О вишнях и любви

20 августа 1800 год

      В небе солнце летает большим жёлтым шаром, которое жжет глаза. Оно надоело уже всем, несмотря на конец лета все ещё очень жаркое, пронизывающее своим огнем кожу, сжигающее кости. Все лето было таким жарким. Хенджин смотрит в окно, прячась в самый темный угол своей комнаты. Нужно выйти, пройтись по двору, все же сидеть дома всю неделю слишком сильно отрожается на его здоровье. Он вздыхает, нехотя выходя в длинный коридор.       Во дворе замка витает запах смешанных ягод и фруктов, которые здесь растут в основном больше для красоты, чем для будущего их употребления в пищу. Хенджину здесь слишком тоскливо, но выходить за пределы не хочется. Ему там не нравится. Выросшему в красивом дворе, с новыми игрушками и среди хорошо одетых людей, Хенджину трудно ходить среди того ужаса за стенами. Там слишком мрачно и плохо. Он слышит крики у ворот. Парнишка выдергивает руку из хватки стражника: — Я случайно сюда забрел! Отпустите! Хенджин с интересом смотрит на представление, стоя под деревом. Но все же решает вмешаться: —Кто это? — Мальчишка случайно забрел, извините, такого больше не будет. Сейчас мы выставим его. — Нет-нет, не надо, — Хенджин подходит к ним. — Не хочешь пройти ко мне? Парень смотрит на него неверяще, а после медленно кивает. Хенджин усмехается, да, это обычная, слишком ожидаемая реакция, но он продолжает свою игру, давая ещё один шанс. Парень не смело выглядывает из-под своей белоснежной челки, с интересом все разглядывая: — У Вас пятно на рубашке. И очень приятный запах в саду. А ещё... Я Феликс, кстати. Извините.       Хенджин тихо посмеивается. Что ж, второй шанс парнишка явно умело использует. Он поворачивается вовремя к гостю, чтобы заметить смущение на миловидном личике. Парень мнется, закусывает губу: — Я могу быть надоедливым, простите, Принц Хван. — Ничего. Пока ты даже очень интересен, Феликс. Что тебя привело сюда? — Я гулял и случайно выбрел через лес к другому входу. А ваша стража без каких-либо разбирательств просто взяла меня и потащила сюда. — Вот как. Я поговорю с ними. Ты очень мне кого-то напоминаешь. — Да? И кого же? В голове уже появился образ с нежной улыбкой, затрагивающий все живое, заставляющий трепетать, мягкие, не привычные для азиатов, волосы, очень выразительные глаза и конкретное имя на устах, но он лишь мотает головой: — Даже не знаю... Ты чего такой грутсный? — А есть повод для радости? Чуть больше чем через три недели мой возраст станет законным для женитьбы... Как быстро меня выдадут за кого-то? — И когда же ты родился, милое создание? — Пятнадцатого сентября. — Вот как. Не бойся, я уверен, все будет хорошо. А внутри буря эмоций, победный смех. Но сейчас он делает лишь серьезный взгляд, позволяя поверить в истинность слов. Такому мальчишке, как Феликс, это даже очень легко сделать. — Иди, Фелкис, домой. И с наступающим. — Спасибо, Принц Хван.       Его оставляют одного. Хенджин заливается смехом. Он заинтересованно смотрит в окно, видит как мальчик убегает, оставляя его одного. На искусанных губах появляется усмешка, не сулящая ничего хорошего. Рядом незаметно появляется ещё одна фигура: — Он тоже станет твоей пешкой?       Бан Чан — верный телохранитель и единственный друг. Чертовски умён и немногословен, что и привлекло Хенджина. Чан всегда бесприкословно действует по его указам, что ещё больше каждый раз укрепляет их дружбу. — Он станет тем, кто отплатит, — Хенджин переводит свой взгляд на него. — Кстати, узнай где живут эти люди и напомни, чтобы я пришел туда пятнадцатого. Спасибо. Я пойду к себе, слишком утомился. Заходи вечером на пару партий в шахматы. — Обязательно... И ещё твоя мать прислала письмо, — Чан тянет конверт. Хенджин берет в руки бумагу. Он прекрасно знает, что там написано. Она просто интересуется, как он там. Скучно. Он скомкивает его и бросает в урну. Матери не привыкать.       Сердце вновь болит, ведь он вспомнил о нем. Глупое человеческое сердце. Он не должен был влюбляться так сильно. Почему никто не сказал, что это так больно? Душа словно просится наружу, ломая ребра, из-за чего и порождается боль в области груди.

