Экспонат Кунсткамеры

Goodbye (Feat. Soap&Skin) — Apparat

Ник сидел в отеле, прикрыв руками нос и рот, упираясь большими пальцами в горловые связки. — Ты исчезла навсегда. Мне не найти тебя… Чёрт. Это даже в рифму сказано. Видимо ещё одной песне о тебе быть, как и картине… — он взял блокнот и начал свои зарисовки. То, насколько хорошо он запомнил изгибы тела и черты лица Арии, пугали его самого, но было бы хуже, если он посмел забыть их. Его блокнот сменялся то текстами, то портретами, то нотами. Порой ему приходилось запоминать картинку, дабы не забыть мелодию, а, прорисовывая что-то, в голову лезли специфические фразы. Всё начало накладываться друг на друга. Сменяя уже 3 блокнот за этот месяц, он так и не решился излить душу на холстах. Собственно, как и не смел больше пребывать в той квартире с опустевшей художественной комнатой, где некогда хранились его полотна. Тот день изначально его беспокоил. Однако он и подумать не мог, что его самую ценную картину обольют, изрешетят стеклянным осколком и испачкают в крови психопата. Юнги тогда быстро среагировал. На его призыв рукой к ним подбежали пара охранников и, помогая взять Ника под локти, увели в переговорную, где он досыпал около часа, прежде чем пришёл в себя. За это время Шон взял на себя ответственность о продолжении выставки и аукциона. Организатор извинилась перед всеми гостями и попросила всех пройти на бранч во дворе. Пока публика под палящим солнцем обсуждала увиденное, поедая канапе, прибыла полиция и, оцепив помещение, сняла все улики и увезла с собой дебошира. Вслед за машиной с мигалками в участок торопилась эта таинственная дамочка, и Шон в сопровождении нескольких лиц, курирующих выставку. Гости лишь могли наблюдать со стороны, как быстро развернулись столь яркие события и как в одночасье всё встало на свои места. Будто трагедии и не было. *** — Простите, мой английский крайне плох. Можете передать мои слова корректно? — смотрел беспокойно Шон на девушку-переводчика, которая сама не ожидала такого поворота событий. — Да конечно… — не смело произнесла та. — Простите, свидетель хочет передать важную информацию. Запротоколируйте, пожалуйста. Девушка кивнула юноши, чтоб приступал говорить. Юнги нервозно хрустел пальцами и медленно решил сообщить одну из важных подсказок: — Пожалуйста, обратите внимание на все записи видеокамер. Ранее мы с художником заметили что-то неладное в действиях этого мужчины и девушки. Нам показалось, что портрет, который изобразил Ким Намджун на всех своих картинах, эти двое где-то уже видели. Может, вам стоит пробить его отпечатки пальцев по базе? Потому что, по правде говоря, именно этой выставкой мы хотели её найти. Девушка на картине — наш давний друг, но найти её контактов мы так и не смогли. Шон, делая перерывы между предложениями, с замиранием в сердце наблюдал, как русский полицейский слушал переводчика и быстро клацал по клавишам стационарного компьютера, вписывая весомые, по его мнению, факты в протокол. После он и переводчик переговаривались не долго. Показания парня быстро распечатали и попросили расписаться. Со слов девушки Шон понял, что такова процедура: у них взяли показания, дебошира заключили под стражу на 15 суток и теперь они открывают дело. Второму координатору выставки, что так же присутствовала при задержании, пришлось остаться, дабы в защиту художника довести дело до суда и получить полную компенсацию за испорченный труд клиента. А также снять с себя финансовые обременения как организатору. Теперь в дело вступили правоохранительные органы и компания, представляющая художника. — Мы вот так и уйдём? — поинтересовался Шон, не поднимая головы, выходя из помещения следователя. — Это займёт какое-то время, не волнуйтесь мы всё уладим. Нам очень жаль, — кланялась русскоговорящая девушка, в корейской форме показывая свои искренние сожаления. — Да уж, будь это со мной — не оставил бы живого места от этого подонка… Давайте прибережём ваши извинения для истинного пострадавшего. Не давая той и слова произнести, он вышел из коридора и, минуя пункт досмотра, краем глазом увидел тошнотворную картину: за постом в кутузке, сквозь тюремные решетки, преступника ублажала и успокаивала та самая девушка на побегушках. — Он влюблён в чей-то образ, а она продолжает лобзаться с ним… Так и врезал бы, — закусил резко губу Шон и пулей выскочил из отдела полиции, расположенного в советской постройке. *** — Ник, ты как? — услышал Ник через еле пробивающийся свет в глаза голос Юнги, и, окончательно приходя в себя, приподнимаясь