Всё, и моё, в придачу, сердце

      Верхняя часть тела нукенина была испещрена шрамами. Последним из них оказалась глубокая четырёхдюймовая рана на правой нижней стороне тела, нанесённая пользователем теней. Рана едва не стала смертельной, но медик-ниндзя сработал быстро. Какаши убедился в этом. Ему нужны ответы, а мёртвый шиноби не мог их дать.       Он прислонился спиной к белой стене комнаты для допросов.       — Как тебя зовут?       Шиноби молчал.       — Ты нукенин Деревни Дождя, — Ибики открыл папку, которая, как Какаши был уверен, содержала ни что иное, как отчёт о расходах за прошлый месяц.       Нукенин по-прежнему молчал.       — Ты сообщник Готтару Шию. Тебе уже сообщили, что он убит?       Мужчина оставался совершенно непоколебимым, ни единого движения, ни единого проблеска.       — Покажи мне Шаринган, — внезапно произнёс он, впервые с момента своего пленения.       Какаши лениво приподнял бровь.       Нукенин пристально смотрел на него. В его глазах мерцал фанатичный огонёк.       — Я хочу увидеть Шаринган.       — А я хочу ответов, — кротко сказал Какаши. — Может быть, мы сможем помочь друг другу.       Мужчина продолжал пялиться.       — Готтару был никем.       — Правда? — Какаши внимательно изучал свои ногти. — Странно. Ты решил отправиться с ним на самоубийственную миссию.       — Он был единственным, кто мог подвести меня так близко.       — Близко ко мне?       — Близко к этому, — мужчина вперил взгляд на хитай-ате, прикрывавший фирменный глаз клана Учиха. — Я хочу посмотреть на него.       — Я люблю его демонстрировать, — хмыкнул Какаши. — Почему бы тебе не назвать своё имя? Если я покажу тебе Шаринган, я хочу знать, с кем имею дело. — Ибики даже не шелохнулся, но его поза явственно выражала протест. — А потом ты посвятишь меня в некоторые детали.