15 сентября 1800 год

      Хенджин в одной из лучших своих рубашек идёт в дом Феликса. О, как он долго ждал этого дня. На губах улыбка, внутри все ликует. Он выбрался в мир обычных смертных ради этого. Младший должен по всем достоинствам отценить такой поступок.       Дом Феликса на фоне всех тех других дряхлых домиков выглядит более прилично. Что в прочем естественно, ведь его родители заняли не последнее место в этих своего рода социальных ступенях. Хенджин стучится.       Выходит мужчина. Он пожилой. На лбу морщины, как и под глазами. Весь вид выдаёт тревогу. Хенджин проходит даже не поздоровавшись. Его цель сейчас в доме.       Феликс на кухне стоит с матерью, та что-то готовит, с улыбкой гладит чистой рукой сына по лицу. Хенджин улыбается: — Я хочу заполучить руку и сердце вашего сына. Мои намерения кристально чисты. Ваш сын меня словно околдовал! Феликс растеряным взглядом пилит дыру в Хенджине, в глазах слезы. Такой вид младшего, признаться честно, кажется Хенджину красивым. — Принц... Я согласна. — Мама?! — Феликс обижено смотрит на нее. — Феликс, такое предложение один на миллион. Прости, но будет так. — Могу я уже сейчас забрать его? Обещаю любить и лелеять. Мать Ликса уже обворожена им, отец рад богатому счастливому будущему, полному власти, а Феликс вытирает слезы с щек. Хенджин улыбается, маня его рукой за собой. Мать подталкивает сына, не забыв обнять, словно не она только что предала его. Хенджин устало смотрит на парня, наклоняясь к лицу и тихо проговаривая: — Сам пойдешь или сцены устраивать? Я могу тебя насильно повести. — Я ненавижу Вас ...       Феликс быстро выходит, забегая в карету. Слезы капают на одежду. Хенджин садится на против, его вид невозмутим: — Хватит слезы лить. — Ты бесчувственный идиот! Стоило узнать что-то, ты решил воспользоваться этим! Ненавижу тебя! Ты сволочь! По щеке сильный хлопок. Феликс вскрикивает. Хенджин грубо подтаскивает его к себе за волосы: — Правило номер один. Хочешь жить — умей быть послушным. Сказал встать — встанешь, сказал замолчать — замолчал. Понял? Ты — никто в этой жизни с этого момента. Феликс чувствует как сердце разрывается, душу вынимают. Он не понимает к чему вся эта жестокость. Хенджин молча тащит его за руку в замок. Феликс вытирает слезы, садясь на диван. Он дрожит, как осенний листочек, сопротивляясь дуновению ветра.       Хенджин позади что-то кому-то говорит и уходит, а перед младшим садится мужчина: — Господин Ли?! Не хотите пройти в покои? — Я хочу умереть.       Чан моатет головой. Мальчишку явно будет легко сломать. Это одновременно будет и хорошо, и плохо. Чем легче он сломается — тем быстрее надоест Хенджину, но тем быстрее Хенджин будет искать новых жертв. Иногда Чан и сам боится своего друга. — И все же давайте пройдем в ваши покои.       Феликс идёт в перед за мужчиной. Он с опаской глядит на все. Он — не гость, не хозяин, а просто марионетка, игрушка Хвана, и прекрасно это понимает. Он здесь просто ради чего-то, что взбрело в голову юному правителю. Чан показывает ему комнату, проводит маленькую экскурсию. В какой-то момент Феликс просто останавливается, безразлично идя обратно: — Нет смысла. Я все равно особо ходить здесь не собираюсь. Все важные места я увидел. — Желаете чего? — Уж слишком он добр для игрушки, — Феликс смеётся. — Нет, спасибо. — Принц желает видеть вас на ужине через два часа... — Желает или приказывает? — Феликс ложится на кровать, лицом к стене. — Увы, это приказ. — Ясно. Могу я остаться один? — Конечно, — Чан кланится и уходит.       Феликс все два часа лежит на кровати. Хенджин это знает, ведь каждые минут пятнадцать посылала слугу проверить как он там. Мальчишка без эмоций смотрел на их приветливые, с ноткой сожеления, лица. Он даже не агрессировал никак, все приказы выполнял. Хенджин решает сам прийти. Он тихо входит в комнату. Мальчишка смиренно смотрит на него, в глазах не единой эмоции. Хенджин садится рядом, кровать под чужим весом скрипит. Феликс никак не реагирует, продолжает прожигать взглядом стену. Хенджин укрыает его одеялом: — Здесь долвльно холодно... Прости, что так вторгся в твою жизнь, Феликс... Ты правда не должен был все это испытывать. Прости. Но не женился бы я, ты бы вышел за какую-то девчонку... Она ужасна на вид и душу... Прошу понять меня... Хотя бы через пару лет. Феликс смотрит на него как-то иначе. Уже с меньшей злостью и совсем без гнева. Он смирился с сожелением? Нет, он все ещё старается бороться, но, видемо, с меньшим усилием. — Можно я не пойду на ужин? Кусок в горло не лезет... В его жалостливых глаза словно взрываются волны океана, сталкиваясь друг с другом, а слезы, застывшие в уголках, — итог их споров. Возможно, если бы выдался дургой случай, он бы сильно полюбил этого ребенка, возможно, ему захотелось бы рассцеловать его лицо, что ещё пару недель назад горело ярче того солнца. Возможно.... Но сейчас, смотря на лицо своего будущего мужа он чувствует лишь боль и злость, которые притупляют лишь слезы в глазах на против. Хенджин кивает, уходя. Феликс не такой, как прежние его жертвы. Он слишком быстро подчинился правилам хенджиновой игры, слишком быстро понял суть ее. Довольно умный, это одновременно и радует и раздражает. Что ж, вообще-то он этого не планировал, но нужно менять ход его игры.       Хенджин улыбается, смотря на обед. После берет в руки суп, который ещё тёплый, и несёт к Феликсу. Тот с интересом поворачивается: — Вы решили заставить меня есть? — А ты решил морить себя голодом? — Хенджин дует на ложку с супом. — Попробуй, он очень вкусный. Феликс без особого аппетита проглатывает бульон: — Действительно вкусный, но я не хочу сейчас... Пожалуйста... Не мучайте ни себя, ни меня. — Я извиняюсь, что мучаю тебя, но и оставить в таком состоянии не могу. — Я хочу спать. — Значит спи. Спокойной ночи, Ликс.

