P.S. We promise to love each other

      Его глаза округлились, а рот немного приоткрылся в удивлении.       — Ты пошутил, Дазай? — сказал он в трубку, но звонок уже был сброшен. — Пошутил. — повторил он, но уже самому себе.       Он медленно опустил телефон, пытаясь вникнуть в саму суть сказанного и упорно найти какой-то другой смысл. Но сколько бы он не прокручивал одни и те же слова в голове, они не приобретали другого значения. У него было странное ощущение. Он не знал, как реагировать и что ему нужно сделать. Он не стал перезванивать, и Осаму тоже этого не делал. Но Чую всё равно не покидала мысль, что он должен что-то сделать. Ни один из них не звонил на протяжении двух следующих дней, и это может показаться мелочью, но не тогда, когда ты начинал и заканчивал с этого каждый божий день. Чуя не звонил, потому что не знал, как ему нужно себя вести. Молчать или лучше будет поговорить? А что он скажет? Это было сложно. Чуя не знал, как ему нужно реагировать. Дазай же не мог решиться, потому что ему было страшно услышать, что Чуя хочет прекратить общение, что Дазай ему теперь неприятен. И пусть для Осаму это была просто фраза, он был уверен, что Чуя вложил в неё намного больше смысла. Осаму говорил, что встречается с парнем, но это не значило, что Чуя нормально относится к этому и уж тем более, что хочет тоже.       Первым после четырёх невыносимых для них обоих дней сдался Чуя.       Трубку подняли буквально через пару гудков. Но ни один из них почему-то не говорил.       — Осаму, — позвал Чуя после долгого молчания.       — Мг, — еле слышно откликнулся он.       — Нам, наверное, нужно поговорить, мы не сможем молчать вечно?       — Да, наверное, — согласился Дазай, но он звучал так по-другому. Стало непривычно слышать его таким. — Я выпил в тот день и сказал, не подумав, поэтому, если ты хочешь, то забудь просто и всё, — сказал он уже более будничным тоном и скорее даже так, будто ему самому было всё равно.       — Забудь, — повторил Чуя себе под нос, будто смысл до него не сразу дошёл. Он не сможет забыть. И он достаточно знает себя, чтобы понять, что не знает, как разговаривать с ним так же. — Ты пошутил? — сказал он снова, только на этот раз зная, что его услышат. Легче было принять это за шутку, чем ломать себе мир и дружбу с Дазаем. Будь это по-другому, это бы много чего изменило бы. Очень много.       Дазай всегда быстро принимал решения, где-то даже импульсивно, и зачастую эти решения были верными. Но сейчас он впервые не знал, что ему делать. Он не мог объяснить, почему сказал это. Но Чуя ждёт, и правильное решение здесь определённо есть.       — Ага, — посмеялся Осаму и ему стало легче, когда он услышал выдох по ту сторону. Значит, он поступил правильно, — да, Чу-чу, у тебя определённо нет чувства юмора, — закусив губу до крови, ухмыльнулся он. — Я хотел посмотреть на твою реакцию, но ты просто не звонил мне. А я скучал, Чу, — добавил он, контрольное, и прибрал большим пальцем кровь с губы, которой стало больше.       — Я думал… — потише сказал Чуя, — неважно, — перебил он сам себя. Дазай был самым стабильным, что у него было за всю жизнь. И потеряй он его — всё стало бы сложнее. Жизнь была бы уже другой.       Крутя в голове и повторяя себе только то, что это шутка, Чуя вроде как смог успокоиться, понимая, что всё останется как прежде. И он бы мог быть рад, что на этом они снова будут общаться, как раньше. Они вроде как и общались. Но Накахара всё равно не мог до конца забыть, сам не понимая, почему это держится у него в голове такой плотной пеленой, не желая его оставлять. Чуя никогда не задумывался о том, а хотел бы он поцеловать парня? Дазая? И сколько бы раз он не откидывал эти мысли, говоря себе, что это ненормально, они возвращались. Накахара никогда даже не рассматривал вариант того, что ему могут не нравиться девушки и его могут заинтересовать не только они. Хотя Чуя много раз признавался самому себе, что ему в большей части всё равно на все отношения. Он понимал, что спустя ещё пару дней он начинал буквально съедать себя, потому что выхода из этой ситуации он не находил. Наверное, он бы и не задумывался о таком варианте развития их дружбы, если бы Дазай первый не сказал ту фразу в свой день рождения.       Ему было непросто, и единственное, чего он хотел — это обратиться к кому-то за помощью. За время в этом городе он обрёл хотя бы одного человека, к которому сможет пойти, если вдруг ему будет сложно. А ему было. И уже через пятнадцать минут он сидел на такой знакомой ему кухне соседского дома.       — Ты хочешь что-то сказать? — повернулась к нему Барбара. Спустя час его пребывания здесь.       — Почему?       — О, вы с Дазаем выглядите одинаково, когда думаете о чем-то слишком сильно или если вас что-то беспокоит, — пожала плечами женщина. — Ну и конечно, ты пришёл ко мне вечером, в то время, когда обычно созваниваешься с Дазаем. Я запомнила ваш график, мальчики, — улыбнулась женщина. — Так что-то случилось?       — Ничего, — протянул Чуя и лёг на стол, устало положив голову в руки. — Я еду к Нэо сегодня. Думал зайти перед этим.       — К Нэо, — повторила она. — Но тебе ведь не нравится эта девочка, — выдала Барбара будничным тоном, и в этом не было ни намёка на вопрос.       — Что? — поднял взгляд Чуя, и его глаза округлились. — Нет, нет, она… Она хорошая, — пожал он плечами.       — Хорошая? — склонила голову вбок Барбара. — Когда тебе нравится кто-то, — в ответ на вопросительный взгляд начала она, — ты не скажешь, что он «хороший», — перекривляла Барбара.       — Я не знаю, — признался Чуя. — И с чего вы вообще это взяли?       — Вижу, — пожала плечами соседка. — Ты ни разу не улыбнулся даже, когда говорил о ней.       — И что, вы думаете, это значит? — поинтересовался Чуя.       — Что? Что тебе всё равно на неё, — подытожила женщина.       Чуя не стал отвечать, да он и не знал, что. Отчасти Барбара была права, но он не может сказать, всё ли равно ему на его девушку. Просто он другой и по-другому относится к отношениям. Это не новость для него. Но даже если Чуя и понимал это, слова соседки закапывали его всё глубже, поставив его в ещё большие сомнения. Хотя он даже сам не знал, насчёт чего он вообще сомневался.       — Эй, Чуя, — потянувшись за поцелуем, сказала Нэо. Она тоже заметила, что Чуя её совсем не слушает и находится где-то не здесь, когда уже после трёх часов их встречи он сказал только пару слов, — у тебя всё нормально?       — Наверное, — только и пожал он плечами, — наверное, всё нормально, — повторил Накахара.       Он не особо говорил с ней в тот день, как и во многие последующие. Чуя говорит себе, и он был практически уверен в этом — это дело пары дней, когда одна «интересная» тема в его голове сменится другой. Но когда он уже вторую неделю ищет выход из лабиринта мыслей, он понимает, что ему нужно что-то делать с этим. Он ходит в школу, но уже пару недель особо не вникает в происходящие. Чуя пытается как можно быстрее выйти из кабинета, потому что его буквально преследует желание завалиться в кровать и уснуть, желательно до следующего дня. Он давно перестал нормально спать. Мива и Нэо задают много вопросов, когда он не общается с ними в школе, но с Чуей такое впервые, так что он не знает, как ему нужно себя вести, чтобы не показать то, до чего его вообще довели собственные мысли.       В коридоре ученики ещё не толпятся. Он вышел одним из первых. Когда он доходит до холла, он останавливается, замечая знакомое лицо. Перед ним стояла девушка ниже его ростом, с ярко-розовыми волосами. Её лицо казалось знакомым. И, наверное, он бы так и вспоминал, откуда знает её, если бы к ней не подошла Шико, его одноклассница. Она улыбнулась девушке, и та ответила ей тем же, поправив синие волосы Чуиной одноклассницы и поцеловав её щёку. Со стороны это выглядело как-то слишком… романтично?!       Чуя бы даже не заметил, что сейчас они вдвоём смотрят прямо на него, и Шико даже помахала у него перед глазами, потому что он уставился на них, не отводя взгляда. Потому что, чёрт, со стороны они выглядели как пара.       — Э-эй, — недовольно посмотрела на него розововолосая девушка, — ты что такой странный?       — Что? Нет, — ответил Чуя, пришедший, наконец, в себя. — Вы встречаетесь? — упустив все формальности, спросил он.       Шико округлила глаза, и она явно была удивлена такому вопросу в лоб, а её подруга только усмехнулась.       — А тебе что? — будто заступившись за растерянную Шико, спросила девушка.       — Хм. Значит, да, — однобоко улыбнулся Чуя. Улыбнулся первый раз за последние пару недель. Хотя, честно, он и сам не знал, чего именно так отреагировал. Ему показалось, что он не один, и это как раз те люди, у которых он смог бы спросить совета. Он так запутался, что ему хотелось получить помощь хоть от кого-то. — Не знаю. Просто, — пожал он плечами. — Как вы поняли, что нравитесь друг другу, что вам вообще не нравятся парни? — Чуя бегал глазами по двум девушкам. — Я думал, ты встречаешься с Кени?! — обратился он к Шико.       — С Кени? Оу, нет, он мой друг, — улыбнулась Шико. — Ты спрашиваешь, как мы поняли?! — посмотрев на него с улыбкой, переспросила она. — Я не знаю, как ответить тебе на этот вопрос, потому что это нельзя объяснить словами. Ты просто понимаешь, что влюбился. И если не отрицать того, что тебе может понравиться не только противоположный пол, то всё становится проще. Мы не выбираем, кого любить. Никогда. И это нормально.       — Нормально, — на автомате повторил Чуя. — А люди? Неужели вам не говорят ничего?       — Люди бываю разные, рыжий, — подключилась к диалогу розововолосая девушка, — ты не должен нравиться всем. И да, они в любом случае будут тыкать пальцем, потому что им вечно будет что-то не так. Хочешь совет? — заглянув прямо в глаза, спросила девушка. — Забей.       — Ха, — усмехнулся Чуя. — банально. Чуя, — сказал он и протянул незнакомой девушке руку для знакомства.       — … — та только улыбнулась, но в ответ тоже протянула руку, — Юан.       Прерывает Чуину беседу Нэо. Она хватает его под руку, говоря что-то попутно про то, что искала его. Чуя увидел, как Юан перед уходом заглянула к нему в глаза и только кивнула. Это выглядело как призыв к действию, только вот Чуя не знает, к какому. Он осматривает свою девушку сверху-вниз, когда они выходят к парковке, и она всё ещё кажется ему красивой и даже очень приятной. Он убеждает себя в этой мысли, когда они проходят в его дом, потому что тот пустой, и Нэо предложила этот вариант. Он продолжает так думать, когда она немного толкает его на кровать и садится на колени, оголяя нижнюю часть тела. Чуя очень убеждает себе в этом, когда она продолжает раздеваться. Он проводит по ней медленным взглядом и вроде не видит ничего, что могло бы оказаться в ней плохого или отталкивающего. Но он не знает, почему ему так неприятно сейчас. Он не чувствует тех ощущений, что испытывал раньше, будучи с голой девушкой в нескольких сантиметров от себя. Но Нэо ни разу не предавала его доверие, и конечно, она всё ещё его девушка, так что будет странно, если он откажется сейчас.       — Эй, Чуя, — взяв его за щёку перед поцелуем, позвала Нэо. Видимо, она тоже видела, что что-то не так, — если ты не хочешь, то можешь сказать, ладно? — улыбнулась девушка.       — Нет. Нет, всё хорошо, — скорчил подобие улыбки он.       Он никогда не получал особого удовольствия от секса, но сейчас всё было по-другому. Он заметил у себя немного трясущиеся руки, когда провожал Нэо. И от её поцелуя в щёку на прощанье стало неприятно и странно. Накахара забирается в тумбочку сестры за таблетками, которые она принимала. Чуя часто подворовывал у Кимико их, когда успокоиться было проще с помощью медикаментов. Чуя видел пару пропущенных от Дазая, но поговорить с ним обозначало усложнить всё ещё сильнее. Он чувствовал странное и неловкое молчание в их разговорах за последнее время, и это расстраивало. Брать трубку от него не было никакого желания. Да и от всех остальных, если честно. Ему просто хотелось побыть одному там, где никто до него не дозвонится и не допишется. Он знал такое место, в котором давно не был, и там он точно сможет побыть наедине со своими мыслями. Маленький Дазай знал толк в таких местах.       Чердак.       Там было холодно и пыльно, но как только Чуя открыл окно и вышел на крышу, стало лучше. Нет, дрожь в теле не покидала его, ужасное состояние безвыходности тоже, но тут было куда получше. Он чувствовал, что то, что произошло с Нэо, было ошибкой, хоть он и считал, что другого выхода он не мог бы найти. Чуя был уверен, что мысли про сказанное Осаму просто выбили его из колеи, но не имели никакого значения. Вот что точно было огромной ошибкой — думать про это.       Он нашёл пачку сигарет в одном из карманов своей старой джинсовой куртки, перед тем как подняться сюда. И это было то, что смогло бы ему помочь сейчас. Он отвык от ощущения чего-то, что ты держишь в своих губах. Чуя поджигает сигарету, и огонь освещает его лицо, и будь кто-то сейчас с ним рядом, он бы обязательно заметил, какое оно уставшее. Никотин не убирает проблемы, но он отодвигает их на задний план, заставляя хоть на минуту забыть про них. Сейчас Чуя не понимает, почему не приходил в это место так давно. Тут вид на соседние дома вдалеке и фонари на улицах. Слышно проезжающие машины и слабый шум города вдалеке. Телефон лежит рядом с ним, и за последние пару часов, пока он уже сидит здесь, тот не умолкал. Сигарета шла одна за другой, и каждая следующая не казалась ему лишней.       «Чу, прости, если я кажусь тебе назойливым, но после того случая в Йокогаме я волнуюсь»       — Тот случай в Йокогаме, — прочитал вслух Чуя. Его голос был немного осипшим. Может, из-за сидения ночью в одной только футболке, а может и из-за сигарет. Чую это мало волновало.       Тачихара не звонил ему и трубку тоже не брал. Чуя перестал звонить ещё три недели назад, потому его это не сильно интересовало. Он привык ждать от него подвоха, и всё это не казалось ему таким странным, как должно было бы обычному человеку. И если уж пошло на то, то если Мичизу так сделал, чёрт с ним, значит, ему было это нужно для чего-то. Он всю свою осознанную жизнь помогал ему, и разбираться, зачем ему нужна было эта «помощь», сейчас он не хотел и не видел смысла.       