без масок

Хонджун нёсся вперёд, не разбирая дороги, из-за едкого дыма вокруг ничего не было видно, и сильно слезились глаза. Позади него горело здание маленькой типографии, хозяин которой помогал им пару раз доставать баллончики краски и печатать листовки в обход Системы. В наушнике неистово матерился Ёсан, сидящий на другом конце города в их Бункере; его дрон сбили минут десять назад, и без него он остался буквально слепым, и ничем не мог помочь. Чтобы его стараниями не оглохнуть, Хонджун на ходу сорвал улитку единственного наушника: от него всё равно не было теперь толка, а брань Ёсана он ещё успеет наслушаться, когда они вернутся домой. Раздались звуки выстрелов и крики, где-то далеко Сан звал Уёна, звал по имени, а не позывным, и Хонджун от злости едва не зарычал — что за идиот! Лёгкие горели огнём, но останавливаться нельзя: перед тем, как они потеряли дрон, Ёсан успел передать, что в двух кварталах от них он заснял трёх Стражей. Проклятые андроиды двигались гораздо быстрее любого живого и не знали пощады, попасться в их лапы значило сгинуть в жёлтом тумане на Острове, и Хонджун бежал. Бежал туда, где их ждал Минги с заведённым минивэном и двумя байками, и надеялся, что топот ног и тяжёлое дыхание, которые он слышит прямо за собой — это его парни, а не Надзор, так не вовремя — или, наоборот, вовремя — накрывший типографию. Сонхва, потерявший где-то по пути свою шляпу, едва не сбил его с ног, вынырнув из ближайшего вонючего облака дыма. Резко дёрнув Хонджуна за портупею, он втянул его в узкий переулок и потащил за собой, обтирая широкими плечами обклеенные чёрно-белыми “портретами” стены. «В розыске» — гласили тиражные плакаты; они появились на стенах города не так давно и скорее подогревали интерес к схематично нарисованным на них «Чёрным пиратам», нежели реально помогали Системе с их поиском. Хонджун содрал один из плакатов и затолкал в карман пиджака. Повесит потом в Бункере. — Минги на низком старте! — бросил через плечо Сонхва, когда понял, что им удалось оторваться от преследователей. — Юнхо с грузом уже на месте и ждёт нас! — Хотел бы я иметь такие длинные ноги как у Шпалы, чтобы так же быстро бегать, — пропыхтел довольно Хонджун и сплюнул под ноги вязкую слюну. — Сан? Уён? — Сан метнулся в другую сторону, Стражи ушли за ним! Как ты и думал, эти железки ищут тебя в первую очередь! Они купились на повязку! Уён должен быть уже где-то рядом! Хонджун кивнул. Раз тупых андроидов, которых выставила против них Система, так легко обставить, у них есть все шансы довести их Большое Дело до конца. Не сегодня, так завтра, не завтра, так вчера. Они давно не ограничены временем, и будут расшатывать этот корабль столько, сколько нужно. Минги встретил их бодрым рычанием мотора минивэна и воплем радости, а сидящий на одном из ободранных байков Юнхо дал по газам вместо приветствия и жестом показал, что он преуспел: сумка с баллончиками красной краски и свежими листовками висела у него на плече. Пока Хонджун неуклюже взбирался на пассажирское сиденье минивэна, Сонхва уже завёл второй байк и вместе с Юнхо рванул к оговорённому месту встречи. Они должны будут подобрать Сана и Уёна у самой границы Нового города. Он сразу понял: что-то случилось. Ещё до того, как Сонхва резко затормозил и свернул на соседнюю улицу, заставленную увитой проводами брошенной допотопной техникой, радио в машине ожило на секунду и тревожно зашипело. Хонджун машинально положил руку на чемоданчик, в котором покоились утопленные в бархате старинные песочные часы, и вспомнил про всё болтающийся на шее наушник. — Они застряли на Мапо! — донёсся сквозь помехи паникующий голос Ёсана. Он, должно быть, успел уже снарядить к ним свой второй дрон. — Уёна ранили! — Какого хрена он вообще там делает?! На Мапо, на Мапо, быстро! — Хонджун начал яростно долбить Минги сзади по креслу, — выжимай из этой колымаги максимум, ну! Старый мост Мапо встретил их грандиозной пробкой на правой полосе, чёрным дымом, какой бывает, когда жгут покрышки, и Девятой симфонией Бетховена, разносящейся на всю округу с зависшего неподалёку дирижабля. Это всё выглядело очередным безумным сном, а не реальностью, и Хонджуна вдруг захлестнуло азартом. Он перелез на переднее сидение рядом с Минги, схватил расписанный мегафон и, высунувшись в открытое окно, проорал во всё горло: — Мы разрушим стены! Его усиленный мегафоном голос улетел далеко вперёд и, прежде чем затих вдалеке, вернулся с весточкой: красный хвост от зажжённой дымовой шашки вырос совсем недалеко, метрах в двухстах от них. Белый от ужаса Минги крутанул руль вправо, минивэн истерично взвизгнул и содрал боковые зеркала плотностоящих в соседнем ряду автомобилей, мимо чёрными кометами пролетели на байках Сонхва и Юнхо. Полураздетый, закопчённый и весь вымазанный в крови Сан прятался за одной из горящих машин; он был безоружным, как и все они, и поэтому швырялся в неумолимо приближающихся к нему Стражей всем, что удавалось ему вытаскивать из покорёженных багажников. Потухшая уже дымовая шашка валялась рядом с обгоревшей шляпой. Шляпой Уёна. Самого Уёна чуть поодаль волокли, словно мешок мусора. Как и Сан, он был расхристанным и окрававленным, его вывернутая под неестественным углом нога оставляла на раскалённом асфальте ярко-алый след. На фоне Стража в белоснежном костюме Уён выглядел вылезшим из самой преисподней демоном. Хонджуна затошнило, а руки, которыми он выцарапывал песочные часы из потёртого чемодана, предательски дрожали. — Вылезай, — просипел он Минги, а потом, сообразив, что тот его так и не услышал, рыкнул громче, — вылезай сейчас же! Хонджун вытолкал его, заторможенного и перепуганного, из минивэна почти под колёса крутящегося рядом байка Юнхо, а сам перелез на водительское кресло, захлопнул скрипящую дверь и вжал педаль газа в пол до отказа. В ушах шумело, а в груди растекалась тупая боль от растущей внутри усиленной адреналином злости. Лобовое стекло брызнуло осколками, когда Хонджун на всей скорости снёс двух ближайших к Сану Стражей, они тяжело обрушились на капот, что-то внутри них заискрило, и вспыхнуло красным под увитыми звенящими цепочками масками. Симфония Бетховена сменилась на истошно вопящую сирену тревоги. Хонджун закричал и сдал назад, тараня чей-то оставленный джип. Краем глаза он заметил, как Сонхва подобрал Сана к себе на байк, и, стиснув руль крепче, развернул минивэн туда, где последний Страж держал истерзанного Уёна за разодранный ворот рубашки. Уён в этот самый момент открыл глаза и посмотрел прямо на Хонджуна. Он всё ещё был в закрывающей лицо чёрной