Ради любви…

      

Спустя сутки после захвата

      Оксана будто примёрзла к неудобной банкетке в коридоре больницы. Ни уговоры медперсонала, ни угрозы представителей охраны не могли сдвинуть её с места. Она смотрела на них и не видела, не слышала, они проходили сквозь неё, не засоряя сознание. Было всё равно, кто эти люди и чего хотят. Кажется, даже мыслей никаких не было. Только леденящая душу пустота, что сжала своими щупальцами сердце и никак не хотела отпускать.       Всё, на чём было сконцентрировано её внимание, это световое табло над дверью напротив.       «Идёт операция!» — гласила ядовито-красная надпись. И пока табло горело, у неё была надежда, что Рита выживет.       Амелина не знала, сколько прошло времени, но явно много. День за окном сменился тёмной ночью, а из операционной пока так никто и не выходил.       В хирургии давно стало тихо, в коридоре приглушили свет, даже дежурные медсестры больше не сновали туда-сюда. Если бы не постоянная, ноющая боль в груди, Оксана, наверное, тоже задремала бы — всё-таки сказывался тяжёлый день. Но эта боль терзала и не давала ей отрубиться.       Неожиданно уши словили шаги, цокот каблуков гулко разносился по пустынному коридору. Кто-то сел рядом. Оксана не среагировала. Плевать. Ей было плевать на всех и всё…       — Ну, что? Всё ещё оперируют? — проник в сознание голос. Знакомый голос.       Амелина моргнула, кивнула на автомате и медленно повернула голову.       — Валя? — прошептали пересохшие, потрескавшиеся губы. — Ты как здесь? Откуда?       — Да вот… С поезда прямо сюда, — вымученно улыбнулась Антонова. — Галя отправила, как только ей доложили…       — А… — меланхолично кивнула Оксана и вдруг резко вскинулась, заскрежетав зубами, чем заставила Валентину в шоке отшатнуться.       — Нафига? — зло выплюнула Амелина.       — Чего н…нафига? — непонимающе заморгала патологоанатом ФЭС.       — Нафига ты припёрлась? — Оксана вскочила и нависла над вконец опешевшей Валей.       — Вскрытие делать?! Так она живая! Ты слышишь?! Живая! — орала Амелина, начиная привлекать к себе внимание. Из сестринской выскочила медсестра, даже несколько больных выползли из ближайших палат.       Антонова мгновенно оценила ситуацию, резво поднялась и, размахнувшись, влепила пощёчину. Толкнув девушку обратно на скамейку, прошипела:       — Заткнись и успокойся, пока не выставили! Ночь давно, чего ты вопишь?       Мигом перестав истерить, Оксана резко сникла и вся сжалась.       — Вот и молодец. Другое дело, — Валя кивнула Оксане и развернулась к людям, в примирительном жесте выставив перед собой руки:       — Всё в порядке! Простите, простите! Мы не будем больше шуметь.       Когда народ стал расходиться, Валентина снова присела рядом.       — Я вообще-то ещё и врач, если ты не забыла, — с укоризной в голосе проговорила она. — Хороший врач, между прочим. В операционную я конечно не полезу, а вот потом сама займусь Ритой. И знаешь… — Валя сглотнула и, чуть повысив голос, добавила: — …Если вдруг что… Тьфу-тьфу-тьфу! На дай бог! Я никогда и ни за что не стану вскрывать никого из вас! Я тоже человек, между прочим…       — Прости… — глухо пробормотала Оксана. — Я… Она…       В этот момент двойные двери операционной распахнулись. Обе женщины подскочили, как ужаленные.       — Ну?.. Что?.. — почти в унисон воскликнули женщины.       Усталый немолодой врач на ходу стащил перчатки, сдвинул маску и вперил в них тяжёлый взгляд.       — Нормально, — сухо бросил он. — Операция прошла успешно. Пулю извлекли. Состояние пока тяжёлое, но стабильное. Прогноз благоприятный, но мозг есть мозг. Штука малоизученная и непредсказуемая, сами знаете…       — Спасибо, — выдохнула Оксана, резко почувствовав слабость в ногах и удивляясь, как вообще ещё может стоять?!       — Я сама врач, — Валентина махнула перед носом коллеги удостоверением. — Когда я могу её осмотреть?       — ФЭС, значит? Патологоанатом? Да, вроде, пациентка не по вашей части… — хмыкнул хирург. — А если серьёзно, когда вам будет угодно. В данный момент она под наркозом. А завтра с утра — пожалуйста. Я зам. в этом отделении, считайте, что получили карт-бланш на любые обследования, — проговорил он и, не прощаясь, двинулся прямо по коридору.       — Пойдём, — Антонова потянула Оксану за руку на выход. — Надо в гостиницу и хоть немного поспать. Сидеть здесь всю ночь незачем.       Амелина кивнула, понимая, что Валентина права, и пошатываясь поплелась за Антоновой — сбросивший напряжение организм настойчиво требовал немедленного отдыха…

