Mud / Грязь

— Я позабочусь о ней, только подвинься. Мягко убираю голову спящей ученицы с его груди. Энакин смотрит на меня внимательно и растерянно. — Настоятельно советую тебе уйти, придурок. У тебя есть всё, надо только удержать это, — заставляю себя улыбнуться. — Давай просто смиримся с обстоятельствами. У нас с тобой всё хорошо. У тебя с Падме, вероятно, тоже наладится, если ты оторвёшь задницу от моего дивана и пойдёшь к ней. Не заставляй меня думать, что я переживаю за неё больше, чем ты. Он поднимается, пристально смотрит мне в лицо, а затем усмехается: — Мне кажется, это первый шаг к тройничку. Я фыркаю в ответ. Энакин наклоняется, мягко проводит рукой по краю моей туники и целует меня так, что я начинаю недоумевать, какого хрена отпускаю его. "Остерегайся своих желаний," — думаю я, намеренно позволяя ему прочитать мысль. Я просыпаюсь от запаха кафа и бекона. В последний раз такое случалось, когда у меня ещё была падаванская косичка. На моей кухне ярко светит утреннее солнце, а на накрытом столе лежит стопка дымящихся лепёшек. — Это гораздо лучше, чем мой вчерашний завтрак, не говоря уже о том, что я ем один, — заявляю я, делая первый глоток из чашки. Асока наливает сироп себе в тарелку. — Если вчера вам готовил завтрак Энакин, вы однозначно заслуживаете компенсации. Это меньшее, что я могу сделать после того, как два раза за неделю уснула на вашем диване. — Можешь засыпать у меня, когда пожелаешь: мне нравится, когда ты здесь. А то иногда бывает одиноко. Она криво усмехается и говорит, что, возможно, если я возьму нового падавана, то он не только будет выводить меня из себя, но и принесёт какую-то пользу. На самом деле она права: ученик помог бы мне дистанцироваться от Энакина и занял бы мои мысли. Хотя наша с ним связь уже занимает всё, и я даже не могу представить себе жизнь с кем-то другим, кроме него. — Не говори Энакину, но я больше не буду брать учеников. Мне хватило его на всю оставшуюся жизнь, — наконец отвечаю ей. "И я уже достаточно наломал дров." — Вчера мы говорили о тебе... — замолкаю на секунду, раздумывая, стоит ли продолжать, но, как обычно в последнее время, чувствую, что выбора нет. — Боюсь, твой Мастер не замечает, что ты больше не ребёнок. Возможно, я тоже не слишком подхожу на это роль, но...если что, лучше обращайся ко мне... Она застыла с вилкой, поднесённой ко рту, после чего рассмеялась. — Я правильно вас поняла? Энакин ведет себя дерзко, но он ещё не пришёл в себя после того, как нашёл мои прокладки. Так что я не стану говорить с ним на эту тему... — Асока кладёт еду в рот с задумчивым видом и слегка краснеет. — Честно говоря, "страсти нет" звучит довольно расплывчато, а запрет на привязанность не обязательно предполагает целомудрие. Так ведь? Она одаривает меня смущённой и одновременно лукавой улыбкой, а я не могу сдержаться и улыбаюсь в ответ. Тема больше не вызывает у меня неловкости исключительно благодаря Асоке. — Твой Мастер придёт в бешенство, если узнает, что я сказал тебе такое, но на самом деле это вопрос интерпретации кодекса и личного выбора. Сила не запрещает естественные позывы, остаётся только понять, сможешь ли ты состыковать их с кодексом и как это сделать. — Звучит...сложно, — отвечает Асока, задумавшись так крепко, что мне хочется её обнять. — Это действительно непросто, но и не обязательно — поэтому многие джедаи просто отказываются от этого. В основном это касается твоих границ: ты должна осознавать, как далеко можешь зайти, не ступив на скользкую дорожку. Полагаю, ты достаточно умна, чтобы понять, что значит "никакого потомства"... — гляжу на неё, подняв бровь, а она немного смущённо кивает в ответ. — Что же касается запрета на привязанность, то это невозможно решить раз и навсегда: в течение жизни тебе придётся приспосабливаться к обстоятельствам. А отсутствие страсти может означать, что мы должны всегда уметь отпускать... — Из меня не выйдет хорошего джедая: у меня проблемы с нарушением границ...