесь даже одежда на тебе та, что мы с Петуньей надели на твою неблагодарную спину!        — Ну и слог у него! — Хмыкнул Ремус.        — Сразу после того, как Дадли она надоела, — закатил глаза Гарри.        И в самом деле, на нем был свитер размеров на пять больше чем надо, так что рукава при­ходилось закатывать едва ли не наполовину, а свисал он ниже пузырей на коленях его потрепанных джинсов, ко­торые тоже висели мешком.        — Не смей так разговаривать со мной! — яростно взревел дядя.        Но Гарри не собирался молчать. Миновали те дни, ког­да ему приходилось безропотно исполнять каждый пункт идиотских дурслевских правил. Он обошелся без диеты Дадли и не позволит дяде Вернону помешать ему поехать на Чемпионат мира по квиддичу, как бы тому ни хотелось.        — Мой пацан. — Одобрительно сказал Сириус.        — Вообще-то мой. — Возразил Джеймс.        — И мой. — Констатировала Лили.        — А можно тогда и мой заодно? — Хмыкнул Ремус.        — Гарри сделал глубокий успокаивающий вдох и сказал:        — Ладно, хорошо, я не увижу Кубка мира. Теперь я могу идти? У меня там не закончено письмо к Сириусу. Вы зна­ете — мой крестный отец...        В яблочко. Крас­нота пятнами схлынула с лица дяди Вернона, и оно ста­ло похожим на плохо перемешанное черносмородино­вое мороженое.        — Ты... пишешь ему, да? — В голосе дяди Вернона про­звучала претензия на спокойствие, но Гарри видел, как зрачки его маленьких глаз сузились от страха.        — Ага, — ответил Гарри. — Я уже давно ему не писал, он может подумать что-нибудь не то...        И остановился, наслаждаясь действием этих слов. Он почти видел, как закрутились колесики под густыми, тем­ными, разделенными идеальным пробором волосами дя­дюшки. Если помешать Гарри написать Сириусу, тот мо­жет подумать, что Гарри тут плохо. А если запретить ехать на Кубок мира, Гарри напишет Сириусу, и маньяк-убийца будет знать, что его крестнику пло­хо.        — Ахах, ну хоть как-то я пригодился! — Рассмеялся Блэк. — А у нас тут шантаж!        — Н-да красиво он его. — Признала Лили.        — Выбора не остаётся. Гарри наблюдал, как у дяди в мозгу крутятся шестерёнки, словно здоровенная усатая физиономия была прозрачной. Мальчику стоило больших усилий сдержать улыбку и сохранить безраз­личный вид. И вот наконец...        — Ну ладно. Можешь ехать на этот чертов... на эту глу­пость... короче, Кубок мира. Напиши этим... этим Уизли... пусть имеют в виду... они должны сами забрать тебя. У меня нет времени таскаться с тобой через всю страну. Можешь валить к ним хоть до конца лета. И еще, скажи сво­ему крёстному отцу... напиши ему что едешь.        — Ну разумеется, — просиял Гарри.        Он повернулся и пошел к дверям гостиной, борясь с желанием вопить и прыгать от радости. Он поедет! Он по­едет к Уизли, он поедет на Чемпионат мира по квиддичу! В холле он едва не налетел на Дадли, притаившегося за дверью с явной надеждой подслушать, как Гарри влетит. Широкая улыбка на его лице сразила его наповал.        — Замечательный завтрак, верно? — спросил Гарри. — Я просто объелся, а ты?        — О-О-О ЗАСКАМИЛИ МАМОНТА! — Заорали Мародёры.        — Дур-рдом. — Вздохнула Цветочек.        И смеясь над изумлением братца, Гарри помчался к себе В комнату перемахивая через три ступеньки сразу. Там его поджидала Букля. Она сидела в клетке, уставив-шись на него громадными янтарными глазами, и щелкала клювом, показывая, что чем-то недовольна. Тотчас же обнаружилась и причина ее недовольства.        — Ой! — воскликнул Гарри. Нечто наподобие серого, покрытого перьями теннисного мяча ударило его по голове. Гарри потер висок, озираясь в поисках источника и увидел крохотную сову, настолько маленькую, что она могла бы уместиться в его ладони.        Она возбужденно носилась по комнате, словно шальная Шутиха. Тут только он обратил внимание, что к его но­гам упало письмо. Наклонившись, Гарри узнал почерк Рона.        Гарри! Папа достал, билеты! Ирландия против Болгарии, в понедельник вечером! Мама пишет маглам, чтобы те разрешили тебе остаться. Они уже могли получить письмо — не знаю, насколько магловская почта быстрая. Все равно решил написать тебе. Отправ­ляю это письмо с Сычом.        — Сычом?        — Гарри задержался на слове «сыч», затем поднял глаза на малютку-сову, кружившую вокруг абажура под потол­ком. Меньше всего на свете она походила на сыча. Хотя, может он не разобрал подчерк Рона? Гарри вернулся к письму.        