Умирающий лебедь

Прошлое.       После первого грандиозного выступления Анны прошел год, наполненный напряженной работой, постоянными тренировками, репетициями и другими представлениями. Она исполняла разные роли, некоторые важные, выдвигающие ее на первый план, другие — пустые и совершенно безыдейные. Но даже при последнем варианте девушка отдавала всю себя процессу, стараясь дотянуться до тех эмоций, непередаваемых ощущений, что она испытала при танце виллис, но тщетно. Движения казались простыми и обычными, в них не было ни грации, ни искренности, сердце не трепетало, а легкие — не горели огнем.       Пусто, мрачно, одиноко. Будто она стала поломанной, отвратительной и изуродованной игрушкой. Ее грандиозное выступление, поразившее абсолютно всех, более не повторялось.       Страх оказаться вновь ненужной и брошенной всеми заставлял работать с каждым днем все больше и больше. Когда все удалялись по своим делам, Анна отправлялась в подвалы Большого Театра. Рабочие, что хранили там инструменты, декорации и дополнительные материалы, разрешили ей пользоваться отдаленной комнатой. Там не было ничего, кроме единственной лампы и многочисленных зеркал, обычно закрытых грязными тряпками. Анна отбрасывала их в сторону, всматривалась в покореженное отражение и отступала назад, осматривая себя с головы до пят.       В процессе тренировок очень важно следить за собой, наблюдать за движениями и осанкой, отмечая ошибки и незамедлительно их исправляя. Она могла бы заниматься с преподавателями, но те уделяли внимание пластичности и утонченности, чем «душе». Они буквально день за днем ломали тела юных учениц, заставляя прогибаться глубже, сильнее. Для того, чтобы сотворить нечто новое и прекрасное, необходимо сломать старое. Хоть с этом Павловна была частично согласна, ей не хватало одного.       Поздно вечером она отдавала себя тренировкам, всматриваясь в собственное лицо. Какая эмоция должна быть при этом движении? А при этом? Как лучше отвести руку в сторону после пируэта? Каждый раз появлялись все новые и новые вопросы, перекрывающие друг друга. А результат? Его не было. Сколько бы ни пыталась девушка слепить из себя нечто новое и совершенное, оставалась огромная дыра, созданная из обиды и разочарования.       Анна отдалилась от всех коллег, от единственной подруги, полностью закрываясь в себе. Это было неправильно, даже ужасно, но она ничего не могла с собой поделать. Успех, что когда-то опьянил ее, сейчас утерян, и эта ломка, пожирающая ее тело и душу, медленно уничтожала. Она приносила боль не только себе, но и окружающим людям, уничтожала их горькими словами и собственной надменностью. Осознавала ли это балерина? О, да, вполне, но поделать со своим горячим нравом ничего не могла. Лишь продолжала молча работать, отдаваясь полностью процессу. Так продолжалось бы еще очень долго, пока не пришел он.       Сначала Павлова не заметила ничего подозрительного. После репетиции нескольких партий балета «Щелкунчик», спустилась в подвал, раскрыла зеркала и отошла в центр комнаты. Она хотела приступить к первому танцу, но замерла, ощутив на себе чей-то цепкий внимательный взгляд. Горячий, пронизывающий насквозь, заставляющий ее сердце стучать чуть быстрее. От страха ли это, от волнения ли?       — Кто здесь? — тихо спросила она, медленно оборачиваясь. В отражении многочисленных зеркал девушка оставалась одна. Свет лампы, пронизывающий темноту насквозь, полностью освещал комнату, не оставляя ни одного затемненного местечка. Но не могли ее обманывать собственные чувства. — Покажись.       Ответом ей была тишина, мрачная и притягательная, заставляющая усомниться в целостности собственного разума. Может, она страдала от какого-то психологического расстройства, вызывающего галлюцинации? А что, она слишком долго оставалась наедине с собственными мыслями! Отдалилась от всех, отдавая предпочтение собственной проблеме, при этом не посвящая никого в оную. Могла ли она…       — Раз вы, моя балерина, приказываете, как мне противиться вашей воли? — раздался голос из-за спины, прямо у нее над ухом. Горячее дыхание, коснувшееся ее шеи, вызвало кусачие мурашки, дрожь и новую волну страха, заставившую резко обернуться. Но позади никого не оказалось, снова.       — Где ты?.. — сдавленно прошептала Анна, попятившись к выходу.       — Вопросы я люблю, коли ты помнишь. Я и не тут, и там. И везде, и нигде. — Мужчина рассмеялся так задорно, словно рассказал забавную шутку. — Теперь встречный вопрос от вашего скромного слуги… Где ваши мысли витают, моя юная балерина? Что гложет вашу душу, раз вы день за днем приходите сюда и танцуете, всматриваясь в собственное личико.       Он следил. С самого начала наблюдал, а о своем присутствии заявил только сейчас! Тело девушки содрогнулось. Все те недели, потраченные на одиночные занятия, оказались фальшью и самообманом — она никогда не была одна. И нет, Анну не смутил тот факт, что за ней пристально следили. Она расстроилась больше из-за личного недочета со своей стороны.       — Я не ваша балерина! И нет, мои мысли на месте. Всего хорошего! — Анна развернулась и хотела выскочить вон из комнаты, но мужчина появился прямо перед ней, демонстративно положив руку на дверь.       Да, это был он, Арлекино, решивший разыграть ее тогда, в гримерной. Глаза, притягательные и яркие, смотрели на нее внимательно, словно кот, следящий за своей добычей. Улыбка ласковая, но ядовитая, сулящая проблемы и всевозможные беды. Анна попятилась назад, поднимая в воздух руки, будто бы это могло ее защитить.       — Ч-что вам нужно? — Она сглотнула, заметив, как взгляд мужчины прошелся от ее лица до самых пят. Он оценивал, размышлял, строил в голове грандиозные планы, о которых девушка не имела ни малейшего понятия.       — Ответ на мой вопрос, разумеется. — Голос тихий, а взгляд спокойный, что совсем не складывалось с его изначальным поведением. Настроение его постоянно менялось, и каждый раз невозможно предугадать в какую сторону. — Раз мысли ваши на месте, так что же гложет душу?       Павлова нахмурилась. С какого момента незнакомца стали интересовать ее личные проблемы? Она сложила руки на груди и демонстративно отвела взгляд, всем своим видом показывая нежелание раскрыть перед ним правду. Но мужчину это не остановило, наоборот, его глаз, блистающий в темноте бирюзовым цветом, загорелся.       — Загадка? Я уже говорил, что обожаю загадки? Так уж и быть, вашу я отгадаю, а за это… Вы сделаете мне одолжение. Совершенно маленькое, небольшое. Ничего противозаконного, обещаю! — Не дождавшись ответа Анны, он подлетел к ней, неожиданно ловко ухватил за руку и подтянул к себе, заглядывая в ее побледневшее лицо. Он крутанул ее в воздухе, мягко взял за талию и повел дальше, будто ведя в неописуемо легком и воздушном танце. — Что же может волновать актрису, впервые испытавшую вкус успеха? Дайте же подумать, да-да!       Первое, что девушка испытала от столь неожиданной близости, стал всепожирающий жар, разрастающийся снизу живота. Ноги на секунду подогнулись, а горло пересохло. Голова закружилась, а в нос ударил сладостный аромат. Что это было? Она не знала, но этот странный запах манил, призывал наклониться чуть ближе, полностью прижаться всем телом.       Что на нее нашло? Что за порочные мысли? Что за кошмар?! С одной стороны кричал ее разум, на что сердце быстро стучало в ответ, подгоняя ее приблизиться и вникать каждому слову.       Никогда еще Павловна не видела, чтобы кто-то двигался так быстро, но в тот же момент плавно. Взглядом она следила за его движениями, наплевав на то, что этот человек — угроза. Его преследует Правительство, Чехов буквально следует за ним по пятам. Он мог быть убийцей, террористом, да и просто монстром! Но это девушку не волновало. С немым восторгом она следовала за ним, будто загипнотизированная, внимала его слова, вслушивалась в его голос. Как только он сохранял спокойное дыхание при таком резвом движении? Уму непостижимо!       И это ей нравилось. Загадка, моментально приковавшая к себе все ее внимание.       — Ты чувствовала в тот день, правда? Эмоции, заставившие сердце биться быстрее. Яркие, насыщенные… Обескураживает, я прав? — Оказавшись у нее за спиной, мужчина провел рукой по открытой шее Анны, заставив ту вздрогнуть. — Да, нечто похожее. Что же ты испытываешь сейчас? Страх? Нет, он был сначала. Интерес? Восторг? Восхищение?       Не замечая за собой, Павловна кивает, медленно поворачиваясь к Арлекино. Тот улыбается, довольный ее реакции, проводит рукой по ее предплечью, безмолвно приказывая повиноваться, последовать за ним.       — Но вот они утеряны. День за днем я видел, как вы, моя пташка, работали, отдавая всю себя движениям. Как повернуть эту руку сейчас? Как сильно изогнуться при следующем движении? Бесчисленные вопросы, сводящие вас в тупик. Ответа не было нигде, но вот… Я покажу.       