The camp

      На обратном пути в лагерь, Уэнсдей не сводила глаз с тихой, задумавшейся о своем мисс Уимс. Иногда женщина поднимала потерянный взгляд на Аддамс, но только чтобы удостовериться в том, что та не улизнула никуда под шумок. А потом вновь уходила в себя, возвращаясь к своим тяжёлым мыслям. Уэнсдей чувствовала, что Ларисе необходима поддержка, но в её голове было пусто, ведь девушка совершенно не привыкла подбадривать людей. И всё же, что-то внутри буквально кричало о том, что Уэнсдей должна подойти к ней. Аккуратно огибая остальных учеников, девушка приблизилась к директрисе. Уимс не сразу обратила на неё внимание, а когда всё же заметила, уголки губ тронула лёгкая улыбка. — Как давно Невермор организовывает поездки сюда? — собравшись с мыслями, спрашивает брюнетка, продолжая прожигать женщину взглядом. Лариса, не ожидавшая подобных вопросов, растерянно моргает. — С давних времён это своего рода традиция академии, которая появилась по инициативе одного из студентов, — уставшим голосом и без особого интереса отвечает Уимс, стремясь свести тему разговора на нет. — Она образовалась задолго до того, как мы с твоей матерью поступили сюда. — Интересно, — интонация девушки совершенно не соответствует смыслу слова и это заставляет женщину по-доброму усмехнуться. — Мне казалось, ещё пару дней назад ты была другого мнения, — она слегка щурится, будто пытаясь отыскать подвох в чужих словах и жестах. Уэнсдей замечает, как в поникших голубых глазах начинают блестеть весёлые, живые искорки. — Если бы Вы сразу упомянули о хайде, я бы не то, что просто поехала, я бы лично возглавила это увлекательное мероприятие. — У Вас изощрённое понятие увлекательности, мисс Аддамс, — улыбка женщины становится ещё шире и искреннее. Они снова возвращаются к любимой словесной перестрелке и это не может не радовать обеих. — Прямо как у Вашей матери. — Это у нас семейное, — хмыкает брюнетка, пожимая плечами. В этот раз ненавистное ей сравнение с собственной матерью не обжигает, а наоборот заставляет почувствовать гордость: Аддамсы они такие — одни единственные и неповторимые. — Совсем не удивлена, — хохочет директриса, и смех её, такой звонкий и мелодичный, заставляет Уэнсдей на секунду забыть обо всём на свете, она просто наслаждается этим прекрасным звуком, завороженно наблюдая за тем, как аккуратно женщина заправляет выбившуюся из причёски светлую прядь за ухо. — В этом лесу могут быть ещё хайды? — девушка хочет съездить себе по лицу за эти слова, которые так некстати вырываются наружу против воли, отчего лицо её собеседницы вмиг мрачнеет и Уимс заметно напрягается. Аддамс делает себе краткую мысленную пометку, что над поддержкой других людей ей ещё нужно поработать.       Лариса хмурится и уже набирает воздух в лёгкие, чтобы прочитать Уэнсдей нотацию по поводу того, куда ей не стоит совать свой длинный и любопытный нос, когда девушка решительно произносит: — Это касается безопасности Ваших студентов.       Эти слова тяжестью опускаются на плечи, сдавливают горло и тупой болью отдают в виски. Аддамс откуда-то всегда точно знает, куда нужно бить, чтобы получить ответы на свои дотошные вопросы. — Нет, больше нет. — Как Вы можете быть уверены? — не отступает девушка, и женщина тяжело вздыхает. Уэнсдей была излишне настойчивой и это жутко выматывало. — Можешь считать это бредом, но после ранения, я словно… стала связана с этими существами, — директриса оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что рядом с ними нет лишних ушей, а затем добавляет чуть тише: — Я чувствую, когда рядом хайд. — Как именно? — Я не могу это объяснить, — женщина качает головой, закусывая нижнюю губу и на ходу соображая, как изложить свои внутренние ощущения на словах. — Знаешь, в груди будто появляется тяжесть, сердцебиение учащается, по телу расползается чувство тревоги, которую невозможно игнорировать. Когда существо совсем близко, страх становится осязаемым. Иногда у меня появляется головокружение и ощущение, будто обморок совсем близко, а шрамы, будто адская метка на теле, начинают гореть изнутри. Всё мое тело буквально кричит об опасности. — Это смахивает на паническую атаку, — задумчиво произносит Аддамс. Её взгляд останавливается на том месте, где под плотной тканью рубашки директриса скрывает свои физические и душевные раны, и ей становится не по себе. Сколько же