на локтях, сумел сквозь пелену разглядеть давнего друга. — Прости, я не успел тебя поймать. Голова, наверное, трещит. Вот, приложи это, — протянул тот ему пакет с льдом. — Что с Арией? Что с картиной? — принимая помощь от Шона, Ник приложил к правой щеке мешочек и сел, опираясь на подлокотник. — Арию я как до этого не видел, так и сейчас. А вот с картиной история печальная, конечно. Но хуже, чем ты вероятно помнишь, ничего с ней не случилось. — Этот козёл… Где он? — В отделении. Ему сейчас твой представитель обвинения выдвигать будет. Сказали, могут затянуть. — А что с выставкой? — Всё у них под контролем. Не волнуйся. Сейчас идёт аукцион, и могу заверить, от этого инцидента спрос на тебя колоссальный пошёл. Прибыль с каждой картины по предварительной оценке экспертов уже превысила четырехкратный размер. Это фурор! Думаю, популярность тебе снова будет обеспечена… — Прости, не стоило вестись на это… — извинялся сейчас Ник скорее перед Арией, нежели перед хёном, о вновь занятых первых строчках в интернет-поисковиках. — Давай сконцентрируемся на настоящем, — предложил Шон, подавая бутылку минеральной воды. — Я её всего лишь раз поцеловал, всего лишь раз коснулся, но раз это было, значит, я не сумасшедший, хён? Скажи, что я не чокнутый? Скажи мне! — заревел во весь голос Ник, выпуская из рук поданную емкость. Глаза юноши уставились в пол и сквозь собственные солёные слёзы наблюдали, как их влага раз за разом разбивалась вдребезги об этот жгучий, ярко-янтарный пол. Так же и его сознание разбивалось в догадках, надеждах и любви, что в нём живёт. — Ты не чокнутый, определённо нет… — коснулся наконец Шон плеча друга, и лёгкими движениями лишь сжималась его ладонь. «Ты уже проходил такое, забыл, похоже... Наверное, потому что тогда это не было по любви… Не зря говорят, любовь делает нас сумасшедшими. Очевидно, ты сполна её хлебнул», — этот монолог в своей голове Юнги оставил при себе. Прошло около часа, прежде чем Ник смог привести себя в порядок, точнее, свой внешний образ. Шон не отходил от того не на шаг и старался не заводить тем касательно выставки. Однако и разговоры были бесполезны. Два раза они останавливались возле дверей, прежде чем выйти на публику, ведь слёзы начинали литься бесконтрольно. Друг лишь с пониманием подавал Нику салфетки и пудру, истерик не было. Спокойствие и принятие ситуации — только это его сейчас волнует. Всё остальное он скроет даже от глаз старого друга, как-нибудь ночью или утром… Но не сейчас, не сейчас, когда выставляется его главная картина, на которую он просто обязан взглянуть напоследок. Возможно, её не купят, но выставить на триумф в заключении организаторы обещали. Что ж, они сдержали условия договора. — Ублюдок… — тихо процедил Ник на увиденное собственное произведение. Всё изуродовано, лицо потёками пошло, а платье, ноги и руки вдобавок разодраны, и сквозь дыры виднеется красная выставочная стена. — Я не могу на это долго смотреть, — скрестил руки на груди Ник и уставился в пол. Раздраженно покачиваясь туловищем, он толкался языком в щёку, имитируя, как набил бы повторно морду виновника. — Что ж, мы обещали выставить эту картину. Кто желает её приобрести? — И тут на его глазах начались активные торги за испорченную картину. Публика понимала какова будет её ценность в будущем и чувствовала некую срочную потребность в приобретении выгодной инвестиции. — Как на скотобойне: её зарезали, а теперь тушу продают. Шон, я не могу здесь больше находиться. Тот ничего не ответив, лишь кивнул вслед уходящему другу, а сам достал из кармана заготовленную табличку с номером 12. *** Пожилой мужчина и девушка сидели в глубине всей публики и не выказывали никакого интереса к происходящей суматохе от последнего экспоната в аукционе знаменитого музыканта, а теперь и продюсера. — Ты очень хорошо постарался с этим делом… — произнесла белокурая незнакомка. — Спасибо, госпожа. Было немного трудно, я боялся не успеть, хотел уже на совесть этой Настеньки надавить, но наш план сработал вовремя. — Эти дети... Они опять хорошо постарались и помогли нам… — Но они, Намджун и кхм… Ария, ведь никак не относятся к семье… — не отводя взгляд со сцены, прошептал её собеседник. — Он был так обречён, что поцеловал тогда Джульетту. Думаю, это правильно, что мы связали его нитью судьбы с этой красоткой, — искренне заявила незнакомка, любуясь картиной, хоть та с виду была в ужасном состоянии, однако не в глазах изысканной гостьи. — Да уж, я боялся, его друг не удержит, и я нечаянно переплету её с кем-то иным. — Я