***

      Тяжёлые лианы глицинии обвились вокруг высокой шпалерной стены на окраине Конохи и образовали полунавес над головой. Здесь было красиво весной, в пору цветения, когда в воздухе витал медовый аромат. Сейчас, под прохладным дождём и резким осенним ветром, лозы уже почти отцвели, и единственным источником шума были стон ветра и хруст листьев под ногами. В этом звуке чувствовалось благоговение.       Ветер усилился, и Ирука задрожал, облачённый в тёмную форменную рубашку. Надо было надеть что-нибудь потеплее, хотя бы жилет. Но он не думал о холоде, когда выходил на улицу, не думал ни о чём, кроме собственной беспомощности, связанной с убийством двух друзей и коллег. Что он скажет своим ученикам?       Академия была ещё закрыта, но в понедельник они снова сядут за свои места и будут ждать от Ируки и других учителей ответов, разъяснений. Они захотят, чтобы их сенсеи дали им ту волшебную мазь, которая заставит боль утихнуть. У Ируки не было такой мази. Ни у кого не было.       Позади него раздался звук шагов, и Ирука обернулся, кунай уже был в руке.       — Прости, — тихо сказал Какаши, и Ирука чуть не упал от облегчения. Он и не заметил, насколько был на взводе. — Я не хотел тебя напугать.       — Хокаге-сама, — ровно произнёс он, делая вид, что его сердце не стремится вырваться из груди.       Джонин приблизился, позволяя своим шагам гулко разнестись по округе.       Поздновато, язвительно подумал Ирука.       — Умино-сан.       Ирука подождал, но больше ничего не последовало. Он вопросительно поднял бровь.       Какаши прочистил горло, и, если бы он был человеком, способным на это, Ирука сказал бы, что джонин нервничает.       — Мне нужно поговорить с тобой.       Ирука боролся с желанием оставить между ними больше расстояния. Несмотря на открытое пространство, он чувствовал небольшую клаустрофобию.       — Я слушаю.       — Наедине.       Какаши постарался не принимать близко к сердцу колебания Ируки.       — Ладно, — он внимательно огляделся по сторонам, оценивая видимость во всех направлениях. — По-моему, это хорошее место.       — Не здесь. Мы можем сделать это в твоей или моей квартире.       Чунин напрягся, глаза сузились.       — Я бы предпочёл кабинет Хокаге.       — А я нет.       Ирука хотел было сказать джонину, чтобы тот шёл к чёрту, но сдержался, услышав его тон. Кабинет Хокаге был безопасным, но определённо не уединённым местом. Судя по всему, Какаши был настроен серьёзно. Тем не менее, Ирука хотел вернуть Какаши в свою квартиру примерно так же сильно, как хотел получить ещё один огромный сюрикен в спину.       — У нас нет никаких личных дел, Хокаге-сама, — парировал он.       Джонин ничего не ответил, продолжая смотреть на него, пока Ирука не вздохнул.       — Ваша квартира, — наконец ответил он.       Какаши сделал вид, что не услышал неприязни в тоне собеседника.       — Пойдём.       Ирука был в квартире Какаши ровно один раз, и то не потому, что его пригласили. Это была ещё одна вещь, которую он не позволял себе анализировать, когда оставался с джонином. Ещё одна вещь, которую он по глупости оправдывал перед самим собой как безобидную причуду бывшего АНБУ. Ему следовало прислушаться к своим инстинктам. Возможно, он заслужил, чтобы ему разбили сердце.       — Прошу прощения за вторжение, — пробормотал он немного неловко, не в силах отречься от заученных на всю жизнь манер.       К счастью, Какаши не смеялся над ним. Он махнул Ируке рукой и скрылся на кухне.       Ирука с любопытством огляделся. Стены в жилом помещении были лишены каких-либо личных деталей. Он подошёл к одинокой, обветшалой книжной полке, стоявшей в противоположном конце комнаты с несколькими книгами и единственной фоторамкой. Слабо улыбнулся, заметив взгляд Наруто, направленный на Саске-куна. Они выглядели такими молодыми и невозмутимыми. Он взял в руки светлую рамку, поглаживая большим пальцем шершавое дерево.       — Вы проделали с ними отличную работу, — сказал Ирука джонину, когда тот вплотную подошёл к нему. Невозможно было не заметить его. Он остро ощущал его присутствие каждым сантиметром своего тела. Жаль, что система сигнализации не сработала раньше.       — Недостаточно отличную, — отозвался Какаши, изучая изображение через плечо чунина.       Ирука аккуратно поставил фотографию на место, собираясь с мыслями.       — Выбор Саске — его собственный выбор, — решительно заявил он. — Вы не знали — никто из нас не знал — какие тайны его окружают, но Вы обучали его, заботились о нём, — он чувствовал на себе немигающий взгляд джонина. — Нам не под силу сделать всё, мы можем лишь направить их. Они сами должны совершать свои ошибки, — Ирука изучал детей на фотографии. — Вы сделали для них всё от вас зависящее, и поэтому Сакура-чан и Наруто любят вас. Я уверен, что Саске-кун тоже любит, даже если не позволяет себе вспоминать.       