15 октября 1800 год

      Феликс с тех пор изменился. Он полюбил Хенджина. Теперь старший был не противен до дрожи во всем теле, не страшен. Хван не давал повода бояться его, а наоборот делал все, чтобы сложить положительное впечатление, вызвать улыбку на милом лице Феликса. Да, именно милое. Хенджин его таким считает. Слишком детское и невинное, как у ребенка, а потому и милое. Каждое утро он приносит маленький букет цветов. Чаще всего это что-то, что росло только в его саду. Феликс действительно полюбил своего будущего мужа. Вот только слово будущий его и пугало. Почему Хенджин все ещё не женился на нем? Почему держит в женихах? Когда он думал об этом, сердце предательски билось, показывая его настоящие чувства к владыке, показывая свою привязанность.       Сейчас он тихо идёт по саду. На холодной земле под вишней сидит Хенджин. Он с увлечением куда-то смотрит. Феликс быстро бежит к нему, врезаясь в его плечо и мягкие объятия. Хенджин треплет его по волосам: — Доброе утро. Ты недавно встал? — Да. Может минут пятнадцать назад. А ты? Между ними все ещё витает неловкость, но Феликс старается порвать эти барьеры, хоть иногда и понимает, что, кажется, это нужно только ему. Феликс всегда смотрит на него с не скрываемым обожанием и любовью, а Хенджин кидает самые обычные взгляды, словно смотрит на красивую, но слишком приевшуюся картину с двумя лебедями в его кабинете. Ему всегда обидно от этого осознавания, но он все ещё не теряет надежду понравиться ему. Ведь не зря же он хочет сделать его своим мужем и дать какую-то власть в его руки? По крайней мере хочется в это верить. Мысль, что он не просто игрушка в золотой клетке избалованного мальчишки, очень льстит, а если однажды мирок фантазий Феликса разрушится, то, наверное, он и сам тут же разрушится во всех смыслах этого слова от позора и призрения к самому себе. Поэтому сейчас мальчик верит в эти сказки, хотя знает, что настоящей любви ему не светит. Как минимум, у принца должен появится наследник, а Феликс даже ребенка ему не даст. Он слишком никчемен. Принц трогает его за плечо: — Все хорошо? Идём в дом? Феликс закусывает губу, кивая. Прикосновение к плечу. Почему не к хотя бы щеке? Почему он трогает его словно какого-то друга? Почему Фелкис для него словно никто в этом доме?       Он встаёт, идя в дом. Там убегает к себе, чтобы вновь поплакать пару часов. Это уже был ежедневный, ну или почти ежедневный, ритуал. Пореветь с утра о своей жизни и несчастной любви. Он мог прсото умываться слезами, а когда сил плакать не оставалось — просто сидеть, смотря в одну точку, а в голове представлять свою романтическую историю с Хенджином. Он ненавидел себя за эти слезы, но не знал, как иначе выплеснуть свои эмоции.       Вот и сейчас он сидя на полу, не может сдержать слезы. Он хочет закричать на весь дом, но не может, боится, что узнав его мечты, принц рассмеется его глупости, что отдалится ещё дальше. Он закусывает ладонь от боли где-то внутри, бьёт ногами по полу. Он сделал все! Даже гордость убрал куда подальше, но этого все ещё не достаточно, чтобы понравится хотябы на самую маленькую капельку Хвану. А Феликс старается, из кожи вон лезет, но не может достичь идеала. Он зажимает рот рукой, чтобы ни единого писка не слетело с губ, чтобы никто не понял, чем занимается будущий муж самого принца, чтобы не увидели его слабость. — Феликс? Принц зовет Вас... На завтрак. Идете? —Чан? — Феликс поднимает голову. — Да... Я буду. Но чуть по-позже. — Вы снова плачете, — он просто констатирует факт. — И снова, я так полагаю, из-за Хенджина? Феликс? — Да, — Феликс всхлипывает. — Ты же с ним дружишь? Он совсем меня не любит? Должен ли Чан сказать правду? Должен, но не может. Здесь у каждого язык на замке, который может открыть лишь сам принц. Даже у такого близкого для него человека, как Чан. Он с жалостью смотрит на мальчика, который так случайно был втянут в игру, который сыграет главную роль во всей этой истории. Он хлопает его по плечу: — Любит. Но пока не готов показать вам всю любовь в полной мере. Проявите терпение. Феликс на глазах меняется. Расцвела улыбка, глаза заблестели. Он вскакивает, бежит умываться, переодевается. Убедившись, что не видно, что он ревел, спускается на завтрак. Принц улыбается ему, помогая сесть: — Чем таким занимался? — Я... Читал. — Твои глаза очень грустны, они словно стекло. Такая грустная книга попалась? — Я... — Феликс не знает, что говорить дальше. — Извините, я отойду. А слезы вновь накатывают. Он хочет опять сбежать, но Хенджин берет его за руку. Феликс пытается ее выдернуть, но Хван явно сильнее. — Пожалуйста, пойми меня. Мне страшно, что ты меня не любишь, страшно, что я отдал тебе сердце, а ты... Его растопчишь. Но ещё страшнее, что даже после этого я не буду видеть тебя в плохом свете. Скажи сейчас, если я тебя не устраиваю, и я уйду, не нужно давать мне строить лживые мечты... Пожалуйста. Я устал себя изводить разными мыслями. — Мне очень жаль, Феликс, что я так сильно тебя волновал. Такого впредь не будет. Я действительно люблю тебя. — Он, словно в подтверждение, обнимает его, целуя в лоб. — Я думал, ты ещё не готов. Феликс целует его в пухлые губы, а когда чувствует ответ на свой поцелуй, в нем что-то по-детски ликует. Он улыбается, жмется, как кот, ближе. —Я тоже тебя люблю, Хенджин. — Раз мы все обсудили... Чан, я хочу, чтобы с этого дня мой будущий супруг жил со мной. Я, думаю, ты не против. — Нет, — Феликс вытирает оставшиеся следы соленных дорожек с щек. Чан без слов идёт выполнять приказ.