тобой горжусь, Эдип. Знай, ты всегда тот, на кого я могу положится, — на этой фразе она встала и, пройдя по центральному залу, ухмыльнулась на прощание увлеченному торгами Юнги. «Это не…?» — обернулся Шон, но было поздно: девушка в чёрном будто растворилась среди этих массивных колонн. — Наверное, показалось… Так, какая там последняя ставка? — Что ж, дело сделано. Ещё одно судьбоносное убийство раскрыто… — пожилой мужчина даже вставать не стал, посмотрел на часы, что хранились в нагрудном кармане фрака, и растворился. Собственно, его и до этого не было видно. *** — Какой смысл уже в этой картине? Хён, зачем вы её купили? — твердил Ник в телефон. — Мы знаем, что она тебе дорога даже испорченной. Ты столько лет с ней возился во снах и теперь даже от неё хочешь избавиться? Не верю! — разглагольствовал нравоучениями Джон. — Картина испорчена, мне хватает набросков. Всё, делайте что хотите, — поставил точку Ник без права пересмотра. — Ладно, попрошу оформить доставку в Сеул. На адрес твоего дома тогда, — выхватил у Джона трубку Шон. — Когда сам возвращаешься? — Да, ты билеты взял? Тебя встретить? — слышен на том конце связи отдалённый голос Джона. — Нет ещё. Меня попросили зайти к ним в офис, подписать какие-то документы по окончанию выставки. Чисто формальность, но будет только послезавтра всё готово. Так что на субботу-воскресенье буду брать билеты. — Месяц прошёл. Как ты? — голос Шона на вопросе задрожал. Сделав небольшой вдох, Ник будто на одном дыхании выпалил: — Отвратно, её нигде нет. Ни в Кунсткамере, ни в местах, где мы гуляли, ни даже в моих чёртовых снах. На это его друзья и слова вымолвить не смогли. Дыхание Ника со временем стало стабильным и спокойным, с каждым её поиском он лишь убивал в себе всякую надежду на хэппи энд. Песни потоком звучали в его голове, стоило ему вспомнить о ней. Пожалуй, именно эти мелодии и смогли перебить все вопросы, возникающие от издевательского отношения судьбы-злодейки к нему. *** Весь продрогший от ещё зимнего ветра парень проходил по Аничкову мосту. Шарф то и дело норовил дать ему пощечину, не оставляя выбора Нику, и тот инстинктивно укрыл его под куртку. Мода отступила на задний план. На центральной улице уже не спеша прогуливались укутанные туристы, и только местные жители среди всей этой массы выдавали себя лёгкими плащами и летними курточками. В то время, как в его родных краях 3 градуса означает серьёзные заморозки, для привыкших граждан имел значение лишь месяц — май, в котором вся планета Земля сейчас и прибывает. Ведь даже если числитель или знаменатель поменялся, они искренне верили, что зима длится с декабря по январь, а весна с марта по май. Похоже именно этой веры Нику как раз не хватало. Он был готов поклясться, что его холод останется на веки вечные, и всё равно, что сейчас какой-то май. Ветер согнул его, голову не поднять, лишь серое небо зеркалило в водах Невы. Минуя музей Фаберже, он свернул в бизнес-центр, в котором ему предстояло закрыть больную тему. Поднявшегося на лифте на 5 этаж, в офис организаторов выставки, Ника встретила ярко улыбающаяся девушка–администратор. На заднем плане по стеклянным перегородкам растянута золотая надпись: «С возвращением», а по бокам висели гроздями золотистые, серые и белые шары. — У кого-то День рождения? — поинтересовался Ник, с ходу подойдя к стойке для уточнения правильности своих догадок исходя из русскоязычной вывески. — Ох, нет, господин Ким. В наши ряды вернулся сотрудник. Пройдёмте в зал переговоров, я доложу директору о вашем прибытии, — ответила девушка на английском и торопливо прошла провожать художника по уже знакомому пространству фирмы. Боковым зрением он заметил, как толпа людей активно что-то обсуждали в зоне кофе-брейка, но, не придавая значения, Ник, снимая шапку, шёл за администратором. — Присаживайтесь. Вам кофе, чай или чего-то конкретного принести? — Чай, будьте добры. Сегодня очень морозно, — улыбнулся Ник доброжелательности штатного работника, прекрасна помня их первое знакомство, ведь тогда та сразу узнала своего айдола и позабыла весь английский, краснея и позорясь перед начальством, оправдывая свой непрофессионализм еле слышной фразой: «Я ваша фанатка». — Хорошо, — отрапортовала девушка и скрылась в стенах учреждения. Оставшись сидеть один, он развернулся к окну и около 5 минут впитывал, как губка, тепло этого кабинета. — Мистер Ким, добрый день! Простите, что пришлось так долго ждать! Всё внимание нашего персонала полностью приковано к радостному событию, из-за которого все сотрудники