Гипотетически! — резко отвечает она на мой хмурый взгляд. — Сила, вы последний, от кого я ожидала услышать эту лекцию. — Мне постоянно говорят, что я не выгляжу способным на такое — может мне пора задуматься? — хихикаю в ответ, пожимая плечами. — Я такой же, как все остальные, Асока: я несовершенен, и мне тоже нелегко. Её улыбка ясно говорит о том, что ей хочется продолжить эту тему, но я не даю: — Какое у тебя сегодня расписание? — Урок у Мастера Синубе и тренировки. Хотя Энакина наверно не будет в храме... — она тактично проверяет мою реакцию. — Можете потренироваться со мной? — Сначала мне придётся выслушать нотации от Мастера Винду, а потом от Воса, хотя я сам не в восторге от такой перспективы. Храм продолжает зализывать раны. Я иду по его коридорам с неуместной улыбкой. Моя жизнь рушится, а мне абсолютно плевать. Перекладывать ответственность — даже на самого неподходящего для этого человека — восхитительно. Я перестал быть самим собой — это одновременно и страшно, и прекрасно. Мы с Винду ведём серьёзное обсуждение вчерашнего нападения, а уголки моих губ невольно ползут вверх. Эту улыбку не могут стереть ни его скептические комментарии о моём недомогании, ни ехидные замечания о том, что до меня было невозможно дозвониться. Однако, досада Винду не мешает ему включить меня в список на завтрашнее заседание Совета и поручить нам с Квинланом поиск Танн. Энакин скорее умрёт, чем отпустит нас одних, а я даже не злюсь на него. Должно быть, он всю ночь пытался наладить отношения с Падме и складно врал — не считая других дел, о которых я даже представления не имею. Интересно, эта женщина верит хотя бы в часть его лжи ? Ей больно? Может быть, ей вообще плевать? Делаю глубокий вдох, чтобы отвлечься от этих мыслей. Я почти наверняка ещё способен на большее, чем спать с бывшим учеником. Для начала неплохо бы пообщаться с напарником. Нахожу Квина у арены, где Асока сражается с высоким мальчиком. Подростки болеют за неё: парень либо что-то им сделал, либо просто заслуживает такого отношения. По стилю её боя можно предположить, что для неё это личное. Увидев меня, она на секунду запинается. Я испытываю вину за это, но в то же время и нелепое удовольствие. Квин притворяется, что не заметил моё идиотское выражение лица, и рассказывает о том, что при допросе Синг раскопал несколько имён, которые стоит проверить, после чего кивает в сторону Асоки: — Пришёл поинтересоваться, не сказал ли Онака ей что-нибудь, но она занята выбиванием дерьма из какого-то парня. — Я обедал с ней вчера, надо было спросить у неё, — ответил я. — Но ты не спросил, потому что думаешь не головой, а "световым мечом". — Говорит энтузиаст "светового меча". Квин кладёт тяжелую ладонь на моё плечо и признаётся с ухмылкой: — Мой энтузиазм в основном зависит от спарринг партнёра. Раздосадованный противник Асоки отказывается от предложенной ею руки. Она покидает арену, с трудом умудряясь не шататься, и приветствует нас кивком головы. — Никогда не видел столь удачного сочетания красоты и опасности, — подмечает Квин, и я наслаждаюсь её ухмылкой. Она выслушивает, зачем мы пришли, и хмурится, пытаясь вспомнить. — Орра и Хондо спорили, как муж и жена. Она настаивала на возвращении на Корускант, а он всё говорил, что на улице, прошу прощения, "сраная буря", и с таким же успехом она может тянуть за хвост ранкора. Ей нужно было увидеться со своим работодателем — по их словам я поняла, что это кто-то очень жирный, даже для хатта. — Это сильно сужает список. Предлагаю пройтись по моим осведомителям после обеда. Если ты не планировал очередных спаррингов со Скайуокером, — говорит Квинлан, обращаясь ко мне. — Я могу сделать перерыв, — сухо отвечаю ему. — Ты так часто поднимаешь эту тему, что я