18 октября 18001 год

      Феликс просыпается в тёплых объятиях. Он с улыбкой поднимет голову, встречаясь взглядом с карими глазами. Хенджин смеется, даря поцелуи по всему лицу. Феликс от этих приятно-шекотных ласк прячется под одеялом, но Хенджин со смешками и там его находит, продолжая свою сладкую пытку. Но время вставать, поэтому он оставляет Феликса в кровати, идя одеваться. Феликс смотреть на него с улыбкой. Хенджин ловит ее губами: — А ты подниматься не собираешься? — А можно? — Тебе? Да. — А ты бы смог со мной остаться? — Феликс ведёт пальчиком по его руке. — Увы, мой милый, — Хенджин корчит обиженную рожецу. — Работа мне не даст. Так что нет. — Тогда я тоже сейчас встану. — Жду за завтраком, — ещё раз оставив поцелуй на чужих губах Хенджин идёт в перед. Феликс с улыбкой провожает его взглядом до двери, лежит ещё минут пять, а потом через титанические усилия встает. Он одевается, а после спешит вниз. Хенджин как всегда сидит за столом с уверенной улыбкой, идеально ровной осанкой. Он улыбается своему жениху: — Ты как всегда прекрасен. — Спасибо. — Я предлагаю после прогуляться по двору. — Да, давай. Хенджин смотрит на человека перед собой. Он красивый, похож на ангела, спустившегося с небес. Его синие глаза часто светятся счастьем, иногда, когда он плачет, они словно стекло, и что удивительно, когда он видит их заплаканными, то хочет обнять и защитить. Возможно, он бы однажды влюбился в него действительно при других обстоятельствах.       На прогулке он держит его за руку, смотрит с улыбкой, как тот восхищается всем, что растет в дворе, и этот восторг настоящий, в нем нет ни капли лжи. Именно о таких образах пишут самые красивые стихи и поэмы. Именно такие образы должны вселять силу и доброту. Но стоит закрыть глаза, и облик другого предстаёт перед Хенджином. Он не может так прсото отпустить его, он обещал мстить за него, поэтому сделает все для этого, наплевав на возникающие чувства. Феликс смотрит на бабочку в траве: — Посмотри, какая она красивая. — Да... Очень, — Хенджин никогда не понимал, как может что-то такое быть красивым. Они просто существуют. Не плохие, не хорошие, не уродливые, не красивые. Они просто насекомые и трава, в них не может быть чего-то красивого! Но Феликс видел красоту в каждой соринке этого мира. — Ты выглядишь какими-то грустным, — Феликс смотрит в его глаза. — Что-то случилось? Тебе нужно идти работать? — Нет. Все хорошо, — он притягивает его, чтобы поцеловать. — Просто задумался. — Хорошо, просто если нужно идти, ты скажи! Ты не обязан здесь возиться со мной, я уже не маленький. — Все хорошо, Феликс, — Хенджин целует его ещё раз. — Идём дальше? Феликс кивает, почти таща его к деревьям с фруктами. Теперь он единственный, кто использовал их для того, чтобы действительно съесть. Он оказывается любит яблоки. В приоритете красные. Хенджин не знает зачем все это запомнил, это словно само вбивается в подкорку сознания прочнее, чем дата рождения матери, которая приедет только через пару месяцев.