маске, но по его сердитому прищуру Хонджун сразу прочёл: Уён догадался, что он собрался делать. Догадался, и просто в ярости от этого. — Только попробуй! — рявкнул он и дёрнулся. — Не смей бросать меня! Хонджун! Хонджун запомнил время и дату, отображающиеся на приборной панели, и решительно направил машину прямо на Уёна, трепыхающегося переломанной птицей в стальной хватке Стража. Кажется, где-то совсем рядом Сонхва просил его остановиться, а следящий за ними с высоты дрона Ёсан снова матерился. Стрелка спидометра показывала возможный для старой машины максимум, но скорость почему-то совсем не ощущалась, минивэн не двигался вовсе, увязнув в горячем влажном воздухе. Плотно сжатую челюсть свело от напряжения. «Попробуй ещё разок!» призывала одна из выцветших табличек на мосту Мапо. Прежде чем капот минивэна сбил Стража и встретился со стальным ограждением моста, Хонджун перевернул песочные часы. *** Снег валил крупными хлопьями, и сбежавший из хагвона Уён ловил падающие снежинки высунутым языком. Погода последнюю неделю радовала приятным морозцем и безветрием, и сидеть в четырёх стенах вечерами было бы настоящим преступлением. Поскальзываясь то и дело на наледи, порядком подмёрзший Уён торопился в Убежище, куда совсем недавно Ёсан притащил несколько отремонтированных им обогревателей. Сегодня Уён планировал доработать последнюю придуманную на пару с Саном хореографию и начать учить её всем вместе — ввосьмером, а потом заказать курочку и отпраздновать приближающееся Рождество, которое, увы, не получится встретить всем вместе. Уже почти перед самым Убежищем легкомысленно не глядящий себе под ноги Уён оступился на тропинке и грандиозно рухнул спиной на хорошенько притоптанный снег. Воздух выбило из лёгких, а в глазах на миг потемнело, окружающая действительность моргнула как картинка старого испорченного телевизора, и вдруг стало очень жарко и светло. Жадно хватая ртом влажный тёплый воздух, Уён сел и зашипел от боли. В ладонь впились колючки буйно цветущего вдоль дорожки репейника. — Что за чёрт… Вместо привычных музыкальных битов и смеха из приоткрытых дверей заброшенной фабрики доносились ругань и грохот. Уён поднялся и бросился бежать на звук, стягивая на ходу ненужные шапку и колючий шарф. Не считая того, что вместо морозного зимнего вечера вдруг настало жаркое летнее утро, всё вокруг было очень похожим: сетки заграждений, брошенные миллион лет назад кем-то бочки и покрышки, поблёскивающие на солнце кое-где побитые окна. Даже криво прикреплённый Юнхо знак «НЕ ВХОДИТЬ» был на своём месте. Всё было очень похожим, но всё же другим, как бывает во снах. Когда Уён заглянул осторожно внутрь здания, ставшего для него с ребятами не просто Убежищем, а настоящим домом, в стену рядом прилетел брошенный за секунду до этого кем-то бокал. Бокал разлетелся на части, повисла звенящая тишина, нарушаемая только звуком загнанного дыхания стоящего посреди Убежища Хонджуна. Хонджуна очень знакомого, но всё же чужого. Его причудливо осветлённые волосы торчали во все стороны, перепачканное кровью из рассечённой левой брови лицо искажала гримаса гнева, а обтянутые чёрной кожей перчаток небольшие аккуратные ладони были сжаты в кулаки. А ещё он выл раненным зверем и пинал всё, что подворачивалось ему под тяжёлый шнурованный ботинок. — Ты сказал, что всё пройдёт как по маслу! — выплюнул зло в его сторону чёрный с головы до ног от копоти Сан — его, Уёна, всегда мягкий и чуть застенчивый Сан! — и швырнул что-то Хонджуну прямо в лицо. Какую-то повязку, похожую на ту, что носит президент класса в школе. — Что это было?! — Что ты хочешь от меня услышать? — рявкнул Хонджун и ещё сильнее растрепал светлую половину чёлки. — Что я облажался, доверившись не тому человеку? — он глубоко вдохнул, будто пытаясь успокоиться, и крикнул отчаянно: — Ладно, мать твою, я облажался! Он развернулся на пятках в сторону выхода и только теперь заметил застывшего за одной из створок ворот Уёна. У Хонджуна тут же с лица сошла вся кровь, он, сильно побледневший и охваченный страхом, выглядел так, словно увидел привидение, и вот-вот рухнет. Уён широко ему улыбнулся, помахал ладонью и сказал, немного нервничая: — Приветик. *** Лениво крутящий лопастями скрипучий вентилятор обдувал вспотевшему Уёну мокрый затылок. Пусть куртку он уже и снял, его свитер и плотные джинсы всё равно не подходили местной погоде: здесь лето было в самом разгаре. Он сидел на грязно-рыжем диване, зажатый между непривычно широкими и слишком мускулистыми Саном и Ёсаном с двух сторон, и непоседливо ёрзал под встревоженными взглядами Минги и Юнхо, застывших двумя молчаливыми башнями в тени книжного стеллажа. Всё ещё чуть бледный Хонджун полулежал на широком, побитом жизнью кресле и стоически терпел, пока застёгнутый на все пуговицы Сонхва хладнокровно обрабатывал ему глубокий порез над левым глазом. — Мне кажется, или мы действительно это не планировали?.. — немного едко уточнил Чонхо и одним движением располовинил большое красное яблоко. — Что он здесь делает? И где наш Уён? — Нашего Уёна ранило и… — раздражённо начал Хонджун и зашипел сквозь зубы, когда Сонхва приложил ему к ранке кусок бинта, пропитанный чем-то сильно пахнущим и наверняка жутко щипучим. — Ты это нарочно?! — Случилось то, что случилось, — вкрадчиво проговорил Сонхва и налепил ему поверх брови полоску пластыря. — И никто из нас не смог бы предусмотреть всё. — Он дёрнул Хонджуна за один из торчащих хвостиков, которые сам ему и соорудил из волос, перед тем, как начать обтирать влажным полотенцем лоб. — Готово, Капитан. — Почему ты всегда его выгораживаешь?! — взорвался Ёсан и, вскочив на ноги, пнул стопку паллет, заменяющую в Убежище стол. — Он же его бросил! Уён дёрнулся от этого крика и непроизвольно вжал голову в плечи. Ёсан — его Ёсан из морозного декабря — никогда не повышал голос и выглядел опрятно, а когда смеялся, прятался смущённо за ухоженными кистями рук. Они с ребятами беззлобно прозвали его Мальтезе за нежный характер, но Ёсан из жаркого лета был подобен доберману, готовому вцепиться Хонджуну в глотку. Под его загорелой кожей перекатывались натруженные мышцы, а под неровно остриженными ногтями чернела грязь, но он был всё так же красив. — Так что у вас случилось, пока я спал? — спросил Чонхо и, опираясь на вычурного вида трость, проковылял к стоящему у окна стулу. — Всё же было так просто… Хонджун спустил ноги с подлокотника и сел в кресле нормально, спрятал грязное лицо в ладонях. Он казался крошечным в огромном кресле, крошечным и беспомощным перед направленными на него осуждающими