Мы приедем за тобой, нравится это твоей стукнутой родне или нет;        — Вот это я понимаю - друг! — Расцвёл Сириус, словно это ему такое только что пообещали.        Нет, то, что касалось отношений Гарри с Дурслями он воспринимал определённо очень близко к сердцу.        — Ты не можешь пропустить Кубок мира. Но мама и папа считают, что сначала для вида надо все-таки спросить их разрешения. Если они согласятся, срочно присылай Сыча с ответом — мы приедем и заберем тебя в воскре­сенье, в пять часов. Если они скажут «нет», опять-таки быстро присылай Сыча, и мы все равно увезем тебя в пять часов в воскресенье. Гермиона приезжает сегодня днем. Перси приступил к работе в Департаменте международного магическо­го сотрудничества. Пока будешь у нас, не упоминай даже слова «заграница», если не хочешь, чтобы он заго­ворил тебя до смерти. До скорой встречи, Рон.        — Уймись! — Крикнул Гарри, когда маленькая сова про­неслась прямо над его головой, что-то отчаянно вереща — видимо, очень гордясь, что доставила письмо по назначе­нию. — Давай сюда, понесешь мой ответ обратно!        — Видимо это сова-самоучка. — Сказал Ремус.        — А? — Вытаращились на него друзья.        — Отец рассказывал. Он же раньше постоянно в походы какие-то ходил по работе вот и... — Лунатик осёкся, чтобы не отходить далеко от темы и продолжил. — Обычно почтовых сов выводят и обучают волшебники, но бывает, что когда сова становится более старой и медленной, хозяева избавляются от неё, оставляя в лесу и веля не возвращаться. Изредка эти совы оказываются ещё достаточно дееспособными, чтобы выжить в лесу пару-тройку лет и завести потомство. А потом это потомство самостоятельно учится работать с волшебниками ведь почтовые виды сов исключительно собственной добычей питаться уже не могут, им нужна подкормка людей, совиные вафли там... пищеварительная система уже так устроена. Кто научился - тот выжил. Только этим совятам потом всегда очень сложно найти хозяина и они очень шебутные.        — Ого... это очень интересно! — Сказала Лили.        — Почему-то никогда об этом не задумывался... — произнёс Сириус. — А теперь столько вопросов о других маго-существах в голове...        — Иногда вообще интересно задумываться о том, о чём не принято думать. — Глубокомысленно закончил Сохатый.        Сова спорхнула на верхушку клетки Букли, та холод­но покосилась на гостью — вот только попробуй подой­ди ближе!        Гарри взял своё орлиное перо...        — Придурок неопытный, перья воронов удобнее. — Наставительно сказала Лили.        — Чёрта с два! Я за орлиные! — Воскликнул Джеймс.        — Вам не кажется, или это немного неважно? — Спросил Сириус.        — Чистый кусок перга­мента и написал:        Рон, все в порядке. "Моя стукнутая родня" сказала, что я могу ехать на все четыре стороны до следующего лета. Встретимся завтра в пять. Не могу дождаться. Гарри.        Он сложил это послание в несколько раз и с большим трудом примотал к левой лапке крошки-совы, пока та взволнованно скакала на правой. Едва письмо было за­креплено, сова вновь отправилась в путь — через окно свечой взмыла в небо и пропала из виду. Гарри повернулся к Букле.        — Ты готова к долгому путешествию? — спросил он.        Букля с достоинством ухнула.        — Сможешь отнести это Сириусу? — Он взял письмо. — Подожди, я только допишу.        Он вновь развернул пергамент и торопливо приписал:        Остаток лета я пробуду Рона Уизли. Пиши мне туда. Его отец достал билеты на Чемпионат мира по квиддичу!        Закончив письмо, он привязал его к лапе Букли — та держалась необычайно спокойно, словно желая проде­монстрировать, как должна себя вести настоящая, серь­езная почтовая сова.        — Зато этот недо-Сыч веселее. — Возразил Сириус.        — Я буду у Рона, когда ты вернешься, ясно? — сказал ей Гарри.        Она нежно ущипнула его за палец, со свистящим шо­рохом развернула огромные крылья и вылетела в откры­тое окно. Гарри провожал ее взглядом, покуда она не исчезла из глаз, потом нырнул под кровать, вынул заветную дос­ку и достал из тайника изрядный кусок торта.        Он сидел на полу и ел, наслаждаясь нахлынувшим на него счасть­ем. У него торт, а у Дадли ничего, кроме грейпфрута; на дворе — солнечный летний день, завтра он на много месяцев расстанется с Тисовой улицей, шрам больше не болит, и впереди — Чемпионат мира по квиддичу. И можно пока ни о чем не волноваться — даже о Лорде Волан-де-Морте. Конец главы. — Объявил Джеймс.