Одинокий викинг

      Холодно. Как же холодно. Проведя ночь в бредовых полуснах-полувоспоминаниях, Иккинг очнулся, резко хватая пересохшими губами воздух. Он дышал хрипло, рвано, горло и рот были суше, чем самое сухое дерево, трава и земля. Язык прилип к нёбу и отказывался отлипать, понадобилась усилие, чтобы подвигать пересохшим ртом. Губы потрескались, при попытке открыть рот пошире, Иккинг почувствовал как тонкие ткани рвутся. На поверхности синюшных мальчишеских губ выступила алая кровяная роса. Неприятно защипало. Нога уже не болела так одуряюще дико, как вчера, но неприятно ныла, хищно затаившись, готовая отозваться резким болевым импульсом на любое движение.       "Прямо как дракон, который бросился на меня тогда".       Холод ночи сковал все мышцы мальчика, поэтому переворот на бок ему казался сейчас вдвойне невыполнимым трюком. Иккинг подгреб под себя руки, не в силах управлять задеревеневшими кистями, поустойчивее упер ладони в холодную землю и привстал уже на почти прямых руках, силясь заглянуть за высокую траву. Недалеко от него виднелось озерцо, может там можно попить. Надо сначала перевязать ногу. Попытавшись повернуться на бок, Иккинг снова упал на спину, получив свежую горячую волну боли, идущую от ноги. Адреналиновая молния шипяще пронзила тело, резко выступил пот, венки на лбу и шее часто-часто запульсировали, во рту появилась долгожданная слюна. "Зато согрелся" - безрадостно хмыкнул парнишка, глядя в небо. Если не получается на живот, может сесть. Он же уже смог подняться на почти прямых руках. Значит и сесть сможет. Эта попытка была удачнее. Иккинг и правда сел, отведя здоровую ногу слегка в сторону, для удержания равновесия. Сел, поморщившись осмотрел поврежденную конечность. Нога была неприятного сине-фиолетового цвета, опухшая лодыжка, растянувшая ткань штанов, была повернута в другую сторону. "Не в ту, куда обычно повернуты здоровые ноги" - опрометчиво подметил парнишка. Заглядывать дальше места разрыва одежды не хотелось. На секунду Иккингу представилась там, под тканью простых тряпичных штанишек, подпоясанных веревкой, огромная рваная рана от когтей дракона. Мальчик сильно потряс головой. "Нет, нет, нет, была бы кровь".       "Стоп, веревка от штанов" - спасительная догадка озаряет его мысли теплым светом. Осталось найти палки. Поняв, что до деревца он не доберется, Иккинг принялся шарить руками в густой траве вокруг себя, малодушно надеясь, что может быть, где-то тут лежит пара ровных, прямых палок для фиксации конечности. Нащупав непривычную твердость, среди мягкости травы, Иккинг вскрикнул от удовольствия.       - Палка! - тут же разочарованно опустил глаза, - кривая. И правда, в его руке покоилась, кривущая как местная бабка-целительница, ветка, с маленькими веточками по бокам и остатками хвои тут и там. С трудом вытянув оказавшуюся достаточно тяжелой ветку из травы, Иккинг попытался сломать ее руками. Только посадил себе десяток ссадин и заноз в ладони. Выругавшись, он закинул ветку за здоровую ногу, обеими руками взялся за концы и сильно потянул. Дурацкая ветка, наконец, поддалась и хрустнула. Также хрустнула и раненная нога, заставив мальчика бросить все из рук и громко закричать от боли.       - Да сколько можно! - Иккинг не на шутку завелся, - ты тупая нога, зачем ты сломалась?! Если бы не ты, я бы уже был дома, ел бы рыбу и грелся у огня!       Слова о рыбе тут же пробудили спящие от шока центры мозга, отвечающие за голод. Желудок неприятно скрутило. Далее голодное урчание. Оно было таким громким, что кажется эхом отразилось от каменных сводов оврага. Иккинг схватился за живот и сильной сжал его руками. Есть очень хотелось. Но вряд ли в траве будет еще и рыба. Трава, может она съедобная. Сорвав пучок приятно хрустящей зелени, Иккинг снова согнулся от болящего желудка. Слюна чуть ли не текла по уголкам рта, так хотелось есть. Недолго думая, паренек затолкал весь пучок в рот и принялся быстро жевать, боясь, что еда куда-то денется. Тут же выплюнул, поморщившись и принялся руками выскребать остатки пожеванной травы изо рта. Трава была чудовищно горькой, просто отвратительно горькой. Хуже чем рыбий пузырь, чем зола на упавшем в нее куске мяса, хуже чем все вообще, что было на их острове. Зато какая красивая и зеленая.       Отплевавшись, наконец, от травы Иккинг со стоном поднял глаза в небо. За что ему все это? Зачем он вообще поперся смотреть на этого дракона? Он же не герой, не сильнейший воин деревни. Он просто неудачный отпрыск своего великолепного богоподобного отца. Крушащего камни, сносящего мосты, вражеские флотилии и толпы народу одним ударом. Убивающего драконов. А он просто вставал рядом с трупом, когда уже все закончилось. Вставал и воображал.       Иккинг снова расплакался, утирая слезы грязными ладонями, размазывая остатки травы и слюны по щекам.       "Я так хочу домой, папа забери меня отсюда".