Танец — это излияние души. Человек, отдающий всего себя этому древнему и прекрасному искусству, должен вкладывать и чувства, мысли, намерения и желания. Биение сердца, кровь, бегущая по венам, дыхание… все должно слиться в одно целое, чтобы передать истину, заключающуюся в движениях. Сколько бы ты ни учился, сколько бы ни тратил время на оттачивание мастерства, идеала не достичь без чувств, объединяющихся с желанием в нечто новое, необыкновенное.       Ее Арлекино, что так пугал, вызывал лишь страх и непонимание, сейчас зародил нечто новое внутри нее. Да, бесспорно он был прав, ее тело так и содрогалось от неумолимого интереса, влекущего следовать за ним по пятам, всматриваться в лицо, наблюдать за мимикой и неуловимыми жестами. Но имелось что-то еще, что будоражило и согревало одновременно. Анна не знала этого чувства прежде, но вот сейчас… захотела впервые осознать, проникнуться им, погрузиться в него полностью.       — Я хочу увидеть еще… — тихо прошептала она, практически пожирая мужчину взглядом. Было ли это чудотворное наваждение, или гипноз? Плевать, ей хотелось видеть большее, чувствовать ярче, чем прежде. — Кто ты?..       — Николай, но ты можешь звать меня как пожелаешь, — тихо рассмеялся он, наклонившись вперед. Он провел рукой по подбородку девушки, приподнимая его чуть выше. Она приблизилась, очарованная и восхищенная, но замерла, заметив, как лицо его резко изменилось. Он отстранился от нее, резко отвел руку в воздухе и громко рассмеялся, возвращаясь к первоначальному настроению. Громкому и веселому. — И так, я разгадал твою загадку! Теперь выполняй свою часть!       Анна раскрыла рот в недоумении, нахмурилась, покачала головой и прикрыла глаза на секунду, стараясь прийти в себя. Они действительно о чем-то договаривались? Так почему она не помнит этого?       — Что я должна сделать? — тихо спросила она.       — Заключить сделку! Плевое дело, лишь молчать и наблюдать. Я хоть везде, но не могу быть в двух местах одновременно, так что… — Николай развел руками в стороны и наклонил голову, улыбаясь еще шире. — Ты должна следить за моим старым добрым другом, Антошкой. Ты с ним знакома, так что проблем быть не должно!       — Следить… за представителем власти?! — Анна замотала головой. — Нет-нет, как же… Он не подпускает к себе никого! Это же немыслимо…       — О, поверь мне, ничего сложного в этом не будет! Просто наблюдай за ним время от времени, прислушивайся к его словам… Приноси, моя пташка, мне сладкие вести, а взамен… — Мужчина склонился, приложив руку к груди, не сводя с перепуганной девушки горячего взгляда. — Я покажу тебе больше.       Павловна сглотнула, ощутив, как ее лицо моментально обдало жаром, а шея и уши вспыхнули, полностью выдавая все чувства и эмоции. Смущенная девушка тут же кивнула, не отдавая отчета своим действиям. Уж слишком странно на нее влиял таинственный мужчина, но что она могла с собой поделать? Лишь поддаться, подчиниться мимолетному влечению, так быстро ускользающему от нее.       — Вот и чудно! — Николай хлопнул в ладоши, вырывая Анну из транса. — А теперь, моя балерина, уж прости, но меня ждут дела! Преважнейшие! Не скучай и… слушай!       Ухватившись за подол плаща, он крутанулся на месте, в следующую секунду исчезая в золотистом свечении, оставляя девушку посреди зеркал и сотни отражений. Только сейчас, когда она наконец-то оказалась одна, осознание пришло к ней, а следом за ним — ужас и отчаяние. На что она только согласилась?! Следить за Чеховым, что с первого взгляда может уличить ее во лжи! Обманывать человека из Правительства и мешать его расследованию.       Да что уж там, покрывать злодея, за которым идет самая настоящая охота!       — Во что я ввязалась… — тихо прошептала Анна, обнимая себя за плечи. — Может… сказать правду?       Ее передернуло от холода и паники. Нет, этот Николай может быть где угодно в любой момент времени, так что узнать о ее предательстве он сможет без труда. И что же, теперь ей подчиниться ему? Следовать приказам того, кто обещал ей показать большее?       А ведь так хочется.       — Спокойно, Аня, дыши глубже… — Павлова покачала головой и, гордо выпрямившись, подняла руки в воздух. — И работай… работай.       У нее еще будет время разобраться с новыми проблемами, а пока лучше работать над старыми.

