untitled

солнце тёплыми лучами пробирается сквозь открытое окно, делая акцент на пыльных полках, заваленных старыми тетрадями уже как пару лет. акума буравит взглядом пару часов сие зрелище, но всё же решает разобрать ненужное барахло и выкинуть большинство, чтоб глаза больше не мозолило. чихает периодически из-за невозможного количества пыли в воздухе и на давно забытых вещах, и когда верхняя полка оказывается полностью пустой, акума переходит на среднюю, вытаскивая оттуда две каких-то книги, которые, наверное, старше него самого, и стопку тетрадей класса с пятого. обложки на некоторых порваны, а почерк внутри заставляет лицо непроизвольно скривиться, отчего акума делает вывод, что открывать тетради больше не стоит. всё равно полезного он там ничего не найдет, просто любопытство верх взяло, вот и пролистал пару самых вызывающих по своему внешнему виду. обратно собирая всю кипу тетрадей воедино, одна из них на пол падает куда-то под стол, и акума замечает вдруг, что из нее, по всей видимости, выпало пару листов с тестами и бумажный самолётик. акума в руки его берет и на пол садится, оборачиваясь и всматриваясь в окна соседнего дома. солнце слепит как назло. в окнах соседнего дома свет не горит уже около часа, акума завидует живущим там людям, ведь он спать не ляжет ещё часа два, а от уравнений в собственной тетради, кажется, уже башка плавится. фонарь уличный отлично своим тусклым светом попадает прямо на соседский балкон, не сказать, что акуму сильно интересует, что там может лежать, да и разглядеть, на самом деле, достаточно трудно, но вот человек, вышедший в такое время подышать свежим воздухом, моментально приковывает взгляд. акума встает из-за стола, чтобы впритык к окну подойти, и откровенно пялится на соседского ребенка. его ровесника, правда, но акума в школе, что буквально в пяти минутах от дома, ни разу его не видел. спрашивал всё у матери, но она каждый раз говорила, что ничего не знает и знать не хочет, ведь с той соседкой у нее извечные ссоры, поэтому ничего лучше, как выяснить самому, акума не придумал. однако забыл эту идею уже спустя пару дней. от скуки акума наблюдает за происходящим на балконе минут пять, но ничего интересного в этом занятии не находит, а потому он возвращается к столу, берет чистый лист и сворачивает бумажный самолётик. на улице оказывается холоднее, чем он думал, поэтому, пока прохладный воздух ещё не полностью заполонил его комнату, акума размахивается и кидает оригами в сторону балкона. самолёт приземляется аккурат в руки соседского пацана, он наконец поворачивается к акуме и тот в кои-то веки может рассмотреть его лицо. при таком плохом освещении оно, конечно, кажется более хмурым, но акума отступать назад не собирается, и если ему за это набьют ебало, то он к этому готов. всё равно других развлечений во время прогулок у него нет, а так хоть будет шанс познакомиться поближе с соседом. мальчишка смотрит на акуму неотрывно около минуты, а затем кидает самолётик обратно, промахиваясь и попадая в стену, чуть ниже открытого окна. акума тотчас выбегает из комнаты, спускаясь быстрее на первый этаж и через заднюю дверь выходя, чтобы забрать до того, как бумага пропитается влагой от мокрой травы после недавнего дождя. в комнату вернувшись, акума замечает, что балкон уже пуст, а значит, как бы сильно не хотелось ему лечь спать прямо сейчас, придется вернуться к домашнему заданию, и, быть может, дождаться, когда соседский пацан снова выйдет на улицу, если ему вообще придет на ум вновь возвращаться в такой холод.