***

      - ИККИНГ! - протяжный мужской бас эхом разлетелся между деревьев, - СЫНОК!       - Стоик, мы всю ночь ходили....- попытался прервать его Плевака, которого вождь прервал новым окриком, - он, видимо сгинул, - поморщившись от громкого крика прямо возле уха, грустно констатировал кузнец.       - Я тебе дам "сгинул" - Стоик грозно махнул кулаком возле лица старого друга, - он мой сын, он не мог умереть.       - В этом то и проблема, - пробурчал Плевака отвернувшись.       Они искали с момента, как парнишка, загоревшись светом воодушевления рванул в лес, вслед за упавшим драконом. Бежали так быстро, насколько позволяли массивные кожаные доспехи и собственная мышечная масса. Стоик в какой-то момент даже пожалел, что уродился таким массивным лосем, Иккинг вон как быстро удрал, тонко и звонко лавируя среди деревьев, которые Стоик сшибал на ходу плечами. Всю ту ночь и первую половину следующего дня он безрезультатно заглядывал под каждый камень, деревце и кустик, спускался в каждый маленький овраг или пещерку, надеясь увидеть там сына. Раненного, без сознания, но дышащего, живого. Он прекрасно понимал его физические возможности и лишь храбрился перед остальными, не желая показывать то, как, на самом деле, ему страшно за своего единственного ребенка. Каждый раз обнаруживая пустоту в осматриваемом месте, Стоик лишь поджимал губы, которые прятались под густыми рыжими усами. Тот бой выдался тяжелым, поэтому эту многочасовую поисковую экспедицию викинги переносили уже плоховато. Кто-то даже с ранениями вышел на помощь своему вождю. Стоик видел, что пора возвращаться. Видел и не хотел. Отпустив весь отряд обратно в деревню, он оставил только Плеваку, потому что тот уперся рогом не хотел уходить.       Поиски вдвоем были сложнее, зато спокойнее. Не было нужды думать о раненных товарищах. Заметив вспаханную землю Стоик остановился и подал сигнал Плеваке, который метрах в пятидесяти активно копался в каких-то кустах.       - Фто там? - прошепелявил тот, облизывая пальцы от фиолетового сока ягод.       - Когда ты успе...неважно, - отмахнулся Стоик, - смотри, земля.       Викинги пригляделись. Вспаханный след вел в маленький злополучный овражек. Заглянув туда, Стоик обреченно выдохнул. Следы разворошенной земли тут и там, капли крови на листве и камнях. Меж листьев поблескивает маленький кинжальчик. Его подарок. В его голове проносились тысячи картинок, как дракон ест маленького беззащитного сынишку, разрывает его плоть, отрывает конечности, глотает, даже не жуя. Вождь снова и снова пробегался взглядом по листьям, сырой земле, каплям крови, блеску метала, и так по кругу, силясь выцепить упорным взглядом хоть что-то, что могло бы прокричать "Твой сын жив!". Всё молчало. Отвернувшись, мужчина взглянул на небо и сморгнул пелену злых бессильных слез.       - Пойдем домой, Плевака, - безжизненно бросил Стоик, - пойдем домой.