начинаю подозревать тебя в желании потренироваться с нами. Любопытно, что Энакин, в свою очередь, хочет присоединиться к нашей миссии. Даже не знаю, что хуже. Асока смотрит то на меня, то на Квинлана, наблюдая за обменом репликами, смысла которых, хотелось бы верить, она не понимает. — Уверена, что они смогут работать вместе и не поубивать друг друга, — вмешивается она. — Они же благоразумные. Мой друг хлопает её по заднему лекку, и она говорит, растягтвая слова: — Я бы никогда не позволила вам тренироваться в одиночестве, дядя Квин. Он так закашлялся от смеха, что я аж начал опасаться за его жизнь. — Сила знает, я уже долго тренируюсь один... — увидев мой хмурый взгляд, он корректирует свой ответ. — С радостью приму твоё предложение, как только ты станешь рыцарем, падаван. Позже в этот же день я жду Квина в прокуренной забытой Силой кантине, привалившись к барной стойке. Его информатор явно переживает синдром отмены спайса: невнятная речь и ускользающее внимание определённо не способствуют допросу. Мой друг наконец заканчивает и говорит мне: — Наша хаттша меняет местоположение каждый день. Сейчас она в районе Ф'ту. Мы подвергаем опасности всех, с кем разговариваем — этот был напуган до смерти. Вот бы подонки так боялись джедаев. Но, к сожалению, наши угрозы не действуют так, как угрозы сепаратистов. Энакин бы нашёл способ это исправить. Не могу поверить, что подумал такое. Его участие в этой миссии было бы неуместным — одна мысль о том, что мне придётся терпеть его и Квина вместе, вызывает у меня головную боль. Я бы радовался его отсутствию, если бы только мог прекратить воображать, как он прижимает Падме к матрасу. Отель Королева Каэрлии был идеален десяток лет назад. Теперь, невзирая на попытки сохранить статус, потёртые гобелены и потрескавшаяся лепнина придают скорее вид упадка, а не роскоши. Местная фауна соответствует зданию: грязная и пыльная. Квин пропускает меня вперёд. — Твой черёд блистать, Переговорщик. Прыщавый парень за деревянной стойкой администратора оглядывает нас с ног до головы. Незаметно взмахнув рукой, говорю, что у нас назначена встреча, и он даст нам ключи от чердака. Парень задумчиво повторяет мои слова, записывая их на клочке бумаги. Оборачиваюсь к Квину. — Эти люди не против предать Танн, если она об этом не узнает. Пожалуйста, не размахивай мечом и не зли всех вокруг, включая меня. — Понял: меч не трогаю, рот держу на замке. Судя по твоим опасениям, ты слишком долго работал со Скайуокером. Кстати, где он? Так и работает телохранителем у сенаторов? Я не удостаиваю его ответом, и мы вместе идём к лифту. Двери разъезжаются, и мы видим номер люкс прямо как из старой голодрамы: отделанный тёмным деревом, с красными плотными бархатными шторами — не говоря уже о телохранителях, хватающих нас за плечи, и грудастой женщине, сидящей, скрестив ноги, за сверкающим обеденным столом. — Наш незапланированный визит совершенно неуместен, — начинаю я. — Мы лишь надеемся, что ваш босс простит нас, когда узнает новости об Орре Синг. Проблеск паники в глазах женщины при упоминании охотницы за головами подтверждает, что я разыграл верную карту. Она поджимает губы и молча проводит нас в соседнюю комнату. Сама мама-хаттша распласталась на слишком маленькой для неё кровати и лениво жевала чипсы из мха, хватая их пригоршнями с серебряной тарелки. Её многочисленные подбородки были усыпаны крошками. Хатты хороши своей предсказуемостью: надо дёрнуть за ниточки денег или самосохранения, и они точно не удивят тебя. Сегодня будет достаточно припугнуть. Всю прошлую неделю в голоновостях говорили о том, что Синг причастна к нападению на Корускант. Следующим козлом отпущения станет леди-хатт, благодаря которой оно стало возможным. Я обещаю ей, что Совет — и, возможно, все остальные — забудут об этом, и получаю названия двух планет. — Пойдёт, — говорит