***

осень теплой погодой не радует, поэтому весь следующий день акума проводит не в самом лучшем настроении. однако стоит силуэту на балконе снова появиться в жёлтом свете фонаря, акума берет с полки тот же бумажный самолётик, что запускал вчера, раскрывает окно, думая, что такими темпами и заболеть можно, но он не откажется лишние пару-тройку дней посидеть дома. самолёт терпит крушение у ног мальчишки, протаранив носом грязный пол. тот собирается запустить его обратно в окно напротив, но акума вдруг показывает руками крест, в попытке сказать, что он специально целился к нему, чтоб внимание чужое привлечь. акума взглядом ловит каждое движение соседского пацана, который на пару секунд скрывается за дверью в дом, а затем выходит и что-то делает с прилетевшим к нему оригами. щурится, чтобы в полутьме видеть получше, но решает всё-таки подождать, не выстраивая в голове догадки и предположения. когда самолётик бумажный вновь оказывается у акумы в руках, он замечает на крыле надпись и хочет было себя по лбу ударить, что сам не додумался до такого способа коммуникации почему-то. "что то случилось?" "ничего я просто познакомиться хотел" акума моментально пишет рядом ответ и отправляет в полет импровизированное письмо. таким странным способом он ещё никогда не знакомился, но заявиться в чужой дом без приглашения — слишком глупо и подозрительно, соответственно, другого выхода он не видит. удивляется вскользь, как пацан ещё не замёрз стоять в одной футболке, но это, наверное, уже не его проблемы, поэтому он молча ждёт ответа, чуть прикрывая окно. "иди нахуй" ответ заставляет усмехнуться. нет так нет. акума не настаивает. посматривая в окно в течение дня, акума замечает, что за шесть лет так ничего и не поменялось особо. бардак в комнате он решил больше не разбирать, выкинув всё же ту стопку тетрадей и на этом остановившись. улица разве что больше не обжигает холодом, даже наоборот, но вечером неизменно тусклое свечение уличного фонаря всё так же очерчивает фигуру на балконе соседнего дома, уже и ростом повыше, и с занятиями поскучнее. крохотный огонек чужой сигареты — единственный ориентир акумы в кромешной темноте за окном. он не осуждает и не удивляется, просто смиренно смотрит, пока парень напротив докурит, и его силуэт высокий пропадет за дверью незнакомого дома. это происходит неосознанно. акума отпирается, отмазывается, что всё со скуки каждый вечер мониторит соседский балкон, но почему-то разум раз за разом возвращает его в детство. любопытство не пропало. никогда не пропадало, просто слегло на дно, однако стоило разворошить, казалось, давно потерянные воспоминания, как оно медленно поднялось на поверхность и даже выбралось на берег. акума держался день, два, три, но на четвертый терпение лопнуло и он, улыбаясь глуповато собственным мыслям, пошел искать дома зажигалку. проверив несколько полок в прихожей, он обнаружил нужный предмет и работоспособность проверил, зачем-то до кучи поджигая лист бумаги в своей комнате. успевает подгореть один край, акума тушит его немедленно, оставляя лежать на столе рядом с найденной зажигалкой и дожидаться вечера. волосы с одной стороны такие же красные, как пламя на чужой сигарете, — акума подмечает, открывая окно и вдыхая еле улавливаемый запах табачного дыма. перечитывает на крыле самолёта надпись, поджимает губы и, замешкавшись на пару секунд, всё же запускает его на балкон к своему соседу. "дай сигарету" свободная рука поднимает оригами за одно из крыльев, вторая же выкидывает окурок в пепельницу. курсед брови приподнимает, оглядывается на единственное окно поблизости, где горит свет. лицо до боли знакомое, всё те же растрепанные волосы и любопытные глаза. курсед смотрит то на два блядских слова на бумаге, то на парня в соседнем доме, делая вид, что думает, однако делиться сигаретами не хочется от слова совсем. да и как? несчастный бумажный самолётик вряд ли выдержит вес даже одной из них, чтобы выступить курьером, а потому курсед, решив, что недостаточно насладился горечью сигаретного дыма, вытаскивает из пачки ещё одну, а саму пачку отправляет в полет в распахнутое окно, надеясь не промахнуться. значит завтра придется снова выходить из дома. для курседа это своего рода издевательство судьбы, ему в социуме до такой жути плохо, что от одной мысли, что ему нужно вновь становиться одним из звеньев общественной жизни, паника подступает к горлу, грозясь наружу вырваться и охватить всё тело и мозг целиком и полностью. курседа передёргивает слегка, но