взглядами. Груз ответственности явственно давил на его неширокие плечи и сгорбленную спину. Уёну он показался в этот момент похожим на старого коршуна. — Всё пошло не так, как планировалось, — глухо проговорил он, ни на кого не глядя, — после того, как мы зашли в типографию Криса, туда вломились люди из Надзора. Думаю, этот мудак — Крис — нас сдал. Мы разделились: Юнхо забрал сумку с товаром и переулками добрался до ждущего нас Минги, я с Сонхва остался дурить Надзор, а Сан с Уёни… — его голос едва заметно дрогнул, — Сан с Уёном побежали в противоположную Юнхо сторону, чтобы увести возможную погоню за собой. Капитанскую повязку я отдал Сану, как и договаривались. — Всё почти по протоколу, — кивнул Чонхо и вгрызся в половинку яблока. — Кроме того, что Сан должен был бежать один. — Звучит разумно, — вставил свои пять копеек Уён, уставший сидеть просто молча. Он мало что понял на самом деле, но план выглядел настоящим планом, и ему показалось важным это отметить. — Спасибо, — прочавкал Чонхо и самодовольно улыбнулся, — эту схему для отхода я сам придумал. — А я думал, Хонджун у вас главный. — Главный, — подтвердил Сонхва и, встав у Хонджуна за спиной, стащил аккуратно с его волос резинки. Смешные хвостики на осветленной наполовину макушке распались на отдельные пряди. — Только вот планирование — не его конёк. — Зато я хорошо импровизирую, — отозвался Хонджун и поднял голову. Он немного безумно улыбался. — И вообще красавчик. — Наш Уёни бы сейчас с тобой не согласился, — пробурчал Сан и надул губы. — Импровизируешь ты тоже так себе… — Этого засранца вообще там не должно было… — Мы отошли от темы, — перебил Хонджуна нетерпеливо Чонхо. — Сан с Уёном побежали в другую сторону… — Я поджёг типографию, Надзор, как только нас опознали, вызвали Стражей, потом кто-то сбил дрон Ёсана, — ронял скупые слова Хонджун, кривя при этом лицо так, словно ему было противно заново переживать тот момент, — мы с Сонхва еле вылезли из здания, а потом, петляя по улицам, добрались до Минги. Юнхо тоже уже был на месте. Позже нас настигли новости, что парни застряли на Мапо. — Уёна сбила машина на мосту. Так глупо получилось, — убито сказал Сан и откинулся на спинку дивана. — Мы почти оторвались от этих уродов в масках… Уён заёрзал. Каждый раз, когда кто-то из них произносил его имя, он внутренне отзывался, и уже порядком задолбался из-за этого. — А что, если Уён умирает прямо сейчас непонятно где, — обронил тихо Ёсан, глядя не на Хонджуна, а куда-то мимо, будто в этот самый миг видел умирающего Уёна в непонятном где-то. — Один. Потому что ты бросил его, Капитан. — Ты считаешь, стоило отдать его Стражам?! — опять взорвался Хонджун и вскочил на ноги. — Мы бы его потеряли! И, возможно, сами бы попались. Он умолк, а после добавил жёстко: — Я не мог рисковать Кромером. Повисла тяжёлая неприятная тишина. — Позже я всё исправлю, — сипло произнёс Хонджун и широким шагом двинулся к выходу. — Как и всегда. — Но больно Уёну сейчас, — крикнул Ёсан в его удаляющуюся спину. Крикнул и бросился в другую сторону. Оглушительно хлопнула одна из дверей где-то в глубине здания. С минуту ничего не было слышно, а потом до Уёна донёсся тихий плач скрипки. — Это Ёсан играет? — неверяще спросил Уён, — он же ненавидит скрипку! — Ёсан из твоей реальности ненавидит скрипку, — рассеянно произнёс Сонхва, обеспокоенно поглядывая в окно. — Нашего Ёсана игра успокаивает. — Всё тут шиворот-навыворот, — с нервным смешком произнёс Уён и убрал лезущую в глаза чёлку. — Лето вместо зимы, утро вместо вечера… — И Ёсан любит свою скрипку, — хмыкнул Юнхо и направился вслед ушедшему Хонджуну. — Иногда даже слишком. — Оставь его, — Сонхва придержал его за край пиджака и покачал головой, — пусть остынет. Будет только хуже, если ты придёшь его утешать. — Но… — Не нужно. Ему и так тяжело. Он хотел как лучше, но немного не учёл детали. — Кто-нибудь может мне нормально объяснить, что он, — Чонхо указал пальцем прямо на Уёна, — делает здесь? — И где конкретно здесь? — Уён вскочил на ноги. — Нет, серьёзно! У меня сейчас голова взорвётся! Сонхва вздохнул и, бросив последний печальный взгляд куда-то в окно, сел в кресло, в котором до него сидел Хонджун. Он выглядел точь-в-точь, как Сонхва, которого знал Уён. Широкоплечим, скуластым, собранным и рафинированно доброжелательным. Только глаза, которыми он смотрел на Уёна, были глаза не тинейджера, а повидавшего много дерьма взрослого. И они не вполне подходили его юному лицу. — Хонджун повернул Кромер, когда понял, что ситуация безвыходная. Он отправил нашего Уёна в реальность твою, чтобы его не забрали Стражи, — сказал Сонхва и сразу пояснил. — Не думай, что мир ограничивается лишь тем, что ты видишь. В этом мире существует множество измерений и реальностей. Наш мир, твой — они все реальны. Сейчас ты в Стриктлэнде. — Есть штука, которая так запросто может перекидывать вас между реальностями? — Перемещать в другое измерение, отправлять в прошлое, — угрюмо произнёс Минги и вышел из тени. Под глазом у него наливался синяк, придававший ему хулиганский вид. — Кромер. Как старые часы песочные выглядит. Уён задумался. Информации было много — информации чудной, похожей больше на бред безумца. Виски сдавило болью. — И ваш Хонджун отправил вашего Уёна в мою реальность, а меня притянуло сюда? Как вообще это работает? — Обычно не так. Не должно тебя здесь быть, — Чонхо цыкнул и озадаченно почесал затылок. — Капитан что-то переимпровизировал в этот раз. — Так верните меня домой! Поверните эту свою хреновину ещё раз. — Кромер, — поправил его Чонхо. — Не хреновину. Кромер. — Кромер, — Уён закатил глаза. — Есть нюанс, — Сонхва досадливо поморщился. — Функции часов зависят не только от желания владельца, но и от фаз луны. Сегодня полнолуние, а значит вернуть мы тебя сможем только в полнолуние следующее. В тот же час, что и сегодня. — А если отмотать время назад? И всё переиграть. Никто тогда не пострадает. Парни обменялись только им понятными взглядами. Уён напрягся. — Это несколько… утомительно. — Осторожно подбирая слова проговорил Сонхва. — Мы договорились пользоваться этой возможностью только в самых крайних случаях. — И, к тому же, ты уже здесь, — Чонхо присел на стул и скривился. — Раньше следующего месяца мы всё равно от тебя не отделаемся. А два Уёна здесь… — Разорвёт канву времени? — предположил Уён. Его познания о путешествиях во времени ограничивались просмотром старых аниме и фильмов вроде «Назад в будущее». — Нарушит законы вселенной? — Если что-то и разорвёт, то только Капитана, — прыснул Юнхо и пихнул стоящего