пребывают в некой эйфории. Прошу их извинить. Мы сегодня подписываем наши акты о проделанной работе… Так, я же поручила их ей… Простите, один звонок, — не давая ответить юноше, женщина достала мобильник и уже в приказном тоне заговорила на русском: — Вика, занеси, пожалуйста, документы на подпись, клиент ждёт! Я думаю, ему сейчас не до чая, несите документы. Понимая странную подавленность своего делового партнёра, дама предложила ему присесть и сама разместилась рядом за стеклянным столом для переговоров. — Как вы? Ваши друзья отправили адрес. Это великий жест с их стороны. Эта картина… — Да спасибо, не будем о ней, слишком неприятно об этом говорить… — Знаете, мы с вами полностью согласны. Преступник отбывает срок и это главное. Его имущества едва хватило на покрытие ущерба. Спасибо вам огромное, что вы всё равно пожертвовали эти суммы во благо художников нового поколения. — Что вы… — смущённо отвел взгляд парень, как послышался стук, и в помещение зашли. — Юлия Владимировна, это документы, что вы запрашивали у Виктории. — О, ты решила уже приступить к работе? Познакомься с нашим лучшим клиентом. Мистер Ким, — девушка, недоумевая, положила пачку документов рядом с Ником, разглядывая опущенное лицо. От услышанного голоса Намджун решил, что начал бредить и, не подавая вида, сидел до того момента, как знакомое запястье положило перед ним стопку бумаг. В тонкой женственной ручке он узнал привычные черты, именно этот факт и заставил его удивлённые глаза рикошетом переключиться на лицо незнакомки. — Ария? — вопросительно он посмотрел на девушку, точь-в-точь как его фантом. Одно лишь различие. Живая и в сиреневом деловом костюме, с длинными, персикового отлива локонами. — Ох, это наша давняя сотрудница. По личным причинам она отсутствовала, и вот — в нашем строю! Знакомьтесь, Макарова Мария Дмитриевна, мой заместитель, самый ценный сотрудник нашего офиса. — Приятно познакомится, Мария… — удивленно ответил Ник с неким восхищением и смущением, что уже залило его щёки алыми пятнами. — И мне господин… — то ли в испуге, то ли смущаясь, девушка лишь сделала два шага назад к двери и, улыбнувшись, произнесла наспех слова «Не буду вам мешать, Виктория сейчас подаст ваш чай», дабы покинуть переговорную. Из последних сил Намджун старался не отвлекаться и понимать речь женщины, что объясняла все нюансы подписываемых документов, а сердце било как бешенное, так ритмично, так правильно. Его мысли путались, но его успокаивало лишь понимание: «Ария… МАрия… Ария… МАрия…» — Знаете, мы немного пребывали в замешательстве, увидев ваши картины. Вы так их скрывали, а тут раз — и наша Мари на всех полотнах. Понимая вашу конфиденциальность и отсутствие всяческих контактов с ней, наш офис счёл это самым невообразимым совпадением. Эти слова Ник прослушал мимо ушей. Хотя стоило бы отбросить на мгновение своё влюблённое сердце. Пока ручка совершала подпись за подписью, слёзы девушки катились по лицу, то ли от счастья, то ли от обиды. Закрывшись в своём кабинете, обновлённом за время её отсутствия, она прошла к окну и открыла его настежь, увлеченная своими мыслями. «Узнал ли ты? Или я всего-то твоя картина. Брось. Нет, это явно не по этой причине, он знает кто я, просто тут столько глаз, столько свидетелей. Ник никогда не станет делать лишнего…» Слёзы высохли, а сердце забилось в спокойном ритме. Не успела она до конца закрыть окно, как послышались шаги к лифту и звук открывающихся железных дверей. Секунда и она уже влетает в тесное пространство с криком: — Джун! Парень, боясь повернуться, лишь чуть глубже прошёл в кабину. — Но как? Вы же не услышали моего имени от Юлии, — спросил Ник еле слышно, пытаясь разбить все сомнения, что мучали его последние 30-40 минут. — Причём тут она? Я помню имя лишь своего художника. — Так почему ты раньше не нашла меня? — развернулся Намджун с залитым слезами лицом. — Мне пришлось научится ходить. Прости, что это заняло целый месяц. Я старалась, я правда старалась! — начала плакать та в ответ. — Что произошло, чёрт возьми? — Кома, авария. Тот придурок, что вылил на картину шампанское, сбил меня 2 года назад… Прости, прости, прости! — не удержавшись от слёз мужчины, что камнем стоял перед ней, она начала осторожно убирать влагу с его лица. — Господи, главное ты жива, дурочка! Намджун потянул на себя девичье лицо и с трепетом впился в медовые губы Марии, как и та в его. Теперь их поцелуй более чем реален. А касания, слёзы и биение сердец заключены в одном слове, что уже читалось в каждой картине. И это слово — любовь.