он в голову себе вбивает, что парень напротив никакой опасности не представляет. детские воспоминания отдаются где-то в области сердца тихим эхом. курсед представлял иногда перед сном, что было бы, если б он на постоянной основе, как остальные дети в округе, ебашил с утра в школу и тратил большую часть дня на нахождение среди разношерстных учеников и учителей. сколько бы нервов он потратил, если бы родители не были столь понимающими? домашнее обучение было скорее для галочки, было больше времени на саморазвитие, к которому, правда, курсед с возрастом потерял интерес, но тем не менее он чувствовал, что такое решение было самым правильным действием в его жизни. пускай и не его действием. с одиночеством справлялся легко — убеждал себя, что ему не нужны лишние причины для нервотрёпки. дохулион тайтлов пересмотрел и был уверен, что ему в целом в жизни ничего и не нужно, кроме какой-нибудь вкусной еды и примитивного сериала, чтобы время убить. до восемнадцати думать о работе не хотелось. думать о будущем, о карьере и семье, вообще было единственным занятием, которое он избегал. решать проблемы надо по мере их поступления. кстати о поступлении. — ты думал, какие экзамены будешь сдавать? — мать, сидя за столом, прямо напротив курседа, что сверлил взглядом пустым свою кружку с кофе уже минуты две, интересуется невзначай, стараясь не давить и не торопить с выбором. — как думаешь, в этом есть смысл? — конечно есть, — курсед поднимает глаза на такие громкие слова, — ты ведь можешь пойти в какой-нибудь вуз и начать жизнь с чистого листа, у тебя вся жизнь впереди, не раскисай. нет. курседу определенно не нравится такой расклад. рано или поздно придется стать обычным членом общества, а курсед и общаться-то толком не умеет. родители предлагали разные варианты и социализация была единственной вещью, насчёт которой они действительно ебали мозги. в те редкие моменты, когда курсед на улицу выходил, его скорее стороной обходили, чем тянулись, в попытке узнать поближе. он и с внешностью экспериментировал, и с поведением, стараясь себя из зоны комфорта вывести, но ничем хорошим такие испытания не заканчивались. а тут вдруг уверенность верх берет над ним впервые за шестнадцать лет, впервые он вызывает у кого-то интерес. его помнят, его не забыли. тот соседский парень знает о его существовании и тоже держит в голове глупые ситуации из детства. курсед сейчас, кажется, либо задохнётся от абсурда, либо сам себя задушит от такого хода своих мыслей. курсед вновь хватает бумажный самолётик и перечитывает снова и снова надпись на подпаленном крыле. видимо, это и есть чистый лист, с которого нужно начинать новую жизнь. чистым, однако же, его назвать трудно, курсед символизм в рот ебал, но такое сравнение заставляет почувствовать его непризнанным гением. справа доносится лютый кашель, отчего курсед наконец обращает свое внимание на окно в соседнем доме и видит, как парень, попросивший у него сигарету, пытается не задохнуться от дыма. получается, курсед проебал пачку тому, кто даже курить не умеет толком, и это вызывает каплю разочарования где-то в районе сердца. сигареты жалко. курсед докуривает ту, что вытащил последней, прежде чем выкинуть пачку, и подбирает самолёт с пола, решая попытать удачу. "если не куришь верни сиги" придется подождать на улице, пока еблан по соседству сдастся и потушит недокуренную сигу, а затем будет готов словить ответное послание. курсед лёгких путей не ищет, акума, видимо тоже, раз никто так и не предложил обменяться телегой и списаться там, если вдруг понадобится. для акумы это скучно слишком. настоебало уже, летом погода позволяет общаться в реальной жизни, а не блядскими буквами в сообщениях в интернете. акума впервые думает над ответом. кажется, что настолько долго, что сосед не дождется и уйдет, так и не забрав сигареты. "нет" "спасибо" так и есть. курсед проходится глазами по двум словам в разных строчках почему-то, и по жирно зачеркнутому неудачному началу. что именно там написано — разобрать трудно, да и курсед не будет время тратить на такое. перечеркнуто — значит ему знать не нужно. а акума закрывает окно, провожая взглядом фигуру соседского парня за дверь, и полупустую пачку закидывает в шкаф с вещами. думает заснуть побыстрее, чтоб наутро разобраться со всеми мыслями, но какими бы тяжёлыми не были веки, акума всё равно ворочается ещё часа два, в стенах с потолком дыры прожигая. и то ли от этого голова кружиться начинает, то ли оттого, что комната сигаретами провоняла.