Через пару часов, когда время на телефоне показывало пять утра, Чуя увидел ещё одно сообщение:       «Боже, Чу-чу! Если хочешь, то не пиши мне больше никогда, но только отправь что-то, чтобы я хоть знал, что ты не спился где-то в Токио»       Чуя знал, что Барбару он к нему не отправит. Она уехала в другой город и вернётся только завтра. Он не хотел испытывать нервы Дазая, но и отвечать не было никаких сил. Он отвёл взгляд от телефона, который показал, что тот скоро сядет. И он вправду задумался. А смог бы он не писать больше Дазаю? Не общаться совсем? Он настолько привык к их общению, что никогда и не задумывался, а почему он вообще общался с Осаму. У них, безусловно, есть общие темы, но не настолько, чтобы уже девять месяцев общаться каждый день. Осаму никогда не надоедал, и слать глупые СМС без смысла казалось чем-то правильным. Он не мог объяснить, но Чуя знал, что его с самого начала просто тянуло к нему. Он был не только собеседником, чтобы занять себя чем-то, за это время он стал для Чуи самым лучшим другом. Дазай сказал, что пошутил, но Чуя не воспринял это таковым не потому, что не верит словам Дазая, а потому, что он не воспринял это как шутку или не хотел бы воспринимать так. А это значило, что с Чуей что-то не то и он может просто разрушить их дружбу. Он не может ответить, нравится ли ему Осаму, потому что это было бы слишком. Но, будучи настолько уставшим и изнеможенным от долгого самокопания, он может сказать, что это не просто дружба. Это нечто за гранью, то, что Чуя ещё не испытывал ни к кому. Накахара не может и не признаёт это как что-то, что хотя бы имеет намёк на романтическое. Но признать, что Дазай особенный, как в принципе, так и лично для него, он может. Потому что, чёрт, это так и есть. Он особенный. И он приходит к выводу тогда, когда на небе пролегло рассветное солнце и его клонило в сон.       Нет. Он точно не смог бы больше не общаться с Осаму. И это уже определённо что-то значило.       На его плечах была накинута джинсовая куртка, а сигарет в до этого полной пачке осталось только три. Телефон сел с бессчетным количеством звонков. Заканчивались вторые сутки, как Чуя даже не отвечал на сообщения Дазая. И если до этого он предупреждал, то в последние пару дней он не хотел даже этого. Чердак казался таким спокойным местом, что он смог бы заснуть там. Укрывшись старой курткой, в футболке и шортах, лёжа на старом деревянном полу и смотря в открытое окно на то, как маленький город обретает жизнь с наступлением дня. Он пролежал так и сам не зная сколько хорошо. Он рассмотрел каждую паутину на скошенном потолке и, казалось, перебрал каждую минуту своей жизни. Он нашёл книгу, видимо, Дазая. Простенький детектив, но он смог унести его куда-то далеко.       Когда Чуя вспоминает про реальность, он не знает, сколько времени прошло. Он чувствует только лёгкую головную боль и холод. Жуткий холод. Окно всё также открытое, только за ним ливень с молнией и вечер, тёмный, но с еле светящимися звёздами. Вставать было как-то тяжеловато. Болела шея и спина. Настенные часы на кухне показывали восемь вечера. Чуя просидел там больше двенадцати часов, лёжа на полу. И единственное, что он мог сейчас сказать, что хотел бы поспать хотя бы немного. Чуя оглядел дом, тот вроде был пуст, но на столе лежала записка от мамы. Видимо, она не знала, где он, и дописаться до него она тоже не могла. Там было написано, что они привезут Чихэру в десять, а потом уедут в Курасики на неделю. Чуя мог бы удивиться, но он привык и сил на это особо не было. Единственное, что он хотел — это просто прилечь на оставшиеся два часа. И Кровать была значительно удобнее пола на чердаке, а одеяло было теплее джинсовой куртки, так что ему нужно было всего минут пять, чтобы заснуть и далеко не на два часа. Чуя понимает это, когда просыпается. Как только он осознаёт, что заснул, он быстро вскакивает и выходит, пытаясь совладать со всепоглощающей болью в голове, жаждой и периодическими потемнениями в глазах, видимо, из-за температуры. По всем ощущениям, он заболел и не хило. Чуя понимает, что у него есть сестра, а вместе с ней ответственность. Поэтому, когда ноги медленными шагами привели на кухню, он очень обеспокоен. Ведь он не знает, сколько прошло времени и что мог успеть сделать восьмилетний ребёнок. Но вместо ужасной картины, которую Чуя уже успел себе представить, он чувствует запах еды. Приятный и заполняющий всю кухню. Вокруг чисто и ничего не изменилось. Погрома нет, а возле дивана сидит его сестра. Но не одна, вместе с ней странный парень, который отчаянно пытается выиграть у Чихэ в монополию, расставленную на полу.       — Чуя! — окликнула его девочка, и её явно не удивляло наличие незнакомца в доме.       