4 января 18001 год

      Феликс радостный идёт от родителей. С недавнего времени он может выходить за пределы дворца сам. Хенджин просто знает, что слишком сильно влюбил в себя мальчишку. Тот даже уже женитьбы не требует, просто довольствуясь его любовью. Но время идёт, и нужно идти дальше по планам. Хенджин сидит со служанкой, выжидает время. Слышны знакомые шаги. Интересно, что живя почти в заточение своей скуки, начинаешь узнавать людей по шагам. Более грузные принадлежат повару, мужчине шестидесяти лет, он немного полноват и отвратно шутит, но еда у него выходит прекрасной, уверенные шаги, которые твердым топотом отдаются от стен принадлежат матери, а вот тихие, мягкие и не до конца уверенные, словно их хозяин все ещё не понял, кто он такой — феликсовы. Изначально он начинал угадывать шаги из-за скуки, но проигрывать даже самому себе было трудно, поэтому он выучил привычки и манеры каждого в своем доме. И вот сейчас, когда Феликс переступает порог их комнаты, он тянет на себя девушку и целует. Та в шоке, но боится противиться хозяину, поэтому статуей стоит на одном месте. Шаги останавливаются. Хенджин отстраняется, целует девушку в лоб: — Ладно, беги. — Хенджин?... Что... Голос ломается, становится неуверенным, а глаза снова сплошное стекло. Хенджин стоя к нему спиной усмехается, а когда поворачивается, то уже полностью серьезен и готов к разговору. Девушка быстро убегает, ничего не понимая. — Что это было, Хенджин? — Не притворяйся слепым, малыш. Думаю, ты знаешь, что это. — Какого черта?! Почему ты мне изменил?! Хенджин? — А почему нет?! Я имею право. В конце концов рано или поздно один и тот же сорт надоедает, — он улыбается. — Я ненавижу тебя! — Любишь, — Хенджин смеется. — В глазах вижу, что любишь. Относись к этому проще. Они оба видят Бан Чана. Он стучит об косяк: — Хенджин? Вновь письмо от матери. Его выкинуть? — Да, будь добр, — Хенджин отрывается от разглядывания Феликса. — Чан?! — Феликс быстро подходит к нему. — Попроси вновь переселить меня в другую комнату. — Куда это ты собрался, пташка?! — Хенджин зло сжимает его запястье. — Ты меня не отпустишь обратно, верно?! Поэтому я ухожу в другую комнату, по дальше от твоей, — Феликс выдергивает руку. — Отпусти, мне больно. — Больно?! Помни свое место! Ты никто здесь! Последнее слово всегда будет за мной! Если я дал тебе больше свободы, дал размять крылышки, пташка, то это не значит, что доровал свободу. Он со всего размаха бьёт его по щеке. Феликс с криком падает на пол. Слезы текут по щекам. — Так мне выполнить поручение Феликса? — Нет, Чан. Это просто его глупые идеи. Не обращай внимание на его слова, они здесь ничего не значат.       Хенджин уходит. Нужно все разъяснить, не хватало ещё, чтобы какая-то дура решила, что он полюбил ее. На фоне нее даже Феликс куда симпатичнее.       Феликс сквозь пелену слез видит руку. Но это рука не Хенджина. Чан улыбается: — Позволь помочь... — Чан, он ведь меня разлюбил? — Нет, — Чан отводит взгляд с лица. — Он прсото совершает глупые поступки, чтобы вывести тебя на ревность. Прошу прими это, он не переживет твою потерю. Давай, приводи себя в порядок и подумай над моими словами. Феликс кивает, идя в ванную. Чан мотает головой. Мальчику только шестнадцать, а он уже натерпелся столько всего, и это ещё даже не конец, а только начало. Но Чану нельзя говорить правду, он случайно ввязался в эту игру, но теперь обязан хранить до конца верность Хенджину, потому что тот — его друг. Он не может довериться мальчишке. Хоть и милому и действительно, кажется, искреннему.       Чан выходит в сад. Хенджин гордо вышагивает по периметру, его плечи расправленны, осанка прямая, спина напряжённая, словно он ждёт опасности каждую минуту. Услышав посторонние шумы он резко разворачивается, смотря на Чана злым взглядом: — Никогда ещё мне не закатывали истерик и так дерзко не общались, — он кажется злым, но уже через секунду смеётся, как больной. — Что ж так даже интересней. Что он делает? — Оправляется, — Чан рискует подойти ближе. — Я сказал ему, что ты просто хочешь вывести его на ревность, думаю, он поймет и простит. — Как думаешь он все ещё меня любит? — Да, — Чан уверен в своих словах.       Нормальный человек давно бы уже убежал от Хенджина, сделал бы все, чтобы уйти, да даже бы умер. Но Феликс больной человек, как считает Чан, он не уйдёт от сюда даже под дулом пистолет, если Хенджин не позовет, он будет прощать принцу все его его выходки, продолжая хранить верность, в его глазах принц всегда будет полон чести, гордости и нежности. Болезнь эта не изличима, по крайней мере ещё ближайшие пару сотен лет точно, название ей Любовь. Самая неправильная, которую мог наблюдать Чан за почти три своих десятка лет. — Отлично. Тогда приготовь мне карету на завтра. Я уеду в соседний город. — Но как же Феликс? — Чан боится за мальчишку, что ещё недавно плакал, сидя на полу. — Он к тебе привязан сильно. — Напомни-ка мне... Какое это имеет значение? — Хенджин жмёт плечами. — Ничего с ним не случится, а если и что-то будет, то этого мы и добиваемся. План действий такой: ты пишешь каждую неделю мне письма, говоришь как он.       Чан в ужасе смотрит на дурга, не веря, что это правда. Неужели он действительно превратился в монстра, а старший этого даже не заметил. Но делать нечего, раз сказали — он должен исполнить приказ. — Неделю?! На сколько ты уезжаешь? — Месяц? Два? А кто его знает?! Как только Феликсу станет совсем плохо от тоски — приеду. Пойду я, у меня ещё есть дела. Хенджин уходит, осталвяя Чана одного. Почему все так? Чан, кажется, влюбился в очередную игрушку Хенджина. Как правило, ни одна игрушка не выжила. Иногда ее могли пытать физически, самый щадящий способ — просто избиение. Да, жертва была вся в крови, синяках, а где-то и вовсе кожи не было, голимое мясо, но она чувствовала меньше всего боли чем другие. Он помнит девушку, которая просто нахамила Хенджину. Он нашел ее спустя пару лет, после похорон старого себя, наверное, и пытал. В подвале горела лишь одна свечка. С каждым днём тело девушки было все хуже. Сначала просто синяки, содранная кожа с локтей и коленок, а потом Чан заметил, что у нее нет парочки ногтей. В плане вообще. Их выдрали. Как-то ночью, когда Хенджин вернулся слишком злым, по всему замку разнёсся долгий, протяжный крик. А когда утром Чан принес еды ей, то одежда чуть выше груди была порвана, а на ее оголенной часи тела не было кожи, ее срезали и бросили рядом. Чану тогда стала плохо, он поспешил подняться. В последний раз Чан ее видел ровно через месяц после ее приход в этот замок, который стал ее тюрьмой. В глазах иголки, язык болтается, он на половину отрезан. Зрелище еще долго преследовало его в кошмарах. Но ей повезло, по сравнению с другими жертвами, она хотябы прожила всего лишь месяц в страхе, не больше, как многие другие после нее, она была первой жертвой Хенджина, историю которой похоронили в этих стенах, поэтому на ней использовались более щадящие пытки, ведь чем дальше Хенджин шел, тем более зверскими методы наказания становились. Феликс же был тем, кого морально пытались убить. И такие у Хвана имелись. Не выдерживая его качелей они просто старались сбежать, а когда понимали, что не выйдет, просто убивали себя. Вот только Феликс не такой. Даже сейчас он слепо хочет верить в любовь Хвана к себе и не сбежит ни при каких обстоятельствах. Он будет лежать в кровати, захлебываясь от слез из-за предательств принца, но не уйдет, не убьет себя, ведь любит его, а Хенджину от этого лишь интереснее, лишь сильнее хочется сломать игрушку, поэтому он больше придумывает способов, с каждым разом всё более страшных и злых. И Чан совершил ошибку. Он влюбился в Феликса, как бы не пытался врать себе, смахивая любовь на интерес, от правды не убежишь. Стоило сегодня увидеть, как Хенджин бьёт по нежной щеке, пришлось сжать руки в кулаки, борясь с таким большим желанием в ответ ударить принца, увидеть слёзы на лице Фелкиса было равносильно серьезному ранению от меча. Он словно делил с ним все чувства. Когда было грустно Ликсу, то грустно было и Чану, когда плакал Ликс — плакал и Чан, когда же мальчишка с веснушками смеялся — Чан тоже хотел смеяться, как дурак, забыв о других людях. Но Феликс уже принадлежит другому. В его душе и разуме уже есть мастерская, индивидуальная печать Хенджина, которую он выжигал и будет выжигать ещё ни раз там.       Феликс сидит в комнате на большой кровати. Слезы давно выплаканны, поэтому он уже просто всхлипывает. Щека уже не обдает огнем, как пару часов назад, но при прикосновение все ещё болит. Он зол, что даже сейчас не может возненавидеть Хенджина, что по прежнему любит, на родителей, что отдали его в лапы Хенджина, ведь тот страшнее убийцы. Он валится на кровать в немой истерике и стучит по ней кулаками. Разве можно было так влюбляться?! Он ненавидит чувство влюбленности, да и в целом любовь, но при этом продолжает любить Хенджина.       Двери открываются. Феликс даже не удосуживается подняться. Тихие шаги идут к кровати, а через пару секунд вторая половина проваливается под чужим весом. Такие знакомые касания ведут от его шеи до бедра, а после ложатся на щеку: — Извини. Я весь день думал о том, как поступил с тобой... Я ужасен, ты, наверное, хочешь уйти... Переехать. Я разрешаю, я боюсь причинить тебе вред по хлеще этого. — Я останусь, — Феликс поднимает свой взгляд. — Потому что люблю. Хенджин улыбается, поднимает его, заключая в объятия, целует в макушку: — Я очень рад, Феликс. Я думал, что ты меня будешь ненавидеть. — По правде говоря, я хотел ненавидеть тебя из-за этого чудовищного поступка, но, к моей досаде, не могу. — Ты считаешь меня чудовищем? — старший усмехается, но его усмешка похожа на оскал зверя. — Ты хуже, — бормочет Фелкис. — Прсото пообещай, что не будешь мной пользоваться. — Конечно, — Хенджин заглядывает в его глаза. — Я не посмею. Феликс доверяет ему, жмется ближе, словно ребенок, нуждающийся в родителях. Хенджин смешивает в груди разные, противоречивые чувства, он вроде и рад, что его план все ещё работает, а вроде и чувствует немного грусти, от того что мальчишку прийдётся оставить. Он кажется таким маленьким, когда плачет или сидит просто насупившимся, что сердце колит, но Хенджин пытается выгнать чуждые для него чувства, они умерли ещё пару лет назад. Он поправляет его прическу и тихо говорит: — Мне нужно уехать на пару месяцев по делам. — Можно мне поехать с тобой? — Извини, — Хенджин поджимает губы. — Я должен быть там один. Феликс кивает: — Ты будешь приезжать... Хотябы на неделю? — Я постараюсь. — Когда ты уезжаешь? — Завтра. Рано утром. Голоса их слишком громки в большой полупустой комнате. Руки Ликса поддрагивают, ему страшно остаться здесь одному, он все ещё чувствует себя здесь чужим, все сторонятся его, не разговаривают, лишь Чан когда надо, может посидеть и поразмышлять с ним о жизни, и даже он лишь изредка прерывает монолог Фелкиса, вставляя свои парочку фраз. Феликс имеет чуть большую власть здесь, чем другие, но все равно чувствует себя в заложниках, когда идёт по пустынным коридорам. Они чисты до блеска, но при этом такие мрачные.