***

      Оксана проспала большую часть следующего дня и, наверное, дрыхла бы и дальше, если б не влетевшая, будто на помеле, в гостиничный номер взбудораженная Антонова.       — Ш…что случилось? — Амелина мигом проснулась и резко села. — Что с Ритой?..       — А? Нормально. Тише. Пришла в себя, перевели в обычную палату. Я даже обследования кое-какие сделала, — Валя рухнула в кресло и уткнулась в смартфон, кому-то названивая.       Оксана, чтобы не мешать, тихонько вышла. Она успела умыться и одеться, а коллега всё ещё разговаривала по телефону. Наконец, Антонова отложила трубку и посмотрела на Оксану.       — Мы завтра утром уезжаем в Москву.       — Завтра? Мы?! — опешила Амелина. — А… Рита? Она как же?..       — Вместе с ней, я договорилась о транспортировке. Её можно уже перевозить, не переживай!       — Но… Зачем, Валь? — буквально упала на стул Оксана — почему-то резко перестали держать ноги. Нехорошие предчувствия зашевелились внутри.       — Повезём её в частную клинику, которую недавно открыла моя очень хорошая приятельница, — Валентина почему-то отвела глаза на этих словах, чем ещё больше насторожила и напугала Оксану.       — Но зачем?.. Зачем так рисковать? Ты же сказала, что с Ритой нормально всё! Не лучше ли подождать, пока она окрепнет? Ранение ведь как-никак… Я к ней как раз собиралась сейчас.       Валентина ничего не ответила, молча встала и отошла к окну.       — Не надо тебе к ней, — наконец проговорила Валя. — Спит она под снотворными препаратами.       — Ааа… — расстроено кивнула Оксана, опустила голову, но вдруг встрепенулась. — Валь, а Валь… Почему мне кажется, что ты что-то не договариваешь? — Антонова поджала губы и промолчала. — Валя! Что с Ритой?!       — Оксан, — Валентина наконец отвернулась от окна, — ты только успокойся, пожалуйста, ладно?       — Успокойся?! Ты серьезно? — вскочила на ноги Амелина. — Ты вся такая загадочная тут из себя, глаза прячешь! А я «успокойся»?! И как? Как мне это сделать?!       — Оксана…       — Что Оксана?! — Амелина в секунду оказалась рядом и вцепилась в руку коллеги. — Что с ней? Скажи! Пожалуйста!..       — Хорошо, хорошо… Присядь тогда… Вот, хорошо… — Валентина вздохнула. — Понимаешь, я не уверена пока в диагнозе, поэтому и хочу побыстрее перевести её.       — К…каком диагнозе?.. — пролепетала в один миг побледневшая Амелина. — Валя! Пожалуйста! Не мучай меня! Скажи!..