✵❖✵

      Наумов тяжело выдохнул, просматривая пачку свежих писем, пришедших на днях. В обычное время он был бы безумно рад прекрасным известиям, ходил по кабинету кругами, восторженно восхваляя Большой Театр и ту работу, которую проделали преподаватели, ученицы и он сам. Но не сейчас, когда Правительство пристально следит за ним, Чехов дышит в спину, а Шут… О нем и вовсе не хотелось вспоминать!       Делегация друзей из Франции определенно вызовет вопросы со всех сторон. Но не мог же он отказать им в посещении театра! Александр Тимофеевич тяжело выдохнул и сложил письма перед собой, поднимая усталый взгляд.       — Плохие новости? — Товарищ Чехов закусил кончик трубки и лениво потянулся на кресле.       — Нет, очень радостные. В скором приедут мои старые друзья из Франции… — Наумов провел руками по пиджаку, оглаживая складки, и нервно прикусил губу. — Хотят посмотреть на балет «Лебединое Озеро», который мы ставим в конце следующего квартала. К чему такая спешка? Я категорически не понимаю!       А Антон Павлович, судя по всему, прекрасно понимал. Качнув ногой, он медленно поднялся и двинулся к директору, бросая заинтересованный взгляд на письма. Повел плечом, задумчиво хмыкнул и улыбнулся.       — Товарищу Булгакову это понравится! В самом деле, он сам планирует посетить премьеру со своей свитой.       Наумов так и подскочил на месте. Ошарашенный новостью, он уставился на спокойного Чехова, перебирающего письмо за письмом. Того, кажется, совершенно не волновало нарушение личных границ, что вызвало резкую перемену настроения Александра от высшей степени удивления до праведного гнева. Он выхватил бумаги, подошел к мужчине вплотную и, схватив того за грудки, тряхнул.       — И вы мне говорите только сейчас?! Совсем ошалели?! О таком сообщается заранее, а не так, с бухты-барахты! Вы думали о последствиях?! А о приготовлениях!       — Хва-а-а-тит меня-я-я тря-я-я-сти! — Чехов не предпринял никаких попыток сопротивления, лишь мрачно раскачивался из стороны в сторону. Наумов поморщился и оторвал от него руки, намереваясь услышать оправдания такому наплевательскому отношению. Объяснение он, конечно же, получил. — Никто никуда не придет, я пошутил.       Директор замер. Эмоции на его лице совершили невероятный кульбит от шока и гнева, до усталости и полного спокойствия. В итоге он сплюнул, махнул на агента рукой и нервно отвернулся, пытаясь держать свои эмоции под контролем. И никаких нервов не хватит с этими членами из Правительства! Ох, он уже скучает по спокойной жизни без всех этих нервных преследований и расследований.       — Но если говорить начистоту, я должен сообщить начальству о прибытии важных людей. Не поймите меня неправильно, но такие гости при данной политической ситуации… удивляют. Вы меня понимаете?       — Да. Безусловно.       — Прекрасно. — Чехов развернулся на пятках и чинно двинулся к выходу. — Подготовьте свои нервы, товарищ Наумов. Потрепать их придется довольно сильно.       Только фигура джентльмена исчезла из поля зрения директора театра, как тот страдальчески застонал, схватившись за голову руками. Уже сейчас его организм не выдерживал тотального напряжения и контроля со всех сторон. Он думал о многих вещах, одновременно пытался оградить работников театра от всех невзгод и передряг, но с каждым днем ситуация становилась все мрачнее. Ходят неприятные слухи, которые полностью уничтожают и без того потрепанную репутацию Наумова, так теперь появляется еще одна проблема в лице Мастера. Он был готов стерпеть хоть с десяток Чеховых, нудящих и играющих на его нервах, но никак не присутствие здесь товарища Булгакова, так и еще в компании демонической свиты!       Еще свежа в памяти история, когда Мариинский Театр оказался стерт с лица города буквально за ночь. Такой же участи своему детищу директор не желал. А если придется пойти против всех законов и правил, то он так и поступит.       — Надо лишь немного потерпеть… Все пройдет, — устало выдохнул он, опуская голову на руки. Он ощутил, как неприятно щиплет глаза, но лишь сдавленно застонал. — Это временно. Дальше все точно будет хорошо…