рядом Минги локтем. — Уёна и одного слишком много, а двух он может и не пережить. Сонхва прикрыл глаза и тоже улыбнулся. За этой сдержанной улыбкой, как показалось, скрывалось много занятных историй, произошедших здесь при непосредственном участии его двойника. — А какой я? — спросил он, терзаемый любопытством. — Ну, то есть, другой я. Ваш Уёни. — Заноза в заднице, — прозвучало со стороны ворот. Это Хонджун вернулся с улицы. Мрачный, но уже заметно подостывший. — В твоей? — нахально уточнил Уён и приподнял одну бровь. Хонджун — этот Хонджун — ему не нравился. Он был чужим и очень далёким, мало похожим на его Хонджуна, заботящегося о каждом из них семерых, как о своей семье. Его Хонджун никогда никого бы не бросил. Тем более раненного. Сидящий всё это время молча Сан хохотнул «Где-то я это уже слышал». Очень знакомо. — Кончайте трепаться, — проигнорировал его Хонджун и, проходя мимо дивана, отвесил хихикающему Сану подзатыльник. — Минги, получится восстановить машину? — Мотор цел, а кузов мы с Юнхо выправим и перекрасим, — отчитался Минги, моментально перестав лыбиться. — Только пообещай, что больше не будешь никого таранить. — В ближайший месяц никаких вылазок в Новый город. Заляжем на дно, залижем раны. — Нам всё равно придётся выбраться за водой, — заметил Сонхва. — И Сан с Уёном… — он запнулся, — и Сан должен на следующей неделе рядом со школами в Старом городе расклеить новые листовки, забыл? Ты сам хотел… — Я помню, что хотел! — взвился Хонджун, но быстро взял себя в руки. — За водой съезжу, как парни отдадут минивэн. А листовки… просто сбросим их дронами, не будем рисковать. — Он обернулся к Чонхо, его взгляд задержался на травмированной ноге и трости. — Поможешь Ёсану, ладно? Нужно будет составить оптимальные маршруты, рассчитать вес и всю эту хрень, которую ты любишь рассчитывать, а Ёсан — нет. — Так точно, Капитан, — отсалютовал ему Чонхо и, кряхтя, поднялся со стула, — пойду обрадую Ёсана работёнкой. А то эта его волынка изрядно опостылела… Хонджун удовлетворённо кивнул, безучастно оглядел стоящие тут и там пустые стулья, гипсовые бюсты и потемневшие от времени картины в треснувших рамах и зычно крикнул на всё здание фабрики: — Всем отдыхать! А потом посмотрел прямо на Уёна и сказал ему: — Не болтайся по округе один. Не хватало ещё… Окончание фразы потонуло в общем гуле: Минги с Юнхо, бубня себе под нос что-то про сальники и диски, поплелись во двор, где стоял убитый в хлам минивэн, Сан громко чихнул и не менее громко объявил, что до ужина будет спать, Сонхва вполголоса заспорил о чём-то с Хонджуном, и недовольно кривил губы. Уён среди них почувствовал себя одиноким, лишним. Он стянул свитер и, осмотревшись немного, двинулся на улицу. Дышать в толком непроветриваемом здании было нечем. — Эй! Куда ты собрался? — окликнул его Хонджун уже у самых ворот. Он выглядывал у Сонхва из-за плеча, смешно привстав на носки. — Я же сказал тебе не шататься одному! Уён остановился и упёр руки в бока. — Раз ты — Капитан, то, выходит, все делают, что ты говоришь? — Так и есть. — И я делаю? Ну, другой я. — И другой ты — тоже. Сонхва, за которым Уён украдкой следил в этот самый момент, снова сдержанно улыбнулся и шустро прикрыл эту улыбку кулаком. — Врёшь ведь. И не краснеешь. Хонджун нахмурился. — Тебе придётся делать, что я говорю. Если надеешься через месяц вернуться домой не по частям. — Ты мне угрожаешь? — Предупреждаю. Здесь опасно. Он хотел добавить что-то ещё, но Сонхва положил руку ему на плечо и прошептал едва слышно «Достаточно». Хонджун взглянул на него быстро, потом на Уёна. И словно сдулся. Обмяк под чужой рукой. — Хонджун, иди спать, хорошо? Ночь была тяжёлой. — Но… — Уже всё случилось, — мягко сказал ему Сонхва и настойчиво подтолкнул в спину. — Нам остаётся только ждать. Хонджун всё-таки поддался ему и ушёл. А Уён остался ждать. *** Дни тянулись бесконечно. В Убежище, которое в этой реальности называли Бункером, стояла невыносимая духота и скука. У всех его обитателей казалось было какое-то дело, но только не у Уёна, застрявшего здесь по чужой прихоти. За первые сутки он облазил всё здание и завалил постепенно теряющего терпение и своё дружелюбие Сонхва вопросами. Сонхва отвечал ему как-то стерильно и неохотно, и яснее ничего не стало. Фразы, которыми он описывал эту реальность, звучали размыто, и Уёну совсем не удавалось проникнуться проблемой мира, в котором, на первый взгляд, всё было идеально. В Стритклэнде, кажется, нужно было родиться и вырасти, чтобы пропитаться всей болью, какой пропитан был каждый из обитателей Бункера. Они почти не смеялись, не проводили время вместе, кроме как за непонятной для Уёна работой, и не говорили друг с другом без необходимости. «Чёрных пиратов» — как парни себя называли — очевидно связывало общее дело, но не узы дружбы, что сбивало привыкшего к иному Уёна. В Бункере по большей части стояла мертвецкая тишина, исключая моменты, когда у Ёсана что-то не ладилось с его железками, и он ругался, а потом, словно заглаживая вину перед оскорблённой техникой, начинал наигрывать что-то на старой облезлой скрипке. В остальное время слышны были лишь щелчки разводного ключа в забитом разобранными тачками и мотоциклами ангаре Минги, нескончаемое бухтение Чонхо и шорох карандаша по бумаге, которым Хонджун и днём и ночью что-то чертил и писал в тетрадях. Юнхо каждый день куда-то уезжал на байке, Ёсан, облачившись в дорогой на вид голубой плащ, уходил иногда вечерами и возвращался только ближе к полудню, Сонхва незаметно исчезал на несколько дней и так же незаметно возвращался, принося с собой упаковки с готовым рисом и несколько контейнеров замороженного тофу, Сан частенько убегал домой к семье, даже Чонхо, которому очевидно тяжело было ходить из-за травмированной не так давно лодыжки, раз в неделю просил Юнхо его подбросить до школы, где, кажется, учился его младший брат. Все жили какую-то другую жизнь за пределами Бункера, и только Хонджун существовал исключительно в стенах старой фабрики, напоминая Уёну привязанное к месту каким-то незаконченным делом привидение. Единственный раз лишь он покинул Бункер: когда Минги бросил ему ключи от реанимированного наконец минивэна. В тот же день Хонджун, завернувшись по самые глаза в плащ, похожий на тот, что надевал Ёсан, уехал в Новый город за питьевой водой, которой, по словам Чонхо, в городе Старом давно не было. — А ваш Капитан никогда не сходит с мостика? — спросил Уён у слоняющегося праздно Минги сразу же, стоило машине скрыться за поворотом. — Не видел, чтобы он отлучался. Ему что, больше некуда