***

      — Валь, а что будет, если диагноз подтвердится? — спросила Оксана, когда они на следующий день ехали в реанимобиле в Москву.       Рита просыпалась ненадолго, но лишь обвела присутствующих пустым взглядом, так никого и не узнав, и Антонова снова сделала ей укол.       — Проблемы с памятью — это нормально. Даже хорошо, что она пока ничего не помнит и никого не узнаёт, — объяснила Валентина. — Как раз проведём анализы. И тогда будет понятно, что дальше…       — А что дальше, Валь? — повторила вопрос Оксана.       — Ну, что… С этим живут. Нужно будет постоянно принимать лекарства, а так с этим диагнозом миллионы людей во всём мире…       — Это я поняла, жить можно, но… Её же уволят, Валь! Ведь уволят, да? — нервно щёлкнула костяшками пальцев Амелина.       — Да, с таким диагнозом из ФЭС ей придётся уйти… — вздохнула Валентина.       — Но как? Для неё работа — второй дом! Что она будет делать? Куда пойдёт? Это же… приговор, понимаешь?!       — Понимаю, Ксюш, но… Таковы правила, что я-то могу сделать? — отвела взгляд Антонова.       В салоне реанимобиля повисла тягучая, напряжённая тишина. В кабине у водителя, вроде бы, играла музыка, но сюда, в салон, долетали лишь слабые отголоски, наподобие белого шума.       Оксана некоторое время сидела неподвижно, уронив голову на грудь. А потом едва слышно, запинаясь, прошептала:       — Ты… можешь не… не сообщать Рогозиной? Клиника ведь частная…       Амелина такими щенячьими глазами смотрела на Валентину, что у той сжалось сердце. Выносить этот взгляд не было никаких сил. Зажмурившись, Антонова в отчаянии замотала головой.       — Господи, Ксюнь, ты… Ты даже не понимаешь, о чём просишь! — прошептала патологоанатом. — А если случится что-то: кто-то или сама Рита пострадают? И Галя всё-таки узнает? Мало того, что это подсудное дело, так к тому же Галка за ложь меня потом в жизни не простит, понимаешь? И я не о работе говорю…       — Понимаю… — кивнула Амелина. — Конечно, понимаю, но Рита… Увольнение станет для неё крахом, Валь. Знаешь… Думаю, как раз поэтому по статистике мало кто из таких больных доживает до тридцати пяти. Потому что их отвергают в обществе! Ограничивают! Считают неполноценными!       — Ксюш, ты не понимаешь, что говоришь, — вздохнула Валя. — Ты когда-нибудь общалась с такими людьми?       — Да! — резко, с вызовом, вскинула голову Оксана. — Моей лучшей школьной подруге в пятнадцать поставили этот диагноз.       — И? Каково это было, дружить с ней?       — Нормально! Между нами ничего не изменилось! — ещё больше вздёрнула подбородок Амелина. — Мы продолжали дружить, как раньше, до этого всего.       — И как она сейчас? — скептически подняла брови Антонова. — Познакомь нас.       — Не могу, — снова уронила голову Оксана. — В свой двадцать первый день рождения она шагнула с крыши.       — Господи, Ксюнь… Прости! — Валя в одно мгновение оказалась рядом и обняла коллегу-подругу. — Вот об этом я тебе и толкую. Они другие становятся. Многие… Да что там, большинство из них кончает жизнь самоубийством!       — Потому что от этих людей отказываются! — всхлипнула Оксана. — А если бы давали нормально жить, не было б этих депрессий, понимаешь?       — Понимаю я. Всё понимаю, но… — Антонова качнула головой. — Ксюш, диагноз пока предварительный. Может, ещё обойдётся всё, а мы сидим и гадаем, что будет, если да кабы…       — Да потому мы и говорим об этом сейчас. Потом, если ты сообщишь, будет уже поздно обсуждать! — надрывно выпалила Оксана и вдруг, резко высвободившись из объятий, сползла коленками на пол и ухватила Валентину за руку, заглядывая снизу вверх в глаза.       — Валь… Я прошу тебя… Умоляю!.. П…пожалуйста…       Ошалевшая Антонова в шоке вырвала ладонь и отшатнулась, во все глаза пялясь на девушку, с убитым видом стоявшую перед ней на коленях… И, Господи, какую девушку!       Амелина! Она… Всем известно, что она слыла среди коллег своенравной, гордой и довольно стервозной особой! Такая запросто постоит за себя, никогда и никому не даст спуску и за словом в карман не полезет. И вот…       — Что ты делаешь?! — прошипела Валентина, когда дар речи вернулся к ней. — Встань! Сейчас же встань, ненормальная!       Но Амелина лишь упрямо замотала головой.       — Господи боже! Да не скажу я, никому не скажу. Поднимайся немедленно!       Оксана наконец выдохнула, просияла и тяжело, как столетняя бабка, заползла обратно на сиденье.       — Спасибо… — коротко и глухо пробормотала она, затем поднялась и, пошатываясь, отправилась в конец салона к переносному мини-холодильнику.       Оксана достала бутылку воды и нервно открутила крышку. Нет, пить не хотелось, а вот спрятать безбожно дрожавшие руки и выползшие помимо воли на глаза слёзы, это да! Щёки девушки горели, губы пересохли, вода пролилась и потекла по подбородку на блузку, но возвращаться на своё место она не спешила.       Валентина проследила за коллегой цепким взглядом, но вмешиваться и ещё больше смущать её тактично не стала.       Минуты через две Амелина снова села рядом и… защебетала, как ни в чём ни бывало, о всякой ерунде.       Валентина в восхищении тихонько хмыкнула, где-то глубоко-глубоко в душе позавидовав в этот момент Ритке. Вот интересно, а Галя смогла бы так ради неё?..