✵❖✵

      — А ситуация принимает все более удивительный поворот! Или оборот? Оборотный поворот? Поворотный оборот! Ха, какая разница, если смотреть через призму одной и той же сущности! — Гоголь довольно рассмеялся собственной шутке и замолчал, рассматривая золотистый шар, заманчиво поблескивающий в его руке. Кристаллический и, на первый взгляд, невероятно хрупкий. Он поднял его в воздух, желая рассмотреть через свет убывающей луны, на что получил… буквально ничего! — Поразительный объект. Так много слышал, но никогда не знал, как он выглядит в действительности.       Артефакт, что так тщательно выискивали агенты Европола, сейчас находился в его руках. Точнее, в руке, лежал и заманчиво манил, призывая активировать его. Николай бы с удовольствием, вот только не знал как! Возможно, он действительно поторопился, когда превратил того француза в отбивную, но к чему себя корить за поспешные поступки? Лучше учиться на них, двигаясь дальше к истине.       Естественно, это было не про Гоголя! Он и так все прекрасно знал и понимал. Только мысль, почему-то, не спешила к нему приходить.       — Может ты, моя золотая прелесть, привязана к чему-то конкретному? Или к кому-то? Ох, загадки, я обожаю загадки! — Николай подкинул шар в воздух и легко поймал. — Ты так и резонировал рядом с моей пташкой, но с чего так? Не расскажешь мне, не откроешь тайну?       Шар оставался молчаливым, как и десять минут назад.       — Ох, все вы артефакты одинаковые! Никакой жалости ко мне! — Он приложил руки к лицу и опасно откинулся на край крыши, норовя свалиться в любой момент. Драматично выдохнув, он резко успокоился, всматриваясь в ночное небо. По неведомому наитию он наклонил голову, всматриваясь в темную площадь, где спешно по делам шествовала одинокая фигура. Ее он признал сразу же. — Ох, одна и домой идет! Что за неосторожная глупая пташка мне попалась.       Уже несколько недель Гоголь стал невидимым спутником, призраком, следовавшим за хрупким и невинным птенцом по пятам. Та, возможно, и не представляла, кто ее оберегает по ночам, пока она нервно спешит к себе домой, желая скорее оказаться в объятиях сна. Что же, Николаю это незнание только на руку. Нельзя пугать девушку, особенно сейчас, когда она стала медленно тянуться к нему.       Для чего она ему? Элементарный вопрос, имеющий соответствующий ответ. Артефакт, что так отчаянно прятал ныне мертвый французик, был использован во время балета «Жизель», как раз в момент первого выхода юной балерины. Эффект, произведенный на публику, оказался колоссальный, и неспроста. Сам Чехов заподозрил неладное, но не спешил расследовать данное дело, что оказалось на руку Гоголю.       Возможно, он получит в личное пользование нечто необыкновенное и мощное. Таинственное оружие, что может незаметно заполучить контроль над душами и сердцами невинных смертных. Какова будет цена?       Разум юной девушки. Сущие пустяки, учитывая скольких невинных Николай до этого замучил!       — Лети, душа моя, лети. — Он улыбнулся, наблюдая за прямой спиной девушки, и поднял золотистый шар перед собой. — Мы очень скоро встретимся вновь. И я жду этого момента. С нетерпением.