пойти? — Будет лучше тебе спросить у него самого. — О, да брось, — заныл Уён и обезоруживающе улыбнулся Минги. С Минги — его Минги! — они крепко дружили с детства, и ему казалось, что и с этим Минги найти точки соприкосновения найти будет несложно. — Он всё равно не узнает. — Кто что не узнает? — спросил Сан, очень некстати выйдя из ванной. Он недавно проснулся, и на его щеке всё ещё отчётливо виднелся отпечаток подушки, а волосы смешно топорщились во все стороны. — Если ты про Хонджун-хёна, то, поверь, — узнает. — Я просто спросил, есть ли причина, по которой он здесь днюет и ночует. Сан зевнул сладко и потянулся, его широченная грудная клетка расправилась, и рельеф мышц стал заметен сильнее. Сан из этой реальности отличался крепким телосложением и необузданным характером, и только спящим его легко было принять за Сана, привычного Уёну. Его обычно напряжённые лицо и тело расслаблялись во сне, и бормотал что-то в свою подушку он очень похоже. — У Капитана на всё есть причина, — сказал он и с разбега запрыгнул на перекладину в дверном проёме, заменяющую ему турник. — Даже если тебе кажется, что он делает какую-то дичь. Минги фыркнул: — Он и делает какую-то дичь, это его работа и призвание. Такого как он больше нет. — Есть, конечно, — запротестовал Уён, — вы же сами говорили, что в каждой вселенной есть по одному такому Хонджуну. — Никого нет похожего на меня. Ни в одном из миров. Хонджун стоял против света в проёме открытых настежь ворот. Он тяжело дышал, а его ботинки покрывала рыжая дорожная пыль. Кажется, досюда он добирался бегом. — Ты ведь уехал, — Минги обеспокоенно подскочил с кресла, — что-то с машиной? — Я… забыл заправить, — явно нехотя признался Хонджун и тряхнул головой, скидывая с неё капюшон. — Машина заглохла в паре километров отсюда. Может кто-нибудь помочь дотащить канистры с бензином? — Могу! — Уён поднял обе руки вверх. — Только переобуюсь. — Ты никуда не пойдёшь, — осадил его Хонджун и сложил руки на груди. Он постоянно старался выглядеть сурово, и ему это вообще не шло. Без своего чёрного костюма и обшитой цепями маски Хонджун выглядел обычным щуплым подростком с раздутым эго, а не лидером сопротивления. — В город я поеду один, а тебе пешком придётся возвращаться обратно по заброшке. — Единственная опасность, какая мне грозит в этих ебенях, — сдохнуть от скуки! — раздражённо процедил сквозь зубы Уён и сам не заметил, как оказался к Хонджуну нос к носу. Потом он ткнул его в грудь пальцем и сказал: — Ты задрал. Мне надоело здесь сидеть. Минги быстро проговорил «Уёни, не надо!», а готовый уже вмешаться Сан с грохотом слез с турника. Хонджун остановил его одним лишь движением брови и, глядя на Уёна, зло прищурился. — Ты на прошлой неделе ездил с Юнхо в автомастерскую на другом конце Старого города. И на днях Сонхва брал тебя с собой на рынок, пока я спал. Не строй из себя запертую в башне принцессу. Уён ухмыльнулся. Отпираться не имело смысла. Уломать Юнхо взять его с собой оказалось несложно, тем более, ему нужны были свободные руки, а Сонхва сам предложил ему прогуляться, как только Хонджун отключился прямо поверх какой-то странной карты в их гостиной. — У вас проблемы с дисциплиной, Капитан. — У меня — нет, — Хонджун отпихнул его от себя лёгким ударом ладони. — Я всё-таки в курсе, что делают мои люди. А вот у тебя — проблемы. Хрен ты отсюда больше выйдешь! — Брось, Капитан, чего бояться? — выпалил Уён и сердито задрал подбородок, пытаясь быть хоть чуточку выше. — Если меня вдруг размажет в городе автобус, ты же всё исправишь. Как и всегда. Разве не так ты сказал? Маска, за которой прятался Хонджун, вдруг пошла трещинами и осыпалась, обнажив его настоящее лицо. Измученное бессонными ночами и чем-то ещё, что, казалось, разрывало Хонджуна день за днём изнутри, не находя выхода наружу. Уён знал, что он совсем не спит. Просыпаясь среди ночи, он слышал его бессвязное бормотание и шелест страниц тетрадей, иногда прерываемые ворчанием вышедшего из их общей спальни Сонхва. Часто они шептались о нём — их Уёне, застрявшем в другой реальности. Хонджун почему-то в одиночку, без Чонхо, прорабатывал бесконечные планы по его возвращению, пытаясь выжать из непростой ситуации максимум; генерировал миллион трагических обстоятельств и сразу же пытался придумать для каждого решение. Он казался одержимым, и только теперь, взглянув ему в глаза, Уён понял, что Хонджуна, на самом деле, терзают страх и чувство вины. И перед ним в том числе. «Интересно, — подумал Уён, сделав шаг назад, — видит ли это кто-то ещё?» Хонджун потёр яростно красные от недосыпа глаза и отвернулся. — Возьми голубой плащ у Уёна, — сказал он глухо и побрёл на улицу. — Где-то точно должен быть. Он обычно всё в шкаф складывает… — Чего?.. — не сразу сообразил Уён. — Зачем? — Поедем в Новый город, сброшу тебя где-нибудь под автобус, — фыркнул Хонджун спустя пару вдохов и обернулся через плечо. Он снова походил на того мудака, к которому Уён успел уже привыкнуть: с ухмылкой и заносчивым взглядом. — Весь Бункер мне "спасибо" скажет, уверен. *** Центральная часть Стриктлэнда поражала серостью, давящей на уши тишиной и какой-то больничной стерильностью. Огромные переливающиеся экраны на высотках, вывески магазинов и редкие вкрапления зелени не делали улицы Нового города ярче, хоть и погода стояла солнечная. Всё вокруг было словно пропущено через чёрно-белый фильтр. Построенный полностью из бетона город определённо жил, Уён видел много людей, одетых, как и он с Хонджуном, в голубые плащи или в белую форму с разными шевронами на груди. Людской поток двигался по выделенным тротуарам размеренно и беззвучно, почти никто не переговаривался друг с другом, не смеялся. И каждый смотрел скорее себе под ноги, чем вперёд или по сторонам. Уён задрал голову и взглянул на яркое, лазурного цвета небо. Вместо облаков по нему тяжело передвигались стальные дирижабли, микрофоны которых периодически оживали, чтобы напомнить снующей внизу толпе не сомневаться в себе и в совершенном мире вокруг. — Не пялься ни на кого, — одёрнул его Хонджун и накинул слетевший капюшон Уёну обратно на макушку. — И не смотри наверх. И держи свой капюшон. Не хватало ещё, чтобы тебя кто-то узнал. — А меня много кто может узнать? — Нашего Уёна полгорода знает, если не весь, — пробурчал Хонджун и потянул его за плащ, когда светофор загорелся едва различимым зелёным цветом. — Идём, нужно заскочить в пару мест, раз уж мы всё равно здесь. Они бросили машину на границе Нового города сразу, как наполнили несколько больших бутылей водой. Точки раздачи питьевой воды, если