всего этой женщине пришлось вынести? И всё же, девушка хочет докопаться до сути: — Но если Вы утверждаете, что в лесу ничего нет, тогда почему мы не можем свободно перемещаться по нему без сопровождения? — Мисс Аддамс, есть правила и техника безопасности, написанная кровью, — в голосе Уимс слышится сталь. Она умело переключается с хрупкой, потерявшей что-то важное в жизни женщины на контролирующую всё и вся директрису с железными нервами. Это не поддаётся объяснению, но вызывает у Уэнсдей огромное уважение. — Поэтому будьте добры соблюдать их и не вынуждайте меня применять к Вам исключительные меры! — Это Вы про наручники? — усмехается брюнетка, наблюдая за сменой эмоций на озадаченном лице Уимс. — Я могу сбежать прямо сейчас, если Вы обещаете поиграться с ними вечером.       Лариса закатывает глаза на очередной выпад этой несносной девчонки. Но в голове, против воли, вдруг сами собой всплывают картинки, где Уэнсдей покорно стоит на коленях, со скованными металлическими наручниками руками и завязанными атласным платком глазами. Лариса бы определённо выделила для этого свой самый любимый пёстрый аксессуар. Женщина мотает головой, разгоняя до ужаса неприличные мысли. — К сожалению, мисс Аддамс, этот вечер у меня занят, и совершенно точно - не Вами, — непринуждённо произносит она, пристально смотря в карие глаза сверху вниз. На секунду ей кажется, что в них мелькает разочарование. — Но это не значит, что Вы, юная леди, останетесь без контроля. — Слишком много чести для меня, не находите? — Уэнсдей с раздражением дублирует фразу, брошенную днём ранее самой директрисой.       Лицо Уимс расплывается в широкой ухмылке. Она пожимает плечами и ускоряет шаг, заканчивая тем самым диалог и оставляя ученицу без ответа.

***

      Уэнсдей бесит тот факт, что директриса Уимс собирается на свидание. Девушка делает вид, что увлеченно читает книгу, растянувшись на своём спальном мешке, но взгляд её то и дело скользит по женщине, которая тщательно наносит макияж на своё и без того прекрасное лицо. Кто бы мог подумать, что в лесу косметика может пригодиться не только главной моднице академии — Энид. Девушке хочется сказать что-нибудь колючее, чтобы испортить Ларисе настроение на весь предстоящий вечер, заставить женщину непроизвольно думать о себе, вместо того, чтобы слушать этого лысого болвана, который уже наверняка ожидал её в своём отвратительно-безвкусном внедорожнике. — Если бы я приглашала Вас на свидание, я бы точно не выбрала эту рухлядь, на которой приехала Ваша рабочая «формальность», — не отрываясь от книги, с отвращением произносит Уэнсдей, нарушая тишину в палатке. — Вам совершенно не идёт быть в такой машине.       Лариса удивлённо приподнимает брови, убирая маленькое зеркало от лица и переводя всё свое внимание на ученицу. То, что от девушки всё это время исходила убийственная аура ревности, уже давно не было секретом, ведь женщина каждой клеточкой тела ощущала на себе этот до безумия обжигающий взгляд карих глаз. Она старалась игнорировать его, а вместе с ним и тот факт, что ей самой очень даже нравилась эта реакция Уэнсдей, которая, вероятно, была совершенно непонятна и чужда последней. — И в какой же машине мне идёт быть?       Уэнсдей откладывает книгу, окидывая женщину изучающим взглядом. Уимс поджимает губы, чтобы не улыбнуться тому, как старательно девушка делает вид, будто только что заметила присутствие директрисы в палатке и это вовсе не она наблюдала за каждым её движением, словно хищник, контролирующий свою добычу. — Вам подошло бы что-то раритетное, — после недолгой паузы произносит брюнетка. — Что-то большое и удобное. При этом, машина должна быть с глубокой историей, чтобы придавать шарм Вашей грациозности и величественности, делая Вас таинственной незнакомкой в глазах других. Некая женщина-вамп, всегда знающая: кто она и чего хочет.       То, как тонко и правильно прочувствовала её Уэнсдей — приятно удивляет. Лариса вдруг думает о том, что с таким описанием могла бы замечательно вписаться в роман, который Аддамс так рьяно рвалась закончить в отсутствие половины академии на выходных. — Я бы приехала за Вами на чёрном, словно воронье крыло, Packard Twin Six одна тысяча девятьсот тридцать второго года выпуска. — Семейное авто Аддамсов? — Лариса звонко смеётся, слегка сбитая с толку данным умозаключением. Это звучало почти как признание в любви в стиле их своеобразной семейки. — А ты романтичная натура, Уэнсдей. — Вы заслуживаете лучшего. — Я обязательно буду ждать, когда ты подъедешь к воротам академии на машине с глубокой историей вашей семьи, — ласково улыбается женщина. Этот диалог немного разбавил напряжение между ними и Уимс действительно хочет завершить его на хорошей ноте. — А теперь не могла бы ты выйти ненадолго, мне нужно переодеться.       