***

      — Где эта тварь?! — едва влетев ураганом в ФЭС, Оксана поймала за локоть Майского.       — Эм… Какая именно? У нас в изоляторе их штук десять сидит… — Амелина сделала такое зверское лицо, что майор быстренько догадался сам.       — Тоже там же, в изоляторе, но, Оксан, тебе явно не надо к ней! Убьёшь ещё ненароком, носи потом передачки в тюрьму…       — Да не эта, — скривилась лейтенант. — Эта, — Оксана выделила интонацией слово «эта», — никуда теперь не денется и сядет, как миленькая! Ничего уже не поможет!       — Эээ… А кого тебе тогда надо? — нахмурился Майский.       — Сурганова! — так рявкнула Амелина, что заставила коллегу аж попятиться.       — О, как… А она-то чем тебе не угодила? — вскинул брови Сергей.       — Тем, что Балобина использовала своё право на один звонок, чтобы позволить Сургановой. И эта дрянь, вроде как, пообещала внести залог!       — И откуда у тебя такие сведения? — нахмурился майор.       — Птичка начирикала, — отмахнулась Амелина. — Согласилась внести залог за человека, чуть не убившего Риту! Я уж не говорю про наркобанду…       — Ну, не знаю, я звонил ей вчера, и Светлана заявила, что была не в курсе наркодел своей… Эм… своего директора…       — Правда?! — подбоченилась Оксана. — И ты, святая простота, поверил?!       — Ну… — Майский замялся, слегка смутившись. Весь ФЭС знал, что Серёга заядлый рокер со стажем. Вряд ли конечно он был большим поклонником именно Сургановой, но явно наверняка испытывал неловкость в общении с ней. — Не прям так поверил. На допрос вызвал. Она обещала сегодня утром приехать к нам…       — Да? Приехала? — демонстративно посмотрела на настенные часы и оглянулась по сторонам Амелина. — И где она? — прищурилась эксперт, тут же, вздрогнув и слегка присев от вопля-дубляжа, донёсшегося от входа с поста охраны.       — И где она?! — истерично и громогласно вопила какая-то женщина.       Майский с Оксаной переглянулись и рванули туда, буквально столкнувшись на пути с Рогозиной, Холодовым и Тихоновым. Откуда-то из бокового коридора выскочили Соколова и Данилов.       — Что происходит? Кто это? — перебрасывались вопросами коллеги, двигаясь ко входу в ФЭС. Картина их глазам предстала та ещё!       — Да отцепись ты! — женским голосом верещал какой-то гопник в спортивных, слегка растянутых в коленках штанах, кожаной куртке и толстовке с надвинутым на голову капюшоном. — Руки убери от меня, урод! Кто у вас тут главный? Гони начальника!       — Я начальник, — вышла вперёд Галина Николаевна. — Полковник Рогозина, а вы кто? Успокойтесь, пожалуйста, что у вас случилось?       — Где она?! — чуть сбавил обороты гопник и скинул капюшон, оказавшись…       — Сколько можно мурижить больную, ни в чём неповинную женщину, а?! — на повышенных тонах гаркнула Арбенина. — Сурганова где, я вас спрашиваю? Два часа дня уже, а она с девяти утра у вас торчит! Совесть есть?!       — Тише, прошу вас, — Рогозина непонимающе обернулась к подчинённым.       — Ну, да, — кивнул Майский. — Мы вчера договаривались, что она подъедет к нам утром, но…       — Что но? — сжимая кулаки, грозно двинулась на него королева рока всея Руси. — Ты чего, в гроб её своими допросами загнал? Или до больнички довёл, а?!       — Да нет… — бравый майор ошарашенно попятился. — Не приехала она! Никого я не доводил ни до чего!       