верить Хонджуну, располагались ровно между двумя частями города по всему периметру, но с процессом реновации их становилось всё меньше, потому что необходимость в них отпадала. Новый город неотвратимо расползался по всей территории Стриктлэнда, принося с собой блага новой цивилизации и погребая под собой старую. — Но это же хорошо, — пропыхтел тогда Уён, забрасывая очередную двадцатилитровку в багажник минивэна, — жизнь становится комфортнее. — Контроль тоже становится сильнее. Люди страдают. Пусть Хонджун и запретил ему смотреть по сторонам, Уён, стараясь шагать с ним в ногу, всё равно вертел головой, просто не так активно, как мог бы. Он пытался найти признаки страданий на чужих лицах, но все, кого Уён видел, выглядели одинаково умиротворёнными, а не встревоженными. Этот мир был бесцветным и холодным, но все в нём вполне были счастливы. Казалось, единственный страдающий человек в радиусе мили шёл с ним рядом и прятал свою хмурую физиономию в глубоком капюшоне измятого плаща. Подобно оказавшемуся в городе дикому зверю, Хонджун метался по пустынным переулкам и избегал улиц центральных, шарахался при виде людей в белых одеждах и не давал Уёну идти впереди, дёргая его нервно за рукав. Они зашли в магазин канцелярских товаров за чертежными карандашами, в бакалею за кофе, который Чонхо пил буквально литрами, и в какую-то невзрачную кондитерскую, где Уён столкнулся с ещё одним человеком, знакомым ему по его реальности. — Это Ёнджун?! — Рот закрой, — зашипел на него Хонджун и оттеснил к самой стене. — Иначе он услышит. И отвернись. Пока он бесстрастно делал свои покупки, Уён тупо смотрел в глухую серую стену. И только тогда понял, что нигде не видел ничего, что могло бы давать отражение; ни стекла, ни ловящей отблески стали, ни зеркал. В кафе даже не было окон. Окна по-прежнему были в зданиях Старого города, но в городе Новом их не было совсем. Уёну стало не по себе, очень хотелось выйти наружу, глотнуть воздуха, но Хонджун всё торчал у прилавка и шуршал пакетом. — Я закончил, можно двигать обратно, — проговорил Хонджун вполголоса и подтолкнул его в спину. Уён вздрогнул. — Идём-идём, чего застыл. Уён не запомнил, как они добрались обратно до машины, кажется, прошли какими-то другими переулками, такими же невзрачными и пустыми, как и все остальные. Укрытый в тени облезлого здания минивэн за время их отсутствия разжился уродским граффити на правом боку и листовкой, похожей на ту, что Ёсан отправлял дронами пару дней назад в районы Старого города. Хонджун с полным любви взглядом обвёл пальцем края красной «А» в неровном круге и широко улыбнулся. Улыбка делала его в миллион раз живее. Перед тем, как выехать на дорогу до Бункера, Хонджун вытащил из одного из пакетов бледного вида кекс в хрустящей упаковке и сунул его Уёну в руки. Уён поглядел на написанное на бумаге «Шуга раш райд», куснул с большими ожиданиями и тут же скривился. Сахаром в кексе и не пахло, он был безвкусным, как и весь город, проносящийся за окном машины. Поглядывающий на него искоса Хонджун усмехнулся, но ничего не сказал. Сам он не ел, но Уён за проведённые в Бункере недели уже привык, что тот не только почти не спит, но и толком не ест. Будь в его, Уёна, мире только приготовленная без души еда, он бы тоже наверняка не ел лишний раз. — Ну как? — спросил Хонджун, когда Уён через силу догрыз кекс. — Понравилось? — Пресно, — ответил ему честно Уён и прислонился виском к холодному стеклу. — Даже хуже стряпни Ёсана. — Смотри не скажи это Ёсану, — хихикнул Хонджун, не сводя взгляда с дороги, — не то он смертельно обидится. Вообще, я спрашивал про Стриктлэнд. Уён задумался. — Высокотехнологично, чудно и тоже пресно. Но… — он закусил губу, глядя на тонкую голубую полоску воды вдоль горизонта и силуэт бетонных высоток, — слушай, может и не так плохо, когда не чувствуешь? Когда грусть, страх или гнев не раздирают тебе сердце и не затуманивают сознание. Люди, что я видел на улицах, выглядят безмятежными… — А как же радость, счастье, любовь? — Хонджун возмущённо к нему повернулся. — Как же сопереживание? Разве не чувства делают человека человеком? — Но должен же быть выбор. Вдруг кто-то на самом деле не хочет испытывать эмоции? — Нам Система не оставила выбора! Она сжигает нас, подобно тому, как сжигают ненужный хлам на свалке! Лишает нас свободы, эмоций и воспоминаний! Хонджун фыркнул и резче, чем стоило бы свернул. Машину мотнуло в сторону, и Уён пребольно бумкнулся виском о стекло. — Ты не понимаешь, потому для тебя это просто новый интересный аттракцион, с которого ты сойдёшь, когда придёт время. А мы существуем здесь, теряем близких. И будем существовать и дальше, если не пробьём стену. И мы пробьём все стены, что построят в этом городе. Клянусь, мы разнесём здесь всё, даже если придётся прожить эту жизнь ещё сто раз. Они долго молчали. Хонджун — очевидно зло, Уён — растерянно. — Кого ты потерял, Капитан? — Семью, — просто ответил Хонджун, его ладони яростно сжали руль. — Они были другими, и Система пришла за ними, обещая избавление. Они обратились в жёлтый дым, сгорели на Острове у меня на глазах. Это заставило меня "проснуться". — Сколько тебе было? — Семнадцать, — он вздохнул и, съехав на обочину, заглушил мотор, — очень давно. — Не так уж и много времени прошло. Мне жаль. — Для нас с тобой время течёт по разному. Поверь, это было очень давно. Уён не сразу сообразил, что он имеет в виду. Хонджуну было едва-едва двадцать, но говорил он так, словно то, что случилось с ним, произошло вечность назад. — Сколько раз ты возвращался в тот день?.. — спросил Уён обескураженно, когда наконец до него дошло. — В тот — никогда, — Хонджун обессиленно лёг грудью на руль. — После того, как удалось получить Кромер, мы многое меняли, но туда я не смогу уже вернуться. Не уверен, что то, что произошло, вообще можно исправить. — Вы с «Пиратами» всегда были вместе? Он отрицательно замычал. — Сначала был только я. Спустя год мне повезло "разбудить" Юнхо, потом в одной из временных точек мы с ним нашли Минги… — он помолчал. — Уён был последним. Если тебе интересно. Он присоединился к нам совсем недавно. Хонджун глядел в никуда, словно заново проживая момент, который ему, увы, никогда не исправить. Он был соткан из боли, отчаяния и ярости, чувства вины, скорби, но всё равно готов был бороться за право это чувствовать. — Возьми ещё один кекс, — сказал он и заново завёл машину. — Только не шоколадный, тот для Сонхва. — О, нет, я обойдусь. — Возьми. Этот кекс от твоего ненаглядного Ёнджуна. — Мой Ёнджун скорее сожжёт ко всем чертям кухню, чем