9 января 1801 год

      Феликс тяжело переживает расставание. Он не выходит из комнаты, лежит на кровати, иногда смотрит в окно. В его глазах ещё ни разу не было ничего, кроме грусти и пелены слез. Феликс внимательно слушает каждый шорох, надеясь о чуде, что дверь откроется и войдёт он. Быстрыми, уверенными шагами, прямыми плечами, с победной улыбкой и стальным блеском в глазах. Надеется, но чуда не происходит. Чану страшно заходить в комнату, страшнее лишь видеть Фелкиса. Тот словно кукла, почти не двигается, смотрит безжизненно. Но младший даже есть не приходит, так что ему нужно приносить еду.       Он открывает дверь с тихим скрипом: — Привет. Феликс, ты как? — Все хорошо. Чан смотрит на почти не съеденный вчерашний ужин. — А так сразу и не скажешь. Поешь, пожалуйста. Ты скоро даже с кровати не встанешь. — Я не хочу, — Феликс незаинтересованно отворачивается. — Хенджин хочет увидеть здорового мужа, когда вернётся, а не костлявого мальчишку.       Он врёт. Хенджин вообще никого видеть по возвращению не хочет. Особенно Феликса. Но когда Ликс даже к еде не притрагивается, тоскуя, словно собака, его жалко. Хочется обнять и успокоить, сказать правду о его возлюбленном и позволить бежать. Бежать как можно дальше, в другие страны, за моря, так, чтобы его точно не нашли. Но у Чана тоже ограниченная власть, и он обязан служить Хенджину, а не его игрушке, даже если любит. Любовь пройдет, а должность вновь высокую он не сразу получить сможет. Чан садится рядом с Феликсом, берет в руки ложку и подносит ее к чужим губам: — Пожалуйста, поешь. Феликс садится, хмурится, но ложку каши проглатывает. Чан сидит с ним минут десять, кормит его, как ребенка. Ему через пару дней писать письмо Хенджину, чтобы тот узнал, как Ликс без него. А Чан не знает, что и писать. Ложь? Кокова вероятность, что Хенджин сорвётся и приедет, потому что план не работает, а после не начнет как-то по другому пытать шестнадцатилетнего парня? Правду? Тогда он и дальше будет сидеть в своем укрытие в другом городе и гордиливо играть жизнью другого. Он смотрит на Феликса, тот — вновь куда-то в окно. Чан хочет, чтобы его взор был устремлён не на вишневые деревья, которые качает ветер, а на него. Он хочет видеть улыбку, а не слезы на его лице. Но судьба, а вернее Хенджин, хочет совсем другого. — Знаешь, Феликс, если бы мы встретились при других обстоятельствах, я бы сделал все, чтобы защитить тебя. Феликс смотрит на него непонимающе, но выдавливает улыбку: — Ты и так. Спасибо тебе, ты действительно делаешь столько... — Да, я пойду. Отдыхай.       Чан ненавидит себя, когда пишет письмо, рассказывая всю правду на нем. Он пишет долго, подбирая каждое слово, борясь с самим собой в самой сложной битве, чтобы не написать все, что он думаю о принце и о всей ситуации в целом. Он хочет убиться или сделать ещё что хуже, лишь бы не чувствовать это противное чувство сомнения, что заставляете в судорожности сжиматься лёгкие. Он быстро отдает письмо нужным людям, чтобы не сорваться и не написать другое. В руках у человека ещё одно, подписанное аккуратным подчерком: — От кого оно? — От господина Феликса. Господин скучает сильно. Его мне выкинуть? — Отправь, — Чан надеется, что хотябы это письмо заставит принца вернуться. — И ещё. Письмо от королевы. — Королевы? Дай мне его.       Чан уходит к себе. Он вскрывает письмо. Там все как обычно. Женщина интересуется самочувствием сына, пол письма извиняется за тот случай, а после оповещает, что скоро приедет. А вернее завтра. Чан нервно сжимает листок. Как он объяснит, где ее сын, как объяснит появление мальчишки в комнате принца? Ещё одна головная боль в копилочку Чана. Конечно, мало ему принца, теперь ещё и королева!       Чан с самого утра караулит мать принца у ворот. Та приезжает ближе к семи утра. Чан выпрямляется, сердце колотится в сто раз быстрее чем обычно. Женщина, как и сын, входит горделивой походкой, ничего не боясь. Она улыбается Чану, который склоняет голову: — Чан, милый, к чему все это? Где мой сын? — Ваше высочество... Его нет дома. — Он все ещё меня не простил? — женщина грустнеет. Чан ведёт ее в комнату: — Я думаю, он изменился. Хенджин, несмотря на то что он — мой друг, стал ужасным человеком. Чудовищем. Он... Мстит. Даже по пустяку. Сейчас на верху Феликс... Я думаю, вам известно, кто он. Он решил, что смерти Сынмина недостаточно. Теперь мучает его. — Бьёт? — Хуже. Приручил к себе, прошел грады ненависти и любви, а теперь уехал. Феликс не ест... Почти. Я буквально кормлю его с ложечки. — Давай его отпустим, пока нет Хенджина? — Ваше Высочество, Феликс не уйдет. Он слишком сильно влюблен в принца, ждёт обещанной свадьбы, не зная, что куда раньше просто сойдёт с ума. — Ты так треплишься о мальчике. Что-то произошло? — Я полюбил его, — Чан не видит смысла врать. Эта женщина все поймёт, постарается помочь. — Но не знаю, что делать. Я разрываюсь между долгом и любовью. — Прости, что так вышло. Я во многом виновата, — женщина мотает головой, треплет плечо подчинённого рукой, через которую видны вены. — Перед Хенджином, тобой.       Женщина входит в комнату. Мальчишка спит, укрывшись почти с лицом под одеялом, лишь белокурые волосы видны. Королева подходит ближе, смотрит на сына купца, ее лицо на миг искажается радостью: — Боже, Чан... Я не знаю... Мне теперь плакать или радоваться. — Что-то не так? — Чан ведёт женщину к выходу. — Нет-нет, — женщина быстро идёт в свою комнату. — Просто храни его, ладно? Оберегай, как что-то важное. Пожалуйста. Знаю, что и так много прошу от тебя. — Все хорошо! — Чан улыбается. — Я все понимаю и выполню любой ваш приказ. Отдохните после дороги.       Феликс просыпается к вечеру. Он тихо идёт вниз, перебирая ноги еле как. Чан сидит в большой гостиной: — Ты как? — Я не больной, Чан! Все хорошо. — Феликс, здарствуй, — Королева Хван выходит. — Ты как? — Нормлаьно. Здравствуйте, — Феликс склоняет голову. — Как тебе у нас? — Хорошо. У вас очень красивый сад во дворе. Спасибо. — Я рада. Не желаешь поужинать? — Да.