Парень был высокий, это было видно, хоть он и сидел. Возрастом он был примерно как Чуя, может, немного старше. Он был худ и бледен, с тонкими, длинными, как змеи, пальцами и со странной прической, с двумя отросшими белыми прядями по бокам. Все остальные его волосы, как и одежда, вплоть до носков, были чёрными. Парень однобоко улыбался Чуиной сестре и только через пару минут заметил третьего в комнате. Парень запуганно обернулся. Казалось, ещё немного, и он бы подпрыгнул.       — Здравствуйте, Накахара-сан, — воскликнул парень и быстро поднялся на ноги.       — Ты кто, блять, такой? — не постеснявшись сестры, процедил сквозь зубы Чуя. Будь ему не так плохо и не было бы у него по ощущениям сороковой температуры, парень бы явно не обошёлся простым матом. — И что ты делаешь в моём доме с моей сестрой?       — Извините, Накахара-сан, — слегка склонив голову, сказал парень, — просто Дазай-сан сказал, что вы не брали трубку, и он переживал за вас и попросил меня приехать к вам, — оттого, что он назвал Чую по фамилии, так ещё и с суффиксам, его передёрнуло. Он терпеть не мог эти формальности, хоть так и нужно было.       — Осаму, значит, — уже более благосклонно сказал он, и брюнет закивал. — Ты можешь звать меня Чуя и пожалуйста, без «вы».       — Акутагава Рюноске, — улыбнулся и протянул худую руку парень.       — Да! Аку-сэмпай классный! — подтвердила довольная девочка, которая только что купила Токио и оставила гостя без игровых денег.       — Спасибо, что приехал, Рюноске. Я приболел, и твоя помощь очень кстати, — и Чуя как бы в подтверждение разразился кашлем.       — Дазай-сан очень переживал и он… Он оборвал мне телефон и попросил позвонить, как вы… Извини, — неловко улыбнутся парень, — как ты проснёшься, Чуя-сан, — видимо, говорить что-то про суффиксы было бесполезно.       — Да, мой телефон сел, и я не мог отвечать на звонки Осаму, — наливая себе чай, сказал Чуя. — Мог бы я позвонить с твоего?       — Да-да, конечно, — начал хлопать себя по карман Акутагава. — Вот, — протянув гаджет, сказал он.       И Чуя надеется, что там много процентов, потому что им есть что обсудить, и Накахаре есть что сказать ему. Он поднимается наверх, чтобы их никто не слышал, и Дазай берёт со второго гудка. Чуя отчего-то чувствует себя виноватым перед ним. Когда он слышит его голос в трубке, все вопросы в его голове исчезают, он просто скучал по их прежнему общению.       — Аку, как он? Он спит? Эй, Рюноске, с ним всё нормально? — на одном дыхании спрашивает Дазай.       — Эй, Са-аму, это я, — с нежностью говорит Чуя. Ему так приятно слышать этот голос сейчас. Это лучше всего, что может быть в эту минуту.       — Боже, Чуя, — выдыхает он. — Я переживал за тебя, — говорит он, помолчав немного. — Прости, что звонил так много, но я должен был убедиться, что ты живой и с тобой всё хорошо. Извини, — снова повторил Дазай, — может, Рюноске это было слишком, но он сказал мне, что ты заболел, и я—       — Спасибо, — перебил его Накахара.       Иногда Чуе кажется, что Дазай делает всё это специально.       Никто никогда не делал для него чего-то подобного, но Дазай был отдельным человеком. Его забота каждый раз была приятна, и она была такой важной для Чуи. Накахара чувствовал, будто из всех, кто у него есть, включая семью, именно Дазай будет тем, кто никогда не откажет в помощи, будь та нужна. Чуя просто чувствовал где-то внутри, что сможет к нему обратиться. Всегда. И только уже эта мысль грела ему душу. И он был благодарен за это. И забота Осаму никогда не была «слишком».       — Акутагава твой друг? — сменил тему Чуя. Его голос был хриплым, температура, кажется, поднялась ещё выше, но он всё равно выбрал бы разговор с Дазаем, будь то хоть апокалипсис.       — Друг? — с вопросом, будто для самого себя, сказал Дазай. — Я нашёл ему приёмную семью. Ему и его сестре. И небольшую подработку. Пусть и нелегальную, — объяснил Осаму. — Теперь он считает меня своим, — Дазай замолчал в раздумьях, — наставником, — подобрав нужное слово, сказал он. — Не знаю, можем ли мы считаться друзьями.       — Ты сделал что? — удивлённо спросил Чуя, будто Осаму был не способен на такое. — А как вы познакомились?       — Мой папа уехал в командировку в Канаду на год, а мама была не слишком хорошим и ответственным родителем. Так что я случайно на пару месяцев попал в детский дом, — как ни в чём не бывало сказал Дазай. И для Чуи это было шоком, потому что Осаму даже не упоминал о чём-то подобном. — Мне было двенадцать, и там я встретил их. Рю было одиннадцать, а его сестре девять и с ними ужасно обходились их родители, — продолжал Дазай. — Те были пьяницы, наркоманы и любители избить своих «выходцев», — будто передразнив кого-то, сказал Осаму. — У них было трое детей. Рюноске, с ним ты уже знаком, Гин — его сестра, и ещё один мальчик, самый старший. Он был не родным ребёнком, приёмным. И вот над ним они и любили поиздеваться, — уже потише сказал Осаму. — Он всегда защищал младших, а их родителей это ещё больше бесило, и только когда они забили ребёнка до смерти на глазах у двух других, детей у них забрали, — глаза Чуи округлились ещё больше.       — По Рюноске не скажешь, что он прошёл через такое, — отошедший от шока, сказал он.       — В моей средней школе, когда я только вышел из детдома и поменял школу, — будто уходя от темы, начал Дазай, — я познакомимся с мальчиком возраста как Рю, и он был самым добрым человеком, которого я знал, Чу-чу. — через улыбку сказал Дазай. — Он жил с прекрасной мамой, и я познакомился и с ней позже, и когда я рассказал им про Акутагав, она сказала, что заберёт их. И, Чу-чу, она забрала!       — Тогда ты очень помог им, Осаму. Ты молодец, — искренне улыбнулся он.       — Спасибо, Чуя, — улыбнулся в ответ Осаму. — Тот парень, Ацуши, знаешь, они теперь встречаются с Рюноске, — как бы между прочим добавил он с недоверием в голосе. — Мне нравится смотреть, как Рю любим и его опекуном, и его теперешним парнем. Ему доставалось побольше его сестры. Хотя и Гин было несладко, — выдохнул Осаму. — Как ты себя чувствуешь? — резко перевёл тему Дазай, будто сказал слишком много личного, хотя это даже не касалось его в большей степени.       Чуя не сказал, но с его лица не сходила улыбка. Он узнал ещё кое-что об Осаму. И он правда гордился им. Он обеспечил хорошую жизнь двум детям, и это было неописуемо.       — Хорошо, — соврал Чуя.       — Ты можешь пойти спать, если хочешь.       — Есть я хочу больше и мне нужно остаться с Чихэру, так что позже.       Они поговорили ещё минут десять, и Чуя вернул телефон хозяину. Нужно было признать, что Рюноске и вправду неплохо готовит. Через час жить без хоть каких-либо таблеток становилось невыносимо, температура и не собиралась спадать.       Дазай знал, что хоть Чуя и заболел, вряд ли будет жаловаться. Барбара приехала час назад, и вместо того, чтобы поговорить об этом с Чуей, у него был другой вариант.       — Здравствуй, малышка, — пропел Дазай в трубку.       — Здравствуй! — ничуть не удивившись, ответила Чихэру. — Твой друг тако-о-ой классный, — широко улыбнулась девочка. Она не стала задавать вопросов, когда Рюноске предложил ей поговорить с их общим с Чуей другом.       — Правда?! Я рад, что тебе понравился зануда Рю.       — Ага-а, — кивнула девочка.       — Я хочу попросить помощи, Чихэ, — Осаму постарался серьёзно, но не переставая улыбаться, сказать это. — Твой брат приболел, и я думаю, что он хотел бы поспать ещё немножко. Как тебе идея пойти к Бари? Она вроде готовит неплохие блины, если её попросить.       Девочка помолчала, видимо, думала над предложением Дазая, но через пару минут подала знак согласия.       — Я позвоню ей, и она сможет зайти за тобой, ладно?       — Да! — воскликнула девочка.       Чую буквально поставили перед фактом, когда Акутагава ушёл, а ему на смену пришла соседка вместе с охапкой таблеток и всего остального, вплоть до шерстяного пледа, что она посчитала нужным для Чуи и его болезни. Женщина забрала девочку, попутно сказав, что виноват в её приходе и в том, что она вообще узнала это, Дазай.       Чуя дошёл до телефона, когда тот зарядился, и там, правда, было много звонков и сообщений.       — Спасибо, — сказал Чуя, когда позвонил Дазай. Это было самое искреннее, на что он был способен.       Дазай не стал спрашивать, почему он не отвечал и была ли в этом вообще причина. Он просто стал обычным Дазаем. Таким, как было до этого. Чуя прилёг, слушая, как у Осаму дела в школе. И в комнате было так спокойно, он больше ни о чём не думал, а только вслушивался. Болезнь, видимо, настолько сильно подкосила его, что через пару минут от монотонного и такого приятного родного голоса он утопает в сон. Который, пусть и не очень хороший, где-то с кошмарами. Видимо, температура опять поднялась. Где-то Чуя просто просыпался, но когда каждый раз, когда он это делал, он всё ещё слышал, как Дазай упорно пытался придумать то ли сказку, то ли просто рассказывал истории из жизни, он укладывался ещё раз. Дазай знал, что Чуя плохо спал последнее время. И Чуя не знает, сколько прошло времени, когда он открывает глаза, по его ощущению, часов через двенадцать. В комнате темно и очень душно, пить хочется жутко, и всё это смешалось с больным горлом и заложенным носом. Он огляделся по сторонам, и вроде в комнате стояла гробовая тишина, пока он не прислушался. Из динамика телефона доносился всё тот же знакомый голос, только уже куда уставший и чуть подсевший. Чуя посмотрел на экран телефона — прошло только два с половиной часа, а это значило, что Осаму всё это время говорил, чтобы тот поспал. Чуя лежал, прикрыв глаза, и прислушивался к приятному тембру его голоса, который был с небольшой хрипотой и иногда со знакомыми Чуе немецкими словами, которые проскакивали в его речи. Слышалось, что он и сам не прочь был бы поспать.       — Я никогда не шучу о чём-то серьёзном, — голос Дазая резко изменился, и Чуе показалось, что Осаму понял, что он проснулся, — и то, что я сказал, не было шуткой. Я бы правда хотел поцеловать тебя. Потому что… Не знаю. Потому что ты мне нравишься, Чу-чу, — прерывисто выдохнул он. — Ты невероятный, Чуя. И может, я скажу когда-то это тебе лично, а не пока ты спишь.       Чуя вскакивает, ощущая, что происходит с его сердцем, когда до него доходит весь смысл. И это даже не смысл слов Дазая, а смысл его реакции на это.       Это становится будто последним гвоздём в крышке гроба. Гроба Чуиной прежней жизни. Потому что если бы ему нравились парни, это бы изменило его жизнь. Признать, что ему нравится Дазай — это билет в один конец. Если он скажет ему об этом, то не сможет вернуться во время до своего признания. Он боялся. В первую очередь реакции остальных. Он боялся сделать Осаму больно, если вдруг окажется, что это с ним что-то не так. Ну, в то же время он не уверен, что то, что он испытывает к Дазаю, можно назвать обычными дружескими чувствами — это нечто большее. Намного большее. Накахара осознавал, что — это не произошло по щелчку пальцев и ему не нужно долго вспоминать, чтобы понять, что Дазай всегда был в приоритете. Он всегда был особенным. Тем, за чьим сообщением он просыпается, и тем, ради кого его уголки губ прыгают вверх. Осаму тот человек, про которого Чуя мог разговаривать с другими. Он ни с кем не делал так же. И с тем, что будто вывалилось на него за последний месяц, он не мог справиться. Но все, кого он знает, будто сговорились для того, чтобы запутать его ещё сильнее. И это было так чертовски сложно. Потому что даже признаться самому себе трудно. Не говоря уже про то, чтобы сказать Дазаю, который уже в отношениях, и Чуя уверен не в таких, как он. Дазай никогда не говорил, что любит Фёдора, но Чуя и не слышал, чтобы он жаловался на него. Чуя просто считает, что сказать об этом Дазаю будет честно, правильно. Он не может молчать, потому что уже каждый начинает замечать, что что-то не так. Каждый, кроме него.       Чуя пролежал так ещё минут сорок, а может и вообще час, пока Дазай не начинал буквально сам засыпать на месте. И пусть у него было совсем другое время, Чуя не думал, что он хорошо спал до этого. Он просто сбросил трубку, Дазай не стал бы перезванивать, чтобы не будить Чую, а это был единственный способ дать ему поспать.       Ночь для него прошла бессонно, будто перед казнью. Зато перед звонком Дазаю утром он чётко знал, что хочет сказать. Пусть Чуя знает, что это ошибка, пусть знает, что с ним что-то не то и это его проблема. Он не привык делиться хоть какими-то своими проблемами, но сейчас... Сейчас он, казалось, первый хочет сказать правду. Хоть это и казалось ему таким эгоистичным и безумно неправильным, он не сможет общаться с Осаму нормально, пока не скажет ему то, что думает. Чуя посвятил столько вечеров, а ещё чаще ночей, чтобы прислушаться к себе и понять, действительно ли он чувствует хоть что-то, что сейчас ему просто хотелось сказать это Осаму. Дазай, конечно, сказал про свою ориентацию, но у него есть парень, что бы он там не говорил Чуе.       Дазай взял трубку с третьего гудка, он звучал уже не таким, уставшим, как раньше. И говорил со слышимой улыбкой.       — Как ты себя чувствуешь, Чу-чу?       — Вроде лучше, — быстро отвечает Накахара.       — Знаешь, твоя сестра мила—       — Осаму, — сказал Чуя, перебив Дазая.       — Да? — немного удивлено, спросил он.       — Я не знаю, что должен говорить, — сказал он на выдохе, — но последний месяц был весьма сложным.       — Ты звучишь так, будто волнуешься, Чу, — сказал Осаму со смехом. Когда Дазай слышит тишину по ту сторону телефона, он понимает, что сказал. И что, видимо, голос по ту сторону и правда волнуется.       — Просто мне кажется, что так будет честно, — попытался улыбнуться Чуя. Скрывать волнение за улыбкой было явно не его привилегией, потому что Дазай чётко слышит его наличие. — У меня никогда не было такого—       Осаму не может поверить своим ушам, когда слышит это от Чуи. Потому что его друг никогда раньше не волновался. Он всегда был уверен в том, что скажет.       — Вчера ночью, когда я засыпал, — продолжил он.       И до Дазая постепенно начал доходить точный смысл этого разговора. Он, конечно же, мог бы как-то успокоить голос по ту сторону, но у него и самого застрял ком, который не давал выдать хоть какой-то звук.       — Наверное, — продолжил Чуя через паузы. — Наверное, ты—       Дазай просто ждал, пока его догадки подтвердятся или наоборот, и он сможет услышать это от Чуи—       — Осаму? — послышался голос из-за спины, который перебил Чую.       Дазай узнает его.       Он очень хорошо знал, чей это голос.       