Уэнсдей не спорит и не язвит, размещает закладку между непрочитанных страниц, убирает книгу в сумку и молча выходит из палатки.       Девушка спускается к лагерю. Проходя мимо палатки Энид, она останавливается. Наверное, утром она была не права и ей не стоило срываться на Синклер, ведь своим поведением Уэнсдей только подтвердила ванильные догадки своей соседки по комнате. Возможно, им стоило нормально поговорить, тем более она обещала, что заберёт вечером Вещь, но Аддамс быстро отгоняет эти мысли. Они обязательно поговорят, но не сейчас, ведь Энид может увязаться за ней и тогда весь её план по вечерней вылазке пойдет радужному оборотню под хвост. Поэтому она отворачивается и решительным шагом идёт прочь, пытаясь отыскать Юджина в толпе снующих туда-сюда подростков. Она находит его недалеко от палаток преподавателей, лазающего по кустам и опять что-то внимательно изучающего своей лупой. — Готов повторить вылазку? — спрашивает девушка, останавливаясь за его спиной. От неожиданности Оттингер подскакивает на месте и роняет своё любимое увеличительное стекло в траву. — Ты как приведение, Уэнсдей, — бросает парень, пытаясь перевести дух и отыскать свою потерю в траве. — И о какой вылазке ты говоришь? — Я хуже, — ровным тоном отвечает Аддамс, чувствуя растущее недовольство от того, что Юджин решил закосить под дурочка и ей приходится всё заново повторять. — Уимс сейчас уедет на свида… кхм, деловую встречу. У нас есть шанс уйти в лес и вернуться незамеченными. — Ты хочешь вернуться туда?! — глаза Юджина от шока лезут на лоб. Он поправляет очки на носу и быстро-быстро мотает головой. — Уэнсдей, хоть жужжащие и держатся вместе, но я не разделяю твою идею отправиться туда на ночь глядя. Скоро будет смеркаться. — Хорошо, — девушка недовольно сводит брови к переносице и сжимает зубы, но уже через секунду её лицо снова перестаёт отражать какие-либо эмоции. Она резко разворачивается, собираясь уходить, но медлит, вспоминая о самом важном. — Скажешь хоть одной живой душе об этом и ночь проведешь вместе с десятком лесных гадюк в одной палатке.       Её тон не терпит возражений и Оттингер нервно сглатывает, ни на секунду не сомневаясь в реальности чужих слов. — Будь осторожна, Уэнсдей! — уже вслед кричит парень, переминаясь с ноги на ногу. Чувство вины поселяется в его груди сразу же, как только девушка скрывается из виду. Может быть, ему всё же стоит ей помочь?       Возвращаясь к собственной палатке, Аддамс на поляне пересекается с директрисой, которая уже спешит к ожидавшему её за пределами лагеря мужчине. Как всегда роскошная, с яркой алой помадой на губах, собранная и уверенная в себе, а ещё такая красивая и… чужая. — Мисс Аддамс, попрошу без глупостей этим вечером, — серьёзно произносит Лариса, останавливаясь напротив. Уэнсдей скользит по ней испепеляющим взглядом, наполненным непониманием и какой-то детской обидой, и снова задаётся вопросом: почему из всех возможных вариантов решения рабочих «вопросов», Уимс выбрала именно этот? — Глупость здесь совершаете только Вы, — отвечает она, с вызовом смотря в чужие глаза.       Уимс ничего не говорит в ответ и это ещё больше злит девушку. Она отводит взгляд, обходит женщину и почти бегом несётся к палатке, словно пытаясь скрыться от сдавливающих грудную клетку неприятных чувств, природу которых она до сих пор отказывается принимать. Ей требуется почти пятнадцать минут, чтобы перестать представлять в голове, как элегантно Лариса Уимс садится в машину, как грубая мужская ладонь опускается на её колено, собственнически сжимая, а неопрятная щетина царапает мягкую кожу, когда сухие губы касаются её нежной щеки. Ещё столько же времени ей требуется, чтобы вернуть наконец-таки маску безразличия и ледяного спокойствия на своё лицо, собрать все необходимые для вылазки вещи и незаметно ускользнуть из лагеря в лес.       Этим вечером Уэнсдей обязательно узнает все жуткие тайны, которые он скрывает.