Рогозина бросила взгляд на тут же уткнувшегося в журнал посетителей охранника.       — Так точно, не было такой! — отрапортовал он.       — А где ж она тогда? — мгновенно сникла Диана, будто даже став меньше ростом. — И трубку со вчерашнего вечера не берёт…       — Сбежала, гадина такая! — зло прошипела Амелина. — Так я и знала! Поняла, что жареным запахло, и свалила!       — Сама ты гадина! Сука белобрысая! — снова вспыхнув, как спичка, взвизгнула Арбенина, бросаясь с кулаками на эксперта. Майский, слава богу, успел перехватить возбуждённую певицу, и до мордобоя не дошло.       — Так, ну-ка, тихо все! — неожиданно гаркнула Галина Николаевна. — Юля, Сергей! Разберитесь с госпожой Арбениной… В хорошем смысле, я имею в виду! Проводите в переговорную, чаем напоите и выясните, что да как… Ясно?       — Так точно! — пропыхтел майор, с трудом удерживая всё ещё брыкающуюся рок-звезду. Соколова кивнула и поспешила на помощь, заворковав:       — Диана…эм… Сергеевна… Всё верно? Вас ведь так зовут? Успокойтесь, пожалуйста! Хотите чаю?       — В задницу себе его засунь! — прошипела Арбенина, недобро сверкая глазами в сторону Оксаны. Всем присутствующим было ясно: как только Майский разожмёт руки, певица обязательно вцепится в неё!       — Лейтенант Амелина! Как вы позволяете себе отзываться о фигурантах дела? Сурганова — свидетель. Даже не подозреваемая. Срочно в мой кабинет! — рыкнула Рогозина таким тоном, что вздрогнули все, в том числе и Диана.       Оксана вспыхнула, открыла и закрыла рот, явно собираясь что-то сказать, но лишь обиженно поджала губы, в итоге, и, стуча каблучками, молча направилась в кабинет начальницы.       Данилов проводил коллегу сочувственным взглядом, что не укрылось от начальства.       — А вы, капитан, свяжитесь с авиа и железнодорожными службами, — отдала ему приказ полковник. — Пусть проверят, брала ли Сурганова билет и…       — Не брала, я вам так скажу, — вклинилась Арбенина. — На машине она собиралась ехать.       — Значит, с ГИБДД. Пусть проверят по номерам, — кивнула Галина Николаевна.       — Это мы и сами можем сделать, — предложил Холодов. — И быстрее будет!       — Хорошо, вот и займитесь! Идите живо все работайте! — махнула рукой Рогозина, направляясь к себе. — И найдите вы уже Сурганову, не могла же она бесследно исчезнуть!       — Галина Николаевна, я… — начала было Оксана, стоило той переступить порог кабинета, но Рогозина остановила её:       — Тише, Оксан, тише. Всё я понимаю, но раз ты пришла на работу, надо держать себя в руках… Ясно?       — Так точно.       — Вот и хорошо. Ступай, а хотя постой… — Галина Николаевна подошла к хмурой девушке. — Как там Рита?       — Всё так же. В себя пока не пришла, — не поднимая глаз, откликнулась Оксана. Врать в глаза для Амелиной было тем ещё испытанием. Нет, Власова действительно почти постоянно спала, но вовсе не была в медикаментозной коме, как Валентина сообщала Рогозиной.       — Ясно… Знаешь что? Ступай-ка ты лучше к ней, всё равно здесь от тебя толку не будет…       — А можно? — с надеждой вскинула глаза Амелина.       — Можно, можно, иди уже! — грустно улыбнулась женщина. — И сообщи сразу, как только что-то изменится…       — Хорошо, спасибо, обязательно сообщу! — просияла Оксана, выпорхнув из кабинета.