3 марта 1801 год

      Феликс по прежнему не встаёт почти, не выходит из комнаты. Чан переживает сильно. Теперь он сам каждый день приходит в комнату к принцу и его жениху. Он улыбается, смотря на Феликса, не позволяет себе грустить в пределах этой комнаты, хочет вселять в него счастье, а как только переступает ее порог мрачнеет, боясь, что мальчишка однажды вовсе умрет от скуки и тоски.       Это утро вообще не отличается. Все такое же серое, словно Хенджин вновь живёт здесь один без солнечного мальчика. Феликс зашелся кашлем. Чан думал, что он подавился, быстро подбежал, похлопал по спине. Но когда кашель отпускает, то Феликс быстро встаёт, не разжимая кулака. Чан хмурится: — Что с тобой?! Он разжимает куклак его насильно, видя кровь и лепестки цветов. Феликс с ужасом смотрит в глаза на против, а в собственных застыл страх: — Я ... Оно само. — Сколько?! — Чан сжимает его за плечи. — Неделю. Иногда я просыпаюсь от боли в груди, она резкая, словно хочет пронзить своими стеблями все в нутри. Кровь и лепестки уже как три дня. Чан чувствует, как мальчик на против волнуется, он обнимает его: — Все будет хорошо. Я попытаюсь помочь. Слышишь? Мне нужно идти. Я скоро прийду.       Чан бежит в свою комнату, судорожно ищет бумагу. Он просто оповещает о начинающейся болезни Хенджина. А после плачет. Ничего не остаётся, как реветь, кусая до синяков кожу на руках. Ханахаки можно вылечить, но только на ранних стадиях, дать почувствовать любовь, в которой так нуждался больной. Феликса спасти ещё можно, но разве Хенджину не все равно на чьи-либо чувства кроме своих? Ему абсолютно все равно на людей, на их мечты, желания, когда-то он был чувственным ко всем, но его сломали однажды, а теперь он мстит, ведомый лишь обидой и местью. Феликс прсото жертва, о чем он, конечно-же, не знает.       Через неделю ничего не приходит, а Феликс мучается, по начам все чаще просыпается от более резких болей, иногда даже по паре секунд вдохнуть воздух не может. Чан в такие минуты переживает очень сильно. Боится, как бы это не стал последний момент в жизни Фелкиса. Если раньше младший пытался выдавить улыбку, то сейчас даже не старается, просто ждёт своей смерти.       А через два месяца на руках и в груди Фелкиса видны пару веток вишен. Цветущие, сладкие на запах, но с таким горьким предвестием. Чан каждый день думает, как долго Феликс будет мучаться. Хенджину похоже совсем нет дела, поэтому он решает писать письмо последний раз. Перо бежит само по бумаге, излогая всю правду, что накипело. "Я пишу тебе письмо не по времени... Но дома сейчас все наполненно дивным запахом вишни, но мне он уже не кажется таким любимым, ведь цветут не деревья, а болезнь Феликса. Что холод, что будущая жара от тебя не получено ни одного ответного письмо. Я понимаю, что тебе абсолютно все равно на Ликса, но хотябы ради меня приедь, поговори с Феликсом. Думаю, ему осталось немного, мечтаю, чтобы он умер не от боли. Комнаты, каждая, наполенны запахом вишни. Вот только долго ли ещё он будет ощутим? Знать бы. Во всяком случае, я хочу верит, что я в старом тебе отзовусь теплым чувством, и ты исполнишь мое желание."       Он отдает письмо и уходит в комнату. Все действительно пропитанно вокруг вишней. Чан вновь думает о Феликсе. Он за стенкой сейчас. Наверное, лежит или стоит около окна, смотря на вишни в саду с восхищением, а на свои — с отвращением. Вот бы стать для него таким же значимым, как Хенджин, унять боль, забрать себе. Феликс не должен умереть от любви с цветами в груди. Он слишком молод, не успел повидать жизнь, а его уже ждёт земля.