что-то состряпает, — буркнул Уён, но кекс из пакета всё же достал. Он, по правде, жутко хотел есть. Осторожно надкусил. Во рту будто взорвалась сахарная бомба, перед глазами буквально вспыхнули фейерверки, и каждая клетка в организме запела. — Это Ёнджун?! Охренеть! — Что ты чувствуешь? Ну, кроме того, что это сумасшедше вкусно. Что ты чувствуешь сердцем? — Я просто в шоке, — прочавкал Уён, пожирая кекс, кажется, вместе с упаковкой, — и рад съесть хоть что-то действительно съедобное впервые за хренову кучу времени. И благодарен. И тронут. Хонджун кивнул довольно. — Ёнджун готовит их в обход Системы и кладёт в заказы некоторым покупателям. Будит их. И люди возвращаются снова и снова за новой дозой сахара, пока не сбрасывают оковы контроля и не обретают себя. — Сахар провоцирует выброс эндорфинов. Гормон счастья. Это гениально, — Уён застонал и растёкся по сидению. — Просто и гениально. Кто это придумал? — Ты, — Хонджун наморщил нос и исправился, — то есть, другой ты. Он дружит с Ёнджуном. И хорошо готовит. — В моей реальности мы тоже дружим. Ходили раньше в одну танцевальную студию, — улыбнулся Уён, вспомнив вдруг, как они с Ёнджуном в последний раз грандиозно разругались и тут же помирились. — Обожаю его. Остаток пути до Бункера они ехали в тишине. Линялые пейзажи Старого города напоминали Уёну то место, где он впервые встретил Минги: небогатый район на самой окраине Сеула. Там же стояло и их Убежище, в котором они танцевали и мечтали о большем. В груди всё заныло от тоски. Он отчаянно скучал по своим. — Завидую, — протянул Хонджун, когда они въехали по шуршащему гравию во двор старой фабрики. — Ты понимаешь все оттенки того, что чувствуешь: радость, благодарность, страх, уныние. Ты с этим родился. А я, порой, даже не могу понять: ненавижу человека или люблю. Уён хотел сказать, что не понимать свои чувства — вполне нормально и для людей из его мира, не отягощенного контролем эмоций населения, но передумал. Не стоило давать ему ещё поводов, чтобы загоняться. — Ты влюблён в кого-то? Хонджун застыл. А потом слишком быстро открыл дверь и неуклюже вывалился из высокой машины. Он, кажется, смутился, и теперь растерянно стоял, пробуя на вкус, возможно, новую для себя эмоцию. На всех парах из Бункера к ним уже нёсся Сан. Розовый от смущения Хонджун беспомощно посмотрел на Уёна и одними губами проговорил: — Я не знаю. *** В последнюю ночь перед полнолунием Уёну приснился кошмар, в котором их Ёсан разбил старые песочные часы и не смог вернуться, исчез в небытие. Боль потери, разрывающая сердце, ощущалась настолько реальной, что он рывком проснулся в своей постели и долго не мог отдышаться. Ёсан — здешний Ёсан — мирно сопел на соседней кровати и определённо не собирался исчезать, что немного сбило тревогу, но заснуть Уён так больше и не смог. В Бункере стояла сонная тишина, в ничем не занавешенные окна бил холодный свет почти полной луны. Уён долго стоял в бледно-жёлтом квадрате, глядя на чужие звёзды и слушая шелест выжженных солнцем листьев чужих деревьев. Безумно хотелось домой. Туда, где всё ещё было морозно, где на милю вперёд гремела музыка и звучали раскатистый смех Минги и бесконечное хехеканье Ёсана. Туда, где можно было танцевать и мечтать, а не грезить о несбыточном. Где можно было просто жить, а не бороться. Выйдя из комнаты за стаканом воды, Уён стал свидетелем редкого явления. Хонджун спал. Спал неудобно, уткнувшись лицом в скрещенные поверх стола руки. Тёплый свет от горящей лампы подсвечивал половину его казавшегося теперь нежного лица и не скрытые чёрной майкой с глубокими проймами плечи. Уён никогда не видел его настолько неодетым и только теперь заметил следы от давно заживших ожогов. Облепившие плечи и часть спины рубцы сильно выделялись на тронутой загаром коже и выглядели жутко. Получить такую рану должно было быть нереально больно. — Где же ты, — пробормотал вдруг Хонджун невнятно и нахмурился, — время почти вышло… В подтверждение его слов в песочных часах рядом с ним стремительно заканчивался песок. Песок не сыпался вниз, а почему-то поднимался вверх, и в нижней колбе его осталось всего ничего. Уён оцепенел из-за накатившего на него чувства дежавю. Часы. Он видел эти часы только что в своём сне. Это их разбил Ёсан, точно их. Заворожённый, Уён протянул к ним руку и коснулся кончиками пальцев стеклянной поверхности… — Не тронь, — раздался хрип очнувшегося Хонджуна. Он бережно отодвинул часы к другому краю, а после, чуть подумав, убрал их вовсе в старый чемоданчик, обитый внутри выцветшим бархатом. — Если разобьёшь Кромер, останешься здесь навсегда. И будешь вечно нам готовить ту вкусную штуку из рисовых клёцок. — Ты хотя бы не умрёшь с голода, — Уён натянуто улыбнулся и сел прямо на пол. — Лидер сопротивления, неспособный даже луковицу порезать так, чтобы не оттяпать себе пару пальцев. Хонджун оставил этот неуклюжий выпад без комментариев и принялся осторожно разминать шею. Его позвонки тут же протестующе отозвались хрустом. — Что Кромер может ещё? Кроме того, что перекидывать во времени и между мирами. — Много чего, на самом деле. Позволяет путешествовать по снам и искать там человека, находящегося в любой из реальностей, например. На растущую луну. Уён бросил быстрый взгляд на видневшуюся в окне луну, а потом сразу на Хонджуна, сообразившего уже, что сболтнул, возможно, лишнее, и теперь молящего глазами о пощаде. — Ты ведь его ищешь там? — спросил Уён, его не жалея. — Своего Уёна. Он думал, что не дождется ответа, так долго длилось между ними неловкое молчание. Но терзаемый неизвестностью Хонджун вдруг выругался. — Его там нет. Я… не понимаю. — он запустил пальцы в растрёпанные волосы. Отчаяние сквозило в его глазах. — Его просто нет. А что, если он действительно умер?.. Один, в снегу, в чужом месте. — Или он всего лишь не спит тогда, когда ты пытаешься его найти. — Этого не может быть, он должен спать! — шептал Хонджун, странно путая слова. — Обязательно должен спать и ждать меня во сне. — Он мог решить проучить тебя, — пожал плечами Уён. — Ты всё-таки бросил его израненным. Сделай со мной такое Хонджун-хён, меня бы это, как минимум, обидело. — Устроить такое — слишком даже для него. Он, конечно, та ещё задница, но… — Эй, Капитан, — позвал его Уён и несмело коснулся его ладони. Хонджун терпеть не мог, когда его касались, и теперь он тоже отшатнулся, не дав взять себя за руку. — В него ты влюблён? — Я не знаю, правда, — ответил Хонджун с лихорадочным блеском в глазах после долгой паузы. — Если бы он прямо сейчас оказался здесь, клянусь, я бы его ударил. Так