***

      Выскочив из ФЭС, Оксана подняла воротник полушубка, чтобы хоть немного укрыться от колючей метели. Сжав зубы, девушка с ненавистью глянула на затянутое серыми тучами небо. Да уж, весна весной, а марток есть марток — надевай семь порток, как говорится… И чего она не попробовала два часа назад, когда приехала, поискать место на их служебной парковке? Вдруг бы что оказалось. Не мёрзла б сейчас!       Добежав рысью до своей машины, оставленной на стоянке, рядом с соседним супермаркетом, она нырнула внутрь, не сразу заметив какой-то лист бумаги, засунутый под один из дворников. Первой мыслью было, что это наверняка штраф за неправильную парковку или ещё за что-то.       «Молодец! — мысленно обругала себя Оксана. — Бросила свою красавицу неизвестно где, вот и результат. Получите — распишитесь!»       Чертыхнувшись, Амелина выбралась из салона и с ненавистью выдернула бумажку, мгновенно понимая — это не штраф, а обычный лист формата А4, сложенный пополам. Развернув его, Оксана рвано выдохнула и воровато оглянулась по сторонам.       «За тобой следят. Хочешь увидеть Сурганову живой, никому не сообщай о письме и езжай прямо сейчас в парк Измайлово. Третья скамейка справа от главного входа», — гласила надпись, напечатанная на принтере.       Амелина несколько секунд тупо пялилась на текст, будто хотела там вычитать что-то ещё, и усиленно размышляла…       … Сурганову, выходит, похитили, вот почему она не приехала к ним… Ладно, это понятно, но почему, чёрт возьми, они решили, что ей есть до этой гадины хоть какое-то дело? Почему уверены, что она действительно никому не скажет и…       Что? Серьёзно? Они думают, что она поедет? Да вот ещё! Никуда она не поедет! Нахер надо!..       Звонок мобильника выдернул её из раздумий.       — Да, Валь? Что?! Диагноз подтвердился?.. Это точно? Ясно, спасибо…       Сбросив вызов, Оксана с ненавистью отшвырнула телефон и так яростно долбанула по рулю, что тот жалобно крякнул, а она сама зашипела от боли, отбив ладони.       — Сука! Лецимерная тварь! — орала она, отпустив себя. Благо услышать никто не мог. — Строит вечно из себя святошу, а сама! Дзен хуен, мирумир, любовь, доброта, красота… А сама покрывает эту блядскую уродину… Да их обеих к стенке надо!       По щекам, размазывая тушь, потекли злые слёзы отчаяния. Оксана глянула на себя в зеркало и вдруг поняла — а ведь она поедет! Да, блять, она обязательно поедет в этот сраный парк, получит очередные инструкции и…       Да, чёрт побери, да! Вытащит и самолично привезёт в ФЭС эту суку!       А ещё обязательно добьётся широкой огласки дела. Сделает так, чтобы о ней писали в каждой газете, в каждом журнале. Чтобы из каждого утюга звучало о том, какая дрянь и сволочь эта лицемерная Сурганова…       Да, именно так она и поступит, потому что просто умереть для неё — это слишком просто и легко! Пусть испытает на своей шкуре, каково это, помучается и пострадает всю оставшуюся жизнь, как предстоит это теперь делать её любимой…       Оксана встряхнулась, резко провела ладонями по щекам, больше размазывая нежели стирая следы от туши, и решительно схватилась за руль, вдавливая педаль газа…