1 августа 1801 год

      Ненче лето холодное. Никто не помнит, когда в последний раз светило солнце. Ещё год назад его просили убраться, скрыться с глаз на долго, а сейчас зовут, как самое желанное. Чан думает, что Феликсу солнце пошло бы на пользу. Он слишком бледен, хотя может это от болезни, он слишком слаб, что еле передвигаться, но старается. Смотря в его глаза, можно подумать, что они постарели на пару десятков лет, полные грусти и страха смерти. Каждая ночь для Феликса может стать последней.       Хенджин появлятся слишком неожиданно. Просто вошёл, словно не уезжал больше чем на полгода куда-то, пошел к Феликсу с улыбкой, которая свойственна победителям. Он явно был готов встретиться с женихом, не чувствуя вины за обреченную смерть в столь раннем возрасте. Распахнув двери он привлек внимание слабого тела. Хенджин садится рядом с цветущим, в прямом смысле этого слова и только, мальчиком: — Как ты? — Хенджин, я чувствую, что скоро умру. Поцелуй меня. Пожалуйста, — Феликс почти хрипит, ведь сил говорить тоже нет. Хенджин целует, но не в губы, как хочет больной, а лишь в лоб, а видя непонимание на чужом лице смеётся, обнажая себя настоящего: — Пора тебе узнать всю правду, милый, — такое наигранно сладко-противное обращение. — Ты никогда не был для меня кем-то большим чем просто человек — самый отвратительный сорт живого. Любовь? Дружба? ... Ничего этого нет между людьми! А уж тем более между нами. Хотя нет. В моей жизни был Хан Джисон. Я любил его. Как никого другого. Мы проводили кучу бессонных ночей, полных любови, на этой кровати, я часто читал ему стихи под деревом под этим окном, так что довольно иронично, что моя первая любовь для меня — это, как и твои цветы, вишня. Только начавшая цвести вишня. Он ее обожал, говорил, что в этом есть некая романтика. Но моя мать попросила за определенную сумму убить его Сынмина, — он смеётся видя замешательство на лице своего слушателя. — Да, именно твоего брата. Как думаешь, он был бы рад, если бы узнал, что я точно также, как и он, использовал единственного, наверное, человека, которого он любит? Как ты думаешь, он будет рад увидеть тебя в могиле? Хенджин смеется, смех его страшен, он боится человека перед собой, но все ещё любит, по коже Феликса идут мурашки. — Ты меня теперь ненавидишь, пташка? Феликс в отчаянии смотрит на него, хрипя: — Я пробовал тебя начать ненавидеть, разлюбить на первых стадиях своей болезни, чтобы избавится от нее, но не смог. А теперь, даже зная, что ты действительно хуже чудовища, продолжаю любить тебя, ненавижу только себя, потому что позволил своим чувствам взять верх.       Феликс умирает от столь больного чувства — предательства. Ему в его состояние, при котором одной ногой в могиле, нельзя было волноваться так сильно, но Хенджин, зная это, сделал все, чтобы вывести на эмоции. Но видя мальчика, что закрыл веки на всегда, он все ещё не мог отделаться от мысли, что полюбил его, но тут же кричал себе, что любит только умершего Хан Джисона. А вторая сторона, которой кричали, лишь смеялась беззаботно, точно так же сумасшедше, крича в ответ, что он врёт только сам себе, ведь влюбился, когда увидел первую улыбку адресованную ему, первые слезы своего "врага". Чан вбегает в комнату: — Фелкис! Хенджин, он умер?! — Как видишь. Позаботься о его теле, я хочу организовать самые достойные похороны для него, — Хенджин целует бледную руку, которая вжалась в его ладонь со всей силой, когда хозяин испустил последний выдох.       Чан остаётся один с мертвым телом. Вишня, расцветшая по всему телу, роняет лепестки, словно тоже плачет о смерти мальчишки. Он берет пока ещё теплую руку в свои: — Я любил тебя все это время, но все так закончилось. Мне жаль, что в последние секунды я не был рядом. Покойся с миром, Ликс. По лицу текут реки соленых слёз, они опоясывают кожу Феликса, руки дрожат. На кровати пару листочков-слезинок, которые оставил мальчишка, так и не позволив себе показать свои, оставив в воспоминаниях красивое лицо в веснушках, которые заменяли солнце в замке этим летом.       Хенджин идёт вдоль реки все ещё не желая оставаться в замке. Там теперь живёт и мать, которая убила его первую и самую сильную любовь, он лучше походит здесь. На встречу ему идёт старуха. Она шагает медленно, но уверенно, не боится принца, а пересекаясь взглядом с ним улыбается: — Нашел его? — Кого? — Как же? Ваша мать ко мне обращалась. Я гадала на Вас. Тот парнишка, с которым вы были обручены, хотел вас предать. Он бы попытался вас убить, но нынешний мальчишка, с которым вы должны познакомиться уже были, вовремя бы помог вам. Вы полюбили друг друга, я это вижу. Только энергия рядом с вами его слаба.       Старушка идет дальше. Джисон хотел его убить? Он вспомнает то, что не любит. Но ведь действительно, если вспомнить сейчас, в его глазах не было и половины эмоций при виде Хенджина, как у Фелкиса, он радовался не ему, а деньгам и власти. Почему Хенджин сразу это не заметил?! Почему такой наивный был? А теперь он убил свою любовь сам, просто потому что хотел отомстить. Кому? Матери? Как же глупо. Он бы хотел сейчас поговорить с Феликсом, все рассказать, не только то, что репетировал всю дорогу, но и о настоящих чувствах, которые смешанны в клубок, в которых он, увы, не смог разобраться. Но слишком глупым оказался и больше не увидит Ликса, не услышит его смех и голос. Он потерял все, что только мог.