***

в дневном свете и со стороны улицы соседский дом выглядит более приятно, акума ненароком поглядывает на окна. — за кем подсматриваешь? — миша слегка толкает его плечом, вынуждая вернуться к изначальному пути. — да это бессмысленно, — издает смешок и ускоряет шаг. жизнь за пределами частного сектора неумолимо кипит, завлекая влиться в эту пучину городской среды. постепенно людей на улицах становится больше, даже настроение поднимается, на набережной прохожие гуляют целыми семьями. миша отходит подальше от небольшой толпы веселящихся детей, сует в рот сигарету, одним движением поджигая, и акуму заставляя вспомнить цель их встречи. — бля, серёг, я-то достану, но ты учти — они недешевые, — миша длинными пальцами крутит пачку чужую, слабо ухмыляясь. — да я заплачу́, без проблем, ты главное купи. акуме с его ебальником смазливым вряд ли бы вообще что-то продали без паспорта, да и миша, конечно, старше не выглядит, но он же откуда-то достает сигареты для себя, а значит и акуме помочь может по доброте душевной. миша обещает принести такую же пачку уже завтра, акума приходит домой с чувством выполненного долга. думает о том, стоит ли сегодня снова подловить момент и тоже покурить вместе с соседом, но заканчивает внутренние рассуждения на том, что позориться ещё раз нет желания. да и мать такое поведение точно не одобрит, если учует от него запах табака.

***

ничего не радует так сильно, как звонок в дверь от курьера. акума, не смотря, входную дверь распахнув, тут же осекся, увидев перед собой знакомую рожу и протянутую руку, в которой показывается синяя упаковка с давно не вызывающей внимания надписью "курение убивает". миша заваливается к нему, как к себе домой, попутно выслушивая нытье акумы про соседского пацана и выискивая на кухне что-то, что можно было бы заточить в два счета. — ...да я не курю, ты сам знаешь, мне долг вернуть нужно, — акума второй раз заглядывает в холодильник, в надежде что найдет там что-то новое. а миша, разузнав, как акума со второго этажа самолетиками кидался, мигом поднимается наверх, открывая окно в коридоре. даже далеко идти не приходится, от лестницы всего пару шагов, только бы не упасть с нее случайно, но миша думает об этом в последнюю очередь, выцепляя на балконе напротив парня с вполне знакомой внешностью. удивляется ещё, как акума не узнал его, но списывает на то, что при одном свете фонаря увидеть детали довольно сложно. миша не целится от слова совсем, но попадает четко в затылок стоящему на балконе блондину, и тот поворачивается с явно недовольной миной. — блять, ты че делаешь? — акума рядом встает, высовываясь в окно и понимая вдруг, что большую ошибку совершил, не уточнив, в какое именно окно кидал. акума внимания не придавал тому, что с обеих сторон, и у тех, и у других соседей есть открытый балкон. слева, правда, побольше будет, однако размер в этом случае его не волнует вообще. волнует только то, что миша въебал новую пачку дорогих сигарет, правда, действительно знакомому человеку — парню с параллели, а это значило, что можно просто договориться. миша, не став раздумывать долго, просит чистый лист принести и ощущает, что его внутренняя насмешка переходит и на него самого. миша буквально превращается в такое же тупоголовое еблище, неспособное дойти несколько метров по улице и забрать несчастную пачку сигарет из рук никиты. но благо никита — не промах, он кривое творение миши отправляет обратно, оставляя на крыле просьбу выйти на улицу. он ещё не дошел до того уровня, чтобы отрицать разговоры с глазу на глаз. — дальше будешь голубиной почтой отправлять или на камнях рисовать символы? — никита передает сигареты в руки мише, который, кажется, от