Унесённый Фьордами

Столпотворение было слегка непривычным после продолжительной одинокой компании, но всё равно чем-то родным. Те, у кого было официальное разрешение, делали фотографии, остальные же бродили по помещению и рассматривали полотна с новыми красивыми картинами. Подходили к художнику и выражали благодарность. Некоторые сразу проявляли желание купить творения. Пак Чимин вернулся в Корею через два дня после бури, ведь рейсы из-за неё были отменены. Получил небольших тумаков от Намджуна за оставленный под дождём велосипед и потерянный зонт, но его друг решил отправиться с ним в родную страну, пусть и на время. Он был обязан посетить выставку Чимина, ведь возвратился известный художник совершенно другим. Полноценным, ведь достиг своей цели. Разумеется, не без помощи. Ведь домой он привёз с собой ещё одного человека, которого пусть и не было физически, но он отдавал радостью и ностальгией в душе. Выйдя из аэропорта, они с Намджуном отправились прямиком в мастерскую. Чимин был готов. Был готов поделиться своей новой душой с миром. Он не вылезал из мастерской до самой выставки. Наитие не думало отступать, он рисовал без передышки, но не уставал ни коим образом. Он выплёскивал всё накопленное и приобретённое, что вралось наружу. С улыбкой смешивал краски между собой, водил по холстам своими кистями. И вырисовывал детали уже той самой. Потёртой, старой, но ставшей неимоверно родной. То и дело касался пальцами двух оберегов, что покоились на его шее. За оставшиеся две недели он смог написать пять картин. Друзья его поражённо вздыхали от такого результата, когда пришли к нему, а тот уже покрывал лаком последнюю работу. Пока Тэхён и Чонгук с диким восторгом рассматривали новые сохнущие полотна, Намджун подошёл лишь к двум. Окинул взглядом и повернулся к Чимину, расплывшись с улыбкой. — Я знал, что ты напишешь и эту, — лишь сказал он, ткнув в ту, что была побольше. — Не мог этого не сделать, — ответил Чимин. И именно ими любовались больше всего. Норвежский пейзаж играл красками разных времён суток и погодных условий. Мягкими мазками день переходил в красивые, хоть и мрачные сумерки. И к верху вид превращался в бурю. Чимин всё оглядывал прибывших и вдруг поражённо подорвался с места. Среди людей он увидел одно знакомое лицо. Подошёл ближе и с улыбкой сказал: — Юнсон… — Здравствуй, — Мин старший низко ему поклонился. Рядом с ним был мужчина, что тоже осматривал картины, да поражённо вскидывал брови. Чимин его узнал сразу. Это был Мин Чон Хи. Повзрослевший, блуждающий отцовскими глазами от одного творения к другому. Тот лишь протянул им руки и повёл за собой сквозь людей. Прямо к той самой картине. А Юнсон, всё ближе подходя, еле сдерживал слёзы. На большом полотне был человек на фоне далёких гор, красивого заката и лёгкого тумана. Волосы его развевались на ветру. Он стоял слегка спиной, но оборачивался с широкой улыбкой. Пробежались мурашки, словно Юнсон снова оказался в «Винд Ньёрда» и ощутил этот ветер. Теперь ему казалось, что, может, всё это время его брат так говорил с ним. Знать наверняка он не мог, но было лишь одно известно: Он горевал по улыбке, которую сейчас видел перед собой. Чимин же положил руку на грудь, прижав обереги ещё ближе и, посмотрев Юнсону в глаза, тихо произнёс: — Он простил вас. И хочет, чтобы вы были счастливы, — и вдруг призадумался. — У меня есть предложение. Если вы, конечно, согласитесь. — Какое? — Я хочу восстановить его дом, — уже уверенно кивнул Чимин. — Со своим доходом я смогу это сделать. Хочу приезжать туда. Мы хотим. Юнсон ему с благодарностью кивнул. Сам он после известий не мог решиться снова приехать в «Винд Ньёрда» в одиночку. А Мин Чон Хи подошёл практически вплотную. Оглянул сверху донизу мужчину на картине и радостно выдохнул: — Папа… — затем обернулся с удивлённым взглядом. — Вы его знали? — В какой-то мере да, — кивнул Пак и сам окинул взглядом свою картину. Он почувствовал на плече руку. Это был один из посетителей, который указал на полотно и сказал: — Эта картина прекрасна. Завораживает больше всех. Я был хотел её купить. Сколько она стоит? — Извините, но она не продаётся, — отрицательно покивал Чимин. — Уж поймите. Она мне дороже всех. Ни за какие деньги он её не отдаст. Первой вытащит, если в мастерской начнётся пожар. Не расстанется никогда. Потому что именно герой этой картины помог ему. Вернее, они помогли друг другу. Это было бесценно. Через некоторое время к нему поспешили и друзья. Тэхён с торжественной улыбкой приобнял его и, осмотревшись напоследок, сказал: — Ты превзошёл сам себя! Это потрясающе, Чимин-и. Так и быть, поездка в Норвегию определённо пошла тебе на пользу. Я прощаю тебя за то, что ты не сказал о том, что собирался туда… — глаза Тэхёна пробежались по картине. — Это он? — Он, — ответил Чимин. — Уже три человека захотели купить именно его. Но нет, пусть идут лесом. — А я говорил, что «Винд Ньёрда» творит чудеса! — гордо кивнул Намджун, сложив руки на груди. Затем хитро оглянулся на Тэхёна с Чонгуком. — Может, тоже приедете в гости как-нибудь? — Я не против, — Чон подошёл с другой стороны к Чимину. — Всегда хотел побывать в Норвегии. И Пак Чимин, известный художник во всей Южной Корее и за её пределами, тоже обязательно вернётся туда. — Да… Эта поездка запомнилась мне на всю жизнь. Он подошёл к картине и провёл по ней рукой, пальцами цепляясь за густые мазки. Затем коснулся названия, что было в стороне, и закрыл глаза. — Красиво, правда? — прошептал лишь. От услышанного голоса он поражённо поднял голову. И широко счастливо улыбнулся, когда почувствовал приятное тепло внутри.

Очень…

Среди своих работ, что окатывали эмоциями, среди людей, что пришли ради его картин. Среди яркого освещения, длинных штор, обрывков диалогов и вспышек фотоаппаратов… он чувствовал себя около обрыва. В его голове сумерки, что отныне лишь согревали и не значили переход в страшную глубокую ночь. По его телу проносился ветер, а в душе как будто вырастали могучие горы. Картина с человеком по имени Мин Юнги, что так же искренне улыбался ему в ответ на фоне прекрасного вида, называлась довольно просто, но по-настоящему правильно.

«Унесённый Фьордами»