Его глаза медленно округляются, и он совсем перестает слышать всё, что происходит вокруг. В ушах только раздавался стук сердца, которое билось в разы быстрее обычного, разрушая все мысли в голове. Может, Чуя и говорил что-то ещё после этого, Осаму не знает, сколько времени прошло, потому что он слышал своё имя в телефоне, которое повторял Чуя несколько раз.       — Я… Эм, — подал голос он, и тот слышался совсем по-другому. — Я… перезвоню, — сказал он и скинул телефон, медленно поворачиваясь назад.       Пару долгих минут он продолжал неотрывно смотреть на владельца такого знакомого голоса.       — Здравствуй, — улыбнулась женщина.       Она была высокая и очень худая брюнетка с волнистыми волосами ниже плеч и чёлкой. И она выглядела так хорошо, как Дазай давно её не помнил. В её ушах были серёжки, хоть она и не любила украшения, а на ногах даже невысокий каблук. Макияж и маникюр. Осаму так скучал по такой ей.       — Почему ты тут? — наконец подал голос он.       — Как это почему? Потому что хочу забрать тебя, милый, — улыбнулась она и дотронулась до его щеки. Её руки были холодные и немного сухие, но от её запястья пахло теми же духами, что и раньше. — Мне нужно забрать тебя, — продолжала улыбаться, сказала она, — сейчас же, — грубее и строже, будто приказала женщина.       — Куда забрать, мам? — он так скучал по ней.       Дазай давно не называл её «мамой» в основном потому, что при папе он всегда назвал её по имени, а лично он не говорил с ней слишком долго.       — Я хочу, — он увидел глаза, в которых скапливались слёзы, — я хочу, чтобы мы поехали в путешествие, как раньше. Ты поедешь со мной, милый? — он редко видел, как его мама плачет, но сейчас она выглядела такой искренней, он бы никогда не сказал ей нет.       Она сказала взять ему вещи на первое время. И Осаму не задавал вопросов. Они спустились к старой потёртой машине, которую Дазай видит впервые.       — Как дела в больнице? — спросил он после часа пути. Ему не было интересно, куда они едут, если мама попросила его, потому что он несколько лет её не видел. Ему было наплевать, куда она везёт его.       — Сынок, в какой больнице? — повернулась к нему женщина, перед тем, как в очередной раз повернуть руль. — Ты заболел? Выглядишь бледным.       — Нет, мам, — подождав, сказал он, — всё хорошо.       Они проехали ещё четыре часа в полной тишине. Его мама только иногда включала и выключала радио с песнями на непонятном Осаму языке. Дазай долго думал, вспоминая их последнюю встречу. Ему никогда не нравилось жить с отцом, так что он не сильно долго раздумывал, принимая это решение. Он знал, почему мама пришла. Он помнил их последний диалог.       — Ты боишься меня? — спокойным тоном, еле слышно спросила она.       — … — Дазай не знал ответа. — Ты моя мама.       — Ты не ответил на вопрос, — крикнула она так, что Осаму немного подпрыгнул на месте.       — Нет, — равнодушно, посмотрев в окно, сказал он.       Женщина довольно улыбнулась. И пару раз оглянулась назад, будто удостоверившись, что Дазай ещё едет с ней.       — Посмотри назад, там есть кто-то? — ещё через полчаса тишины спросила она.       — Да, пара машин едут, — оглянувшись, ответил Дазай.       Вокруг была сплошная дорога, которой, казалось, не было конца и края. С двух боков неприглядный лес, а небо уже начинало темнеть, сменяя солнце луной. Ливень капал по лобовому стеклу, разряжая напряженную тишину. Дазай потерял счёт того, сколько они уже ехали, разглядывая, как одни поля сменяли другие.       — Они по-прежнему едут?       — Что случилось, мам? — недоверчиво спросил Дазай. Его голос становился всё волнительнее. — Всё нормально?       — Я задала вопрос, — снова истерически крикнула она.       — Да, но теперь это другие машины, — обеспокоено сказал он. — У тебя точно всё нормально?       Его мама пару раз обернулась в открытое окно, а потом прибавила скорости, будто обгоняя машину спереди.       — Эй, мам, — позвал он. — Мама, — сказал он чуть громче, но ответа всё равно не было. Ишико продолжала точно так же смотреть прямо перед собой в лобовое окно. — Мам, мы едем слишком быстро, нет? — Женщина только обернулась, посмотрев между своим сыном в заднее стекло и нажала на педаль газа ещё сильнее. — Мама, мы сейчас врежемся в блятску машину перед нами! — не сдержался и крикнул он ещё громче.       — Успокойся! — закричала она. — Милый, прекрати кричать! — я просто обгоню тех, кто едет за нами.       — Мама, за нами никто уже не едет, — сказал он, заглядывая к ней через сидения.       Ишико ехала быстро, видимо, даже не собираясь сбавлять скорость, периодически оборачиваясь назад. Дазай позвал её ещё раз и ещё раз. Но его мама всё так же не планировала даже откликнуться.       — Мам, это уже оче—       Следующее, что он слышит — это вонзающийся в уши звук удара одной машины о другую.