неловкости готов провалиться сквозь землю. асфальт под ногами точно от жары раскалённый, и миша такой же то ли тоже из-за жары, то ли из-за стыда, что заставляет голову отвернуть. — голубиная почта побыстрее почты россии будет, — миша свою миссию выполнил, правда она заключалась только в покупке сигарет, а не в выуживании их у одного из соседей по собственной же ошибке, но это не так важно. он мог бы домой уйти сразу, как пачку вернул и забрал деньги, однако остаться решил до вечера, периодически находя поводы пройти мимо окна около лестницы или вовсе спуститься на первый этаж, исподтишка наблюдая за пустующим балконом. и акума не слепой, чтоб этого не заметить, но осуждать за такой внезапный интерес — последнее дело, тем более для него самого. — по-моему это деградация ебучая, — на чужой кровати распластавшись, миша кидает в воздух дельную тему для рассуждения. акума даже задуматься успевает, что, возможно, было бы проще действительно заявиться к соседскому пацану на хату в то время, когда тот будет дома один, чтобы с родителями его не пересекаться и лишний раз не искать себе проблем на голову. их и так дохуя. и, похоже, одна из них настигает гораздо быстрее, чем акума приходит к логичному выводу и плану действий. ничего нового в его мозг от таких непривычных размышлений не прилетает. прилетает только пачка сигарет к курседу на балкон. значит выходить не придется. курсед и курить сегодня не собирался. по-хорошему вообще отучиться бы от всех вредных привычек, за ум взяться, но это будет слишком скучно. у курседа в жизни никого нет кроме блядских сигарет, они с ним и в горе, и в радости. безусловно, это хуево, это ненормально, но он по-другому не может. пытался, правда, но бросил после пары неудач. а лучше бы бросил курить. курсед смотрит, как в соседнем окне уже две макушки торчат, и почему-то вдруг осознание приходит, что он действительно один. что даже у того парня в соседнем доме есть друзья, есть реальная жизнь, ему просто скучно, прямо как в детстве. курсед достает ранее пойманный бумажный самолётик, зачеркивает слово "нет", оставляя лишь благодарность, и запускает акуме его же ответ. а акума, свой почерк увидев, сначала вовсе не врубается. хочется узнать больше, хочется спросить множество разных вещей отчего-то, но акума решает повременить со всем, обдумать до завтрашнего вечера, ему ещё мишу выпроводить нужно. мать утверждает, что по темным переулкам одному ходить — идея не из лучших, но миша настойчив и убедителен, на удивление, чуть ли не впервые в жизни, а потому акума с другом прощается, матери желает спокойной ночи, а сам возвращается в комнату, окидывая взглядом опустевший балкон. не сказать, что все его летние ночи были неспокойными. пристрастился к курению, испортил режим напрочь, но был вполне доволен. запускал ебаные оригами в сторону соседского дома каждый вечер, по крупицам собирая информацию. курсед от прогулок отнекивался, но рассказывал о себе достаточно охотно, чтобы открыть в своей голове слово 'доверие'. чистое, как белый лист бумаги, но такое же незнакомое, как рассказы акумы про школу, про одноклассников. курседу это чуждо слишком, и он каждый раз имеет удачный шанс уйти обратно в дом, спрятаться от единственного человека, который в нем заинтересован, но он каждый раз продолжает стоять на своем. стоять на своем балконе. курсед так хорошо прижился, проводя там времени больше, чем в своей комнате, которая долгое время была единственным местом, где курседу было комфортно. однако, оказывается, что из зоны комфорта выйти совсем несложно. когда ты не один. когда есть, кому ждать тебя за пределами этой зоны. и он пообещал самому себе, что сможет