Квин, когда я возвращаюсь. — В конце концов, есть не так много мест, где можно спрятать армию. Мы договариваемся, что обсудим следующие действия в столовой храма. Толпа в столовой не мешает моему другу пристально разглядывать меня, пока он думает, куда поехать дальше. Я говорю, не отрывая взгляда от своей тарелки: — Отправляйся на поиски Танн с кем-нибудь другим. Избавившись от меня, ты избавишься и от Энакина. — Это наше задание, Кеноби — мы работаем над ним с самого начала. Если Скайуокер должен поехать с нами, пусть едет. Я буду вести себя прилично, если только вы не начнёте целоваться взасос у меня на глазах, — он видит моё выражение лица и кривится. — Кватская мать, когда ты трахаешься, у тебя вид обдолбленного галлюциногенами. — Давай смотреть правде в глаза, — я понижаю голос в надежде, что он последует моему примеру, — ты одержим моей половой жизнью. — Да нет, придурок, просто не могу представить себе, как вы с ним... — Квин делает руками непристойный жест, который мне хочется развидеть. — К счастью, тебе и не нужно это представлять, так что даже не вздумай задавать свой вопрос. — Ты несправедлив! — ворчит он в крайнем разочаровании. — Представь, что у тебя есть друг — хороший парень, не считая того, что он женат на кодексе с шестнадцати лет, а ему уже шестьдесят. Несмотря на все твои героические попытки найти кого-то, кто согреет ему постель, у него за всю жизнь было только две партнёрши — человеческие женщины, блондинки с голубыми глазами и светлой кожей, примерно одного с ним возраста, зануды и всезнайки. Как только появился намёк на серьёзные отношения, он тут же их бросил, не моргнув глазом. И вот, однажды ты узнаёшь, что этот парень облажался настолько, что трахает мальчишку, да ещё и самого говнистого из всех, когда-либо живших в храме. Естественно, ты бы заподозрил, что не знаешь чего-то важного о мальчике. В конце концов, твоя нерушимая уверенность в том, что размер рукояти меча напрямую связан с кое-какими другими размерами, поколебалась бы. Клянусь Центром галактики, я заслуживаю знать, кто у нас самый крутой. Рыцарь-иторианец, сидящий за соседним столиком, поворачивает голову в нашу сторону. Я закусываю губу, давясь смехом, и не уверен, хорошо или плохо, что я не покраснел. — На месте этого друга я бы уже всё понял, — дразню я Квина, — и оплакивал своё время, потраченное впустую на попытки познакомить его с девушками. — Действительно, аж сердце разрывается. А знаешь, что ещё? Я не в состоянии наслаждаться тем, что впервые за долгие годы вижу тебя счастливым, потому что прекрасно понимаю, чем это закончится, и не могу понять, как до тебя не доходит. — Да я понимаю — у меня даже видение было, — ляпнул я и тут же пожалел, — как мы с Энакином пытались убить друг друга. — Поверь, ты не первый, кто представляет себе, как убивает Избранного. Уверен, твой Мастер говорил тебе, что сны со временем проходят. — Энакин тоже это видел, и мы не спали. Он...спровоцировал это видение. — Какого хрена вы... — Квин прикрыл глаза. — Ладно, забудь, что я спросил. Расскажи ещё про видение. — Вокруг всё горело. Либо я, либо он...в какой-то мере я и хотел погибнуть. Сказав это, я словно очистил рану от гноя. Видение сбудется, мы оба обречены. Я понял это настолько отчётливо, что удивился, зачем сопротивлялся раньше. Мы можем лишь наслаждаться падением. Я ощутил себя скорее свободным, нежели обреченным. — Я обожаю эту твою глупую улыбку, как никто другой, так что мне неприятно об этом говорить: ты не можешь изменить свои видения, но ещё не поздно принять какие-то меры, — с таким же успехом он мог сказать, что мне придётся ампутировать инфицированную руку. Увидев отчаяние на моём лице, он перестал хмуриться и взъерошил мне волосы на макушке, как делал, когда мы были падаванами. — Чаще всего видения сбываются именно из-за того, что в них верят, Оби-Ван.