сильно, чтобы ему обязательно стало больно. — Всё ты знаешь, — покачал головой Уён и поднялся, — ответы на все свои вопросы. *** Уён стоял к нему спиной и трепался о чём-то с Саном. Они оглушительно хохотали на всё здание Бункера, и Хонджун, старательно на них не смотревший, в очередной раз почти обманулся. Этот дурацкий смех невозможно ни с чем спутать, но человек, выглядящий как его Уён, смеющийся как он, даже бессовестно кладущий столько же пакетиков дефицитного сахара в кофе, им всё же не являлся. И его сегодня нужно вернуть домой, исправить свою глупо допущенную ошибку. Тогда на мосту, глядя на истекающего кровью Уёна, Хонджун словно расщепился на две половины: одна делала то, что нужно, вторая — то, что хотелось. Он перевернул Кромер, потому что так было необходимо, и случайно вытащил Уёна из другой реальности, потому что в глубине души безумно желал, чтобы он не оставлял его. Он знал, что перенести человека из другой реальности — возможно, но не думал, что это может произойти вот так запросто, это могло стать огромной проблемой, но Уён — другой Уён — обладал гибким разумом и сумасшедшей способностью к адаптации. Они оказались безумно похожими. Оба шумные, страстные и очень, очень живые. У этого Уёна тоже были родинка на щеке и странная веснушка на нижней губе, и Хонджун, глядя на него, цепенел и временами не мог понять: реальность это, сон или, может, иллюзия, порождённая его измученным из-за недостатка отдыха сознанием. Он извёл себя бессонными ночами, потому что каждый раз, когда его голова касалась подушки, он видел мост и кричащего Уёна. А когда на небе появилась новая луна, и Кромер можно было перевернуть ещё раз, Уён к нему не пришёл. И всё, о чём Хонджун теперь думал, что он так к нему и не вернётся, и им семерым придётся заново прожить этот месяц. И это только его вина. — А вы отправите меня обратно в тот же день? — спросил Уён у крутящегося рядом Ёсана. — Или тоже в сегодня? — В сегодня, — Хонджун посмотрел на часы. Время текло мучительно медленно. — Лучше будет не жить эти дни ещё раз, поверь. — Я, выходит, пропустил Рождество и Новый год, — протянул разочарованно Уён, а потом вдруг глаза его наполнились суеверным ужасом, — вот же чёрт, родители с меня три шкуры спустят! Точно нельзя закинуть меня снова в конец декабря?.. — Точно нельзя, — Хонджун закатил глаза, — выкрутишься как-нибудь. — Да ладно, Капитан, — на него со спины неожиданно налетел Юнхо, и Хонджун едва устоял на ногах. — Это его первый и последний раз. Если ты, конечно, вдруг не соскучишься. — Думаю, можно и пренебречь этим правилом, — Сан, висящий на плечах Уёна, потёрся своей щекой о его. — Мы же не хотим, чтобы нашего Уёни ругали дома. Нашего Уёни. Хонджун усмехнулся. Лучше бы действительно нашему Уёни этого не знать. — Ему это только на пользу пойдёт, — он отпихнул локтем хихикающего ему в ухо Юнхо и поставил чемоданчик с Кромером на стол. — Пятнадцать минут осталось. Всё собрал? — Даже твою пижаму, — Уён показал ему язык и встряхнул свой раздутый рюкзак, — она тебе всё равно не нужна. Хонджун нахмурился. Месяц назад Сонхва заставил отдать ему пижаму. А кроме пижамы ещё и пару футболок, джинсы и бельё. Потому что узнай их Уён, что кто-то — пусть даже и другой он — надевал его вещи, обязательно устроил бы скандал. — Это моя пижама! Я планирую ею пользоваться! — Ты же плох в планировании, — Уён состроил полную скепсиса гримасу, а потом расхохотался, — да не брал я её, дыши, Капитан. — Я отправлю тебя ещё на месяц вперёд, понял? — Хонджун щёлкнул застёжками и осторожно вытащил часы, стараясь не потревожить песок. — Твои родители тебя порвут. — Ну будет тебе, — сказал Сонхва и покачал головой немного осуждающе. — Ты ведь никогда этого не сделаешь. — Всё равно и мы сегодня нарушим правило, — проворчал Чонхо, которому только недавно сняли фиксатор с больной ноги, — опять мне придётся месяц с этой колодкой прыгать… У Хонджуна непроизвольно поджались губы. Если их Уён не вернётся в Бункер к полуночи, им всем придётся прыгнуть на месяц назад и всё исправить. А потом прожить этот месяц заново. И если у них снова что-то пойдет не так, они откатят время ещё раз. И ещё, если потребуется. Он не успокоится, пока они снова не будут вместе. — Чонхо, — Сонхва многозначительно приподнял брови, — не нужно. Давайте спокойно проводим Уёни домой. — Обнимашки? — нелепо одетый в зимнюю куртку Уён раскинул широко руки. С улыбкой до ушей он стал по-очереди виснуть у всех на плечах и стискивать так крепко, словно хотел на самом деле удушить. Стоящий ближе всего к нему Чонхо удивлённо застыл, но, помедлив, всё равно подарил ему ответное объятие. Пусть и не такое пылкое. Глядя на его озадаченное лицо, Хонджун рассмеялся. Вряд ли Чонхо обнимали хоть раз в жизни до этого самого момента. По правде, никого из них не обнимали. Разве что самого Уёна да Сана, чьи родители давным-давно вышли из-под контроля Системы и щедро дарили свою любовь детям. Хонджун стоял дальше всех. Скрестив руки на груди, он нетерпеливо глядел, как старые настенные часы отсчитывали минуты, пока Уён со всеми прощался. Он не хотел слушать, но всё равно услышал, как тот, удерживая Сонхва за локоть, прошептал «Позаботься о Капитане». — Уён, заканчивай, — смутившись, окликнул его Хонджун и кивнул на часы, — пора. — Буду скучать по вашим постным физиономиям, парни, — он по второму кругу стиснул Сана. — Люблю вас, понятно? Во всех мирах. В открытое настежь окно заглянуло рассветное солнце, его оранжевый свет раскрашивал подошедшему ближе Уёну пушащиеся волосы и длинные ресницы, делал его карие глаза гораздо светлее, а кожу — почти бронзовой. Он был очень ярким сейчас — будто горящим факелом — и красивым. Хонджун замер в растерянности. Он не помнил, был ли его Уён таким же. Наверняка был, только он никогда не смотрел на него так. Потому что не умел видеть. Уён тронул осторожно его плечи и прижался в немного неуклюжем объятии. От него пахло чем-то сладким, вроде бы шоколадом. — Уверен, твой Уён жив, — проговорил он ему на ухо так, чтобы точно никто больше не услышал. — И тоже по тебе страшно скучает, Капитан. В горле почему-то встал ком, Хонджун, зажмурившись, уверенно перевернул Кромер. Зашуршал песок. Запах шоколада исчез, как и исчезло тепло чужих ладоней. Он медленно поднял веки и тут же напоролся на препарирующий его взгляд Сонхва. — Признавайся, ты ведь отправил его обратно к Рождеству? Хонджун только загадочно улыбнулся и молча сел на диван. Им снова оставалось только ждать. *** Ночью, стоя под полной луной, Хонджун дрожащей рукой перевернул Кромер ещё раз.