Какаши молчал, и чунин хотел повернуться, чтобы попытаться убедить Какаши, потому что, даже если тот и обидел его, это не имеет никакого отношения к нему как к учителю, но Какаши положил руки на плечи Ируки, не давая сдвинуться с места, и ему было ненавистно, что от этого прикосновения его кожа искрится чувствительностью даже сквозь слои одежды.       — Что?..       — Ты действительно в это веришь, да? — мягким тоном спросил Какаши. — Ты веришь, что я сделал всё возможное, чтобы помочь Саске.       — Я знаю это, — подтвердил чунин, в его тоне не было и намёка на сомнение.       — Ирука.       Тон был грубым, тяжёлым от эмоций, которые он не мог расшифровать, да и не успел, потому что Какаши шагнул вперёд, тепло его тела почти физически ласкало спину. Руки джонина обхватили его талию, знакомая болезненная тяжесть притянула его спиной к этому гибкому твёрдому телу.       — Нет… — начал он, чувствуя волну гнева, возмущения тем, что Какаши так поступает. Но джонин прижал его сильнее, одной рукой откинув голову Ируки назад к своему плечу, провёл губами по его уху, обжёг тёплым дыханием висок, и он задохнулся, накрыв руку джонина, но не знал, оттолкнуть его или притянуть ближе.       — Да, — пробормотал Какаши. — Да, Ирука, — и его губы нашли все те места на его шее, которые заставляли Ируку хныкать и страдать. Он целовал, покусывал, облизывал, оттягивал рубашку в сторону, всасывая кожу на голом плече чунина, а потом прикусил с ноткой боли, заставившей Ируку дёрнуться.       Возбуждение Какаши прижималось к его спине, и от этого восхитительного обещания того, что он мог бы получить, задрожали колени. Боже, он думал, что забыл об этом, забыл ощущение губ и рук Какаши, но он лишь отодвинул воспоминания, недостаточно далеко, потому что через секунду всё это снова всплыло на поверхность.       — Мне это нужно, Ирука. Ты мне нужен, — жарко шептал Какаши, сладко целуя висок, его рука опустилась ниже и обхватила Ируку через штаны, сжав так, что тот заскулил и чуть не кончил там и тогда, словно никто другой не прикасался к нему за три года. И это было так несправедливо, что он вывернулся из объятий мужчины, оттолкнул его, ярость пересилила желание, едва не лишившее его рассудка.       — Нет.       Какаши поймал себя на том, что внезапная перемена застала его врасплох: в глазах появился опасный блеск, который быстро исчез. Он поправил маску, и только тогда Ирука понял, что она была снята. Хитай-ате сбился набок.       Руки Ируки сжались в кулаки, желание ударить Какаши было почти непреодолимым. Какое, чёрт возьми, право он имел возвращать всё это Ируке? Он никогда раньше не считал Какаши нарочито жестоким. Он мог списать это на эмоции, нахлынувшие после трагедии, но джонин слишком контролировал себя, всегда контролировал, чтобы позволить эмоциям взять над собой верх.       — Я ухожу. Не мешай мне, — прорычал он.       Какаши бесстрастно смотрел на него, хотя блеск в глазах выдавал его возбуждение.       — Нет.       Ирука сдержанно вздохнул и не ринулся на джонина. В ауре Какаши было что-то непонятное, похожее на острие куная.       — Ты солгал мне, — он даже не был уверен, имел ли в виду сегодняшний день или события трёхлетней давности, когда тот выполнял свою миссию.       Какаши уловил в словах оба обвинения.       — Я не могу позволить тебе уйти, мне нужно поговорить с тобой. — Какаши отошёл в сторону и жестом приказал чунину следовать за ним.       Ирука всё равно подумывал уйти, но напряжение в плечах джонина подсказало ему, что это плохая идея. Он даже до двери не дойдёт. Всё ещё возбуждённый, он прошёл с таким достоинством, на какое только был способен, и сел за кухонный стол.       — Чай? — спросил Какаши, и Ирука чуть не подавился неуместным смешком. — Расценю это как нет.       — Как хотите, — грубовато бросил он, не заботясь о сохранении вежливого фасада.       Какаши лениво приподнял бровь, отчего Ируке ещё больше захотелось его поколотить.       — Ирука…       — Вы слишком фамильярны, — огрызнулся он.       Джонин поджал губы.       — Умино-сан, — он перевёл дыхание. — Мне нужно поговорить с Вами о нападении на Академию.       Услышанное заставило Ируку замолчать.       — Вы слышали что-нибудь за последние несколько дней о причинах нападения?       — Только предположения. Вы не сделали официального заявления, — сказал Ирука, мысли вихрем кружились в голове.       — Я сделаю официальное заявление позднее сегодня.       Ирука нахмурился.       — Но в нём не будет всей правды, — высказал он опасение. — Какое отношение это имеет ко мне?       — Прямое, — Какаши сцепил пальцы. Он не встречался взглядом с Ирукой. — Один из нукенинов, напавших на школу, был братом шиноби, которого я убил.       Ирука не шелохнулся.       — Он напал на школу в отместку? — покачал он головой. — Это не имеет смысла.       — Ему было плевать на школу, у него была конкретная цель. — Ирука смотрел в пустоту. — Готтару Шию хотел причинить вред именно мне.       — Тогда кто-то должен был объяснить ему, где находится кабинет Хокаге. — Ируке стало стыдно за свои слова. Это было ниже его достоинства. — Прошу прощения, — сказал он через некоторое время, искренне раскаиваясь.       Какаши отмахнулся от него.       — Он хотел забрать у меня людей — людей, о которых я забочусь.       Сердце Ируки болезненно сжалось, и в нём вспыхнула бессмысленная, глупая надежда. Он погасил это пламя и заставил себя думать практично. У них была конкретная цель, и второй нукенин отступил после того, как они убили двух учителей. Наверняка это означало, что они выполнили свою миссию?       — За кем же они охотились?       Джонин потёр переносицу.       — Они охотились за Вами, Умино-сан, — коротко ответил он. — До них дошла весть, что у меня есть любовник. Они хотели навредить мне через Вас.       Ирука вскинул голову, разинув рот.       — Я был миссией, — запротестовал он.       Какаши открыл было рот, чтобы согласиться, но… не смог.       — По их информации, мы с Вами были любовниками в течение восьми месяцев. Вы не хуже меня знаете, насколько значителен этот срок для шиноби.       — Конечно. Для настоящих любовников. Неужели они не поняли, что я для Вас ничего не значу? — проворчал он, игнорируя учащённый пульс.       — Умино-сан, — тихо сказал Какаши, не обращая внимания на выпад. — Я очень сожалею, что подверг Вас опасности.       Ирука удивлённо вытаращился на него.       — Что?       — Разве Вы не поняли? Они убили Ваших друзей, напали на Вашу школу, на Ваших учеников, и Вы пострадали, и всё это из-за меня.       Ируке это было не нужно. Ему не нужно было утешать человека, который эмоционально уничтожил его. Но он не мог, руководствуясь здравым смыслом, позволить Какаши продолжать в это верить.       — Они напали на школу и напали на меня, потому что хотели навредить шиноби, который убил человека при исполнении своих обязанностей. — Мрачный взгляд Какаши встретился с его собственным. — Какой бы ни была наша… история, я знаю, что Вы любите эту деревню и сделаете всё, что в Ваших силах, чтобы защитить её и всех, кто в ней живёт. Это произошло не по Вашей милости. Это не Ваша вина. — Джонин покачал головой, но Ирука не дал ему прервать себя. — Я не виню Вас. Это не Ваша вина, — повторил он, не отводя взгляда и вкладывая в эти слова всю свою убедительность.       Какаши склонил голову.       Ирука неуверенно протянул руку джонину и не отстранился, даже когда Копирующий переплёл их пальцы и слишком крепко сжал в ответ. Все эти годы он и подумать не мог, что когда-нибудь снова сможет находиться в одной комнате с Какаши, а тем более прикасаться к нему. Прогресс налицо, с досадой подумал он.       Словно следуя его мыслям, джонин сказал:       — Я так и не извинился за то, что сделал с тобой три года назад.       Ирука отпрянул назад.       — Не вижу смысла, — немного жёстко сказал он. — У Вас была миссия.       — Да, — признал Какаши. — Но, несмотря на это, я был в долгу перед тобой. Я очень высоко тебя ценил. И до сих пор ценю.       Отлично, с горечью подумал Ирука. С минуты на минуту Какаши спросит его, могут ли они по-прежнему оставаться друзьями, и тогда ему придётся ударить этого бессердечного ублюдка.       — Потрясающе. Извинения приняты. Вы это хотели услышать? — он встал, уже направляясь к двери. — На этом всё? Я свободен?       Какаши поймал его за руку, прежде чем он успел сделать ещё один шаг от стола.       — Я хочу… — Какаши запнулся, и на его лице промелькнуло что-то похожее на разочарование. — Тебе следует вернуться в отдел миссий, — сказал он наконец.       Ирука не позволил себе сосредоточиться на нахлынувшем разочаровании.       — Это приказ, Хокаге-сама?       Джонин тут же отдёрнул руку.       — Как ты мог подумать?.. Нет.       — Тогда я пойду.

[Дополнительные стихи VII — Альфред Эдуард Хаусмен].

Его не будет здесь со мной, кто сможет удивиться?

Его не будет здесь со мной – стоять и вперить взгляд.

Я руку ему жал – мне сердце — бац – в частицы,

И с полужизнью прочь ушёл своих путей искать.