перебороть страх из-за неумения нормально общаться и выбраться на улицу куда-то дальше придомового участка хоть раз. но лето не продлилось бы вечно. акума, предвкушая возвращение на учебу, вечером первого сентября высовывается в окно привычным образом, осматривая балкон и пялясь в окна напротив. никого там не обнаруживает и думает было, что слишком рано вышел, но желание курить выше ожидания компании соседа, поэтому акума делает в голове пометку, что может и две выкурить, и три подряд, пока ждёт, главное дождаться. акума задерживает взор на стопке учебников с цифрой одиннадцать на каждом, на листах бумаги, которые теперь наготове всегда, но, похоже, сегодня они так и останутся пылиться рядом с уже новыми тетрадями и парой пустых коробок, которые пора бы выкинуть давно. миша не отвечает, хотя в сети находится довольно приличное время, расставляя приоритеты в пользу другого человека. и акума прекрасно знает, что тот блондин из параллели с мишей сблизился в последние пару месяцев. он не винит мишу за отсутствие внимания на его сообщения с нытьем — рано или поздно все равно прочитает, ответит, но в этот момент акума почему-то ощущает одиночество сильнее, чем когда-либо ещё. так глупо. акума окно закрывает, выключая в комнате свет и буквально падая на кровать. и мысли вдруг переключаются на представления того, как им всем будут мозги ебать по поводу экзаменов, последнего звонка, выпускного. акуме не так важно всё, что будет происходить в течение года, хочется просто наконец-то не разлагаться дома, а заниматься хоть чем-то, пускай эта учеба в жизни ему и не пригодится почти.

***

миша вечно опаздывает. нарочно или нет, — акума не знает, но первый учебный день встречает его пустующей партой и громкими словами учителей, которые говорят, что надеятся на лучшее, на деле же, наверное, искренне не желая возиться с проблемными учениками, у которых шансов сдать столько же, сколько у акумы сигарет в пачке. пачка летит в ближайшую мусорку ещё по пути до учебного заведения, а первый урок летит так же быстро. акума взглядом выискивает в коридоре знакомое лицо, и совсем не удивляется, когда видит его около кабинета, где только что был урок у параллельного класса. миша с глазами горящими начинает никите рассказывать что-то, в шуме толпы школьников их не слышно толком. акума сквозь кучу навстречу идущих людей пробирается, наконец улавливая отрывки диалога. — ...не, мужик, красный аттестат — бесполезная трата времени, — миша опирается плечом на стену, замечая внезапно третье звено в их разговоре. — ладно, похуй, всё равно на коммерцию пойду, — рукой махнув, никита отходит на пару шагов в сторону, акуме место уступая, чтоб тот в проходе не мешался. акума сонный слишком для таких серьезных размышлений о будущем, он вообще по течению плыть планирует. как получится, так получится. акума, мимолётно задумавшись, почему параллель не покидает класс, решает открыть расписание, где и свой следующий урок посмотреть заодно. две математики — не самая приятная вещь в первый учебный день, но из кабинета доносятся смех и оживленные разговоры, так что акума пускай и не видит, но точно слышит, что их всё устраивает. миша рассказывает, как будильник проспал и жалуется, что лифт сломался. акума всё это мимо ушей пропускает, а в реальность возвращается ровно тогда, когда что-то ударяется в его спину. и падает на пол. акума оборачивается, подбирая бумажный самолёт у своих ног, и поднимает глаза, наконец оглядывая чужой класс. на последней парте видит того, кого ни с кем не спутает даже при свете дня. волосы с одной стороны такие же красные, как пламя на тех сигаретах, что они оба курили по вечерам друг напротив друга.